Из года в год

Виконду восемь, и он сильно переживает из-за своих способностей к магии, что не спешат активно проявлять себя и лишь множат сомнения неуверенного в себе мальчика. Почти у каждого мага в Круге есть своя специализация, что-то, с чем он справляется лучше других. Почти у каждого — но не у него. Стихийная, созидание, энтропия, дух — мало кто знает что-то из этого в совершенстве, но почти каждый имеет способности к одному из этих видов магии. Почти каждый — но не он. У него не получается ни одно из заклинаний, которыми так любят хвастаться ребята постарше и некоторые его ровесники, дорвавшиеся до практики. Сколько бы он ни старался, как бы ни концентрировал силу в ладони, представляя огненные всполохи, ничего не получается. И, вероятно, не получится никогда. Может, он и вовсе не маг, и всё, что с ним произошло и происходит — ошибка?.. Злая насмешка судьбы или неведомого Создателя, если он вообще существует?.. Несколько раз Амелл слышал о «подзаборных магах» — тех, кто не способен научиться управлять своей силой. Их Церковь считает опасными и усмиряет сразу, не дожидаясь проступков. Йован всякий раз заверяет его, что это не так, что нужно лишь немного подождать и… Что «и»?.. Этого Йован объяснить может. Он и сам не знает, что должно произойти за этим неведомым «и». Все, кто пробыл в Круге столько же, сколько и Виконд, уже умеют хоть что-то. Могут сотворить хотя бы самое простое заклинание, вроде магического светлячка или огненного шара, а он… Когда очередная попытка заканчивается неудачей, он находит Йована в библиотеке, садится рядом и кладёт голову ему на плечо, не говоря ни слова. Его друг уже привык к подобному, лишь вздыхает и тихо спрашивает причину дурного настроения. — Я не могу. Не способен даже на простейшие заклинания, — звучит почти беззвучно, но отчаяние и обречённость в голосе слишком сильны, чтобы можно было оставить это без внимания. — Первый Чародей не взял бы тебя в ученики, если бы это было так. — Откуда тебе знать?! — Виконд вдруг вскакивает на ноги и обхватывает себя руками. Его немного трясёт, но всё же Амелл пытается взять себя в руки не только буквально, но и фигурально. Словно змей он шипит: — Как можешь ты утверждать, что это не было обыкновенной жалостью?! Что, если они правы? — последнюю фразу он произносит уже гораздо спокойнее. Йован не сразу понимает, что его друг имеет в виду. — Ты о Квентине и его приятелях?.. Вик, не говори ерунды. — Моё имя не сокращается, — недовольно бурчит Амелл, вновь садясь рядом с ним. — Извини. Я не должен срываться на тебя. «Ты мой друг» — повисает в воздухе, но так и не произносится. Нет, он не сможет произнести это, только не сейчас. — Так вы, молодой человек, всё же умеете говорить? Эти слова звучат неожиданно и громко для их разговора. Йован испуганно вздрагивает и понуро опускает взгляд, словно чувствуя вину за что-то, будто они обсуждали не обычные страхи юных магов, а как минимум тщательно проработанный план побега. А вот Амелл взгляд не отводит, упрямо продолжает смотреть в глаза Первому Чародею, и тот — о Андрасте! — сам разрывает зрительный контакт. — Умею, — тихо, но твёрдо отвечает ученик наконец. — Йован, ты не мог бы нас оставить? — Нет, — Амелл капризно поджимает губы и хватает друга за рукав мантии, чтобы не сбежал. Но тот всё же выворачивается из хватки и, напугано покосившись на Первого Чародея, бормочет: — Мне правда нужно идти, Вик. «Трус», — провожает его ёмким замечанием внутренний голос. — Я стал невольным свидетелем вашего разговора, Виконд. «Как красиво он обыграл слово «подслушал» — проскальзывает в голове насмешливая мысль, и мальчик встряхивает головой, чтобы прогнать её. — Вас он не касался, Первый Чародей. — И всё же. Почему ты считаешь, что не можешь творить магию? — Я… — хочется соврать, уйти от разговора, но Ирвинг просто так не отпустит. Рано или поздно он всё равно вернётся к этому разговору, так почему же не сказать сейчас?.. — У меня не получается огненный шар. И молния тоже. — А я ничего не понимаю в целительстве. Следуя сказанному тобой ранее, меня назначили на пост Первого Чародея из жалости, ведь я даже не всемогущ. Ответ учителя ему не нравится. Как можно сравнивать настолько разные вещи? — Нет, это другое. Вы другой. — Все мы разные, Виконд. Ошибочно сравнивать себя с кем-то и давать оценку на основании этого. Да, с огненной стихией ты не можешь справиться. Скорее всего, не сможешь никогда, — Ирвинг делает паузу, давая мальчику возможность принять это, а затем продолжает: — но ты способен делать то, что огненным магам вовсе не под силу. Взгляни на оконное стекло. Хорошенько всмотрись, и скажи: что кажется тебе странным? Амелл, насупившись, делает, как велит ему Первый Чародей. Первые несколько секунд он непонимающе разглядывает стекло, покрытое тонким слоем изморози, не зная, что он должен искать, а затем к нему приходит понимание. — Сейчас лето, а не зима. Такого быть не должно. — Именно, мальчик мой. Ты злился и, сам того не замечая, воздействовал на окружающее тебя пространство. Уверен, если ты спросишь Йована, не мёрзнет ли он иногда без видимой на то причины, он подтвердит это. — Значит, моя стихия — ледяная? — проговаривает Виконд скорее для себя самого, пытаясь разобраться с тем, что чувствует от открывшегося знания. — А ещё… энтропия? — предполагает он ещё тише, совершенно неслышимо для Ирвинга, вспомнив оборванный финал своего кошмара, произошедший в реальности.