Темный матукай

      33 ДБЯ, Набу       Энакин ликовал, растворившись в круговерти боя и сшибая железяки. В груди горела радость: теперь он сможет показать своему Ангелу, что способен ей помочь и защитить ее. Все было бы отлично, но вот выполнить последнюю задачу — уничтожить основную передающую антенну — пока не удалось. Огонь ПКО был настолько плотным, что раз за разом кидающиеся в атаку истребители были вынуждены сворачивать с курса с почти полностью просаженными щитами. И словно мало было ПКО, так еще и дроиды-истребители кидались в самоубийственные атаки на таких наглецов.       В последний раз Олие разрешил попытаться Энакину, но и он отвернул: впереди была только смерть, прорваться на дистанцию пуска было невозможно.       — Хатт! Вот ведь сволочи! — в сердцах воскликнул Олие.       — Браво-лидер, разрешите мне попробовать мой вариант, который я на совещании предложил, — сказал Энакин, с нетерпением ожидая ответа командира.       Примолкли и остальные летчики, запомнившие наглое и самоуверенное предложение мальчишки.       — Хорошо, — наконец ответил Олие. — Что тебе для этого надо? Выбить ПКО возле входов в ангары?       — Не надо, только насторожите их, — отказался от помощи Энакин. — Лучше пугните их еще одним заходом на антенну, а я попробую так проскочить.       — Удачи, Браво-джуниор, — ответил Олие. — И не вздумай угробить казенный истребитель.       — Постараюсь, — не удержался от смешка Энакин, заваливая машину в вираж.       Набуанские истребители снова вернулись к попыткам атаки антенны, а истребитель Энакина пошел на бреющем над поверхностью корабля торгашей, едва не чиркая брюхом по его обшивке и ловко обходя различные препятствия. Невозможный для обычного пилота финт, но для того, кто уже проделывал подобное на Бунта-Ив, это не было проблемой. Впрочем, как и для других одаренных.       Десяток секунд полета над обшивкой — и вот он, разрыв в «бублике» корабля, где расположены выходы в основные ангары, в конце которых можно достать торпедой агрегаты главного реактора, с гарантией выведя корабль из строя.       Направляемый уверенной рукой истребитель, не снижая скорости, нырнул вниз, безошибочно попадая в створ ворот. Дальше был ангар, где для таких скоростей было хоть и тесновато, но для Энакина — вполне привычно.       Конечно, дроиды и экипаж отреагировали на такое наглое вторжение, и ворота, делящие пространство ангаров на отдельные секции, начали закрываться, но они были открыты полностью для облегчения работ в ангарах, и теперь на полное закрытие им требовалось не менее двадцати секунд. Вот только этих секунд у экипажа корабля не было.       У них вообще не осталось времени — бешеный N-1 достиг конца ангара, с трудом затормозив возле самой стенки. Находящиеся в ангаре дроиды, конечно, открыли стрельбу, но рассчитанный на поглощение выстрелов корабельных орудий щит даже не реагировал на подобную мелочь.       Тем временем, азартно прикусив кончик языка, Энакин слегка покачивал рукояткой управления, пытаясь с помощью ощущений понять куда лучше всадить торпеду. Вдруг его словно толкнуло под руку, и его палец вжал гашетку, истребитель пару раз слегка вздрогнул, и в сторону реактора понеслись ракета с торпедой.       В следующее мгновение Энакин понял, что надо срочно рвать когти, причем очень быстро! Рука толкнула РУД до упора, перегрузки, преодолевая работу гравикомпенсаторов, вдавили мальчика в кресло, вызвав недовольную трель R-2, предупреждающего о недопустимой перегрузке, и истребитель сорвался с места, размазываясь в полосу даже для дроидов.       Энакин преодолел уже половину ангара, когда заметное сотрясение сбросило все слабо закрепленное со стен и потолка ангара, от чего пришлось экстренно уклоняться, хотя об пару «Стервятников» вскользь N-1 все же приложился.       Дальше было легче: все сброшенное успело упасть. Но встряска, сопровождаемая волной деформаций, из-за которых силовой набор издал прямо-таки инфернальные звуки, заставив услышавшего их даже в кабине истребителя Энакина покрыться холодным потом.       