Blind alley

Выпавший снег не прикрывает всю ту грязь, что разносят шахтеры. Как бы жители не старались украсить Дистрикт к Рождеству, его серость было не скрыть, ни старыми гирляндами, ни куцыми елками, ни фальшивыми улыбками Миротворцев, которые в честь праздника раздавали детям паек со сладостями. Хеймитч вот уже который год старается не попадаться на глаза соседям в Рождество, так как похож скорее на Гринча, чем на доброго соседа. Он вечное напоминание, что впереди их ждут Игры. Лучший его подарок — это покорно в полном одиночестве ждать, пока наступит следующий день. Когда приходит время, он наглухо запирает дом, выключает свет, разводит огонь и садится у камина. Поодаль, почти приконченная бутылка самогона. В руках он держит фотографию, единственную фотографию, где он еще помнит себя счастливым. Его сердце бешенно колится, и кажется, что оно не выдержит этой сумасшедшей гонки. Но он знает, что ему не посчастливится так рано умереть. Он хотел бы, но его смерть — это именно то, чего жаждет Капитолий, не только для него, но для каждого, кто пережил Игры. Покорность — вот, чего они жаждут от Победителей. И он смиренно разыгрывает карту безбожного пьяницы и шута на публике, но за закрытыми дверями он позволяет ненависти захватить его душу. Сквозь сон он слышит голос Эффи, которая на повышенных тонах с кем-то спорит. Хеймитч тяжело вздыхает. Эта взбалмошная девица, даже во сне не оставляет его в покое. Он открывает глаза, и понимает, что это вовсе не сон, и Эффи реально за его дверью. Глухой стук раздается словно удары молотком в его голове. Хеймитч направляется ко входу, с трудом представляя, что здесь забыла Эффи в Рождество. За дверью стоит мужчина, темноволосый, высокий, одетый с иголочки. Нахальная улыбка. Одной рукой он крепко, даже грубо держит ладонь Эффи, будто она его собственность. — Приветствую, мистер Эбернети, — голос у него низкий, требовательный и властный. — Привет, — практически шепотом произносит Эффи. Она смотрит куда-то в сторону, стараясь не встретиться взглядом с Хеймитчом. На ней длинная шуба, но кажется, будто под шубой ничего нет. — Ты будто постройнела, — вместо приветствия отвечает Хеймитч, включая режим шута. — Да, да. Она на специальной диете, — вместо Эффи отвечает незнакомец. — Мистер Эбернети, меня зовут Гай Брокбенк. У нас сегодня Рождественская вечеринка. Мы пустили поезд из Капитолия, сквозь все Дистрикты, по пути собирая всех Победителей. Возражения не принимаются, хотя Эффи всю дорогу убеждает меня, что вы не согласитесь, и вообще мерзкая деревенщина. Но я все же настаиваю. Его улыбка настолько отвратительна, что внутренности Хеймитча практически выворачиваются наружу, но он сдерживает порыв, и лучезарно улыбнувшись отвечает: «Когда это я был против вечеринок? Хотя может насчет деревенщины, она и права». — Вот видишь, я же говорил, что он согласится! — восклицает Гай, не замечая того, что Хеймитч все еще держит их на пороге, не пуская внутрь. — Ждем тебя через двадцать минут на пероне, подарков не надо. — Супер, увидимся через десять минут, я только оденусь поприличнее, а то мало ли какие у вас гости, — сарказм в голосе Хеймитча брызжет, словно раскаленное масло на разогретой сковороде, но Гай его не замечает, вместо этого он тянет Эффи вниз по ступенькам, и она падает прямо в грязь. — Какая же ты неуклюжая! Иди умойся! Жду вас двоих через двадцать минут. — В голосе Гая сквозит отвращение, помешенное со злобой. От Хеймитча не скрывается, как его передергивает при виде перепачканной Эффи. Хеймитч помогает Эффи подняться, и пропускает в дом. Она без малейших вопросов проходит ванную, где уже не раз бывала. В отражение зеркала, она ловит взгляд Хеймитча, который прислонившись к дверному косяку без зазрения совести ее разглядывает. — Есть что сказать? — прямо спрашивает Эффи, и видимо испугавшись его холодных язвительных серых глаз продолжает: — Ты не собираешься переодеваться? — Я? Нет, зачем? Он и не вспомнит, в чем я был до этого. Но вот ответь мне на один вопрос. Эффи кажется, что тишина повисает между ними на целую вечность. Она