Мама, мы все тяжело больны

Подвал. Час назад Джек ушел за лекарствами в больницу. Некогда живые цветы на стеллажах давно завяли. Приглушенный свет бензиновой лампы освещал далеко не радужную обстановку в этом злосчастном месте. Злосчастном, но все-таки спасительном. Маленькая Юлия нежилась на матрасе, укутанная в старое тряпье. Ей было тепло и уютно, несмотря на противный запах, витающий в воздухе. Глория ходила из угла в угол, надеясь придумать себе хоть какое-то занятие. Она не включала радио, как и велел ей сын. Женщина слушалась его, даже не пытаясь узнать, почему Джек ей это запретил. Она всецело доверяла ему, ибо он единственный на кого она могла положиться. Ее мозг был разделен на две части. Одна его половинка понимала, что человеческий организм не совсем здоров и все поступки Глории, в том и числе и с кошкой Макс, это проявление психического расстройства. Другая половина наотрез отрицала болезненное состояние матери двух детей. Она искренне верила в то, что все те люди, что виделись ей это не плод разыгравшегося воображения, а что-то иное, данное ей свыше. Эти две половинки, два сознания, две разных сущности одного человека боролись между собой и никак не могли выявить победителя. Словно в голове Глории находилась некая кнопка, некий выключатель, который активировал ее заболевание. Она загоралась зеленым цветом, когда женщина оставалась одна наедине сама с собой, со своими мыслями и желаниями. А психическая квинтэссенция воплощала эти желания в жизнь. Оставшаяся часть разума Глории понимала это и потому сопротивлялась, как могла из последних сил. Сейчас эта кнопка находилась в режиме «Выкл.». Когда ты остаешься совсем один, шансы на спасение ничтожно малы. Но когда у тебя на руках грудной ребенок и тебе есть, для кого жить и существовать это придает сил, немного, но все-таки они есть в резерве. Так было и сейчас. Глория взяла колоду в руки и стала тасовать ее до тех пор, пока уголки карт не стали задираться. А затем она раздала на двоих и стала играть сама с собой в какую-то странную игру, скорее даже выдуманную. Если бы Джек увидел подобную картину, то подумал бы, что его мать окончательно съехала с катушек. Но Глории главное, неважно как, было отвлечься от дурных мыслей. Такова была суровая реальность новой жизни. Это был мир, в котором не было места ярким краскам, а присутствовала лишь серость одинаковых будней. И если серые мысли овладевали твоим разумом, то значит, как человек ты умер. Нет, твое тело могло еще ходить и совершать какие-то поступки, но души бы в нем попросту не было. Прошло два часа. Малышка все также лежала в своей постельке, радостно потягивалась и трясла крохотными ручонками и ножками, словно маленький котенок. Ее пухленькие розовые щечки заставляли собой умиляться. Глория стояла над ней и думала: ну, как можно не любить детей? Они даже не цветы нашей жизни, а целые деревья, вросшие своими длинными корнями в каждую клеточку родительского организма. Юлия хоть и страдала синдромом Дауна, но по внешнему виду посторонний человек это бы не определил. И только косившие глазки и дуговая улыбка наоборот выдавали ее маленький секрет. - Ой, кто тут проснулся, - Глория взяла дочурку на руки и стала строить ей смешные рожицы. Но вместо привычной улыбки на лице малышки на смену пришла недовольная гримаса. Юлия показывала всем своим видом, что хочет незамедлительно наполнить свой желудок чем-то вкусным и съедобным. У Глории все еще не было молока и, с таким образом жизни оно, вряд ли бы появилось. Приходилось кормить малышку детским питанием, принесенным Джеком снаружи. Конечно, женщина понимала риск ситуации, ведь вся еда наверняка была пропитана радиацией. Но другого выбора не оставалось. Сам процесс кормления затруднялся еще и тем, что в подвале не было ни единого столового прибора. А кормить не приученного ребенка, да еще и из грязных рук Глория не собиралась. Женщина уже привычно обмазала свою грудь яблочным пюре, чтобы Юлия немного поела. Но в этот раз что-то пошло