***
День начинался совсем обыкновенно. Я встала в шесть, потратила почти час на водные процедуры, выгуляла забияку Роджера. Его хозяйкой была Лола, но Лола тем утром слушала подаренные на совершеннолетие диски и достучаться до неё оказалось нереально. Её выманил из комнаты только запах утренних тостов. — Долорес Дэйвс! Тебе через полчаса в школу! Её взлохмаченная рыжая макушка недовольно высунулась из проёма. — Хэй, Дрейк, старушка на меня гонит, поболтаем, когда уйдёт... — Старушка?! Лола округлила глазищи и, ойкнув, запихнула телефон в карман школьной толстовки. За её спиной всё ещё разрывала воздух басами музыка. — Хэй, Лэй! Прости, не знала, что ты тут ждёшь! Без обид! Про старушку это слэнг, окей, да?! — Не ори. Ты опять забыла про Роджера? Конечно, забыла. Но виду не подала, полетела по коридору, устрашающе вопя «ко мне». Я схватила её за юбку. — Стой! Я его уже выгуляла, пока ты придавалась сатанинским служениям! — Позвала б! — Я звала! Но из-за твоих немцев ничего не слышно! Лола поморщилась. — Это «Behemoth», а не «Rammstein»! Они поляки! — В любом случае — вырубай их! Лола, бормоча себе под нос, скрылась в комнате. В уши хлынула тишина, давя с непривычки на перепонки. — Довольна?! — Долорес... — Если люди делают или слушают тяжёлую музыку, это не значит, что они сатанисты! — Долорес. — ...И не называй меня так! Я не хочу быть дородной бабищей в розовом из детских сказочек! — Да. Ты сейчас как минимум Беллатриса Лестрейндж, — усмехнулась я. Лола пренебрежительно фыркнула. На высоченных каблуках, походкой нетрезвой королевы, она прошествовала на кухню и плюхнулась на бежевый угловой диванчик. Накинулась на бедные тосты со зверским аппетитом. Я поймала себя на мысли, что Лола стала выглядеть чересчур чужеродно для нашего дома в его пастельных интерьерах. Её глаза были ярко подведены чёрным, губы идеально ровно накрашены бордовым, на пальцах и запястьях сверкала сталь, а в зелёных глазах — презрение. Но это всё ещё была Лола. Лола, которая таскала домой блохастых котят, а из дома — мамино печенье для малознакомых соседей. Лола, которая приносила папе в кабинет кофе, когда он работал допоздна, а расстроенной очередным сюжетным поворотом маме — цветы с клумбы. Лола, которая гладила меня по голове, когда я рыдала взахлёб из-за пропажи первого и смерти последней. А тяга ко всему тёмному, как я считала, — возрастное. Она должна была пройти рано или поздно. — Пойми, я не ругаюсь. Просто хочу, чтобы ты научилась правильно распределять своё время. — Как ты, — добавила Лола без особого энтузиазма. Я села рядом и легонько её обняла. Лола, громыхнув полупустой тарелкой уткнулась мне куда-то в плечо. — Отвезёшь в школу? — тихо, как когда-то попросила. — Всё что угодно. Она хитро улыбнулась и чмокнула в щёку. Со смехом потёрла её, смазывая тёмный отпечаток своих губ. Для Лолы это было нормально — вот так, на пустом месте, завестись, а потом быстро оттаять в отголосках моего всегда до жути прекрасного настроения. Для меня было нормально — тут же простить и до следующей стычки делать вид, что всё в порядке, что я нисколько не волнуюсь из-за всего того дерьма, что мне приходится за ней разгребать. Я приехала в колледж ровно за пять минут до начала второй пары. Лола была права — когда-то я виртуозно владела навыком распределения времени. Друзья у меня тоже имелись прекрасные: неугомонная Кейт, спокойная и рассудительная Джейн, и Том — наш огромный милый плюшевый мишка со страстью к компьютерам и стесняжке Мелани со второго курса. Мы с девчонками традиционно дали ему пару напутствий к действию, и, что удивительно, именно в этот