Antidote

Тихий стук копыт не нарушал раздумий всадника. На боку гнедой лошади свисала косматая голова волколака, ударяясь разинутой в немом рыке пастью о бедро. Багровые капли густой жидкости тянулись от самого леса, в котором произошла кровавая бойня. Огромные желтые клыки замерли в угрожающем оскале, а посиневший и распухший язык безжизненно свисал. Крестьяне, днями работавшие в полях и огородах и не знавшие лучших времен, прервались, увидав издалека взрослого мужчину, на груди которого поблескивал медальон в форме волчьей головы. Женщины попрятались за избами, бросив грязное белье обратно в бадью, а мужики заохали, как только лошадь смирно ступила на территорию небольшого поселка, идя вдоль обшарпанных и обветшалых заборчиков, давно поеденных термитами. В деревушке стало тихо, как никогда. Даже кладбищенская атмосфера казалась веселее той, которая наступала, когда ведьмаки возвращались за деньгами после очередной "работенки". Хата в глубине Богом забытой деревни принадлежала местному старосте, хилому старичку, но почтенному и уважаемому в этой округе человеку. Покосившийся в левую сторону домик был ни чем иным, как бурным пережитком прошлого, однако все еще пригодного, чтобы дожить в нем благородную старость. Геральт спешился. Взяв под уздцы Плотву, он оставил ее у низкой скамьи под большим дубом, где уже несколько лет гнездились белки. Стянув с лошади заляпанную кровью башку чудовища, ведьмак направился прямо к дому старосты, наблюдая как легкий ветерок сметает с древесины потрескавшуюся от времени зеленую краску. - Хозяин! Геральт остановился прямо перед железной оградой. Скрип калитки неприятно резал слух, вызывая острое желание насадить на острые штыки голову зверя, а его кровью смазать скрипящие места. Ведьмак сосчитал до десяти и попытался привести нервное состояние в тихое и умиротворенное. Дверь покосившейся избы лениво отворилась и на каменную кладку ступила сморщенная ступня, покрытая множеством синих вен. Староста кряхтел и кашлял, причитая о болях в пояснице и невыносимом холоде, при этом быстрым, но коротким шагом, словно пингвин, двигался в сторону седого. Геральт тяжело вздохнул и вытер капельки пота со лба, удрученно взглянув на палящее солнце. - Ай, милсдарь ведьмак, радость-то какая,- хлопнул в ладоши старичок, вскинув кустистые брови, похожие скорее на беличьи хвосты.- Живы! Здоровы! Аль хворь какая не приключилась? - Убил я ваше лихо лесное,- ведьмак поднял на уровень груди голову чудища, проигнорировав заботливый вопрос сморщенного от прожитых лет дедушки.- Заплатите за работу? - Как же, милок, как же! Пятьдесят злотых, как договорилися, а? - Не, дед, не пойдет,- отмахнулся беловолосый, перебросив голову волколака, от которой начал идти невероятный смрад, привлекавший мух, через калитку и сверкнул змеиными глазами. Староста откашлялся.- Зверь оказался гораздо крупнее того, что описывали вы. На эликсиры, которые я потратил, и на починку меча деньги нужны, а пятьюдесятью жалкими монетами я не восстановлю свои расходы. Платите больше. - Шо ж то делать, сынок...Деревня-то маленькая, денег, мать, совсем нет, последние отдаем...- старик ссутулился и помрачнел, сжав в кулаке пятьдесят монет, которые вся деревня еле собрала, чтобы доблестный ведьмак спас их от "ненастья".