А потом наблюдающий за задней полусферой R-2 разразился прямо-таки истерической трелью, требуя лететь еще быстрее. Энакин даже не хотел знать, что могло вызвать такую реакцию дроида, радуясь включенному R-2 чрезвычайному режиму двигателей и стараясь вести машину как можно ровнее, чтобы не терять скорость, когда приходилось уворачиваться.       И вот долгожданный створ выходных ворот. Стоило истребителю их пересечь, как пилот сразу направил его в сторону, уклоняясь от огненного сполоха загоревшихся газов, лишь слегка качнувшего истребитель своим краем.       — Во имя Шираи!* Малец в одиночку разнес эту громадину! — воскликнул кто-то из пилотов.       — И даже сумел при этом выжить, — ответила более опытная, а потому знающая, что является самым важным, Тилл.       — Всем — собираемся и выходим из боя! — отдал команду Олие. Он уже прикидывал, как следует написать наградные на мальца, чтобы конечным итогом стал его перевод в корпус истребителей: не только гвардия может быть школой жизни, истребители ничем не хуже.       Может, поднять вопрос о создании аналога младшей гвардии? После атаки резиновых морд космические силы неизбежно будут расширены, да и потери придется возмещать, так почему не начать подготовку будущих бойцов пораньше?       Тем временем истребители снова собрались в единый кулак, в котором уже не было необходимости: большая часть «Стервятников» погибла при взрыве «Барышника», а оставшиеся, лишившись управления, превратились в крайне тупые железки, особой опасности даже для одиночного истребителя не представляющие.       — Ребята, идем домой, мы свою работу сделали, — сказал довольный Олие, направляя машину к планете.       — Станция управления дроидами уничтожена! — воскликнула Шми.       В этот момент открылись двери.       — Входим! — рявкнул Панака, не давая бойцам отвлечься на такую новость. — Пошли! Пошли!       Понятное дело, что взбодренные таким криком бойцы вломились стадом бант в тронный зал, а увидев замерших истуканами дроидов, принялись в них палить. Из примерно двух десятков ООМ выжило лишь шесть железок. Четырем дройдекам** повезло больше: в металлолом превратили только одну, стоявшую у всех на виду, зато превратили качественно — два бойца всадили в нее по полной батарее каждый. А еще советнику Ганрея, пытавшемуся что-то вякнуть, кто-то смачно влепил по зубам рукояткой бластера, а набуанский S-5 — агрегат увесистый…       — Ну что, вице-король, думаю, теперь стоит поговорить о капитуляции и компенсациях, не так ли? — хищно улыбнулась Падме, поигрывая бластером.       В этот момент в зал вломилась поредевшая вторая группа, ведомая Джинном. Набуанцы неосознанно сторонились джедая, но это не была опаска неодаренных перед показавшим свои возможности форсъюзером. Нет, над джедаем словно зависло черное облако недовольства и злобы, направленное на него, а чувствительные к таким вещам набуанцы инстинктивно на это реагировали. Похоже, мне нужно только наблюдать, все остальное случится само собой.       — Эт'о террор'изм! Торг'овая Федер'ация н'е вед'ет перегов'оров с террорист'ами! — напыжился Ганрей, увидев робу джедая.       Вероятно, эта скотина думает, что если он упрется, то его будут вынуждены доставить для судебного разбирательства на Корусант, а уж там он найдет, кому всучить чего надо и практически выйдет сухим из воды.       — Значит теперь, сопротивление захватчикам называется терроризмом? — обманчиво спокойным голосом спросил Панака, побелевшими пальцами сжимая бластер.       Падме вообще онемела, отчаянно разрываясь между государственной необходимостью и желанием растерзать эту падаль.       — Знаете, вице-король, вы или очень смелый, или до ужаса тупой, — нарушил наступившую тишину я. — Стоять перед вооруженными разумными, лишившись всех аргументов, и отказываться выполнить их вполне приемлемые предложения… Нет, все же это идиотизм, граничащий с имбецильностью.       — В'и н'е посме'ете н'ас трон'уть: зд'есь джед'ай, котор'ый н'е д'аст в'ам соверш'ить под'обное, — квакнул советник Ганрея, держась за челюсть и волком смотря на нас.       — В чем-то они правы — я должен следить за соблюдением республиканских законов, — с сожалением произнес Квай-Гон, вызвав презрительные взгляды набуанцев.       — Мастер Джинн, позвольте вам напомнить, что именно присутствующий здесь вице-король отдал приказ на уничтожение доставившего вас сюда «Консульского», на котором был полный экипаж, — мягко сказал я джедаю. — Также именно Ганрей отдал приказ убить вас. При том, что вы были послами Сената и даже еще не приступили к переговорам.       После нескольких секунд раздумий Джинн ответил:       — С другой стороны, я оказался в тронном зале позже первой группы, а, судя по повреждениям дроидов, штурмующим было оказано сопротивление. — Квай-Гон замолчал на мгновение, а потом лицемерно вздохнул: — Во время боя возможны сопутствующие потери, как это ни прискорбно…       В следующий миг моя рука метнулась к висящему на бедре бластеру, сдернула его с захвата, навела на советника, выстрелила и вернула оружие на место. Со стороны казалось, что я просто дернулся, а голова советника разлетелась, забрызгав своим содержимым Ганрея, естественно.       — К примеру, советник вице-короля, — продолжил я фразу Джинна.       На несколько секунд все замерли: набуанцы с радостью и злорадством смотрели на пытающегося вдохнуть воздух и порозовевшего*** Ганрея.       Однако его слова оказались для всех полной неожиданностью — он заорал:       — Уничтож'ить их вс'ех!       Сначала никто не понял, кому это он, а затем отключенные дроиды мгновенно активировались и начали двигаться, целясь в нас!       Я тут же сбил с ног Силовым Толчком Падме и стоявшего рядом с ней Панаку, одновременно левой рукой захватывая головку рукоятки кинжала и вытаскивая его из ножен. Также я повернулся, доворачиваясь для броска в стоящую дройдеку — кинжал темной молнией пробил формирующийся щит и на всю длину вонзился в нее. Синхронно с левой рукой правая потянулась к висящему за спиной мечу, беря его обратным хватом и выдергивая из ножен. Практически одновременно с кинжалом меч полетел во вторую дройдеку. Теперь осталась только одна, уже прицелившаяся в меня, дройдека.       Взмыв в высоком прыжке, я сорвал с пояса ван-шен, на лету его раскладывая в цеп. Как я и надеялся, тупые мозги дройдеки рассудили, что одна прыгучая цель имеет куда меньший приоритет, чем стоящая перед ней группа целей, уже начавшая перестрелку с дружественными силами. В следующее мгновение я обрушился на железяку, нанеся жуткий удар цепом, мгновенно превративший машину в комок смятого металлолома.       Сразу же, отпустив зажатый металлом ван-шен, я откатился в сторону, сдергивая с захватов бластеры и достреливая двух оставшихся на ногах дроидов. После чего бросился к Падме, но, не добежав двух шагов, резко остановился: мой толчок случился вовремя, и она выпала из внимания дроидов в этой скоротечной перестрелке, оставшись невредимой. Но вот то, чего я опасался, случилось: глаза Падме отливали золотом, а лицо перекосила яростная гримаса, больше подходящая хищному зверю. Рука девушки медленно потянула из ножен подаренный мною кинжал.       Рядом встал Панака, попытавшись дернуться к Падме. Но я успел придержать его за воротник.       — Капитан, замрите и не дергайтесь, что бы ни произошло. От этого зависит ваша жизнь, — тихо прошипел я ему на пределе слышимости.       — А… — попытался ответить Панака, но мгновенно замолчал после того, как я его встряхнул.       — Потом, все потом, капитан. А сейчас замрите и ни звука.       Тем временем отмер и Ганрей, попытавшись сбежать через распахнутые двери. Зря он это сделал: Падме в пару прыжков его догнала, схватив за плечо с такой силой, что затрещали кости, и разворачивая к себе лицом.       — Знач-ч-шит, убить их вс-с-сех? — прошипела девушка, после чего вонзила в живот неймодианца кинжал и неторопливо потянула его вверх, пристально глядя в глаза жертвы.       Насладившись агонией идиота, Падме отбросила тело в сторону и начала рассеяно осматривать зал. Я резко шагнул к ней, фокусируя ее внимание на себе.       