день он, наконец, решился позвать её на свидание. Мы с Кейт радовались, конечно. А вот Джейн отчего-то вспылила. Чёрт возьми, знала бы я тогда, кто плещется в тихом омуте, придушила бы златовласую суку на месте... И да: прошу, Генри, бейте меня папкой по голове каждый раз, когда я говорю это слово на «ч». И на «д», если можно. На «Сатану» и «Люцифера», он отчего-то не откликается, а вот из-за прочего могут быть проблемы. Я, как всегда, выпендрилась на истории и получила недобрых взглядов сверх дневной нормы. Профессор задержал меня, сетуя на то, что я могла бы с моей позицией достичь веса в исторических кругах и избрала не тот жизненный путь. У меня имелась склонность к пафосу. Я заявила, что путь самый что ни на есть верный. Стать адвокатом, помогающим людям. Человеком с железобетонными принципами и большим мягким сердцем. Как отец. Взрослая и умная дура. Джордан, мой жених, подошёл ровно в шесть по полудню, чтобы расхвалить меня и основательно облапать мою новенькую «камару» по дороге в участок. Джордан уже получил свой диплом и работал по выбранной мной профессии на полную ставку, я — проходила стажировку при почти материнском попечительстве старой подруги отца Гвендолин Вэйн. Работа нашлась на удивление быстро. Подзащитным оказался подросток. Щуплый прыщавый патлатый мальчишка в драной толстовке, настолько же обвешанный деревом, насколько моя Лола — металлом. Я подошла к столу тихо, словно боясь спугнуть. Деревянные чётки и бусы на его руках и шее красовались рельефным рисунком: круги, зигзаги, ритмично наставленные точки и ломаные линии. Мне казалось, что я всё это уже где-то видела. — Ты вообще совершеннолетний? — уточнила осторожно. Мальчишка вскинулся и прищурился то ли от лампы, то ли погрузившись в думки. Выплюнул долгий нервный смешок. — Меня чё, Хэй-Лэй будет защищать? Эй, дайте другого адвоката! Этого... незаинтересованное в процессе лицо! Я не поняла ровным счётом ничего. Ни откуда он знал меня, ни почему хотел сменить адвоката. Будем честны, далеко не все общественные защитники отличаются рвением, если клиент не собирается доплачивать. Я, помешанная на заслугах отца, рвением отличалась всегда, и об этом знали. Парень, налюбовавшись на выражение моего лица, фыркнул и похлопал по столу. Садись, мол, давай. — Ты не знаешь, короче? Про то, что Шарлотта учудила? — Она Долорес, — поправила машинально и приземлилась на стул. Парень завис, переваривая услышанное. — Как тётка из «Гарри Поттера»? — Как Долорес Костелло*... А, забей. Что она опять сделала? Парень снова прищурился, поманил рукой, дёрнул себя за ухо. В глазах блеснуло нечто маниакальное. Возникла мысль, что он под наркотой, и это было логично. Это объясняло и почти несвязную речь, и прищур — перед глазами всё наверняка плыло, парень пытался сфокусироваться. Но я подыграла и подставила ухо. — Всё расскажу прям на пальцах: кто, куда, откуда, зачем... Если поможешь уйти, чтоб родаки не прочухали. Ты можешь, всё знают, что у тебя тут связи, — зашептал он мне. И отстранился, довольный, словно Чешир. Дурак малолетний. — Кто мне дороже, ты... — скользнула взглядом по верхней строчке дела, — ... Джим Харди, которого я впервые вижу, или моя сестра? — Ну... Сестра. А чтоб узнать про сестру, помоги, а. — Хм. Да. У меня связи. Я могу тебе организовать такую характеристику, что ты не поступишь ни в один вуз в штате. — Пф, напугала. Мне твой вуз ваще не всрался... — Не выражайся. Парень демонстративно заткнулся. Я демонстративно открыла папку с делом и побежала взглядом по строкам. Этот Джим что-то выкрал, и не у кого-нибудь, а у нашей тёти Лиз. В её доме