Эпоха невинности

«Что посеешь, то и пожнешь»

Когда Хэ Су впервые вошла во дворец, ее не встречали песнями да плясками, толпы шутов не веселили юную госпожу, кисэн не танцевали своих невероятных танцев с мечами, грациозно взмахивая тонкими нежными ручонками, удерживая в них острые клинки, подобно лебедям на гладкой поверхности воды. Они не воспевали о славе и чести ее, о ее любви и ее горечи, потерях и предательствах. На небе не проносились судьбоносные звезды, предвещая нечто грандиозное, нечто величественное, нечто такое, что было присуще особенным людям. Не было ничего подобного. Ведь Су вошла во дворец рабыней. Глупышкой рабыней, надеющейся на еще более глупое светлое будущее с прекрасным принцем, что всегда будет рядом и однажды, а может, и совсем скоро, они поженятся и будут жить так долго и счастливо, как только могут. Мечты разбивались вдребезги, подобно фарфоровой чаше иль хрупкому сосуду с ее трясущихся белых ладоней. Все было напрасным и теперь она поняла это. В скором времени ей предстояло многому научиться: как закрывать глаза на презренные взгляды, держать голову высоко и спину прямо всякий раз, когда в лицо унижают, словно бросают этот несчастный комок грязи с ближайшего болота, такой гадкий и совершенно не благоухающий; прикусывать свой длинный дерзкий язык, когда разговариваешь с кем-то, кто выше, знатнее и богаче тебя, кто имеет свою долю власти и влияния, быть тише воды и ниже травы, не смеяться, не грубить, не перечить. Тысяча НЕ и ничего того, что приносило бы счастье ее маленькому жалкому существованию здесь. Вы помните ли, она была так несчастна в своей прошлой жизни, сидя где-то на помосту у озера? Забудьте и сотрите из памяти, потому что она была так счастлива. Неудивителен и тот факт, что за годы жизни во дворце, малышка Хэ Су совершенно позабыла о том, что значит бороться. Что значит когтями и зубами прокладывать дорогу к вершине, что значит быть храброй духом, идти вперед, не оглядываясь на оставленные позади последствия. Она не умела ходить по головам, но бороться она умела. Только вот забыла. Был ли это шанс начать все сначала, научиться вновь тому, что когда-то по собственной глупости и чужим приказам заставила забыть? Не самое ли время отставить глупые предрассудки и начать выживать? Сидя на роскошной кровати императора Коре с позолоченными резнями и шелковыми простынями, когда за высокими дверьми стоит рой служанок и стражи, ее личных телохранителей, приставленных Его Величеством, она вдруг поняла, что сейчас самое время. Она здесь. Она, а не императрица и не другие прекрасные женщины дворца. Каждую ночь ее тепло согревает его дрожащее тело. Каждую ночь она крепко прижимается к его обнаженной груди и чувствует его напряженные мышцы под тонкими белыми пальцами. Каждую ночь он шепчет ее имя и целует ее губы. Это она нежится в шелковых простынях его кровати. И это его ребенка она носит под своим сердцем. Она. Не императрица Хванбо. Только лишь Хэ Су, любовница императора. Хэ Су знала ответ. Она более не боится. - Чжи Ран, - позвала служанку дама Хэ. Дверь тихонько приоткрылась и в комнату заглянула невысокая хрупкая служанка, с белым, словно снег, личиком и испуганными глазами. Встревоженный взгляд остановился на госпоже, что сидела на кровати с высоким балдахином, и из груди вырвался долгожданный вздох облегчения. - Моя госпожа, - с улыбкой произнесла Чжи Ран, низко поклонившись. Теперь все обещает быть куда более хорошо, нежели раньше, когда между императором и ее госпожой произошла ссора. Куда лучше. - Приготовь мне платье и несколько украшений. Я собираюсь прогуляться по дворцу. Когда министр вместе со своей свитой вошел в тронный зал, император понял, что более не желает поддаваться на провокации своих «верных» поданных. Его величество всегда ясно давал понять главам кланов, служащих королевской семье, что он не любит ложь и жалкие оправдания. Он терпеть не может высокомерие их, так явно сочащееся всякий раз, стоит им взглянуть друг на друга, в