слышит стук своего сердца, которое бьется так, будто она пробежала целый марафон. — Спрашивай, — смиренно говорит Эффи, ожидая, какие порезы оставят его слова в ее памяти. Хеймитч же продолжает молчать, и подойдя к ней вплотную, разворачивает ее словно куклу лицом к себе, и начинает медленно растегивать пуговицы на шубе. Она стоит, как вкопанная, лишь пристально наблюдая за методичным движением его пальцев. На ней очень короткое, почти прозрачное платье, подчеркивающее каждый изгиб ее тела. Она дрожит, то ли от холода, то ли его внезапно изменившегося взгляда. Сознание кажется возвращается к Эффи, и она пытается одернуть его руку, но он не отпускает и без зазрения рассматривает ее такой, какой не видел прежде. — Так это секс вечеринка? — Ты же не это хотел спросить… — Да, Эффи, не это, — он также медленно застегивает пуговицы, — мне на самом деле интересен твой выбор. Мало того, что он явно не одарен умом, жестокий, так еще явно обращается с тобой, как с дерьмом. Или в Капитолии, не нашлось других богатых кандидатов, которые готовы были обеспечить тебе все богатсва этого мира? Ты ведь знаешь, что в этом платье выглядишь, как… Хеймитч не жалел ее чувства раньше, но сейчас не в силах унизить ее еще больше. По пути к поезду, Эффи нарушает тишину: — Это не навсегда, он скоро выкинет меня, как наскучившую игрушку. Знаешь отец Гая глава министерства здравоохранения, а моему папе нужна была должность главного врача. После смерти Эррин, я не могу его подвести. — Она ждет, что он скажет, что она дура, — На что не пойдешь ради семьи, — многозначительно отвечает Хеймитч, даже не стараясь уверить Эффи, что он понимает степень ее жертвенности. Каждый поступок — это выбор, и она сделала свой. — Именно так, — в ее голосе слышится горечь, не пролитые слезы и гордость, которую она похоронила, начав отношения с Гаем Брокбенком. Хеймитч ничего не должен был узнать, во всяком случае не так, и не сегодня. Гай ожидает их снаружи поезда, он весел, в руке у него сигара, в другой бокал с чем-то пьянящим. Несмотря на злые глаза, он душа компании, деньги маскируют его жестокость. — Посмотрите, а вы вовремя, думал задержитесь, — к удивлению Хеймитча, он пропускает их вперед. Замок двери громко хлопает, отрезая путь к отступлению, — ну же, не стесняемся, проходим дальше. Внутри шумно, жарко, ярко, накурено и пахнет чем-то притарно сладким. Все девушки вокруг одеты еще откровеннее Эффи, хотя Хеймитч даже не подозревал, что это возможно. Часть победителей сидят за отдельным столом, и стараются не выделяться. Однако на фоне остальных наоборот кажутся каким-то непраздничным серо-коричневым пятном, портящим яркую рождественскую открытку. Остальные гости тоже знакомы Хеймитчу, большинство из них спонсоры и первые богатеи Капитолия. — Хеймитч, друг мой, тебе нравится? — Гай тащит Хеймитча за собой. — У меня кое-что есть для тебя. Точнее все удовольствия, что может предоставить этот мир. Секс. Выпивка. Деньги. Таблетки. Все, что хочешь. Сегодня ночь, когда позволено всё. Гай подзывает Безмолвную, которая стоит ближе всех, и жестом руки приказывает наполнить два бокала. — Коньяк, — Гай чокается с Хеймитчем, и достает пакетик с маленькими белыми таблетками, и бросает одну в стакан к Хеймитчу, — но так будет лучше, потом поймешь почему. Пей до дна. Хеймитчу хочется врезать по противной роже Гая, ему даже вряд ли что-то за это будет, а вот Эффи не факт. И он пьет до дна, ожидая погрузиться в наркотические видения, однако, к его удивлению ничего не происходит. — Подожди, скоро поймешь, — заливисто смеясь отвечает Гай, — пока же не время. Нас ждет игра. В соседнем вагоне здоровый стол для покера, часть игроков уже расположилась по кругу и перебирает фишки. Хеймитч несмотря на то, что он всегда готов ко всему, потерян и не понимает, что он здесь делает. — Вряд ли вам нужны мои деньги, — Хеймитч поворачивается к Гаю, рассчитывая получить ответ на его немой вопрос. — Деньги? Зачем нам твои деньги. Я дам тебе фишки, столько же сколько у меня. Выиграешь, никому ничего не должен. Однако если проиграешь, каждому