***
На улице стояла свежая ночь. Редкие лучи июльской луны пробивались через густую листву кустарников и деревьев. Трава поблескивала от света и приятно щекотала открытые участки тела. Легкий ветерок пробегал вдоль позвоночника, заставляя кожу покрываться мурашками. Слышался запах гниющих трупов. Ничего необычного, как и всегда. Подстилка из прошлогодних листьев служит неплохой простыней, ведь земля ночью намного холоднее, чем днем. Наконец мне удалось отложить автомат и похрустеть затекшими пальцами; настолько долго приходится держать оружие в руках. Зато удается частенько подстрелить зайца или белку, но еду все равно приходится беречь. Неизвестно, будет ли доступно пропитание дальше. Ты ничего не знаешь, пока не убедишься в этом. А теперь я хожу по стопам целого отряда выживших людей, которые изредка забывают вещи или еду на прошлых местах, поэтому живется немного легче. Почему я не с ними? Ведь люди после апокалипсиса стали дикарями, готовыми растерзать друг друга за упавший кусочек или бутылку с чистой водой. Но пока в группе такого не наблюдалось. Сначала их было трое. Первый был с густой щетиной, кудрявыми волосами и бодрым охрипшим голосом. Ему, наверное, около 45 лет, если он так прекрасно держался. Так же я заметила в его арсенале шерифский пистолет, точно такой же был у моего деда. Второй, а точнее, вторая, была афроамериканка 35-ти лет со странными то ли косичками, то ли еще чем, я до сих пор не поняла. Она прекрасно владела катаной, как я заметила. И третий, был младше всех, ему было около 15-16 лет, вечно ходил в шерифской шляпе без значка. Особо ничем не занимался, и я дала ему прозвище — «олух». После их стало намного больше, примерно человек 13, а может и 15. За всеми не уследишь. Сейчас они обосновались в церкви вместе со святым отцом, которого нашли, неумело отбивающимся от ходячих. А пока из щелки окна мягко бил свет от многочисленных свечей, я лежала в кустах и наблюдала за дверью церкви. Пока все было тихо и спокойно, не считая редко проходивших ходячих, которых я стремительно убивала, дабы они не набежали целой стаей, если вдруг бы меня укусили. Но сейчас я думала не только об этом, но и о тех выживших, что были в более защищенном месте, нежели я. Имея хороших слух, мне удалось распознать удивленные и громкие голоса со стороны церкви. «Кого-то потеряли?» — пронеслось у меня в голове, поэтому я сжала пластиковый приклад, подтянув оружие к себе. Приготовив оружие, двери церкви раскрылись и оттуда вышла толпа во главе с мужчиной с бородой. Он махнул рукой своим и спустился по ступенькам, сжимая в огромных ладонях свой серебристый пистолет. Поначалу казалось, что они заметили меня и двигались в мою сторону, но потом они свернули по тропинке куда-то вправо от меня и бесшумно скрылись в тени густых деревьев. Я спокойно выдохнула и опустила голову, а затем и автомат. Большая часть группы ушла, а значит, там остались только самые слабые. «Выживают сильнейшие!» — подумала я, хватая с землю свой рюкзак и автомат. Выйдя из кустов, я очередной раз убедилась в том, что дорога и вправду пуста. Повесив автомат через плечо к рюкзаку, я достаю из-за пазухи пистолет и выдыхаю последний раз перед тем, как зайти в божье здание. Приоткрыв дверь, осторожно захожу, стараясь бесшумно переставлять ноги, но пол предательски скрипит от моих шагов. За дальней дверью слышу топот и останавливаюсь, дабы успокоить людей или человека за дверью. Топот прекращается и продолжаю идти, пол прекращает скрипеть, что дает мне преимущество пробраться к двери незамеченной. Ладони вспотели, и пистолет выскользнул из моих рук, с шумом упав на деревянное покрытие в церкви… И я была в метре от двери! Даже не замечаю, как дверца открывается, а в проеме стоит парень, тот самый, который был в шляпе шерифа все это время. Он направил мне пистолет в голову, а я на полусогнутых ногах протягивая руку к своему оружию. — Положи оружие с рюкзаком на пол, медленно, — сказал он недавно сломавшимся голосом, это чувствовалось из-за легкой хрипоты в голосе. Я не решаюсь получить пулю в лоб, но план в моей голове все равно все есть. Кладу автомат, а сверху — рюкзак, дабы прикрыть все и хотя бы немного показать свою доверчивость и желание подчиняться, только бы не умереть. Я поднимаю взгляд на парнишку и всматриваюсь в его ясно-голубые глаза, которые освещались теплым лунным светом. Он расслабляется на секунду. И это зря. Я подаюсь вперед с прыжка, а затем немного левее, оказываясь рядом с ним. Парень явно этого не ожидает и пытается быстрее сфокусироваться на моих движениях. Я ухожу влево, левой же рукой хватаясь за середину пистолета. Правой рукой делаю необходимый удар в сгиб кисти с оружием, а левой выворачиваю пистолет от себя и вырываю. Он остается безоружным и удивленным, а я стою с пистолетом в руке, без всякой угрозы на дальнейшую атаку со стороны парня. Замечаю, что у него нет сейчас ножа. Губы расплываются к хитрой улыбке. — Ну, привет, олух.Пролог.
19 марта 2017 г. в 15:38
Тишина. Она окружает уже сотни часов с того момента, как все это началось. А все это началось так же неожиданно, как и пролетает день твоего рождения, рождественская ночь или первый поцелуй. Но теперь этого ничего нет, и осознавание того, что все красивые мальчики в школе, по которым ты сохла, теперь разгуливают в поисках живой теплой плоти, заставляет тебя трястись. Никогда уж не подумала бы, что ходячие мертвецы будут разгуливать по улицам больших городов или по тропинкам темных густых лесов. Этого ничего не должно было случиться. Не должно.
Ты уже на автомате все время ходишь, и даже ноги уже не болят, а кровяные мозоли больше не появляются — просто негде. Вечная жажда заставляет сделать пару лишних глотков, но организм знает — нельзя. Редко не удается даже умыть лицо: вода в реке либо пропитана гнильем ходячих, либо она высохла еще прошлым летом. Другого не дано.
Иногда ночью мне вспоминается день, когда пальцы уставали печатать сообщения друзьям на клавиатуре, а теперь пальцы устают вечно держать автомат наготове. И даже засыпать приходится с ним, но и спать теперь редко хочется, только если понимаешь, что место — где ты прячешься — полностью безопасно. Тогда и спишь.
Волосы, лицо, одежда — все покрылось грязью и запекшейся кровью, и если сначала ты брезгал, то потом привык к тому, что ты вечно потный из-за бега и из-за жары, особенно летом. Зимой приходится труднее — редко ты когда сумеешь найти подходящее место. Либо полная толпа ходячих трупов, либо пару живых людей, сперва кажущимися добрыми и милыми, но потом они пытаются убить тебя.
Мир остался прежним, просто теперь ты должен убивать. Выживать. Вечно скитаться. Искать пропитание. Ты должен убивать, иначе убьют тебя. Выживают только сильнейшие. «Ты выживешь, ты же знаешь» — проносится в мыслях после того, как я очередной раз закрываю глаза.