- Детятки с голоду помрут, здеся-то и работенки не видать, образования детяткам не сыскать. А внучочка моя, эх... Авось, милсдарь ведьмак, вторую половину-то ужином возьмете? Геральт закатил глаза и уставился на пасмурное небо. Солнце скрылось за серыми, как шерсть волколака, тучами и ведьмак облегченно вздохнул. Жара ушла. Вдалеке послышались приглушенные раскаты грома. Полная многодетная женщина выбежала из хаты и окликнула детей, игравших неподалеку в примитивную, незамысловатую игру. Геральт смирился с тем, что его требования все равно не выполнят, а трясти из деревенщины деньги, которых у него нет, все равно что убеждать Йеннифэр в том, что все ее попытки зачать не будут иметь никакого успеха. Староста мгновенно оживился и жестами пригласил ведьмака проходить в дом, где уже догорали последние угольки, предупреждая, что пламя вот-вот погаснет. Дряхлый на вид, но неимоверно энергичный внутри дед принялся метаться по хате, греметь посудой и доставать из трухлявых полок все, что у него имелось: хлеб, слегка остывшая каша с чечевицей и запеченные овощи, которые он разогрел в горшочке, что стоял в печи. - Вот, сударь ведьмак, угощайтеся! Овочей набрала моя внучочка прямо с огорода, а кашицу-то сам варил,- выставив перед беловолосым все приборы и добавив к каше горячие овощи, дедок присел на стул, напротив ведьмака и устало потер ноющие колени.- Снова ломить будет...Дождь треклятый! Геральт осмотрел помещение, в котором, как можно было догадаться, живет сам староста и его "внучочка". Трухлявые стены, местами потрескавшиеся и прогнившие. Старый потолок, который ни разу не ремонтировали и который неоднократно протекал. Скудная пища. Геральт внезапно перестал думать о том, как тяжко живется ведьмакам и как убого со стороны выглядит Каэр Морхен. Единственное, что доставляло истинное наслаждение находится в этом сарае, это приторный запах шалфея с едва уловимой ноткой зверобоя. Геральт сделал глубокий вдох, ощущая всем нутром, как мышцы во всем теле напряглись, а затем полностью расслабились, очистив разум от навязчивых мыслей. - Тяжкие времена, сынок, ой тяжкие...- закряхтел старик, нахмурившись и поковырявшись ложкой в тарелке с кашей.- Как жить, не знам совсем...Старый я, немощен. А был таким мужиком! Девки толпами за мной ходили... Дед помолчал. Ведьмак расправился с ужином, но не спешил покидать хату. За окном лил дождь. С потолка стекали капли прохладной воды, которые бесшумно разбивались о деревянный пол. Вперемешку с травами Геральт ощутил неприятный запах сырости, исходящий от мокрых досок, местами сгнивших до основания. Здесь не хватало лишь двух запахов, которых ему так не хватало, однако, как не прискорбно, со временем начинали раздражать. Сирень и крыжовник. За своими раздумьями Геральт не заметил, как дверь распахнулась, впустив в помещение поток ледяного воздуха. Ветер, всколыхнувший копну белых волос, отрезвил его и внимание ведьмака переключилось на неожиданного гостя, которого старик упоминал в разговоре несколько раз. Мокрая с головы до ног девочка, лет шести, стояла в проходе, слегка подрагивая плечами. Вода ручьем стекала по ее лицу, а волосы облепили все тело, словно доставучие пиявки. Платьице едва доставало до побитых коленок, которые выглядели так, будто девочка провела на них целую неделю в углу, став жертвой простейшего наказания за детские проделки. Староста добродушно улыбнулся и, еле поднявшись со скрипучего стула, достал из пыльного шкафа старый потертый плед, в который закутал несчастное промокшее создание. Лишь Геральт смог различить среди капель дождя соленные дорожки и покрасневшие от слез глаза. - Внучочка, етыть колотать, льеть как из ведра,- причитал дедок, закутывая девочку в плед сильнее. Малышка смотрела на Геральта с нескрываемым интересом, однако в ее взгляде таилась какая-то угроза, как заметил про себя ведьмак, словно она знала, кто он и что натворил.