победителю должен будешь по желанию, — черные глаза Гая становятся его темнее, в них словно плещатся демоны. Он кивком подзывает Безмолвную, — приведи сюда Эффи. Будет моим талисманом. Хеймитч не садится за стол, выжидая, когда остальные места займут. Около одного полного мужчины средних лет стоит Кашмира и мило ему улыбается, но других победителей ни в вагоне, ни за столом не видно. Эффи не спеша заходит в помещение, и у каждой двери становится миротворец, перекрывая выходы. Видимо, чтобы никто не мухлевал, думает Хеймитч. Он наконец выбирает себе место прямо напротив Гая и Эффи. — Все в сборе! — объявляет Гай. Эффи стоит сзади него, положив руки на его плечи. — Пора начинать. — Хеймитч, вы знаете, Эффи нам рассказала, что вы тот еще картежник. Лучший в Двенадцатом Дистрикте. Среди наших маловато будет профессионалов, вот мы и решили разнообразить наш досуг, — распыляется полноватый мужчина, между делом пощипывая ягодицы Кашмиры. — Эффи! — театрально громко восклицает Хеймитч. — Это был секрет! Карточные игры запрещены в Дистриктах! — Хеймитч, не ругайся на нее. Она все лишь женщина, а они не умеют держать секреты, — Гай в приподнятом настроение, и до него опять не доходит, что Хеймитч в очередной раз ёрничает. — Правила простые, почти такие же, как в Голодных играх. Громкий смех каждого за столом, заставляет костяшки пальцев Хеймитча побелеть, но он держит себя в руках. Однако очень скоро всем за столом становится не до смеха. Гай, несмотря на свою поверхностную туповатость, хороший игрок. Хеймитчу же помогает то, что новичкам везет, и то, что Эффи едва уловимыми знаками сливает карты Гая. Их остается двое. Хеймитч и Гай. — На что ты потратишь свое желание, если выиграешь? — Знаешь, вы должны знать свое место. Каждый из вас. Я не про победителей Голодных игр, я про всех, кто живет в Дистриктах. Вы должны помнить, кто вы, и почему вас посылают умирать. — Думаешь, мы забываем за год? — О да, вам надо вбивать это в голову постоянно. Так что, когда я выиграю, я выбью тебе это знание на подкорке. — Ясно, — едва слышно отвечает Хеймитч, — давай тогда приступим побыстрее, и пойдем ва-банк. Ты не против? — Люблю уверенных в себе людей, но ты ничего не поделаешь с моей удачей. Да, детка? — Гай подмигивает Эффи. — Да, дорогой, пусть удача будет всегда на твоей стороне, — приторно сладко говорит Эффи и целует Гая. Однако к удивлению всех вокруг Фулл Хаус из трех дам и двух шестерок бьет пиковый Флеш Гая. — Вон! Пошла вон! — Гай в гневе хватает за шею Эффи и с силой толкает ее на пол. — Чтобы я больше тебя не видел! А ты, забирай свои деньги и проваливай! Эффи сияет словно начищенный медный чайник, когда заваливается в купе к Хеймитчу и обнимает его и тихо говорит: «Спасибо». — Вот скажи мне, ты реально такая идиотка или только прикидываешься? — Хеймитч хочет придать своему голосу строгости, но не выходит. — Я не знала, как от него избавиться. Я перепробовала абсолютно все, — отвечает без раскаяния Эффи. — Видимо всё, кроме того, чтобы сказать ему, что ты больше не хочешь с ним встречаться, так? — давит Хеймитч. — Ты ведь видел его, пока он не наиграется, он не выкидывает свои игрушки. — Он мог избить меня до полусмерти, а я бы даже сдачи не мог дать, — Хеймитчу становится обидно и почему-то жарко, видимо от присутствия полураздетой Эффи, которая все еще не убрала руку с его шеи. — Прости меня, — ее голос искренний и нежный. Ливень за окном убаюкивает его бдительность. Хеймитч находится так близко к Эффи, что видит ее веснушки, которых не замечал раньше, слышит, как тяжело она дышит, чувствует, что она пахнет словно летняя ночь. Он теряет самообладание, когда она убирает свою руку и старается отдалиться. Он не отпускает и покрывает ее шею горячими поцелуями. — Остановись, — горько молит Эффи, — ты пожалеешь. Это все таблетки, что тебе дал Гай, ты вовсе не хочешь меня. Я же олицетворяю все то, что ты ненавидишь. Держи, это таблетки, которые остановят действие наркотика. Хеймитч берет из ее рук таблетку, но он уверен, что ничто неспособно остановить то, что он сейчас чувствовал.