не так. Малышка наотрез отказывалась есть и ее глазки мгновенно наполнились влагой. Юлия не затихала ни на минуту. У Глории не было под рукой соски-пустышки, чтоб как-то утихомирить ребенка, и покачивания на руках на малышку тоже никак не действовали. Сделав несколько неудачных попыток, женщина заметно занервничала. - Да что ж такое-то? Не уже ли я такая нерадивая мать, что не могу справиться с собственным ребенком? – нервный импульс пробежал по коже Глории. Все, чтобы она ни делала, это никак не помогало. Глория билась в истерике и обвиняла в этом всех и вся. А потом она, наконец, поняла – у ребенка просто резались зубки. Юлии совсем скоро должно было исполниться 10 полноценных месяцев, а у нее до сих пор не было ни одного зубика. В таком возрасте, хотя бы парочка да должна уже была появиться. Но у «особенных» детей все по-особенному. Глория знала, что в такой ситуации педиатры рекомендуют делать специальный мягкий массаж десны. Во всяком случае, именно так она поступила в аналогичной ситуации с Джеком, когда тот был еще совсем крохой. Женщина продезинфицировала свои ладони спиртом, содержащимся в бутылке с виски, чтобы не дай бог, не занести заразу в рот своей любимой девочки. Ради этого она не пожалела и немного воды, стараясь тщательно промыть руки перед процедурой. А затем указательным пальцем аккуратно свободными кругообразными движениями водила по деснам малышки. Со временем Юлия успокоилась и наконец-то смогла немного поесть. Весь последующий день жители подвала то и дело занимались типичным «обломовским» ремеслом. Либо валялись на матрасе, либо принимали пищу. - Что-то Джек задерживается, – материнское сердце чуяло беду, – Боже, пусть будет так, что он просто не захотел идти назад сквозь темноту. Зевотные рефлексы накинулись на Глорию. Ее внутренние часы подсказывали ей, что приближалась ночь. Утро вечера мудренее – так думала Глория, практически засыпая. Она погасила лампу, повернулась на бок и обняла покрепче малышку. Глаза сомкнулись, как турникет в метрополитене. Однако сон все никак не приходил, а кишащие мысли, словно черви под землей не давали голове покоя. Почему правительство до сих пор не спасло нас? А может….? А вдруг….? А что, если Джек не вернется? И я больше никогда не увижу голубого неба над головой, рассветов, закатов, не вздохну чистого воздуха полной грудью, не отдам соседке фен, в конце концов, взятый года два назад на денек? Глория вдруг почувствовала, как на ее остаточный разум наступает клаустрофобия. Ей казалось, что она сидит в тюремной камере, из которой нет выхода. - Только этого мне сейчас не хватало, – вырвалось из уст Глории куда-то в пустую темноту. Она судорожно пыталась включить бензиновую лампу, но та как будто ускользала от нее все дальше и дальше. Когда кончики пальцев практически достигли цели, от неловкого сумбурного движения лампа упала и укатилась куда-то под стеллаж и пропала в темноте. Казалось, что стены сдвигались со всех 4 сторон, и без того небольшое помещение превратилось в маленькую комнатушку. Дыхание участилось, пульс зашкаливал. Глория закричала от ужаса. Где-то за спиной она услышала детскую, но такую злобную насмешку. - Юлия, это ты? Она обернулась назад, но никого не было. Ребенок как будто испарился в воздухе. А в голове все также слышался чей-то противный насмехающийся голос. В панике Глория побежала туда, там, где раньше находилась дверь. Во мраке на ощупь.