Пир Желаний Сердца

Воин пытался отдышаться — все лестничные пролёты в комнату под крышей башни он бежал бегом. Перед глазами стоял образ короля, который изучает его разгорячённое лицо, затруднённое дыхание и весело объявляет: «Так-так, смотрю, мы должны увеличить интенсивность твоих кардиотренировок! Что за прогулочный темп, дитя моё! Придётся подумать, как же мы можем улучшить твою выносливость!» Потому что такое уже случалось. Потому воин овладел дыханием, наскоро подоткнул волосы обратно под шлем и вежливо постучал в дверь. Ему никто не ответил. Тогда он постучал громче. И опять тишина. Но он отказался сдаться — и преодолевать все семь лестничных пролётов обратно вниз — и, отбросив весь этикет, колотил и колотил в дверь, пока она наконец не распахнулась. — Простите, ваше величество! — начал он и прервался на полуслове. Не Фингон, без рубашки и с чрезвычайным раздражением на лице, стоял в дверном проёме. Сверху вниз глазел кузен Фингона, Маэдрос, всем известный как Высокий… и не меньше известный как Недобродушный. — Что, замок атакуют? — его резкий низкий голос отдался эхом в каменных стенах коридора. — Что?.. — воин опешил. — Э-э-э… нет, господин. — Где-то пожар? Или наводнение? — У повара опять подгорел фазан… вышло сильной прожарки, а не с кровью, как вы любите. — Умерла важная персона? — Не то чтобы я слышал о таком, господин… — На крепость напало чудовище? — Нет… — Замечательно. Тогда ни у кого и ни у чего абсолютно нет права нас прерывать — и я буду тебе благодарен и не прибью — пока я занят с… то есть, пока у твоего короля нет времени на твои дела. Маэдрос попытался захлопнуть дверь, но воин всунул в дверной проём свою ногу, рискуя потерять пальцы — и заслужил от Маэдроса взгляд, от которого у кого-то другого мог непроизвольно расслабиться мочевой пузырь. — Господин, подождите, пожалуйста! Я с петицией… очень срочная… сотни подписей… — О, ну дай ему войти, Майтимо, — раздался откуда-то голос короля. — Могу уж я выделить пять минут, чтобы выслушать парня… только штаны вот найду и сейчас подойду. И вот уже воин обнаружил себя на пуфике возле двух кресел перед камином, и в одном из них восседал всё ещё полуголый и всё ещё скептичный братоубийца, а во втором — слегка более весёлый, но не менее полуголый Верховный король. — Итак, что же у нас тут? — спросил Фингон, упершись локтями в колени и наклонившись вперёд. — Петиция, говоришь? От моих подданных? А по какому же вопросу? — Д-да, господин, — нервозно ответил воин. — Э-э-м… Слышали ли вы о Пире Желаний Сердца? — Нет, — буркнул Маэдрос. — Думаю, да, — протянул Фингон. Он развернулся к Маэдросу. — Это наверняка один из тех новых праздников, что народ придумал для холодных времён года — они становятся всё более и более популярными средствами вспоможения в том, что целители называют «сезонно-страдательной меланхолией» или «зимним несварением». Я тут выяснил, что всё больше и больше таких расстройств проявляется после битв с большими потерями, когда людям нужно вновь обрести надежду… — Да-да, — поддакнул воин, — один из таких. — Мне даже понравился тот, который предполагал карнавальные костюмы, розыгрыши и что-то о балансе между жизнью и смертью. А этот про что? — Ну-у… народ склонен обмениваться подарками с теми, кто им нравится или кто их восхищает, а вот есть ещё пиры любви и желания… — А любой может пойти на такой пир, или только те, кто кого-то любит или желает? — прервал его Маэдрос. — Господин, кто угодно! Желания Сердца могут быть какими угодно, в конце-то концов. Еда, вино, вкусные сладости, непристойные песенки, обмен интимными жидкостями с или без долгосрочной романтики или признаний… — Ясно, — на лице Фингона было написано любопытство. — А какое всё это имеет отношение ко мне? Народ хочет, чтоб их король внёс какой-то свой вклад? — Да, именно что-то в таком роде… — ответил воин, опять лишаясь самообладания. — Я буду рад быть покровителем этому празднику, — сказал Фингон. — Я могу открыть несколько бочек вина, выделить пищи и эля и… ну, интимные жидкости я не могу обещать, это уж я оставлю на совесть самих участников… Нет? Ты так смотришь, будто я дал неправильный ответ. Что же именно от меня просят в петиции? — Они просят, — промямлил воин, — чтоб их возлюбленный король, чьё сердце так велико… а внешний облик столь миловиден… и любим… как символ Желаний Сердца так многих… отпраздновал бы с ними праздник, публично… публично продемонстрировав… — голос его утонул в смущённом кашле. Маэдрос и Фингон синхронно наклонились вперёд: — Что-что там было последнее? — Они полагают, что радостное публичное празднование любви и желаний, — пискнул воин, — будет более вдохновляющим… Они дали мне с собой список предлагаемых мероприятий, а ещё… костюм… и вы можете решить, будете или нет… — и когда он, побагровев, предъявил пугающе крохотный розовый гульфик, весь в кружевах, Маэдрос вскочил на ноги. После того, как на лестнице утихли звуки, похожие на падение кувырком вниз по лестнице кого-то в лёгком вооружении — завершившись негромким «ай!», Маэдрос закрыл дверь и тщательно запер. — Всё же это ты его чересчур, — мягко сказал Фингон, крутя в руках гульфик, чтоб получше его рассмотреть. — Как думаешь, зачем вообще эта штучка с верёвочками?.. — Чересчур?! Он размахивал петицией, которая требовала публичной демонстрации акта любви перед жаждущими глазами всех твоих подданных! — Маэдрос швырнул петицию в огонь. — А ты видел некоторые из их предложений?! — Ну да, — отозвался Фингон, перекидывая гульфик через комнату так, что он повис на ухе Маэдроса. — Вообще выглядело довольно похоже на то, что предлагал мне ты… как раз перед тем, как… нас прервали. — Возможно, — заявил Маэдрос, отцепив от уха отвергнутый предмет одежды и двинувшись через комнату к Фингону с блеском в глазах, — но МОИ идеи не требуют публичной аудиенции. — Ну не выбрасывай, — проговорил Фингон, когда Маэдрос опустился перед ним на колени и потянулся было кинуть гульфик в огонь. — Может быть, я… господи, господи, мне стоит объявить твой рот вне закона… возможно, я использую его позже… он задохнулся и откинулся в кресле, закинув ноги Маэдросу на плечи. — Какая жалость, что он так ужасно сочетается с цветом твоих волос...