надежде показать монарху то, что именно они достойны ухватить хотя бы ту часть власти, которая, как они полагали, по праву принадлежит им. Император ненавидел алчность. А потому решил, что пора бы вспомнить те самые былые веселые времена, когда эти гнусные твари даже вздохнуть в его сторону боялись. Как там они его кликали? Проклятый принц? Волк? Убийца? Губы Его величества растянулись в злорадной усмешке. О, бедные и такие жалкие. Что ж, он станет для них кем угодно. Их волком, их убийцей, смертью. Он станет для них проклятьем. Он сделает все, все для народа, все для его единственной императрицы. - Все готово, Ваше величество, - победно улыбнувшись, произнес глава клана Кан. Ван Со оторвался от прошений, что до неприличия аккуратно были разложены на гладком столе с позолоченными резнями на ножках, и, нахмурившись, непонимающе взглянул на родственника. - Извольте сказать, готово для чего? Кан, растерявшись и насупившись, поддался вперед: - Для назначения моего племянника, Кан Чжу Мина, на должность военного советника, разумеется, - самоуверенно улыбнувшись и задрав голову так, что черные угольки глаз главы клана теперь всматривались в темные и ледяные глаза коронованного племянника. - Я не давал Вам каких-либо обещаний на этот счет, и я совсем не понимаю, почему именно Чжу Мин должен быть удостоен такой чести. Война – искусство, а Чжу Мин не знает всех тонкостей данного искусства. Это не просто расстановка оловянных воинов на карточном поле битвы, не просто ведение кистью по воображаемым тропам, по которым должны будут пройти мои воины. Это ответственность. Я пока не могу доверить ему такую ответственность, - с минуту помолчав, ответил Ван Со. В душе Кана зарождался гнев. Этот несносный мальчишка, вообразивший себя императором, творцом этой вселенной, смеет перечить тому, кто долгие годы самоотверженно терпел его присутствие? Эта паршивая овца в их клане, что постоянно приносила одни лишь беды и несчастия, была их личным проклятьем, теперь говорит, что не может довериться тому, кто представляет собой ничто иное, как истинного наследника могущественного со времен сотворения этого государства клана Кан. Безумие. Настоящее безумие. Он не собирается отступать тогда, когда уже почти дошел до победного начала. - Кан Чжу Мин – идеальный претендент на этот пост, Ваше величество, и я не совсем понимаю, почему Вы придерживаетесь такого неприятного мнения о своей семье, - натянуто улыбнувшись, отчеканил Кан. – К тому же, все знают, что Вы решаете военные дела в одиночку. Не стоит ли поставить подле себя того, кто сможет взять груз ответственности на себя в этом нелегком де… - Кажется, я дал ясно понять, что не желаю сейчас принимать поспешных решений! Кан, бывший сбитым, до конца не кончив свою тираду, ошарашенно уставился на племянника. Император взирал на него с высоты своего роста, сверкая ледяными глазами с темной, почти черной радужкой вокруг. Он был необычайно расслаблен для того, кто собирался сегодня же выслать дражайшего дядю подальше от столицы за неповиновение приказу и старался делать все для того, чтобы спровоцировать Кана на конфликт с монархом. Все шло по плану, но Со не хотел торопиться. Он хотел наслаждаться каждым всяким моментом, когда те, кто желал принести бедствия его правлению и его народу, будут постепенно устраняться, истребляться им самим же, показывая остальным пример его власти и его могущества. Он, может быть, и волк, но это не помешает ему быть царем на земле. Тем царем, который был бы достоин своего народа. Триумф близок, Со явно ощущал это, но еще столько всего впереди. - Я – император, - чеканя каждое слово, наконец, произнес Со. – Здесь я решаю, кому стоит доверять, а кто попросту тратит и свое, и мое время. Если однажды я решу поднять Чжу Мина до высокой должности, я обращусь непосредственно к своему кузену. Он не глуп и не нуждается в покровителях, подобного Вам. А теперь я попрошу Вас покинуть дворец и Сонгак. Мне кажется, Вы закончили все дела и пора бы заняться