Места слагаемых

      А вот это было уже совсем плохо. Юкио тщательно протёр очки, потом глаза. Затем он помассировал виски, пытаясь разогнать привычную хмарь недосыпа в голове, но видение не уходило. Оно стояло у низкой ограды прямо на тротуаре, призывно улыбалось и поворачивалось то одним боком, то другим, демонстрируя пышную грудь и упругие бёдра. Абсолютно голую грудь и такие же голые бёдра. Утренние прохожие, кутаясь в тёплые куртки и пальто, спешили по своим делам, равнодушно обходя нагую девицу и не глядя на неё. Юкио отвернулся от окна и порадовался тому, что пижама — удобная и, главное, просторная одежда.       В то же время он подумал, что несмотря на все свои странности в чём-то отец бывает и прав. Например, сейчас он наглядно убедился, что совет «хоть иногда отрываться от учебников, чтобы оторваться с девчонками», был не таким уж бесполезным. Иначе как ещё объяснить, что ему уже наяву чудятся обнажённые девицы с волосами дикого морковно-рыжего цвета и такими зелёными глазами, что даже при своём минусовом зрении Юкио отчётливо видел их светофорный огонь через весь двор.       «Это всё подростковые гормоны. Я об этом читал. Да, определённо, читал. Хотя галлюцинации в учебнике не упоминались, но я в курсе, что для пубертатного периода характерна гиперсексуальность, — в научных терминах думать об этом было проще. — Не ожидал, что со мной когда-нибудь такое случится. Надо, что ли, как-то… хм, сбросить напряжение».       Из соседнего окна раздалось что-то неразборчивое, но по интонациям можно было опознать трёхэтажную ругань, и в девицу полетела банка из-под колы. Оттуда плеснула недопитая жидкость, и Юкио на миг показалось, что кожа девушки задымилась, а за спиной у неё расправились прозрачные серые крылья. Галлюцинация зашипела и исчезла. Это братец Рин по своему обычаю выкидывал мусор из окна. Неизвестно почему отец смотрел на эти выходки сквозь пальцы. А Юкио это сердило: что подумают прохожие и соседи? Не то чтобы он хотел и дальше наблюдать вгоняющее в краску зрелище за окном… Просто его смущала прицельная точность, с которой Рин запустил банку в девушку. Как бы то ни было, отвлёкшись на это происшествие, Юкио обнаружил, что возбуждение значительно улеглось и уже не требовало принятия каких-то срочных мер. Можно было собираться в школу.       Школу свою он не очень жаловал. Умом небеса его не обидели, но ради брата Юкио поступил совсем не в ту среднюю школу, в которую мог бы пойти. Правильнее было бы называть её средненькой школой. «Присмотри за Рином, чтобы у него было хоть какое-то образование», — попросил его тогда отец, и он не смог отказать. А присматривать за братом приходилось постоянно, потому что редкая неделя у Рина обходилась без неприятностей. Юкио считал дни до окончания учебного года и яростно зубрил всё подряд, чтобы сдать экзамены в старшую школу, о которой можно было только мечтать — Академию Истинного Креста.       В этом учебном заведении интеллект встречался с богатством, и обе стороны от этого равно выигрывали, завязывая на будущее ценные знакомства. Отпрыски состоятельных кланов учились там за баснословные деньги, а способные ученики из обычных семей могли получить стипендию. На последнее и рассчитывал Юкио. Но даже с его работоспособностью, мозгами и амбициями это было трудной задачей.       Сегодня Юкио вновь пришлось исполнять обязанности то ли надсмотрщика, то ли сиделки при буйном подопечном. Рин, хоть и вышел из той же утробы, был совершенно на него не похож. Он и внешне разительно отличался: был ниже ростом, сложен не так крепко — и как будто стремился компенсировать это задиристым нравом и готовностью влезть в драку с первым встречным. Рин с недавних пор начал ещё и катану за спиной носить, утверждая, что это магический меч, уничтожающий демонов. Тут сказалось дурное влияние отца и попустительство школьного начальства, которое сквозь пальцы смотрело на якобы сувенирное оружие.       А ещё, по мнению Юкио, брат слишком увлёкся сёнэн-мангой, поскольку вёл он себя точь-в-точь как типичный герой такого произведения. — Ийяууу! Уйааа! — по-кошачьи грозно взвыл Рин, бросаясь на очередного соперника и размахивая мечом в ножнах.       Облачка морозного пара вылетали у него изо рта при каждом слове. Школьные ботинки скользили по обледеневшим кочкам на пустыре, и он, споткнувшись, едва не провалил свою эффектную атаку. Но Рина это не смутило. Похоже, перед собственным внутренним взором он выглядел круче джедая с банкаем. — Такой слабак, как ты, не заставит меня даже меч обнажить! — пафосно бубнил он замёрзшими губами. — Я тебя и так уделаю, Мемограменос!       