Ледяной принц

Он чувствует себя Снежной Королевой, которая, не зная жалости, заставляет милого и наивного Кая собирать из хрусталиков льда слова. Лёд – его сердце. Это не было плохо, наверное, но и хорошо, конечно же, не было. Пусто и бессмысленно. Как вся его жизнь, пройденная одним шагом, заранее похороненная под надписью ennui. Поэт, пылкий и страстный, наполненный до краёв мечтаниями о романтике, яркой любви, несомненно заслуживает лучшей участи. Он не создан для игры, такую изящную вещицу не смог бы создать ни один талантливый мастер. С ней нужно обращаться по-особенному, с осторожностью, чтобы не разбить, не сломать. Не причинить боли. Никогда. Онегин любит, когда у него есть то, чего нет у других. Поэтому каждый день зовёт Ленского к себе, слушает его милые бредни, поит вином и иногда, как бы просто так, между прочим, садится рядом и играет с прядями волос. Романтик мечтает об Ольге, а рядом с ним сидит ледяной принц, заблудившийся, продавший душу за улыбку. Давай, собери, собери из осколков моё имя. Это ведь не так уж и сложно. Е – аромат хвои, священное масло, которое не стереть. В – лоза винограда, первая песня жаворонков. Г – животное, поедающее падаль, не знающее стыда и совести, не ведающее закона. Е – предатель веры, всего доброго, лишённый права дышать, способный лишь гореть и сгорать. Н – время, когда приходит темнота и раскрываются все тайны. И – фиолетовый цветок, который теряет свою красоту, когда его срывают. Цветок, растущий на болотах, во влаге и мраке. Й – средство от ран и порезов, спасение. Давай. Назови, назови, назови. Это ведь так просто. По буквам, по слогам. Ожидание убивает. Но когда-нибудь ты будешь моим, мой маленький лорд. – И я посмотрел на неё, посмотрел в её бледный лик, похожий на фарфор. Она кивнула, прошелестела своим звонким голосом, что любит меня, а потом мы беседовали о поэзии до самого заката, пока не пришло время ехать к вам, мой друг. Но почему вы так печальны? Что тревожит ваши мысли? Или... Быть может... Скажите, любили ли вы хоть когда-то, mon chéri, – а в глазах у поэта – яркие всполохи чувств. И нет покоя, нет совсем никакого покоя от того, что тревожат они внутри ледяного айсберга. Лёд и пламень... Куда как верное сравнение! – Любил ли? Конечно. А кто этим не грешил? Когда встречаешь человека, который захватывает твой мир, занимая в нём первое место, разве можно не полюбить? Разве можно не бросить к его ногам всё? – всё. Своё свободное время, свой сон, свои лучшие запасы вина. Ради любви можно перешагнуть через гордость, можно стать тем, кем ты никогда, никогда ещё не был. – Ах, боже мой, Евгений! И что же с ней случилось? Она умерла? – робко спрашивает Ленский, по привычке (когда это успело стать привычным?) опуская голову Онегину на колени. Тонкие пальцы тотчас занимают своё место в тёмных локонах, гладят их, перебрасывают. Ласкают. – Она? Умерла? Нет, с чего вы взяли, мой друг? – голос у ледяного принца спокойный, умиротворённый. В нём нет почти никаких чувств. – Но... Вы ведь сейчас не вместе. Почему? Как так? – Ленский не видит тёмную сторону света. Он пылает, но никогда не превратится в пепел. Ему не дано познать зла. Он есть свет и ангел. – Сердце моей любви было занято. Он полюбил другую. Какая досада. – Она вам об этом сказала сама? Или вы застали их вместе? Кто мог быть лучше вас? – поэту всегда нужно знать больше. Даже если это выше приличия, даже если это может пошатнуть и без того не слишком чёткую грань, прорвать плотину. – Моя любовь постоянно говорила о том, кто ей нравится. Щебетала без умолку, нанося ранения. Она не знала о моих чувствах. Я её не виню, – он вообще не умеет возлагать на чьи-то плечи вину. Потому что сам везде и во всём виноват. Как его носит земля – вопрос-загадка. – Вы должны были сказать ей! Вдруг её чувства были лишь фарсом, игрой, вдруг она тайно любила вас с первой встречи! Нет, это нельзя так оставлять. Вы должны признаться, сударь. Прямо сейчас. Собирайтесь. Мы едем к ней. Немедленно. Ледяной принц тихо смеётся. Смех – падение снежинок, вой вьюги. Его маленький лорд, его самый драгоценный, самый прекрасный человек просит о невозможном. Он невероятно хорош в своём пылком очаровании... Впервые Онегину так сильно хочется поверить во что-то светлое. Впервые ему хочется обжечься. – Признаться? Хорошо, – смиренно соглашается светловолосый юноша и, нагнувшись, касается своими холодными губами чужих горячих губ, надеясь, что ничего, совсем ничего не рушит. И... Замирает, когда чувствует ответ. Замирает, а потом впивается в чужие уста с жаждой, силой мороза, который сковывает реки, для которого волны – не помеха. – Всего лишь игра? – Игра. И всегда так было. Ты. И только ты. Всегда. Да, они были во всём различны меж собой. Но не скучны друг другу, ни капли не скучны. Стихи и проза – едва ли не высшее воплощение искусства, дополняющие друг друга в романтизме и содержании. Лёд и пламень – жгучая смесь, яркая, невозможная. Волна и камень – то, что непременно должно соединиться. Поздно или рано. Последняя льдинка заняла своё место. Сердце ледяного принца лежало в чужих ладонях. И он не был против. Никогда не был.