делами своего клана. Император, усмехнувшись, медленно повернулся к тому спиной, вперив взгляд на позолоченный трон. - Ах, да, - будто бы вспомнив о чем-то важном, произнес Со, остановив засуетившегося дядю. - Не забывайте докладывать мне о своих деяниях, дорогой дядя. Вы же знаете, я всегда рад выслушать Вас. Возможно, Со не видел, но он спиной чувствовал нервный и вместе с тем испуганный взгляд Кана, который невесть от чего уронил единственный свиток, что крепко стискивал в ладонях во время аудиенции у Его величества. - Как долго я не приходила в себя? Хэ Су и ее служанка Чжи Ран, приставленная Ван Со, медленно прогуливались вдоль окрестностей дворца, вдыхая весенний воздух столицы и блуждая глазами по зеленым кронам деревьев. Природа будто бы благоухала сегодня, источая нежнейший свет, словно ореолом обхватывая двух миниатюрных обитательниц дворца. Легкий ветерок трепал длинные волосы императорской наложницы и она в блаженстве прикрывала глаза, когда прохлада касалась и ее лица. Покои ее возлюбленного были просторными и вместительными, там всегда была много воздуха, и благовония, что Чжи Ран использовала по просьбе госпожи, создавали атмосферу уюта, но для Хэ Су все равно чего-то не хватало. Наверное, ощущения свободы. Ее душевное состояние было не стабильно и она знала это, а потому стены дворца будто бы сдавливали ее. Это не было клаустрофобией, - кажется, за годы, проведенные в Корё, она забыла об этом слове, - но что-то похожее ею ощущалось. В окрестностях дворца, в саду возле озера было намного больше пространства и Хэ Су чувствовала, как она расцветает здесь. Ей было хорошо здесь. И ей хотелось, чтобы и ему с ней было также хорошо. - Госпожа, наверное, около получаса. Мы так напугались, госпожа. Его величество был сам не свой. Метался из стороны в сторону, чуть ли не грозился казнить лекаря. Хвала небесам, вы пришли в себя и эта прекрасная новость вихрем пронеслась по дворцу. Хэ Су, удивленно выдохнув, взглянула на Ран. - Все уже знают? Девушка хитро улыбнулась. - Может, и не все, но я собираюсь сделать так, что в скором времени весь дворец будет говорить о Вас. Вы – наша истинная императрица. Вы носите под сердцем наследника престола. Вы наша госпожа. - Не стоит думать о таком, Ран, - ответила Су, повернув голову в сторону озера. – Все может измениться. Я не хотела бы загадывать на будущее, но должна признаться, что собираюсь сделать все для обеспечения безопасности моего малыша. Чжи Ран тепло улыбнулась. Ее госпожа была очень доброй. Такой простодушной, приносящей радость и счастье. Служанка помнила, что госпожа не раз спасала ее от прогневанной императрицы, и теперь она хотела бы отплатить ей добром. Родители учили ее, что всему в мире есть взаимность, в том числе и человеческим поступкам. Ранее она боялась дворца, надеялась покинуть его когда-нибудь, когда была бы подходящая возможность, но теперь…Теперь ей было не страшно. Теперь у нее была госпожа Су и она могла бы посвятить свою жизнь служению ей. - Вы и Ваше дитя озарили светом это мрачное место. Подумайте о том, как счастлив Его величество. Эта мегера ему покоя не дает. - Чжи Ран, - шикнула Хэ Су, испуганно озираясь по сторонам. Чего-чего, а вот здравого смысла она пока еще не лишилась. В случае того, что их разговор мог быть подслушан, она бы избежала наказания, но не малышка Чжи Ран. Взгляды девушек встретились, и несдержанно прыснув, они звонко засмеялись. Это было истинным облегчением, отдушиной для них обеих впервые за эти дни рассмеяться от чистого сердца, ни жалея, ни тая. - Вот услышит тебя Ен Хва, будешь потом всю оставшуюся жизнь мыть посуду, - вытирая капельки слез с уголков глаз и смеясь, проговорила Су. – Ничто тебя ни спасет. Это было преувеличением, потому что ничто бы не спасло девушку от хорошей порки и последующей казни, но Су было так весело в этот момент, что никакие дурные мысли не омрачали ее светлую душу. - А разве Вы бы не спасли меня? - Возможно, - пожав плечами, парировала Су. Хмыкнув, Чжи