… Она шарила руками впереди себя, пытаясь найти дверную ручку, чтобы вырваться из заточения. Но беспросветная оболочка темноты не давала ей этого сделать. Внезапно ее пронзило осознание того, что этого всего на самом деле не существует. Сон наяву? Очередной приступ? - Неправда! Неправда! – закричала она Глория изо всех сил старалась освободиться из бесчеловечных оков сна, которые все больше затягивали ее за собой в бескрайний воображаемый мир. Наконец, вырвавшись из объятий полудрема, она стала бить себя по щекам. - Просыпайся! Ну же! – кричала Глория сама на себя. Картинка сменилась, стены не двигались. Глория стояла на холодном полу все в том же подвале. - Черт, – в темноте она ударилась коленной чашечкой о комод с инструментами. Резкая неприятная боль окончательно разбудила ее. – Отлично, теперь я еще и лунатик. Просто замечательно. Больше Глория спать не ложилась. Нет, не потому что не хотела, а потому что боялась повторения. Она не могла понять, кричала она во сне или нет, ведь если бы кричала, то Юлия наверняка бы проснулась. Но та мирно спала на матрасе, как ни в чем не бывало, лишь иногда поеживаясь. Глория поправила лампу, зажгла свет, взяла бутылку и сделала два небольших глотка. К сожалению, это была обычная газированная минеральная вода, а не успокоительное средство. Холодная жидкость прокатилась по горлу и оставила после себя соленый привкус. Конечно, напиться такой водой было невозможно. Да и чувство жажды не одолевало Глорию. Она это делала для того, чтобы привести себя в чувства и если бы не дефицит воды, Глория вылила бы всю бутылку себе на голову. Женщина, облокотилась о стеллаж спиной и опустилась на пол. Она глубоко и равномерно дышала, пытаясь заставить себя успокоиться. Через 15 минут напряжённые нервы расслабились, страх покинул ее тело. Глория опустила голову между колен и зажала ее, словно в тисках. Довольно по-детски, но она считала, что так в нее не проникнут дурные мысли. В таком положении Глория пробыла целый час, повторяя про себя различные стихи и цитаты, выученные давным-давно наизусть. Затем снова раздался плач малышки Юлии. На всякий случай Глория ущипнула себя, чтобы убедиться, что она не заснула. Это был не сон. Женщина наклонилась над малышкой, обняла ее, взяла на руки и принялась нежно баюкать, напевая одну из любимых колыбельных песен. Через 10 минут девочка успокоилась, но Глория заметила у нее под носом некоторые желто-зеленые выделения. Насморк. Неудивительно, что Юлия простудилась, ведь в подвале было довольно прохладно. Глория потрогала лоб малышки, дабы проверить, нет ли у нее температуры. Он оказался холодным. Но хорошо это или плохо? Глория решила, что ничего страшного не произошло. По крайней мере, она на это надеялась. Женщина укутала малышку как можно теплее, положила себе под бок и обняла двумя руками. Так они пролежали довольно долгое время. Внутренние часы подсказывали Глории, что наступило утро, а Джек так и не объявился. Стараясь не думать о плохом, она провела все свои стандартные утренние процедуры. Сначала Глория перепеленала ребенка в старую, грязную одежду с неприятным душком, поскольку чистых тряпок попросту не осталось. Что ж, это было лучше, чем ничего. Затем она попыталась покормить Юлию, но та снова отказывалась от еды. Женщина решила, зубная боль вновь не давала ее чаду покоя. Через какое-то время у малышки появился сухой кашель. Еще через полчаса началась рвота. У ребенка был жар. Что бы это ни было, но болезнь прогрессировала очень быстро. Глория не знала что делать. В этом мире жизнь без медикаментов и лекарственных средств равносильна смерти. Материнское сердце обливалось кровью от бессилия. Глория кричала сама на себя за то, что не уследила за Юлией и та заболела. Но виноватым во всем почему-то считала своего мужа. - Ну, где ты, Сэм, когда ты так нужен? – Глория смотрела в сторону двери, теша себя надеждой, что в нее кто-нибудь войдет, - Будь ты тысячу раз проклят! Джек тоже все никак не появлялся. Глория прогоняла от себя всякие мысли о том, что ее сын мог попасть в беду, и продолжала верить в него. Но действовать нужно было здесь и сейчас. Быстро идущее время сменило квалификацию. Оно и раньше не было союзником семьи Смиттерс, но сейчас и вовсе стало для нее врагом. Промедление могло вызвать невероятные последствия. И Глория решилась. Решилась выйти наружу за лекарствами, не дожидаясь Джека. Она сняла с себя одежду, чтобы не испачкать ее в радиоактивной пыли и переоделась в выходное тряпье. Глория в последний раз посмотрела на дочку и прошептала, чуть не плача « Я скоро вернусь».