Наши ножи

*** Начинало светать. Тусклая пасмурность нового дня застигла мрачный Дредфорт в безмолвном, бесшумном оцепенении. Проспали свой час петухи. Молчали оставшиеся в замке собаки. Дождь давно утихомирился, и с улицы в недра замков неслась прохлада, насыщенная влагой. Одинокая свеча издохла белым дымом, заляпав салом подсвечник. Угли в каминах и светильниках уже остыли и чернели подобно черному сургучу, блестевшему на развернутом пергаменте. Санса сидела во главе обеденного стола. Была она одна, и ее одинокая фигура в зале терялась в тени возникших проблем. Упершись локтями в подлокотники, одной рукой она подпирала голову, тяжелую от тяжелых мыслей. Стеклянный взгляд ее устремлен был в одну точку, и лишь изредка леди Болтон меняла позу — будто проверяла, что еще не окаменела, а значит жива. Как же она сейчас жалела свою жизнь. Не детей, не схваченного Рамси Болтона, а свою жизнь, частью которой были и они, и Дредфорт, и его обитатели. С того момента, как Санса Старк покинула родной дом, ее жизнь была уж слишком сложной. Ее путь из Королевской Гавани до Дредфорта, от невесты Джоффри Баратеона до жены Рамси Болтона, был уж слишком тернист, и она, поющая весенняя пташка, каждый раз полагавшая, что вылетела из ужасного терновника, опять встречала на своем пути очередной острый шип, способный закончить все ее мучения и радости. Почему? Почему она? Почему многие глупые девочки становятся такими же глупыми женами совершенно обычных мужей, может грубых, но не жестоких, рожают им детей и ни о чем не думают, проживая самую обычную жизнь? Почему она не могла жить такой простой жизнью? Почему на ее долю выпало столько испытаний? Сама виновата. Выбор этот был сделан ею. Может ей и стоило умереть давным давно, чтобы не мучиться, но нет. Санса Старк вместо этого решила, что выживет любой ценой, посмеявшись в лицо своим врагам, и боги за ее наглость покарали ее, вновь и вновь испытывая на прочность. Она сдалась? Так просто? Не выдержала очередного удара, после нескольких лет сытой пухлой жизни? Да и так это тяжело, в конце концов? Девушка вновь взяла пергамент. Санса разгладила его, словно прикосновения ее тонкой руки могли изменить написанный текст, но буквы упорно пребывали на своем месте, едва расплывшись от попавших на бумагу капель дождя. Арестован… Взят под стражу… Проследует… В связи с обвинениями… До выяснения… Разбирательства… Суд… Выхватывали фразы ее глаза, но бумага будто была в сговоре с обвинителями и больше никакой информации не выдавала. Кто-то разлил воды, играя словами, и терзаемая жаждой Санса, никак не могущая напиться, проклинала подписавшего злую грамоту, рушившую ее жизнь. Что теперь было делать? Рамси схватили. Теперь везли в столицу. Ничего страшного пока не произошло, пыталась она успокоить себя, чтобы перевести дух. Санса знала, что многих лордов, особенно тех, которые выступили на стороне Ланнистеров, судили, но причем тут Болтоны? Болтоны, которые собрали достаточно большую армию для битвы с белыми ходоками. Болтоны, которые вслед за Старками склонились перед Таргариенами. Болтоны, которые исправно платили подать в столицу, когда этого не выполняли другие земли, другие лорды. Леди Болтон зажмурилась, понимая, что прегрешений у Рамси, за которые он должен был быть арестован и казнен, было предостаточно, но почему сейчас? Почему этого не произошло, когда он насиловал ее каждую ночь в Винтерфелле, когда выжег клеймо у ней на коже? Почему все происходило столь несвоевременно? А ведь она знала! Это то, чего она боялась — наверняка, это происки Брандона, пообещавшего ей справедливый суд над убийцей Рикона, а может… Джон ведь не мог так поступить? С ней. С племянниками. Только не добрый Джон, который единственный-то у нее и остался. Такого она бы не выдержала. Он бы не стал так поступать с ней. Ведь так? Санса почувствовала, как защипало глаза, и девушка