Ран изобразила легкую обиду, сложив руки у груди, и новая волна смеха пронеслась по зеленому саду. Девушки продолжали свою прогулку, когда вдали показался силуэт дамы Со – прислужницы императрицы Хванбо. Тридцатилетняя высокая и худощавая женщина с темными, почти черными волосами вороньего крыла, с черными, как угольки, глазами, белым худым лицом и высоким лбом. Она была из тех самых служанок, что продадут все и продадутся сами за мешок золотых монет. Идеальная рабыня для императрицы Хванбо Ен Хвы, в душе которой имелась жгучая жажда мести за неизвестно кем нанесенные ей унижения. Дама Со была умна и хитра, а потому Хванбо доверяла ей, как самой себе. Не самая приятная личность для встречи, - думалось Чжи Ран и она взволнованно взглянула на свою госпожу. Хэ Су держалась достойно, гордо выпрямив спину и высоко подняв голову, она неотрывно следила за семенящей с изящной шкатулкой в руке дамой Со. Заметив наложницу, дама Со потупилась и, опустив голову, поприветствовала госпожу. - Направляешься во дворец? – обратилась к ней Су. - Да, госпожа. - Что у тебя в руках? – вмешалась Чжи Ран. Дама Со насупилась и высокомерно взглянула на девушку. - Я – приближенная придворная дама и не обязана отчитываться перед всякими рабынями, - зло прошипела она. Чжи Ран стиснула зубы и отступила назад, но внезапно ее за руку схватила другая женская рука. Ран подняла глаза и увидела, что ее госпожа держит ее за кисть, при этом равнодушным взглядом взирая на внезапно потупившуюся Со. - Зато ты обязана передо мной. Я хоть и не жена императору, но ближе для него, нежели императрица, и ношу его ребенка. Говори немедленно! - Благовония, - хитро улыбнувшись, произнесла дама Со. – Сегодня тот самый день, выбранный императором, когда императрица посещает его покои и проводит с ним ночь. Вам, наверняка, не был известен этот факт? У Хэ Су закружилась голова, а сердце ушло куда-то в пятки. Ну, конечно. Как же могло быть иначе. Она жена Ван Со и он был обязан проводить с ней ночи, а иначе связь клана с императором могла прерваться. Идиотка. Дама Со, низко поклонившись, засеменила дальше, обняв шкатулку, будто бы кто-то собирается отнять ее у нее. Хэ Су не оглядывалась на нее, одержимая лишь своими мыслями и переживаниями. С болью в сердце она представляла его шелковые постели и эту женщину, что сегодня должна была отдавать ему себя. Он, наверное, будет целовать ее, обнимать ее и прижимать к своей крепкой груди. Нет. Все не так. Он принадлежит ей. И его покои, и его постели. Его место в ее объятьях, и только она. Хэ Су, императрица его сердца имеет власть над ним. Что имеет Хванбо? Лишь место в клане и печать, означающую власть над женской половиной дворца. Она могла наказывать служанок, придворных дам, вершить над ними суд, устраивать пиршества да самое веселиться в кругу знатных дам. Хэ Су же обладала большей властью и могуществом. В ее руках было сердце императора, повелителя этого государства. Она была его другом, его возлюбленной, его любовницей и матерью будущего ребенка. Вместе с тем он считал ее равной себе. Она была его судьбой. Он был ее жизнью. - Чжи Ран, - наконец, произнесла, Хэ Су. Служанка обеспокоено взглянула на свою госпожу. - Ты ведь сделаешь все, что я скажу в самые короткие сроки? - Да, дама Хэ. Су ослепительно улыбнулась. Ее сердце внезапно одолели те чувства, а голову посетили те мысли, о которых девушка и не догадывалась ранее. - Мне нужно в купальню. Распорядись, чтобы мне приготовили розовое масло и самую шелковую черную ткань, которую только можно найти. Немедленно. Говорят, посеешь ветер, пожнешь бурю. Ван Со ненавидел этот день. Тот самый день, когда двери его покоев откроются для самой ненавистной ему женщины. Она по праву звала себя императрицей его государства, но считал ли он ее таковой? Ни в коем случае. Она вновь будет сидеть на его кровати, в ослепительных шелковых нарядах, умоляюще взирая на него. По комнате будет разносится запах ее благовоний. Ван Со будет безразлично. Он вперит