каждый квадратный метр усеян камерами, и вора она опознала без особого труда... Вот только краденного у него при себе уже не оказалось. Проникновение было целенаправленным. Ни сейф, ни дорогие картины не тронуты — одна только книга из библиотеки. Но откуда некий Джим Харди, ровесник Лолы, мог узнать о имуществе её тёти? «Ты не знаешь ..? Что она учудила?» Я со скрипом отодвинула стул и, вылетев за дверь, очутилась в объятьях Джордана. — Ну что ты, что ты? Успокойся. Он худо-бедно заставил меня стоять на месте, прижимая одной рукой к облачённому в дорогой костюм боку. — Ты знаешь за что его? Джордан ослепительно улыбнулся. Иногда в такие моменты хотелось ему врезать. — Конечно знаю, Лэй. За кражу у твоей тётки. Поэтому я и протолкнул тебя на это дело. Он всё ещё улыбался. Протолкнул. Не Гвендолин назначила, а он, самолично. — Зачем? Я заинтересованное лицо. Мне... Я... — Тише. Не хочешь дело — без проблем. Другое найдём. Давай прямо сейчас, а? Позвоню Тому... — Не в этом суть. Лола... — я прокашлялась. Джордану знать о проблемах с Лолой было не положено, он прекрасно жил, считая, что она — примерная ученица и спортсменка со вторым взрослым по плаванью, а я — хороша в воспитании детей. Но поворачивать оказалось поздно. — Краденное, скорее всего у Лолы. Широкое лицо Джордана предсказуемо вытянулось. — У крошки Лолы? Это как?.. Я знаю её с тех пор, как её комната была обклеена розовыми дракончиками, а на велосипеде болтались алюминиевые ромашки! — У неё затянулся переходный возраст и я... Боже, Джордан. Не говори пока никому. — Не вопрос. Я вдыхала его парфюм, он гладил меня по волосам. Мне с тех пор больше никогда не было так тепло, и... Это ненужная информация, да? — Что мне делать? — Тебе делать как раз ничего не нужно. Стой, жди. Он растрепал мои тщательно уложенные утром волосы и двинулся к парнишке, ободряюще потрясая злосчастной жёлтой папкой с делом. Вышел только через двенадцать минут, за время которых я успела себе нафантазировать, что Лола чуть ли не глава преступного синдиката. Джордан казался непривычно неряшливым с развязанным галстуком, но вместе с тем и довольным. — Ну? — Украденная вещь — какая-то старая громоздкая книга. О ней ему рассказала Лола, обещала отдать в их кружок по интересам, — он невесело усмехнулся. — А сама отдала Дрейку. Слышала про такого? — Это её друг... кажется. В глазах Джордана появилось именно то, чего в них видеть не хотелось. Разочарование. — Хороший друг. Издевательство и убийство животных, нанесение особо тяжких. Джим говорит, друг пригласил девочку на вечеринку с обрядом по случаю прихода Люцифера. — Кого? Джордан посмотрел на меня, как на ненормальную. — Сатаны, Лэй. У вас должно было быть богословие... Или ты, идеальная моя... — Где они, рассказал? — Да, примерно, — он вырвал из своего блокнота лист, исписанный ровным почерком. Я схватила его и, пробежавшись взглядом по строкам, пихнула в сумку. Снова неодобрение. — Лэй, не спеши. Сейчас сдам нашего преступника полицейским, вместе поедем. — У меня есть чем защититься. Сколько времени? — Девять с чуточкой. А... Но я вылетела из комнаты ожидания, уже не слушая. Я бежала по коридорам, не замечая людей. Я вела свою красную «камару», почти не обращая внимания на дорожные знаки и светофоры. Руки на руле дрожали. Я потеряла полтора часа из-за того, что поехала не в ту часть города и потом не могла найти разворот на другую полосу. Сатану следовало вызывать в полночь, а до проведения ритуала глупо устраивать всякие... оргии. Ну, я надеялась. Ибо в богословии, демонологии и... что там ещё есть?.. действительно была не сильна. Ещё я