едва совладала с накатившей тряской, пригладив распустившиеся волосы. После того, как они вернулись в Дредфорт, Рамси ничего страшного не сотворил, чтобы его забирали в столицу под конвоем как самого последнего преступника. Мизинец — прошипел ей ее внутренний голос, но девушка помотала головой… О жестоком убийстве лорда Бейлиша никто не знал, а даже если и знал, доказательств тому не было. Она сама оберегала этот секрет, бессовестно двулично воспевая потерю бывшего лорда-Протектора как великую утрату Севера и Долины. Санса долго думала о причине возможного ареста, не веря, что это мог быть Брандон или Джон, но вдруг опомнилась. С чего она, она — Санса Старк, оправдывает бастарда, словно… словно они и вправду были самыми обычными супругами?! Она ведь сама чуть не скормила его собакам. Она сама, позволяя целовать и владеть собою, помнила, сколько натерпелась от этого монстра. Она ведь никогда не забывала того, что было в Винтерфелле, осознавая, что Рамси заслуживал наказания более тяжелого. Он — убийца. Чтобы с ним ни произошло, он это заслужил. Может стоило все оставить так как есть? Ничего страшного? Видимо, над ее мужем пройдет какой-то суд. Она может написать в столицу какое-нибудь никчемное письмо для выяснения причин; может написать Джону на всякий случай. А потом… Как порядочная жена она будет ждать королевского решения в Дредфорте. Ее бездействия никто не осудит. Она — слабая женщина, мать трех детей, подчиняющаяся воле короны. Если Рамси вернется — ну что ж, она встретит его дома, и все будет как прежде. Не вернется, и, может, со временем она сможет примириться с братом и сестрой, и ее, опальную болтоновскую вдову, вновь примут под сенью Винтерфелла? А что будет с ее детьми? Что было с детьми ее матери, когда Неду Старку отрубили голову? Неужели она, пережившая сама все эти страдания, обречет Бальтазара, Рогара и Райнара на подобное? Кому они будут нужны без отца? Если кто-то посягнет на владения беззащитной вдовы, кто защитит ее и ее детей? Дредфорт, Хорнвуд, Последний очаг отойдут каким-то прислужникам королевы или Брандона, а ее выкинут вместе с ее щенятами побираться. Конечно, ее всегда ждут в Риверране и в Орлином гнезде, да и Джон наверняка заботливо предложит остаться подле него, но кем она будет? Кем будут ее дети? Безродными приживалами? Санса вскочила на ноги и спешно прошла вдоль стола, будто пыталась убежать от своих же вопросов. Она вновь вспомнила беззаботство мужа, усаживавшегося в седло. Ах почему она его не удержала! Почему сейчас… Лорды Болтоны неплохо зажили, играясь в любящих родителей, жену и мужа, и сейчас ей было жаль терять эту жизнь, полную уюта и спокойствия. Уж слишком много было положено на этот алтарь. Она столько всего перетерпела, и получила почти то, чего хотела. Ей нравилось править в своем черном королевстве, выхаживая своих маленьких черных лордов. Нравилось и то, что ей удалось усмирить Рамси по отношению к ней, а их совместное беспокойство о делах привело к результатам, которых она и сама не ожидала. Готова она была все это потерять? Если она останется в Дредфорте, ничего хорошего точно не произойдет. Схваченный Рамси Болтон был никому не нужен, кроме нее и детей. Просто так его никогда не помилуют без ее вмешательства, и ей стало вдруг жаль участи мужа — глупое женское всепрощающее сердце. Как поступила бы ее мать на ее месте? Нет. У нее своя голова, и думать ей нужно за себя… за детей и за супруга, каким бы он ни был. Она — леди, а леди должна помнить о своей семье. Ведь так было последние годы, даже когда они не были вместе? Почти… Стыдливо вспомнился ей один случай. В Орлином гнезде был лорд, приближенный Робина Аррена, оставшийся для охраны «Сокола Долины». С самой первой встречи он смотрел на нее влюбленными глазами, оказываясь каждый раз где-нибудь поблизости, чтобы помочь с детьми, поддержать беседу или же составить