Подняв одну ногу, как цапля на болоте, Рин перенёс вес на другую и с разбегу полетел на того, кого назвал Мемограменосом. Юкио захотелось прикрыть лицо ладонью. Где брат только набрался этих ужимок и прыжков? — Ща Ватанабэ этому отаку наваляет! — загоготали за спиной.       Юкио даже толком не знал, что Рин не поделил с Ватанабэ, мелким школьным вымогателем. Его позвали одноклассники уже тогда, когда их увидели за школой. Сбежав с уроков, эти двое решили выяснить отношения кулаками и всем, что под руку подвернётся.       Однако противник Рину достался с чувством юмора: — И это всё, на что ты способен? — пыхтел он, видимо, пытаясь подражать надменным персонажам той же манги, которую читал Рин. — Жалкое зрелище!       Юкио был с ним полностью согласен. Но за брата он всё равно волновался: тот уже пропустил несколько чувствительных ударов кулаком и ногами, а соперник явно превосходил его и массой, и ростом. Растолкав прочих зевак, он оказался прямо перед дерущимися парнями. Ему почудились мощные раздвоенные копыта на ногах у Ватанабэ. Он несколько раз моргнул, отгоняя наваждение, и на ногах у хулигана снова оказались ботинки на тракторной подошве. Конечно! Они настолько не вязались с предписанной уставом школьной формой, что их запросто можно было принять за копыта. — Хватит! Прекратите оба! — крикнул он, не особо надеясь быть услышанным.       Его и не услышали. Изловчившись, Рин в невероятном прыжке огрел своего противника по лбу мечом в ножнах и, когда тот ошалело зашатался, сумел нанести еще один удар плашмя. Казалось, вокруг брата полыхнула синяя аура, пугающая и мощная, как лесной пожар. — Двойной Удар Скрытого Меча Синего Дракона!       Господи, он ещё и названия своим атакам придумывает! «Мемограменос» повалился сначала набок, а потом перевернулся лицом в землю и затих. Среди редких зрителей воцарилось молчание, самые умные стали потихоньку сматываться. Рин с видимым усилием опустился на колени, а потом — придурок! — достал свою вечную бутылку со святой водой, пристёгнутую к поясу, и полил её содержимым поверженного врага. Юкио бросился к неподвижному школьнику. — Погоди, не приближайся! — попытался остановить его брат, но Юкио одарил его испепеляющим взглядом.       Пока Юкио, не переворачивая Ватанабэ, старался нащупать пульс у него на запястье, Рин торопливо шептал что-то себе под нос, крестился сам и крестил «Мемограменоса». Наконец, он устало выдохнул и замолчал. Его побеждённый соперник начал приходить в себя: послышались слабые стоны. — Рин, ты идиот! — только убедившись, что самое страшное не случилось, Юкио смог заговорить с братом.       Разгорячённый дракой, Рин спокойно сидел на стылой земле и тяжело дышал. Его школьная форма была вся в грязи. — Я должен был его оглушить, чтобы изгнать демона.       Опять он за своё! Нет уж дудки! Юкио уже давно раз и навсегда решил, что не даст втянуть себя в этот коллективный бред, и до сих пор ему это удавалось. — Ты когда-нибудь доиграешься в свой экзорцизм до того, что тебя посадят! За тяжкие телесные или за убийство! — Это не игра! — упрямо пробормотал брат.       От школьных корпусов к ним уже бежали пожилая медсестра в наспех накинутом пальто, лысеющий классный руководитель прямо в костюме и товарищи побитого. Юкио понял, что сегодня им снова придётся задержаться после учёбы. Как обычно в таких случаях, он набрал номер отца. Сутана и постный вид, который отец Фудзимото мастерски умел изображать в кабинете директора, каким-то непостижимым для Юкио способом неизменно вытаскивали их из всех неприятностей.       Взрослые присели рядом со стонущим школьником. Осмотрев его, медсестра заявила: — Раз он терял сознание, то у него может быть сотрясение мозга. Пока трудно сказать. Других травм я не вижу. Надо доставить Ватанабэ-куна в мой кабинет, а уж оттуда позвоним его родителям. Носилок у нас нет, так что, ребята, понесёте его на руках, — она обернулась к одноклассникам пострадавшего.       К удивлению Юкио, никто из них даже рта раскрыть не успел, как нести Ватанабэ вызвался его брат. Что ж, хоть капля сообразительности у него есть. Надо отдать ему должное: ничто так не выражает раскаяние агрессора, как забота о жертве. Юкио взялся помогать. Подхватив с двух сторон, они кое-как транспортировали несчастного «Мемограменоса» до школьного медпункта. Оставив его там на попечении медика, они должны были пойти в кабинет директора. Пока классный руководитель расспрашивал лежащего школьника, Рин не сводил с них обоих глаз.       