Весь этот джаз

Тяжелый бело-голубой дым сонно потёк на сцену, чтоб медленно виться и облизывать изящную фигуру певицы. Марианна заскользила вперед, к микрофону, чувствуя себя одновременно и глупо, как на уроках пения перед наставницей, и важно в мерцающем темно-сливовом платье, украшенном гагатовыми бусинами. Её глаза загорелись по-особому, когда она запела, и чувственный голос заструился сквозь дым и гомон людей, наводнивших клуб: - А ты хочешь танцевать щека к щеке и потом идти домой и говорить с ней всю ночь напролет... Опрокидывая в себя очередную стопку, Брут довольно крякнул: новая певица казалась ему замечательной, с нежным и страстным голосом, волшебной песней. Он знал, что эта девушка – из непростой, богатой семьи. Видимо, ей нравилось играть с огнем, раз она решила выступать в «Темном лесу» - в клубе с недоброй репутацией. Босс – все знали – сражался и еще был готов сражаться за свое заведение и кулаками, и зубами. Песня текла, журчала дальше, как ночной ручей: - А ты хочешь подарить кому-то цветы и спеть одну глупую песню... Брут ухмыльнулся, когда певица облокотилась на фортепиано, так, чтобы её изящные ножки появились в разрезе платья. Дерзкая, горячая штучка, ага… Тут внезапно он услышал резкий вздох хозяина, оглянулся и не смог не удивиться: босс смотрел на девушку широко распахнутыми глазами. Смотрел так, как… Черт возьми, Брут не мог вспомнить, что ему когда-либо приходилось видеть такое выражения лица у босса… А певица соблазнительно выгнулась, её голос послал в зал мелодичную, чарующую волну: - Если ты хочешь женщину, которая будет смотреть на тебя, как на всё в её жизни… на меня не рассчитывай… Она смотрела в зал, на людей, с особой поволокой в карих глазах, цинично улыбаясь. Потом она кому-то подмигнула, и Брут мог поклясться, что услышал, как босс нервно сглотнул…