Радостно вскрикнув, Падме метнулась ко мне, попытавшись точно так же воткнуть кинжал мне в живот, но я был готов, и моя рука сомкнулась на запястье ее вооруженной руки. В следующее мгновение я влепил ей оплеуху, подкрепленную Силой, и выпустил на свободу свою Тьму, давя свежеинициированного адепта, показывая, кто здесь главный в стае.       Падме оскалилась и попыталась вырваться. Усмехнувшись, я сильнее сжал ее запястье, подкрепив импульсом Силы в модифицированной медицинской технике, отчего ее пальцы разжались, и кинжал зазвенел, ударившись об пол. И сразу же Падме прилетела оплеуха с другой стороны, отбросившая ее в сторону. Одним прыжком я сблизился с ней и навис сверху, показывая, что я сильнее и ей надо подчиниться.       Падме дрогнула и опустила взгляд, признавая мое право силы. Я опустился рядом с ней, сграбастал ее в объятия и начал нашептывать на ухо всякую успокоительную чушь, одновременно воздействуя на ее сознание любопытной модификацией майндтрика, позволяющей приглушить эмоции и вернуть ясность рассудка.       Постепенно девушка расслабилась, и из ее глаз стало уходить золото, а к моменту, когда в тронный зал ворвался с перекошенным лицом Оби-Ван, глаза Падме уже вернули карий цвет, а сама девушка, отстранившись от меня, стала озираться, пытаясь понять, было ли это галлюцинациями или правдой.       Опустив взгляд на свои руки, Падме вздрогнула: они были залиты зеленой**** кровью Ганрея, как и она сама.       Оставив девушку осмысливать произошедшее, я встал и подошел к стоящему на коленях возле Квай-Гона Оби-Вану. Быстро просканировав Силой Джинна, я покачал головой: если джедая срочно не доставить на операционный стол, то он не жилец. Впрочем и со своевременной операцией он останется инвалидом — очередь повредила позвоночник, правую почку, правое легкое и разворотила правое же плечо. Но осматривающему лежащих гвардейцев Панаке уж точно не до джедаев, а Падме, даже будь она сейчас в нормальном состоянии, вряд ли бы пальцем пошевелила ради этого конкретного джедая. Что ж, вектор истории в очередной раз показал свою неколебимость, и путь мастера-джедая Квай-Гон Джинна оборвется на Набу.       — Мастер, скажите что-нибудь, пожалуйста, — проскулил Оби-Ван, теряющий сейчас единственного близкого ему человека и не могущий при этом ничего поделать.       — Энакин… — выдохнул Квай-Гон.       — Что, учитель? Повторите, пожалуйста! — склонился над ним Оби-Ван.       — Энакин. Ты возьмешь его в падаваны и обучишь. — Тут левая рука Квай-Гона сжалась на плече Кеноби. — Обещай…       — Обещаю, мастер, — давясь слезами, выдавил Оби-Ван.       — Хорошо… — выдохнул Квай-Гон и через миг обмяк.       Я тихо отошел, не желая мешать Оби-Вану оплакивать своего учителя, и тут ко мне шагнула крайне серьезная Падме:       — Рой Шэдоу, разрешите к вам обратиться.       — В чем дело, Падме?       Она плавно опустилась передо мной на колено и, склонив голову, произнесла:       — Возьмите меня в ученицы, рыцарь-матукай Рой Шэдоу, клянусь быть верной учению матукай.       «Бля-я-я-я…», — протянул я про себя. Нет, ну надо же так вляпаться — в ответ на такие просьбы, как правило, не отказывают, но мне ведь рано кого-либо учить, я всего год назад сам стал рыцарем, чему я могу ее научить? Но решить надлежало прямо сейчас, и я протянул руку:       — Я принимаю тебя в ученицы, Падме Наберри. Встань.       Замерев у погребального костра Квай-Гона, я искоса рассматривал стоящих рядом.       Вот недовольный Йода: упрямый Оби-Ван буквально вырвал у него разрешение взять Энакина в падаваны. Плюс его явно тревожат какие-то видения, судя по всему, я и являюсь их причиной.       Подле него — не менее хмурый Винду: гибель Ганрея обеспечила его долгоиграющей головной болью, ведь сенаторы очень не любят, когда им ясно показывают, что смертны даже разумные их круга.       Кеноби в черной траурной накидке неприязненно зыркает на меня: при разборе записи событий в тронном зале выяснилось, что очередь в спину Джинну всадила та дройдека, в которую я метнул кинжал. Цель была поражена, но кое-что сделать успела. Вот Оби-Ван и записал меня в виновники гибели своего учителя, напирая на то, что Квай-Гон был со мной в неприязненных отношениях — скромно умалчивая о событиях на Татуине. Плевать, обломается, орденский боевой хомячок.       