компанию на прогулке. Холодная обходительность Сансы его не смущала, словно тот понимал — все это напускное. Как-то хотелось пробиться сквозь ледяную завесу, и с одного прекрасного дня леди Болтон стала получать прекрасные эдельвейсы, сорванные им же. — Опасно срывать цветы, растущие на вершинах, — завела она разговор, чтобы прекратить подобные поползновения. — От некоторых удовольствий трудно отказаться. — Вам нравится рисковать своей жизнью? — Мне нравится радовать женщину, столь же прекрасную и недоступную, как эти цветы, — целуя руку, отвечал ей миловидный лорд немногим старший ее. Всегда обходительный, вежливый, добрый. Воплощение сказочного рыцаря следовало за ней тенью, и Санса, изначально даже не видевшая в нем мужчину, оттаивая от постоянных комплиментов, стала смотреть на него иными глазами. Напрасно старалась она отгораживаться от него детьми, напоминать о муже, скрываться от него в самых дальних покоях. Он вновь появлялся рядом, волнуя сердце мягкой улыбкой, зелеными глазами и вкрадчивыми речами, услаждавшими ее слух. Впервые тогда, не получая посланий с Севера, она подумала, что ее бешеный пес никогда не вернется, а ведь она все еще была молода, красива и, как ей казалось, достаточно умна. Вновь девичье естество наполнили грезы о настоящей любви, и однажды Санса Болтон крепко задумалась о понятиях чести настоящей леди. Смятенную он нашел ее. Никого не было рядом. Девушка была напугана, смущена, а он еще больше втолкнул ее в ту самую пропасть, кинувшись на колени, признаваясь, что не может спать спокойно без того, чтобы не повторить ее имя бессчетное количество раз. Она была как в бреду, и лишь тем себя и оправдывала. Санса Болтон гладила его темную голову, уткнувшуюся в колени, понимая, что находится в крошечном шаге от безумства. Девушка уже представляла, как ее ласкают чужие руки, как в ее лоно проникает чужой мужчина, более нежный, чувственный, любящий. А лорд, видя ее промедление, продолжал покрывать поцелуями ее руки, прикасаясь к объекту вожделения бережно и нежно, будто боялся помять лепестки своего недоступного цветка… Слишком нежно. Она не поняла, что с ней тогда произошло. Санса отчетливо увидела перед собой Джоффри и Мизинца, скрытых масками мягкости и обходительности. Один душился воздухом, а другой чернел от запекшейся крови. Девушка одернула руку. Санса пыталась избавиться от странного наваждения, припомнившего ей мужчин, говоривших ей о любви, но в итоге перед ней предстал бастард, дикий и криво улыбавшийся. Рамси смотрел на нее нагло и жадно, безмолвно насмехаясь над червяком, ползавшим перед ней на коленях. Он бы ее не спрашивал, да и целовал бы нетерпеливо и страстно. Улучив момент, спешно рвал бы на ней одежду, раздвигая ноги. Брал бы ее грубо, заламывая руки, а она… Чувствуя его волю, она послушно бы ему отдалась, испытывая при этом… желание, словно иначе быть не могло и не должно было. Его странная власть над нею, от которой она не могла избавиться. — Я сделаю все, что вы пожелаете, милая Санса, — услышала она из того водопада речей влюбленного лорда. Голос его вдруг зазвучал с каким-то странным противным придыханием, и нежности его показались девушке вдруг приторными и тупыми. Чувствуя, как горит выжженное на бедре клеймо, она похолодела, окончательно протрезвев. — Все, что я пожелаю? — улыбка ее вышла кривой и жестокой по воле случая. — Уходите… Уходите. И больше… не приходите сюда. Никогда. Вы меня слышали? Впредь находилась она в обществе Робина или Сандора, но никогда в одиночестве, и по ночам, когда засыпала, видя довольно смеющегося мужа, раздевавшего ее глазами, она горделиво смотрела в лицо мужчины, отравившего ее этим ядом отвращения ко всем остальным представителям сильного пола. В любовь она больше не верила, а вот в холодный расчет — да. Без него, как и тогда, она опять станет беззащитной. Без мужа ее дети будут все равно что