- Милсдарь ведьмак, это и есть моя внучочка. Звать ее Наиль! - Необычное имя для здешнего края,- отметил очевидный факт Геральт, припоминая, что ранее нигде не встречал подобного имени. - А то как же! Етыть какая штука-то, сударь ведьмак. Не родная-то она мне, девчонка-то, в лесах ее нашел, когда за хворостом для печи ходил. А тут бац! И дитятко на окраине ошиваться вздумало. Какой черт лесной ее занес туда, не знам ничего о ней...Решилось-таки взять под крыло себе и внучочкой называть, ведь дитяток своих-то нет. Свалилась на голову, как дар Божий, сударь! От того и назвали - Наиль. Геральт взглянул на девчонку, которая все время не отводила от него пристального взгляда. Только сейчас он заметил, что ее маленькие ладошки в крови, а серо-голубые глаза неестественно горят. Ведьмак не проявлял к людям жалости, а одарял их лишь присущим ему хладнокровием и безразличностью, однако, если это не касалось невинных созданий - детей. Спохватившись, Геральт взглянул на ее руки, чем вызвал недоумение на лице старика, которого с годами подводило зрение. Осмотрев малышку, ведьмак убедился, что раны на ней отсутствуют. Но откуда же взялась кровь? Внезапно ответ на вопрос нарисовался сам собой. - Зачем ты это сделал?- еле слышно прошептала девочка, сбрасывая с худощавого тельца промокший насквозь плед. Геральт опешил.- Зачем ты его убил? - Внучочка, шо за белеберду ты трепешь?- изумился староста, проведя трясущейся рукой по седым волосам. - Он не сделал ничего плохого,- слезы катились по румяным щечкам, оставляя за собой солоноватый привкус на губах. Брюнетка зловеще сверкнула налившимися кровью глазами, которые приобрели слегка бледный оттенок.- А ты убил его! Как другой, у которого глаза были такие же, как у тебя, убил мою маму. Ты так же убил и его! Геральт внимательно следил за тем, как открывались и смыкались розовые губки Наиль. Для ведьмака не трудно было догадаться, о ком говорила малышка, но не этого его сейчас беспокоило. Белый Волк ощутил невероятное притяжение и силу, которая связывала его с девочкой, будто невидимая нить была между ними, которую невозможно разорвать. Быть может, именно поэтому его занесло в этот Богом забытый уголок? Какая чушь... Медальон вздрогнул, когда Наиль протянула к нему ладонь. - Кто ты?- Геральт схватил девчонку за плечи, но та этого будто не заметила. Ее глаза пристально вглядывались в кошачьи зрачки. -Твое истинное Предназначение... - Что-что?- ведьмак встряхнул белоснежной головой, отгоняя от себя голос, прозвучавший где-то внутри его сознания. - Наиль меня зовут!- крикнула девочка так громко, что ведьмака на мгновение оглушило.- Дедуль, глуховастый он видать, прям как ты. - Хамка! Сейчас зад-то надеру, ой как надеру!- вскипел старик, размахивая вонючим кухонным полотенцем. Геральт сжал холодную ладонь Наиль и заглянул в бездонные пучины серо-голубых глаз, ища там разгадку на единственный вопрос. Кто эта темноволосая смутьянка, появившаяся неведомо откуда и неизвестно с какой целью? Всего лишь ребенок, подумал Геральт, заблудшее в потемках дитя, утратившее близкого человека. - Мне искренне жаль, что ты потеряла мать. Среди ведьмаков попадаются редкие отбросы, не проявляющие сочувствия даже к младенцам, но в основном мы не убиваем мирных людей, особенно женщин,- Белый Волк ласково и как-то по-отцовски заправил прядь ее черных, словно смоль, волос за ухо. Девчонка томно выдохнула и на мгновение перестала дышать, ощутив на своей коже мозолистый палец ведьмака.