Места слагаемых

      Вечером из окна своей комнаты Юкио видел, как по дорожке от ограды монастыря идут странные личности. Двое пришли вместе: древний старик, сморщенный, как прошлогодний гриб, и помогавший ему мужчина с повязкой на левом глазу. Этого Юкио знал: примерно месяц назад отец принёс его на себе после какой-то заварушки.       В монастыре в тот вечер было непривычно тихо, как будто все ушли. Когда отворилась входная дверь в жилой корпус и заскрипели половицы под тяжёлыми шагами отца, он услышал эти звуки даже из своей комнаты. — Юкио, иди сюда и помоги мне! — позвал отец.       Оторвавшись от домашнего задания, он поспешил ко входу. Навстречу ему по коридору прямо в уличной обуви шёл отец и тащил на плече мужчину в чёрном с экстравагантной пиратской повязкой на лице. Раненый был не в себе: исходя кровью и злобой, он порывался куда-то идти и добить сатанинское отродье.        Отец Фудзимото велел открыть дверь в одну из пустующих келий, и там они разместили раненого на кровати. Всмотревшись в лицо Юкио, тот внезапно прохрипел: — Ещё один! — и схватил его за рукав, оставляя на рубашке кровь и грязь. — Целое гнездо змеёнышей! Ничего, я вас всех удавлю…       Хотя это был бред человека, который вряд ли понимал, что говорит, на какой-то миг его угроза показалась по-настоящему страшной. Отец заставил раненого отцепиться от Юкио и сказал с нажимом: — Второй брат — обычный человек. У меня есть доказательства. Нейгауз-сенсей, я надеюсь на Ваше благоразумие. Вы уже достаточно сегодня натворили.       Надежды надеждами, а инъекцию успокоительного отец сделать не забыл. После неё осоловевший и обмякший Нейгауз только слабо дёргался и отворачивался, когда Юкио подходил к кровати. — Позвать Мисуми-сана? — спросил он у отца.       Мисуми Тадаси, пожилой монах, в прошлом был врачом. Посещая вместе с ним дом престарелых и помогая в уходе за его обитателями, Юкио впервые задумался о будущей профессии. Хороший врач мог исцелить чужую боль или хотя бы облегчить кончину тому, кому помочь было уже нельзя. Это особенное, деятельное сострадание было Юкио по душе.       Обычно если кто-то из обитателей монастыря заболевал, лечил его тоже Мисуми-сан. Но в тот вечер его почему-то не было на месте. — Мисуми-сан сейчас занят, — ответил отец. — Придётся нам самим с этим справиться. — Но у него столько крови! Зачем ты вообще его трогал? Надо было вызвать скорую! — Медики вот-вот приедут, не волнуйся. Но тебе придётся какое-то время самому присмотреть за ним, потому что у меня есть ещё одно дело, — и отец опять ушёл, не обращая внимания на то, что его собственная сутана тоже была вся вымазана в крови.       Раненый бормотал ругательства вперемежку с именем Фудзимото и какого-то Мефисто. Он уже так ослабел, что не мог даже до конца сжать кулак, хоть и пытался. Бессильно прихватывая пальцами несвежую простыню, Нейгауз шептал про сатану и его сыновей, про заговор и предательство. Из этого Юкио заключил, что он тоже принадлежал к тем полоумным, которые верят в чертей. До сих пор, однако, он не видел, чтобы суеверия доводили человека до таких серьёзных травм.       То, что отец и монахи в их крохотном монастыре считали себя экзорцистами, Юкио знал уже давно. Он привычно посмеивался над этим, но затем решил почитать про средневековые практики демоноборчества в Европе. Тёмное мракобесие, с которым он столкнулся, погрузившись в эту тему, вызвало у него отвращение и недоумение. Однако для отца и остальных это было довольно безобидной придурью, не было похоже, чтобы они жгли кого-то на кострах или испытывали калёным железом. Так что Юкио успокоился и пропускал мимо ушей их разговоры про демонов. Да, ему и самому порой что-нибудь эдакое казалось. Но он-то отдавал себе отчёт в том, что реально, а что порождено игрой воображения.       Так он и жил до поры до времени, пока Рин тоже не втянулся в эту игру. Он и раньше носил с собой небольшие бутылочки со святой водой и был очень набожным: по любому поводу молился и крестил всё подряд. Как сыну священника, ему это было простительно. Но недавно он начал ещё и швыряться этими бутылочками в окружающих, а его молитвенный запал приобрёл агрессивную форму. Он уже не просто крестил издали человека, который ему чем-то не нравился, а затевал драку. И ещё меч этот!       