ледяной взгляд темных глаз в свитки на его рабочем столе и просидит всю ночь здесь, сгорбившись, а наутро двери вновь откроются, чтобы увести Ен Хву прочь из покоев Его Величества. Ничего не меняется. Он взял в ладони небольшой сосуд с вином. Императрица Хванбо изо дня в день ждет именно этого момента и он неизменно наступает в срок, но почему-то всякий раз он не приносит никаких плодов. Что говорить о плодах, он ей и радости особой не приносит. Она была совершенно здорова, красива и юна. Молодость – не сказать иначе. Одна из самых прекрасных женщин дворца. И он не хотел ее. Ен Хва стиснула кулаки так, что ногти впились в белые ладони, оставляя красные отметины. Нежная покрасневшая кожа щеки все еще горела от пощечины, оставленной ладонью мужа. Она отомстит. Губы растянулись в улыбке. Сегодня все будет по-другому. Нежный шелк черной ткани ласкал юное тело Хэ Су. Чжи Ран постаралась и сама отобрала лучшие ткани для своей госпожи. Ткань обхватывала стройный стан любовницы императора, придавая ей изящества и женской соблазнительности. Черный цвет привносил в ее движения грациозность и царственность. Легкий халат, достающий лишь до щиколоток, пошитый по ее настоянию, был сравнительно похож на один из тех, что в двадцать первом веке считаются обыденностью. А в десятом – полнейшим безрассудством и распутностью. Женщина даже перед мужем не имела права появляться так, почти в неглиже, имея лишь один, пусть и плотный, слой ткани на своем теле. Хэ Су не родилась в Корё. Вернее сказать, Го Ха Чжин не родилась в Корё, а потому ей были безразличны странные законы. Он видел ее обнаженной, есть ли ему дело до того, сколько слоев одежды она имеет на себе, входя в его покои. Девушка в душе рассмеялась. Распущенные волосы развивались от быстрой ходьбы, в воздухе витали сладкие ароматы. Хвала богам, ведь навстречу ей не попадалась ни одна живая душа, разве что Чжи Ран и еще одна служанка, несущиеся следом за своей госпожой. - Простите, но императорские покои закрыты для посторонних. Сюда идет императрица, - остановил ту один из охранников Его величества. - Я знаю, - ответила Хэ Су, укутываясь в плащ, который она надела поверху, чтобы скрыть одежду. – Но дело не требует отлагательств. - Я не могу пустить Вас, это… Хэ Су дернулась вперед и вперев в мужчину уверенный взгляд, четко произнесла: - Это касается ребенка императора и моего состояния. Если с ним что-либо случится, ты лично будешь отвечать за это перед Его величеством. Охранник сглотнул, и опустив голову, приоткрыл дверь покоев. Хэ Су гордо прошествовала мимо устраненных ею преград, и, наспех скинув плащ, оставшись лишь в легком черном халате, захлопнула двери. Ван Со, услышав за собой стук, обернулся и пораженно застыл. Прямо напротив него, подле дверей, стояла его Хэ Су, облаченная в шелковую ткань, обхватывающую ее стройную талию, открывая взор на тонкую шею и ключицы, и, дальше спускающуюся до щиколоток, скрывая от его взора стройные ноги его возлюбленной. Точнее, лишь одну. Потому что только сейчас император заметил длинный разрез на ее правой ноге, тянущийся почти от середины ее бедра вниз, оголяя молочного цвета ногу. Нежнейшая. Ему хотелось сорваться и губами провести по ее коже. Боги, что она делает с ним. Он не видел ее с утра, когда по ее просьбе оставил Су в своих покоях. Вернувшись сюда, он не застал любимую здесь, хотя просил не уходить и не оставлять его одного в холодных стенах комнаты. Весь день он пытался притупить мысли воспоминаниями о Хэ Су и свитками с прошениями, в надежде, что сегодняшняя ночь не наступит, плавно перейдя в следующий день. Он и не понимал, как сильно по ней соскучился. Он более не хотел терзать душу пагубными мыслями о ненавистной жене и ее клане. - Ты… - сглотнув, прошептал Со. - …решила, что не буду заставлять Вас ждать. Вы ведь ждали свою императрицу. Вот, я здесь. Она сделала шаг вперед, рукой развязывая пояс халата. Шелковая ткань водопадом упала к ногам его Хэ Су… …открывая его взору ее обнаженное тело.