Ненавижу.

Он просто хотел услышать от него: "Ненавижу!". Бэтмен его слабость, та грань, за которую Джокер не может зайти. Скрывает боль за обидой, которая превращается в слёзы и скатывается по щекам шута. Разве герою сложно сказать, что именно Джокер - главный враг Бэтмена? И никто другой, что именно он, Джокер, хуже всех? Жалкий бесчувственный мышь, лишь говорит о себе, вызывая лишь ещё больше чувств и эмоций. Хвастается своей красотой и силой, то, что так нравится Джокеру, заставляя чувствовать еще больше восторга и восхищения. Но вновь мышь приносит боль, разрезая слух скверными словами, вроде "ты для меня пустое место, как и все остальные!". Но насколько много страданий это приносит, он и не знает. А Джокер мучается, играет на собственных нервах. Доводит себя до предела. - Ненавижу... я так ненавижу тебя... - шепчет зеленоволосый, сжимая в руках газету, где на первой странице красуется его любимый враг. Тот, кого он презирает настолько, что готов уничтожить. Нервный смех в тишину, белые стены будто глушат звуки. Но он покажет Бэтмену, что без него тот никто, жалкая пешка. Шут поставит город на колени, он обещал... обещал герою. Уничтожит к чертям всё! Чтобы Бэтмэн начал его ценить, Джокер пойдет на все ради этой мелочи. Только чтобы этот безжалостный одиночка сказал ему: - Я тебя ненавижу, Джокер! Слёзы капают на пол. Шут хватает себя за голову, выдирая пряди зеленых волос. Снова смех сквозь слёзы. Он не понимает, что их связывает, шут просто ненавидит героя. Бэтмэн его недооценивает, а ведь Джокер единственное, что делает мышь популярным героем. Ведь без него темный рыцарь будет никому не нужен, ведь дома того никто не ждет. Он его единственный достойный враг. Никто больше, никто. - Ты меня ненавидишь, Бэтмен? - спрашивает Джокер у белой стены психбольницы, зная, что не получит ответ. Смех наполняет камеру заключенного. Зеленоволосый начинает биться об пол, в комнату вбегают санитары. Несколько уколов и тишина. Завтра начнётся всё снова: снова мысли о Бэтмене, снова смех и снова уколы. А надежда угасает с каждым днем, оставляя лишь горечь в сердце сумасшедшего шута.