Чуть в стороне застыл Панака, поглядывающий на меня со сложной смесью чувств: с одной стороны, по-прежнему его подчиненный, но с другой стороны, я учитель королевы, а учитывая отношения учителей и учеников у форсъюзеров — практически второй отец. Вот и недоумевает служака, как именно ко мне относиться.       Рядом с ним стоит затянутая в мундир королевской гвардии, поблескивая знаками отличия мастер-сержанта, Шми Скайуокер. Ей, обеспечившей быстрое и бескровное проникновение во дворец и дальнейшую координацию действий штурмовых групп, в качестве награды был присвоен титул рыцаря Набу, из ближайших аналогов которого я смог вспомнить разве что немецких имперских рыцарей.***** Титул означал принадлежность к мелкой служилой нетитулованной аристократии с пожалованным небольшим феодом, обеспечивающим достойную жизнь после ухода со службы. Правда, требования при принятии этого титула были таковы, что со службы можно было уйти только вперед ногами или по инвалидности, то же и на потомков распространялось. Получение рыцарского титула уже было немалым признанием — его мог дать только монарх, только за военную службу, что в последние века на Набу было большой редкостью, вследствие чего каждый, удостоившийся такого титула, пользовался немалым уважением. Шми, узнав такие подробности, не колебалась. Как она мне сказала: «Я слишком устала бегать и прятаться».       Что ж, теперь ряды рыцарей получили немалое пополнение: этот титул получили все выжившие из штурмовых групп и все выжившие пилоты. Сражавшиеся в городе гвардейцы и остальные безопасники****** получили титул рыцаря выборочно, за действительно выдающиеся достижения.       Титула мог удостоиться только живой, а все погибшие, точнее, их семьи, получили знаки Памяти, в виде какого-то красивого набуанского цветка.       А потери были весьма серьезные: в городе погибло три с лишним тысячи человек, поскольку дроиды не церемонились, прорываясь ко дворцу, а военные и примкнувшие к ним гражданские стояли насмерть, давая нам столь необходимое время. Хорошо хоть, детей дорожащие ими набуанцы заранее спрятали в самые надежные места, поэтому среди погибших чуть менее трех десятков детских имен — выбравшиеся поглазеть сорванцы.       У гунганов потери оказались почти сравнимыми с набуанцами — чуть менее трех тысяч и пара тысяч тяжелораненных.       Разговор об общем памятнике погибшим уже начат, и лучшие архитекторы и скульпторы планеты приступили к работе над ним. Впрочем, мертвым память, а живым наше внимание.       Рядом со Шми стоит Энакин, в мундире пилота королевского корпуса истребителей, со знаками различия сержанта. Опытный Олие, при поддержке своего зама, капитана Тилл, расписал действия мелкого анархиста в натуральную сагу. В результате, за великолепно проведенный бой и второй личный счет по сбитым противникам, Энакин, как рядовой младшей гвардии, получил звание сержанта, с одновременным переводом в корпус истребителей. Конечно, сержанта десятилетнему пацану — это очень жирно, но у истребителей среди летного состава звания меньше просто не было, а Энакина, за все тот же бой, признали полноправным пилотом, с требованием досдать теоретические дисциплины. Панака героически сопротивлялся переводу, но тут против него единым строем выступили все офицеры, имеющие отношения к ВКС.       А все дело было в награде Энакина за взорванный корабль. Сначала почтенные аксакалы чуть не передрались, решая, какая именно награда положена за такой героизм, граничащий с сумасшествием. Потом чуть не передрались, решая, можно ли присудить такую награду десятилетнему пацану, к тому же чужаку. Но тут просочились сплетни о том, как именно будет награждена Шми, и большая часть возражений отпала.       