надеялась, что книгу никто себе не прикарманит и можно будет вернуть её в целости и сохранности. Тётя Лиз женщина своеобразная, но уж единственных живых родственников после этого должна бы простить и отозвать заявление. На отмеченной Джорданом улице под ёмкое описание «старая одноэтажка с крыльцом и ржавой крышей» подходило несколько разных домов. В одном явно уже давно не жили, второй мог похвастаться белым заборчиком и бегониями у крыльца, но уже третий моим представлениям о сатанинском логове соответствовал. Маленькое окошко подвала подмигивало улице неровным колышущимся светом свечей. Вдохнула. Выдохнула. Ещё несколько раз. Наощупь нашла в бардачке рукоять «беретты». Пистолет остался от отца и пылился в ящике стола ровно до того дня, как парень в хоккейной маске не угнал у меня предыдущую машину, угрожая битой. В окошке подвала плясали кривые уродливые тени с сотнями скрюченных пальцев. А вдруг Лолы здесь нет? Сидит себе в кресле у камина, закутанная в полосатый плед, и чешет за ухом Роджера, вчитываясь в очередную книгу Пратчетта... — Ваша сестра совершенно асоциальна, мисс Дэйвс. — Она пережила сильное эмоциональное потрясение. — Хм. Сколько лет назад? Шесть? Четыре?.. Это достаточный срок. Тем более, что все эти годы Шарлотта... — Долорес. — ...Долорес была лучшей в своём классе. Спортсменка, вокалистка школьного ансамбля, исключительно эрудированная девушка. Дело не в потрясении... Слушайте. Я знаю про ситуацию с вашей тётей и восхищён всем, что вы делали для Долорес на протяжении всех этих лет. Вы заменяли ей мать, строгую, но справедливую, вы были для неё примером во всём, но... Вам не кажется, что вы слишком рано освободили её от рамок? В подвале что-то зазвенело. Я прикрепила кобуру к ремню и вышла наконец из машины. Спешно проскользнула в приоткрытую кованую калитку. Кто-то попытался схватить. — Эй, дамочка. Сюда нельзя! Силуэт мужчины на входе в темноте едва угадывался, и я заметила его слишком поздно. Но поздно было и поворачивать. «Они лишь кучка двинутых подростков», — убеждала я себя. «Они же ничего мне не сделают?.. Боже, я нарушила границы частной собственности». В подвал я практически скатилась. Причудливые фигуры в уродливых масках окружили меня, мешая проходу, а я лягалась и колола их локтями. Пистолетная рукоять из ладони предсказуемо выскользнула. Наверное, так же лягался перед закланьем и козлёнок, что смотрел выпученными глазами с надтреснутого алтаря. Над ним с книгой в руках возвышался высокий мужчина, явно старше меня, а под ним, в одной тёмной тряпке на бёдрах, сидела моя Лола и слизывала кровь с пальцев. Падший ангелок. Кровожадная Афродита*. — Videtur, videtur, videtur, Luciferum, dominus tenebris! — низко пропел мужчина. — Accipere haec vassel! Толпа, до того вторившая каким-то полувоем, мигом замолчала, заткнув и меня чьей-то потной рукой. Я смотрела, как Лола открывает рот и шумно набирает воздух. От недостатка кислорода уже мутило, но я всё ещё шкрябала по краю пиджака в поисках рукояти «беретты». Лола распахнула мутные зелёные глаза. Она увидела меня, разглядела в душном полумраке и закрыла рот, как выброшенная на берег рыбка. «Из-за меня», — билось в подкорке. — «Всё из-за меня». Взяла злоба. На себя, на Лолу, на грёбанных фанатиков. Я укусила душащие меня пальцы. Рукоять всё-таки легла в руку, позволяя выстрелить в потолок. Поднялось облачко кирпичной пыли. Все замерли, глядя на меня с суеверным ужасом в замутнённых глазах под масками. — Долорес Дэйвс! Мы едем домой, быстро! Начавшаяся грозно фраза к концу сорвалась в истерический визг, но это было не важно. Никто уже не