бастардами. Другого мужчину рядом с собой она все равно не потерпит. Довольно она наслушалась лжи от них. Всем им от нее нужно было лишь одно. Уж лучше терпеть подле себя циничного, невоспитанного, грубого, изощренно-жестокого Рамси — в этом, в конце концов, тоже есть свои преимущества, которыми она научилась пользоваться и от которых не хотела просто так отказываться. Санса вновь вздохнула, не узнавая себя. Что за странная жизнь, странный плен, из которого ей второй раз предлагают выбраться, а она вновь добровольно надевает на себя кандалы, отдаваясь на волю Рамси Болтона, словно агнец на заклание. — Миледи… — старик Кроу, подкравшийся к госпоже незаметно. Был ключник мрачнее тучи, и голос его дрожал, по-старчески меняя интонацию. Он молчал, не зная, что сказать, не зная, что делать, и умоляюще смотрел на леди Болтон, однажды уже воскресившую почти что уничтоженный дом, которому он служил верой и правдой. Рамси ее не заслуживал. Не заслуживал — повторял ей ее рассудок, и она от бессилия сжимала кулаки. Ей, возможно, придется пойти против братьев. Готова ли она? Она ведь слаба и глупа… Только бы увидеть Джона. Она что-нибудь придумает. Обязана что-нибудь придумать. Выхода другого нет. — Прикажите… Прикажите снаряжать лошадей, — уверенно проговорила Санса. От долгого молчания голос ее послушался не сразу и прозвучал уж слишком громко. — Вы желаете проехаться? — Будите Мэри. Скажите собирать лордов. — Вновь пауза, сопряженная с раздумьями. Ей нужно было продумать все до мелочей, а голова была туга словно тетива лука. — В том числе младшего, — задрала она голову. — Найдите Сандора. Он поедет с нами. Мне нужно собираться. — Вздохнув, Санса Болтон медленно пошла из зала, сворачивая проклятую грамоту. Остановилась. — Мне понадобится отряд в сопровождение, Кроу. Если Эндрю не убили, он должен быть с милордом. Забота о замке ляжет на ваши плечи. — Но… — Никого не впускать, пока не получите ворона лично от меня. Однажды вы уже удержали замок, и в этот раз сделаете тоже самое. — Миледи, куда… Куда вы собираетесь? В Винтерфелл? Туда, куда она уж точно надеялась никогда не вернуться. — В Королевскую гавань. Лорда Болтона везут туда. *** — Миледи, боюсь нам придется остановиться. Туман с болот. Подосадовав на промедление, Санса слезла с лошади. Ослепших коней повязывали к деревьям. Какой-то мальчишка начал собирать хворост на костер. Сандор грузно соскочил на землю, из седла прихватив с собой Бальтазара. Рогар ехал с кузнецом Билом. Молчун, услышав о дурных вестях, сам напросился за госпожой, и леди Болтон, помня о его преданности, ему не перечила. В столице ей как никогда понадобятся люди, преданные ей, а мрачный замок мог обойтись без главного кузнеца на какое-то время. Райнара они оставили в Хорнвуде. Малыша передали на руки Бриенне Тарт, приказав через пару дней направляться с ним в Риверран. Памятуя опыт матери, оставившей Брана и Рикона в Винтерфелле, оставлять младшего сына в Дредфорте одного Санса не решилась, а вести всех с собой побоялась. Риверран ближе к столице, а Эдмар, растивший ребенка от Фреев, за что тоже сыскал негодование Арьи и Брана, ребенка Болтонов не обидит. Снова в Дредфорте не осталось ни одного Болтона. Не по ее воле, видят боги. — Набери воды, — эхом отозвался голос в белых клубах тумана. Молочное полотно застилало все перед глазами, покрывая кожу прохладной влагой. На траве выступила роса. Небо было таким же белесым, и лишь стволы деревьев, черные да украшенные зеленой шапкой, выделялись в этом белом молоке. Санса поправляла мех плаща, выдыхая облако пара — от влаги было зябко. Девушка была собой довольна — совесть ее была чиста, но она чувствовала, что простого решения выдвинуться за Рамси Болтоном следом мало. Ей было неведомо, что ожидало ее по прибытию в Королевскую гавань. Решение королевы от ее решимости не зависело, но как только ей станет известно