Юкио всё чаще думал, что если его мечта о медицинском образовании исполнится, то специализироваться он будет в психиатрии. Должен же кто-то присмотреть в будущем за отцом и братом.       В таких размышлениях его и застали приехавшие после ухода Фудзимото странные врачи, у которых из-под халатов виднелась тёмная длиннополая форма. Погрузив Нейгауза на каталку, они повезли его к машине, обступив по четырём сторонам, как стража. Они ни о чём не спросили Юкио, да и он ничем не смог бы им помочь.       Потом пришёл вместе с отцом притихший и изрядно потрёпанный Рин. Кажется, его тоже сильно побили в тот вечер, потому что он еле переставлял ноги, а одежда на нём была испачкана. Но такое случалось часто, так что никто не удивился. — Рин, пойдём со мной, я тебе перевязку сделаю! — откуда-то появился Мисуми-сан и захлопотал вокруг брата.       Отец судьбой Нейгауза не поинтересовался, и Юкио решил, что не будет в это лезть. Хотя именно с того дня он начал понимать, что его отец, по всей видимости, создал какую-то секту, замешенную на католичестве и экзорцизме. И в ней уже начались нешуточные конфликты. Знали ли об этом вышестоящие церковные иерархи? Вряд ли, иначе деятельность Фудзимото быстро прикрыли бы. Сам Юкио не собирался становиться доносчиком, но это мог сделать кто-то из прихожан. И тогда отца ждало бы как минимум смещение с должности настоятеля.       К счастью, инцидент с Нейгаузом никак не сказался на положении отца в церкви. А сам он, выздоровев, вновь пришёл к ним и на этот раз вёл себя смирно.       За Нейгаузом и стариком пришла дальняя родственница отца — Сюра Киригакуре. Она вечно смущала окружающих своими вызывающими нарядами и двусмысленными шуточками. Юкио её терпеть не мог и потому вынужден был тщательно забывать по утрам некоторые из собственных снов. Сюра гордо несла по жизни великолепную грудь четвёртого размера, которую не считала нужным прикрывать чем-то большим, нежели цветной бюстгальтер. Сейчас ради зимних холодов она накинула на плечи короткую куртёшку, однако ноги всё равно выставляла напоказ в шортах и высоких сапогах. Юкио уже давно догадывался, чем Сюра зарабатывает на жизнь и почему часто бывает у них. Миссионерская работа с подобными женщинами была частью обязанностей священника. Но некоторое время назад он с брезгливым удивлением обнаружил, что брат и Сюра часто куда-то уходят вместе на пару-тройку часов, причём делается это с ведома отца! Это у него в голове уже никак не укладывалось. Оставалось только надеяться, что Рин не подцепит никакую заразу.       Всех гостей отец проводил в кухню, служившую также и трапезной, поскольку монахов у них было всего четверо, включая его самого. Рина тоже туда позвали. Кажется, намечалось собрание отцовской секты.       А у Юкио были дела поважнее. Он хотел сегодня в дополнение к школьному домашнему заданию прорешать ещё задачи из сборника вступительных тестов Академии Истинного Креста. Было уже девять вечера, и он понял, что сегодня опять просидит над тетрадями допоздна. Пошарив на полке, Юкио обнаружил, что у него кончился энергетический напиток, которым он обычно подбадривал себя, когда хотел поработать подольше. Небольшой продуктовый магазин на соседней улице был открыт до полуночи, и он собрался сбегать туда.       Путь к выходу из дома лежал мимо кухни, поэтому проходя по коридору, Юкио услышал, как оттуда несётся громкий дребезжащий голос: — …ушатал Мемограменоса, значит, яйца у тебя имеются. Ты, малец, храбрый. Однако глупый. Пошто ты в драку полез? — ещё пронзительнее закричал старик. — От меча твово пока толку мало. Драпать надо было!.. Ась? Чево ты тама мямлишь?       Ответ брата из-за двери было тоже не слышно. — А ты, Широ-кун, вот о чём подумай: севодни к ему Мемограменос пожаловал, а завтра кто? Сам Аллузефий со свитой? Зашшита ему нужна.       