Все эти столкновения были вызваны тем, что Энакина наградили не применявшейся уже несколько веков на Набу наградой — Алой перевязью. Когда-то давно, еще во времена кочевников, а потом и городов-государств так награждали людей, совершивших поистине легендарные подвиги. Со временем перевязь превратилась в широкую алую ленту, но своего статуса не утратила, как и сопутствующих привилегий. А их было немало: дворянский наследный титул, пожизненное право носить мундир, феод, если награждаемый не был до этого дворянином, пожизненное зачисление в дружину или в войска, с выплатой жалования, и, в совсем уж древние времена, оружие, с которым совершался подвиг, становилось собственностью награжденного, вместе со скакуном. И именно в таком архаичном варианте и был награжден Энакин: истребитель, на котором он летал, и R2-D2 были переданы ему в полную собственность.       Как же от подобного перекосило джедаев… А уж когда они узнали, что, как действительный военнослужащий корпуса истребителей, Энакин обязан каждый год являться для строевого смотра и квалификационного экзамена, то крик поднялся до небес.       Но набуанцы состроили лица идиотов и с бараньим упрямством талдычили о традициях, которые нарушать не дозволено никому. Не знаю, до чего бы дошло, но тут на огонек завернул свежеизбранный канцлер и придавил джедаев авторитетом, в результате чего крайне неохотное согласие от джедаев было получено.       Уверен, что к моменту полета на Набу Энакин всегда будет оказываться на задании, хотя это вряд ли поможет: набуанцы упорные, а еще изворотливые и умные. Если же вспомнить довольную мордашку Энакина при словах про ежегодный полет на Набу, то стоит заранее пожалеть сизифов труд магистров, хе-хе.       Рядом с Энакином стоит Падме, в скромном платье, но кинжал, подаренный мной, на пояс повесила — ей так спокойнее. Почему получился такой выверт психики — не знаю, впрочем, разобраться в женской психике, наверное, и богам не дано. Изредка уголки рта Падме вздрагивают, как будто королева пытается скрыть усмешку. Впрочем, я точно знаю, что именно это она и пытается сделать.       Дело в том, что на кремации Джинна в одно время с другими погибшими в тот день настояла именно Падме, мотивируя уважением и прочей мишурой. Но, как мне пояснили гвардейцы, здесь имел место плевок в лицо джедаям. Дело в том, что по верованиям Набу умерших необходимо сжечь в течение двух суток, чтобы жизненная сила мертвых могла вернуться к ядру планеты, которое считается средоточием жизненной силы всей планеты в целом.       С учетом концепции джедаев, что все Сила и все возвращается в Силу, плевок получился весьма ощутимым, вот только никто не спешил донести до корусантских гостей нюансы происходящего. Палпатин, однако, щурился, как кот, сперший и вылакавший в одно рыло миску сметаны.       Впрочем, думаю, что придерживавшийся концепции Живой Силы Джинн точно не был бы против подобного толкования церемонии собственных похорон.       Такую мелкую подлянку со стороны Падме фактически спровоцировали сами джедаи: при разборе записи событий в тронном зале сверкнувшие золотом глаза девушки были замечены, и тут же последовало ультимативное требование немедленно сложить полномочия королевы и следовать на Корусант для обучения путям джедаев, во избежание Падения во Тьму, как патетично заявил Винду, сам балующийся запретным, между прочим.       Энтузиазм джедаев несколько притушил дальнейший просмотр — тот момент, когда было зафиксировано, что я взял Падме в ученицы.       Дальше насели на меня, упирая на мою неопытность, но тут, хвала Силе, на орбите появился корабль учителя, которого я тут же вовлек в спор. Против такого зубра аргументы джедаев изрядно поблекли, а когда тот обеспечил прямую связь с Советом нашего ордена, то джедаи и вовсе примолкли.       В итоге все решилось после приватного разговора двух гранд-магистров, по окончании которого Йода изрек, что он «не против обучения Амидалы юной путям матукай».       Учитель и сейчас стоит рядом со мной, вселяя уверенность, что я не облажаюсь в качестве наставника и мне всегда помогут.       Что ж, я сумел неплохо перекорежить известные мне события, собрав заметно отличающийся расклад, и на этом я останавливаться не собираюсь, а значит, дальнейшая жизнь будет не менее интересной.