больше, чем написано в бумаге, она уже выйдет из «тумана» неведения, понимала миледи. Защищаться ей станет легче, а она больше никому не позволит обижать себя и свою семью. Хрустнула ветка. Леди Болтон оглянулась, заметив, что за раздумьями отошла слишком далеко от отряда. Наверное, это был Сандор, решившийся в очередной раз ее отговорить. Пса перед собой она не увидела. Из-за могучего дуба мимо нее пробежал зверь, умело скрывшийся в тумане, но это точно было что-то крупнее обычной лисицы. Санса подошла к звериной тропе. Увидела отпечаток когтистой лапы. Бывшая хозяйка Леди сказала бы, что это был лютоволк, но след у ее волчицы никогда не был столь крупным. Раздвинув кусты, она увидела еще следы и молча пошла за дорожкой волчьих лап, предчувствуя, что подобная встреча случилась неспроста. Куст боярышника окарябал ее щеку, оставив несколько зацепок на плаще. Ее обувь вдруг увязла в размокшей от дождя земле, но Санса все равно пошла дальше, не думая о том, сможет ли вернуться в тумане назад. Следы петляли, прячась в траве и деревьях. Наконец-то они оборвались, и девушка оказалась на берегу ручья. Он выходил притоком из ближайшей речушки и здесь превращался в старицу, илистую и неглубокую шириной в три шага. У поверхности воды туман рассеялся, и леди Болтон увидела фигуру, согнутую пополам. — Хм. Я-то знала, что еще увижу тебя, — выпрямилась в полный рост женщина. Это была та самая старая ведьма, у которой Санса оказалась по вине Петира Бейлиша. На сухой руке черными буграми вздулись пиявки, и легким движением ведьма согнала их в небольшую бутыль, висевшую на бедре. — Ты? Выдавила из себя Санса от неожиданности. Встречу такого зверя она никак не предвидела. Ведьма пристально смотрела на нее, оглядывая в меру дорогой наряд, а девушка так и молчала. — Я же говорила. У тебя будет не один ребенок, волчица, а впрочем… — просипел старческий голос. — Волком от тебя больше не пахнет. — Может, — вырвалось у Сансы, — ты снова скажешь мне, что меня ждет? — Тебя? — всплеснулась вода — ведьма пошла в сторону девушки, вытирая руки вязанным из отребья передником. Ноги ее были все в противном зеленом илу, но ни это, ни холодная вода старуху, казалось, не смущали. — Мою семью. — С чего мне говорить просто так? Сухая женщина протянула руку. Она скрючила жилистые пальцы в просящем жесте, и леди Болтон, ужаснувшись синим вздувшимся венам, опомнившись, сняла с ремня на животе небольшой мешочек. Там было несколько монет. Всего ничего, но если бы ей дали вернуться к отряду, она могла бы и хотела бы дать ведьме больше… лишь бы узнать. — Ха, — искривились в улыбке многочисленные морщинки, и почти что индюшачий зоб, висевший на шее, подтянулся кверху. Ведьма взяла мешок в ладонь. Попробовала его на вес, прищурив бесцветные глаза, а потом вновь протянула руку к миледи. — Я должна вернуться. — О нет. Одной тебе лучше не возвращаться. Ты сама об этом знаешь, — почернели глаза ведуньи расплывшимся зрачком. — Руку. Дай мне руку. Быстро, — нетерпеливо прикрикнула она на высокородную леди. Санса сняла перчатку, выронив ее, и неуверенно протянула ладонь. Ведьма тут же вцепилась в белую благородную кожу. Старуха обнюхивала ее как собака, а потом притянула к себе многочисленные амулеты, висевшие на ярких нитях, подвязанных к поясу. Волчий клык, попавшийся ей сперва, она отбросила в сторону, взяв в итоге небольшой нож, изогнутый, словно коготь какого-то зверя. Был он не больше ладошки младенца, но лезвие его было остро заточено, и скоро ладонь леди Болтон прошила алая нить раны. Санса вскрикнула от боли. — Кровь почернела, — прошипела ведьма, облизываясь. Ладонь Сансы она перевернула, и капли благородной крови стали стекать в развязанный мешок с монетами, орошая не менее благородный металл. Прошептавшая какую-то тарабарщину ведьма высыпала содержимое в руку. Часть упала в ручей, но ни Санса, ни ведунья на