мешал, все только глазели как-то чересчур интенсивно. Лола послушно переставляла босые ноги по полу, даже не думая прикрывать голую грудь. Я завернула её в свой пиджак, чуть великоватый, и толкнула к лестнице. Лола всё ещё не сопротивлялась. — Книгу, — я проблеяла. Они отдали без пререканий и её. Всё было слишком просто. Поганые мысли ворошились в голове змеиным клубком, но времени, чтобы его распутать, не было. Я усадила Лолу на переднее сидение, бросила на заднее старый талмуд и дала по газам. Руки всё ещё дрожали, но размеренное мелькание ночных огней и дыхание сестры рядом постепенно успокаивали. Без пелены на глазах знаки различались куда лучше и до дома я добралась как образцовый водитель. На второй этаж Лола тоже поднялась сама, а потом рухнула на постель, хныча. Ноги её кровоточили, я протёрла их за неимением другого влажными салфетками и перевязала. А потом заперла комнату Лолы на наружный замок и пешком пошла до центра, чтобы подумать и успокоится. Было страшно. Очень, очень страшно. Адреналин схлынул, оставляя лишь ужас от осознания, что всё это произошло только что со мной. Я только что побывала в логове сатанистов. Я только что впервые выстрелила из отцова пистолета... да и в принципе взяла в руки оружие. Я, будущий адвокат, проникла на частную собственность, где моя младшая сестра, а-ля античная богиня, сидела полуголой у алтаря и пила кровь. Мне тоже надо было выпить. Понимание нахлынуло мгновенно, и я решительно проложила курс к ближайшему круглосуточному супермаркету. Было уже четыре или пять утра. Кассиры на рабочих местах дремали, а охранник минут пятнадцать читал одну и ту же полосу в газете. Я бродила по пёстрым рядам в поисках отдела со спиртным, но на глаза попадались только белые банки йогуртов и красные жестяные — «Кока-Колы». Лола обожала чёртовы йогурты. Весь холодильник в выходные был ими забит, но тогда, насколько я помнила, в нём валялась лишь домашняя лазанья, яйца, масло да мороженая форель. Вздохнув, я пихнула под мышку две упаковки йогурта и банку «колы». Отдел со спиртным находиться не спешил, а помощь спящих сотрудников вряд ли ускорила бы дело. — Не это ищешь? Я обернулась на голос: какой-то мужчина указывал прямо на заветные бутылочки. Мимоходом поблагодарив, стала разглядывать этикетки, постоянно напоминая себе, что сумку оставила в припаркованной у дома машине, а в единственном кармане одна только сотка. — Сразу видно, что тебе нужно выпить... — мужчина задумался, сложив руки у груди. — Много выпить. — Не твоё дело, уж прости. Мужчина весело фыркнул, исказив губы в почти змеиной усмешке. — Попробуй это. Люди говорят, неплохо. С полки рухнула бутылка с чем-то из «Jack Daniel’s», впечатывая в мои светлые брюки тёмные пятна виски. От неожиданности крыльями распахнулись руки и йогуртовые стаканчики оказались в янтарной луже, а банка «колы» покатилась под стеллаж. — Упс? — спросил мужчина спокойно. — Почем... — язык напрочь перестал ворочаться во рту, а глаза, не проворачиваясь в глазницах, зло впились в змеиную усмешку. — Значит, упс, — пожал мужчина плечами и облокотился на стеллаж со спиртным, словно решая, чтобы ещё оттуда сбросить. Наконец прибежал охранник. Бросив на мужчину презрительный взгляд, я молча развернулась и пошла к выходу. Ну их, эти йогурты — сестрёнка не заслужила. Плевать на спиртное — всё равно мне от него крышу сносит. В спину летел яростный свист. — Куда это вы, мисс, кто платить будет? Я остановилась. Оглянулась. — Вы это мне? — А кому ещё? — пробурчал охранник. Мужчина, всё ещё стоявший рядом, трагически вздохнул. — Но это не я, — повторила. — А кто ж ещё? Вы