Юкио остановился и прислушался. Кажется, они обсуждали сегодняшнюю драку в школе. Неужели они поверили в басню, которую выдумал Рин? Отец что-то отвечал, но слов было не разобрать с такого расстояния, а подходить ближе Юкио не хотел, чтобы не скрипеть половицами. Старик опять загремел. Кажется, он был глуховат и потому говорил несоразмерно громко. — Ты мне своим паладинством не тычь! Я, сынок, гулей мочил, когда ты мочил одни пелёнки. Так шта я поболе твово в экзорцизьмах смыслю. Забыл што ль, што по двое всегда на демона ходили? Второй-те пошто у тебя без дела мотается? Пристроил бы его, научил бы хоть паре молитв — глядишь, он бы зад твоему мальчонке-то прикрыл.       Сюра фыркнула, как будто старик сказал что-то смешное. Юкио понял, что речь идёт о нём. Снова тихо и настойчиво заговорил отец, опять вмешалась Сюра. Слышно было смешки и пренебрежительные интонации нараспев. Кажется, старику её слова не понравились. Юкио тоже, хоть он и не слышал, что именно она говорила. — А ты бы, деушка, помолчала, пока мужики разговаривают. Да прикрылась бы заодно! — ядовито посоветовал Сюре старик. — Неча тута трясти грудями, как кобель мудями. Али ты демонов сиськами давишь?       Кто-то не выдержал и прыснул в кулак. Послышался грохот отодвигаемых стульев и разъярённый возглас Сюры:  — Сейчас я тебя задавлю, сморчок поганый! Кёдо, пусти меня!       Но престарелого экзорциста такими угрозами было не напугать. — Задавишь, пожалуй, — согласился он, — не выменем, так жопой. Вон какие мяса-те наела! — Убью! — снова взвыла Сюра. — А ты прекрати меня за ляжки лапать! Монах тоже мне!       Возня и чей-то уже нескрываемый смех стали громче, а старик невозмутимо продолжал: — Тока моя старуха на меня сильно обидится, когда узнает, какой смертью я помер. Она меня самолично удавить хотела.       Повисла секундная пауза, потом звонко расхохоталась Сюра и, с облегчением, остальные. Отсмеявшись, она сказала довольно громко: — Но затыкать меня не надо. Эти ребятки выросли у меня на глазах, так что я знаю, о чём говорю.       Вот оно что, оказывается! Она их чуть ли не вырастила! Юкио не выдержал и подошёл к закрытой двери. Почему-то там говорили о нём, и любопытство всё-таки заставило его прислушаться. — … обычной жизнью, и он имеет на это право, — серьёзно возражал кому-то отец. — Сам факт его рождения уже сделал его жизнь необычной. Вы не можете закрывать на это глаза, — подал голос Нагамото, который был правой рукой настоятеля во всех делах. — К тому же, нас мало, и помощь Юкио была бы очень кстати, ведь он ходит в одну школу с Рином.       «Скоро это изменится», — подумал Юкио, разглядывая ручку двери, блестящую истёртым фальшивым золотом. — Нагамото-кун, не забывай, что мы все здесь люди взрослые и делаем это добровольно. А он ещё ребёнок, и я не хочу ставить его перед таким выбором. — Ты не поставишь, так жизнь поставит, — мрачно сказал старик. — Вот именно! — горячо поддержал Нагамото. — И когда это случится, он должен быть готов! Я знаю, что Вы не вербовали Юкио. Но позвольте мне хотя бы попробовать поговорить с ним!       Отец молчал. — Когда правда раскроется, Вашему сыну всё равно не избежать допроса и заключения, — медленно заговорил низкий голос, вероятно, принадлежавший Нейгаузу. — Но ещё до этого он может подвергнуться нападению демонов. Или людей, который сочтут его виновным в том, о чём он даже не знает.       По полу в коридоре пробежал студёный сквозняк. Эти люди так серьёзно обсуждали какое-то неведомое будущее, которое предстояло ему и которое точно не было светлым или приятным. Во что такое ввязался отец и во что он втянул Рина, если все присутствующие понимают, что по головке их за это не погладят? И почему его мнения никто не спрашивает, хотя отец знает, что ему придётся разделить с ними ответственность?       В голове у него замелькали виденные в сети заголовки и картинки: жертвы сектантов, финансовые махинации, теракты. Но самое страшное было то, что они честно верили в эту запредельную чушь про демонов. По крайней мере, в это верил Рин. Именно такие искренние фанатики соглашались на самые ужасные поступки во имя своей религии.       В смятении Юкио отошёл от двери и, не заботясь больше, услышат его шаги или нет, направился к выходу. Ему хотелось вдохнуть немного свежего воздуха, остудить голову. Он торопился выйти из дома и скрыться от тревожных мыслей, а потому даже не заметил, как тяжело хлопнул его по боку карман куртки.