них не смотрели. Леди Болтон не понимала всего того, что перед ней происходило. Проводящая какой-то ритуал старуха стала выхватывать кругляки, вдруг почерневшие от крови, отделяя их от белого серебра, а после протянула черную пригоршню Сансе, остальное оставив себе. Девушка смотрела на монеты — несколько абсолютно черных и одна лишь наполовину. — Корона почернела, а почернеет еще больше, — отступала она от Сансы, гремя железом в руке. — Ты знаешь, черный не боится других цветов. — Он вернется? — Если ты захочешь, а ты хочешь даже больше, чем думаешь. Себя обманешь, других нет. — Очередные общие фразы. — Что меня ждет? Ты не сказала. — То, чего не ждешь, — засмеялась в голос старуха. — Ха. Друг станет твоим врагом, а твой страх твоей жизнью. — Кто мой враг? — Но ведьма молчала. Санса протянула ей зажатую ладонь с черными монетами, но старуха лишь ухмыльнулась. — Возьми, — вновь предложила Санса плату. — Нет. Это твое. По одному… тебе, мужу и детям. Черное к черному. Хм-хм. — Но здесь шесть… семь монет, — пересчитала она в том числе и ополовиненную монетку. Санса подняла глаза. Перешагивая поток, наводнившийся дождевой водой, ведьма дошла до противоположного берега. Туман стал редеть, отступая от леди Болтон. — Ты не ответила! — Ответила, — шикнула на нее ведьма, уходя все дальше. — Боги хранят тебя, волчье дитя. И дьявола подле тебя тоже. — Постой! Но ведьма не остановилась. Шелестя камышом она поднялась и очень скоро скрылась в деревьях, оставив Сансу наедине с услышанным. По одной на каждого. Одна для Рамси. По одной на Бальтазара, Рогара и Райнара. Оставалось еще две черных монеты и одна… Для нее. Наполовину белая, наполовину черная — как смешавшиеся в ней знамена Болтонов и Старков. Санса Болтон пошла назад. Сердце ее было неспокойно. Корона почернела. Друг станет ей врагом, а страх ее жизнью. Неужели опять ей придется скрываться и мучиться? Боги хранят ее и, видимо, Рамси — что за издевка! — Мам! Леди Болтон услышала голос своего ребенка и ускорила шаг. Миледи вышла на небольшую просеку. К широкому стволу дерева жался Рогар, а перед ним стоял… принюхивавшийся Призрак. — Рогар? Что ты здесь делаешь? Ты слишком далеко ушел. Вышла она из зарослей, внимательно смотря на лютоволка Джона. Тот ее узнал и не сводил алых глаз с девушки, будто нашел того, кого искал. Ребенок был напуган. Рогар никогда не видел волков, и теперь, опасливо озираясь, добежав до матери, крепко прижался к ней. — Я подумал, это ты превратилась в волчицу и меня не узнаешь. — Я бы тебя всегда узнала, — улыбнулась Санса. За что ее детям досталась такая участь, подумала она, и на ее глазах выступили слезы. — А папу ты однажды покусала. — Идем. Нужно ехать. Мать взяла ребенка за руку. Лютоволк обогнал их и, вновь переглянувшись с леди Болтон, будто приказал следовать за ним. Рогар крепко сжал ладонь матери, но Санса его успокоила. — Это лютоволк дяди Джона. Тебе нечего боятся. — Мы едем в столицу? — Да. — Там где дядя Джон, королева и драконы? — Да, милый. — Папа тоже там? — ответить она не смогла. Лишь кивнула головой. — Ты поэтому плачешь? — Я не плачу. Пойдем. Туман спадает. — У тебя руки холодные. Я тебя погрею, — взял ее руку ребенок в обе ладошки, посмотрев ярко-голубыми глазами. — Мы ведь едем за папой? — отвлек он мать от раздумий. — Да. — Я так и сказал Райнару, когда мы прощались. Лягушонок улыбнулся, но мне кажется, он ничего не понимает. — Не очень хорошо называть брата лягушонком. — Папа говорит, это любя, — сказал Рогар, лукаво поджав губы. Как же они все-таки походили на отца, впитав его повадки как губка, но девушка не огорчилась. — Мам. А я почти не испугался. — Конечно. — Но… ты… Все равно, не говори папе. Санса улыбнулась, зажав в кровоточащей руке черные монеты. Предсказания ведьмы, пожалуй, не помогут, но ей очень хотелось верить в то, что боги о ней и ее семье и вправду не забыли.