здесь одна, в магазине из покупателей — никого. — А как же... — К горлу подкатил тугой комок, вынуждая дышать через раз. Мужчина у стеллажа вопросительно поднял брови и указал на себя. Ты это обо мне, мол? — Таковы правила, мисс... Уф. Почему именно я должен это объяснять... Берти! — Не суди строго, Митчел, — мужчина погрозил охраннику пальцем. — Грязные приспешники Сатаны накачали её сестрёнку психотропными. — Что..? — губы едва шевельнулись. — Берти! — О, так ты не знала? Можешь не отвечать — всё на твоём лице. Я отступала назад, а мысли внутри черепной коробки бились будто в агонии. Я думала, кто-то из них нашёл меня. Я думала, вот почему они меня так быстро отпустили. Номера... Зачем я подъехала к самому дому?.. Мужчина состроил кислую мину. — Нет. Это было бы слишком просто. Никто из них так и не нашёл тебя. Всего лишь я. Под ноги закатилась красная жестяная банка, обеспечив болезненное приземление на забрызганный виски пол. На круглом лице охранника тревога выступила бисеринками пота. — Да что с тобой, девочка? Куда ты всё смотришь?.. Я чувствовала, что ещё немного и глазные яблоки выкатятся из глазниц. Я атеистка. Я атеистка. Я атеистка! — Вы не видите его... — просипела, уже не в силах вдохнуть. — Чёрт... Черт... Чёрт! Ухмылка на лице галлюцинации расплылась шире. — Та-да. О, этот сладкий момент узнавания! — Хей, вставай. Ты что-то совсем побледнела... Берти, где тебя черти носят! Я замотала головой. На четвереньках, словно паук, попятилась к выходу. Руки и ноги подкашивались, внутренности заледенели, дыхание клокотало в горле, чудом не выливаясь в крике. Этого не могло быть. Просто не могло! Это психотропные. Просто психотропные, распылённые в духоте того грёбанного подвала. Я завтра отойду... Я не сумасшедшая параноидальная дрянь, как мать. Я не верю в заговоры и чудодейственную символику, как тётя Лиз. Я нормальная, нормальная, нормальная! Жёсткие пальцы впились в запястья, силой заставляя встать на ноги, кожу на затылке обожгло горячее дыхание. — Знаешь, я даже рад, что ты открыла тогда рот вместо сестрёнки. С тобой веселее... И я заорала. Я визжала, как умирающая свинья, как тревожная сирена, как рог, возвещающий о конца мира. Я сталкивала полки и стеллажи, я спотыкалась и поднималась, не замечая ссадин и синяков, и пожилые кассирши не рискнули вставать на моём пути. Первый раз в своей жизни я почувствовала всепоглощающий, истинный, животный ужас. Первый, но далеко не последний.***
У Генри сердце бухнуло вниз, когда в кармане халата зашипела рация. — Ты там что с этой пациенткой, отдохнуть прилёг? Топай сюда, у психов обед, а у тебя конец смены. Приём? Генри проморгался, пытаясь отойти от картин, нарисованных воображением. Взглянул на Клару. Та осматривала свою стерильную тюрьму с таким радостным трепетом, что сердце провалилось куда-то под пол повторно. — Ну что, интересная сказочка? — спросила небрежно. — Как будто триллер посмотрел. — До завтра? — уточнила Клара с улыбкой и вернулась к неоконченному наброску. Генри встал, чуть покачнулся, заглянул ей через плечо. Тонкая шея, огромные глаза, светлые волнистые волосы и тёмные губы. Аккуратные лёгкие штрихи. — Это и есть Лола? — спросил он. — Да. Генри стоял, неловко нависая над хрупкой фигурой. Клара делала вид, что её это нисколько не колышет, но сама напряглась всем телом. Её давит ощущение чужого присутствия. У её матери была навязчивая паранойя, это многое объясняет. — Я не верю, что вы могли убить сестру. Вы так о ней... — Генри, блядь! — тяжело пророкотала рация. Он цыкнул недовольно, торопливо промчался к выходу из палаты и зажал кнопку. — Иду.