Ватанабэ уже пришёл в себя, но никак не мог понять, что с ним случилось. Драку и предшествовавший ей конфликт он не помнил. Медсестра хмурилась, и было понятно, что она считает эту амнезию симуляцией. — Да будет тебе, Ватанабэ-кун! — сварливо сказала она. — Не так уж серьёзно вы подрались, и пострадал в основном ты сам. Никто тебя из школы не выгонит, если скажешь правду.       Но Ватанабэ только смотрел на неё мутным взглядом и никак не мог взять в толк, чего от него хотят. Юкио тоже не верил в потерю памяти и предполагал, что поведение Ватанабэ могло оказаться расчётливой местью его брату.       В коридоре по дороге к директору он шепнул Рину: — Молчи. Говори как можно меньше и только когда тебя спросят. Я уже позвонил отцу, он скоро приедет.       Отец действительно примчался так быстро, как будто только и ждал за углом, когда его позовут. Вчетвером: братья, отец Фудзимото и классный руководитель — они вошли к госпоже Цубо. Директорша, дама неопределённо моложавых лет, сжав накрашенные губы мешочком, молча переводила взгляд с одного на другого. Ничего хорошего это не предвещало. — Рад видеть Вас в добром здравии, госпожа директриса, — поклонился отец. — Мои ребята снова что-то натворили?       Юкио едва сдержал возмущённый возглас. Его-то за что записали в хулиганы? Но взгляд директрисы заставил его втянуть голову в плечи, как будто он и в самом деле был в чём-то виноват. — Не просто натворили, — заговорил их классный руководитель Мотида-сенсей, — а устроили драку до потери памяти одним из участников. Ватанабэ Косукэ сейчас находится в медпункте, и я пока не знаю, — он многозначительно возвысил голос, — что покажут детальные обследования, которые несомненно захотят провести его родители.       Да уж, они захотят, если им подать идею, что это поможет выгородить их сыночка и выставить его жертвой. Юкио немного знал репутацию Ватанабэ и не сомневался, что на драку он старательно нарывался сам. Но классный руководитель в этом конфликте решил всю вину возложить на самых безответных. Семейство Ватанабэ, принадлежавшее к одной из местных мафиозных группировок, вряд ли так легко признало бы ответственность своего отпрыска. — Ох, бедный мальчик, — кротко отозвался отец Фудзимото и взялся за крест, висящий на груди, — я буду молиться о его здоровье. А мои сыновья непременно навестят его в больнице, чтобы принести извинения.       Рин свинцово молчал и, кажется, не собирался оправдываться. Только желваки играли у него на щеках, выдавая истинные чувства. Юкио показалось, что Рин, будто тигр перед дрессировщиком, рассерженно бьёт хвостом, но втягивает когти, подчиняясь тому, кто сильнее. — Я также прошу прощения у Вас, госпожа директриса, — продолжал священник, низко кланяясь. — Отцу-одиночке трудно правильно воспитать сразу двоих мальчиков. Поэтому я искренне благодарен Вам за материнскую заботу и строгость, которую Вы проявляете по отношению к моим сыновьям и которой им не хватает.       Взгляд госпожи Цубо смягчился: лесть на неё подействовала. Выдержав паузу, она не сказала, а изрекла с высоты своего директорского величия: — Отец Фудзимото, но Вы же понимаете, что мы не можем отпустить Рина и Юкио, не убедившись в их раскаянии, — госпожа Цубо перевела взгляд на братьев, ожидая продолжения представления. — Я прошу прощения и обещаю, что это не повторится, — механически проговорил Рин, складываясь в поклоне. — Но Юкио тут ни при чём, он только смотрел и просил нас остановиться.       Юкио был больше всего поражён даже не признанием вины, а тем, что пылу драки брат, оказывается, его услышал! Искоса взглянув на Рина, он заметил, что тот спрятал руку в карман и, как сумел, изобразил там неприличный жест в сторону директорши. Большего протеста он себе позволить не мог.       Под вопросительным взглядом госпожи Цубо Юкио подтвердил, что не участвовал в драке, а одежду испачкал, когда нёс пострадавшего в медкабинет.       После извинений в адрес классного руководителя ритуал словесной порки был завершён. Ни один из его участников ни на секунду не обманулся относительно настоящей целесообразности этого действа, но некоторые получили в процессе моральное удовлетворение. Например, госпоже директрисе всегда нравилось, как отец Фудзимото исподтишка улыбается ей, а на прощание оборачивается у дверей и смотрит долгим взглядом. Уже только ради этого она была готова терпеть выходки его приёмного сына. Приятно было думать, что в свои годы она ещё очень и очень ничего, раз даже священник не может удержаться от невинного флирта.       