- Мы все кого-то теряем и нужно найти в себе мужество справиться с потерей, чтобы двигаться дальше. - Но вы все равно убийцы,- прошипела сквозь зубы Наиль, убрав от своего лица руку Геральта. Ведьмак заметно погрустнел, поднявшись с колен. Староста недовольно замычал. - Всего лишь работа, малышка, всего лишь работа. Мы не допускаем нападения чудовищ на людей и защищаем таких, как твой старик, или таких, как ты. - Даже среди людей есть чудовища, а среди чудовищ более человечные существа, нежели те, которых вам, ведьмакам, приходиться защищать и рисковать собственной жизнью! Ради чего? Горстки монет или трофея, который они повесят, как оберег на свои ворота? Нет, ведьмак, все лишь из алчности, что прожгла в людских сердцах глубокую яму. Им всегда и всего будет мало! Они не намерены делить свои земли с существами, заселившими этот мир еще до того, как сюда вторглись люди... Мысли перепутались в голове Геральта. Дитя проливало свет на очевидные вещи, над которыми он, Мясник из Блавикена, никогда не задумывался. Разве не очевидно, что мир, на котором осталось так мало светлых пятен, принадлежит жестоким и самым жадным существам, поглощающие все, на что упадет их взор? И почему ему, Геральту, прожившему почти целый век, должна объяснять такие простые вещи какая-то малявка из забитой деревни, где никогда и ничего не происходит? Наиль скрестила руки на груди и выжидающе смотрела на ведьмака, который не мог до сих пор прийти в себя. Слишком мелкая, а какие громкие и мудрые слова. Что кроется в ее прелестной головке? Невинное создание, появившееся из чащи леса, рассуждало о чудищах так, словно они больше заслуживают жизни, нежели человеческая раса. - А когда вы истребите всех чудовищ, выполните все заказы, то люди,- последнее слово малышка очень четко выделила, будто сплюнула его,- с лихвой вырежут вас. Ведь для них вы такие же монстры, с какими сами имеете дело. Вот ваша судьба... Последние капли дождя стекли с крыши. Тучи рассеялись, уступая власть ярким и теплым лучам солнца. Геральт сгреб со стола в охапку монеты, предназначавшиеся ему за убийство волколака, и вышел на свежий воздух. Выбравшись из плена шалфея и зверобоя, подействовавших на него, как дурман, ведьмак подставил лицо яркому свету, разогнавшего тьму. Разум просветлел, мрачные мысли покинули его и Геральт был готов с новыми силами двинуться в путь, но, наткнувшись по дороге на окровавленную голову чудовища, которую он бесцеремонно швырнул на пожелтевшую траву, беловолосого поглотили воспоминания о странном разговоре с местной жительницей. Деревня вновь ожила. Крестьяне вышли из своих домов и принялись за работу: копать огород, стирать белье, а дети беззаботно носиться по грязным улицам. Шелест листвы на верхушке могучего дуба создавал еле уловимую мелодию, придавая этому месту некую нотку таинственности, словно здесь все не то, чем кажется. Но это были лишь предрассудки подозрительного ведьмака. - Сударь ведьмак, погодьте, не торопитеся!- крикнул пожилой староста, когда Геральт взгромоздился на отдохнувшую Плотву, и, хватаясь за больную поясницу, поспешил к "путнику".- Милсдарь, прошу вас, могет заберете внучонку-то с собой. Пропадет она здеся, пропадет совсем. Она девка-то расторопная, ага, сами видите. Я старый уж, больной, сгинет она в хате этой проклятой... Геральт спокойно слушал стенания и мольбы старика, не перебивая. Взгляд его вновь устремился к калитке, где у отрубленной головы волколака стояла девочка, все так же прожигая ведьмака едким взглядом. Интерес до боли в сердце пожирал его изнутри, а неведомое притяжение мешало отвести глаза от загадочной особы. - У меня нет времени возиться с молодняком,- сухо отрезал Белый Волк, бросив последний взгляд на покосившуюся хижину и, пришпорив лошадь, помчался прочь из деревни. И теперь, с уходом ведьмака и потенциальной угрозы, в деревне воцарился прежний покой и умиротворение.