Путь до дома лежал вдоль парка, и отец уговорил их прогуляться, чтобы проветрить голову. Рин шёл, сунув руки в карманы. При каждом шаге по спине его слабо похлопывал меч. По мнению Юкио, брату прогулка была не нужна, так как в его голове и без того постоянно свистел ветер. Но постепенно мирная атмосфера парка и свежий воздух развеяли мрачное впечатление, оставшееся после драки.       Пока Рин с отцом кормили уток на пруду, Юкио присел на лавочку и с удовольствием наблюдал за влюблёнными парочками и молодыми мамочками с младенцами — постоянными посетителями таких мест. Один малыш, сидя в коляске, увлечённо разбирал небольшую женскую сумку, пока его мать говорила по телефону. Он уже поковырял пальцем яркую помаду и нанёс несколько смелых абстракционистских мазков на полосатую обивку коляски. Теперь он раздумывал, не добавить ли картине социальной остроты выразительными штрихами туши для ресниц. — Ох, Така-тян! — воскликнула мать, заметив его художества, и отобрала косметичку невзирая на отчаянные вопли ребёнка.       Обычные дети, обычные родители — полезно было посмотреть на них, чтобы хотя бы теоретически представлять себе, как живут нормальные семьи. Юкио был благодарен Фудзимото Широ за то, что он когда-то взял под опеку их с братом. Жизнь в монастыре в приёмной семье ни в какое сравнение не могла идти с тем, что ждало бы их в детском доме. Но иногда ему хотелось, чтобы их усыновила заурядная супружеская пара из служащего и домохозяйки, не обременённая ни умом, ни разносторонними интересами отца Фудзимото.       До лавочки донёсся возглас отца: — А ну, прекрати! Сейчас он за нами увяжется и будет потом возле дома ошиваться — не отвадишь!       Присмотревшись, Юкио увидел, что его брат присел на корточки перед птицей размером с курицу. Белые перья и хохолок на голове сделали бы её похожей на павлина, если бы не куцый хвостик и массивные ноги. Это была какая-то несуразная декоративная выдумка селекционеров. Птица клевала хлеб, щедро накрошенный перед ней. Голубь, давно уже топтавшийся у ног Юкио, укоризненно посмотрел на него. — Рин, это же квохтун! Тут, в парке, их целая стая. Но, ради всего святого, не корми его! Вон он уже какой вымахал! Прикормишь такого, и твой адекватный отец превратится в наседку. — Ну, и хорошо: хотя бы защищать меня будет от учителей, — хмуро ответил Рин.       Отец грустно усмехнулся. — Не мог же я сказать ей правду, что на тебя напал демон. Представь, что твоя директриса подумала бы!       Рин сердито посмотрел на отца и отщипнул ещё кусочек хлеба квохтуну. — Всё равно ты мог бы и больше беспокоиться о своих детях. — Да я буду беспокоиться, сынок! — с притворным смирением ответил отец. — Только кто же тогда тебе разрешит до полуночи в компьютере торчать и по сомнительным сайтам расхаживать?       Рин моментально вскочил на ноги. Птица от резкого движения шарахнулась в сторону, но потом бочком подкралась обратно и снова взялась за хлеб. — Я? Ни по каким я не расхаживал… — Ой, ладно! Нечего стесняться! Я же специально родительский контроль отключил ещё год назад.       На некоторые вещи в жизни их отец смотрел куда шире, чем можно было ожидать от католического священника. Но Юкио не очень-то этому радовался. — Да ты не думай, я всё понимаю: дело молодое, — посмеивался Широ. — Но если квохтун мне винтики в мозгах подкрутит, я могу внезапно начать волноваться из-за твоей нравственности.       Поняв намёк, Рин насупился и пошёл по направлению к лавочке. Остатки хлеба он одним куском швырнул голубю. Обалдев от такой щедрости, тот начал торопливо клевать булку, пока не налетели остальные сородичи. — Юкио, — уже пару лет отец обращался к нему только по имени, — идём домой.       Отец с братом, как всегда, были на своей волне: спокойно беседовали о демонах посреди людного парка и не замечали косых взглядов. Юкио сразу же отстал от них на пару шагов. Он бы, пожалуй, тоже хотел идти бок о бок с отцом и болтать с ним, если бы не знал наверняка, о чём именно они разговаривают. «Я не с ними, я не такой», — всем своим видом транслировал он. Но что-то незримое, однако осязаемое и прочное (привязанность или привязь — Юкио не знал) вело его следом домой. Так он и шёл: не с ними, но и не сам по себе.