Рэд. Я — цвет твоего безумия

      Расположенный на седьмом этаже одного из зданий, принадлежащих комплексу «Наменлос Сити Билдинг», ночной клуб, носивший достаточно тривиальное, абсолютно неоригинальное название «Седьмое небо», давно и прочно закрепил за собой статус заведения поистине культового. О нём были наслышаны не только в этом городе, но и за его пределами. Появившийся на свет несколько лет назад, он не только не утратил своего статуса, как большинство развлекательных заведений, что открывались и закрывались с завидным постоянством, но и укрепил позиции, окончательно застолбив за собой это звание. В некоторых отзывах, которые Рэду довелось услышать, он столкнулся с формулировкой «широко известный в узких кругах». Не сказать, что она подходила идеально. На самом деле известность его простиралась широко, а вот шанс попасть внутрь давался далеко не каждому. Прежде чем распахнуть перед посетителем двери и пригласить проследовать внутрь, владельцы «Седьмого неба» внимательно присматривались к кандидату, анализировали, взвешивали все «за» и «против», и только потом, если считали, что расширение контингента пойдёт на пользу их детищу и не нанесёт удара по репутации, открывали доступ.       На тех, кто так или иначе был связан с семейством Волфери, это правило не распространялось. Соратники Ингмара, с которыми он вёл дела, и рабочая сила, стараниями которой он прокладывал себе дорогу, строя блестящее будущее на костях и крови, как конкурентов, так и друзей, беспрепятственно проходили всюду и везде; для них преград не существовало в принципе. Они вообще не представляли, что означает это слово, потому что привыкли к всеобщему поклонению и преклонению. Достаточно было лишь назвать фамилию своего работодателя и представить доказательства того, что реальное знакомство имеет место, а не является пустым сотрясанием воздуха, как отношение персонала, ещё недавно грубого и — в отдельных случаях — несдержанного в выражениях, менялось, будто по мановению волшебной палочки. Хмурое выражение стекало с лиц, как дешёвая косметика, плавящаяся под воздействием солнечных лучей, а прежнее желание незамедлительно указать на выход превращалось в желание выслужиться и всячески зарекомендовать себя в лучшем виде, во избежание проблем в дальнейшем.       Улыбка была обязательным элементом.       В кулуарных разговорах до сих пор с содроганием вспоминали историю о том, как одному официанту, по глупости нагрубившему телохранителю Волфери, на память о случившемся оставили вечную печать на лице. От уха до уха. Кровоточащая улыбка Глазго. Длинные тонкие шрамы, пересекающие обе щеки. Безжалостное лезвие, уродующее молодого привлекательного парня.       Последняя характеристика теперь осталась в прошлом.       Его самопровозглашённый палач уверенно резал, обдолбанно смеялся и повторял, как заведённый:       — Улыбайся, сука. Улыбайся вечно.       Вмешаться никто не решился. Каждый опасался за сохранность собственной шкуры, потому предпочитал держаться на расстоянии и лишний раз не выходить на первый план. Привлечь внимание — всё равно, что обменяться рукопожатием со смертью.       Говорят, мальчишка улепётывал из города так, что пыль столбом поднялась. Догонять беглеца не бросились, но страхи наверняка стали его постоянными спутниками, от которых невозможно отделаться.       И если персонал иногда ошибался, то владельцам подобных заведений доказательства обычно не требовались. Те, кто пытался заняться бизнесом и хоть как-то продвинуть своё детище, а не погореть сразу же, были знакомы с Ингмаром Волфери не понаслышке. Обычно им доводилось сталкиваться лично. Организовать что-то и постараться это начинание продвинуть без одобрения свыше мог только по-настоящему отчаянный человек, у которого либо бесстрашие зашкаливало, либо мозги полностью отсутствовали. Пуля в голове, как принято говорить о таких. Впрочем, после встречи с Волфери иносказание могло обернуться реальностью, и пуля действительно оказывалась там, где ей положено было быть, согласно крылатому выражению. В отдельных случаях — не одна, а несколько. Иногда эта пуля становилась желанным облегчением.       — Наменлос — мой город, и только я устанавливаю здесь правила, — неоднократно повторял Ингмар.       Спорить с ним решился бы не каждый.       Да и о чём, собственно, спорить?       Официально, как и полагается, тут всем заправлял мэр. Неофициально у города было два хозяина. Один — марионетка, что скачет перед телекамерами, изображая первое лицо Наменлоса, второй — истинный хозяин, стоящий в тени, но имя его у всех на устах.       Наменлос действительно был городом Волфери. Здесь всё держалось и завязывалось на личности Ингмара, зависело от его настроения, подчинялось его решениям. Полиция куплена, правосудие куплено, всё куплено, и нет никаких шансов добиться торжества справедливости, если твоим противником в какой-либо тяжбе окажется представитель семьи Волфери, или кто-то из его свиты.       Руководство «Седьмого неба» исключением не были, потому, наплевав на репутацию, которой так дорожили, иногда шли на уступки, позволяя работникам Ингмара приезжать сюда и расслабляться, как им того хотелось. Не все они, конечно, вели себя, как форменные мрази, но встречались и отбитые на всю голову моральные уроды.       Вседозволенность развращает.       Редкий экземпляр способен противостоять своим порывам, почувствовав вкус безнаказанности.       Их пропускали с неохотой, которую тщательно маскировали, не позволяя протестам и ярко выраженным претензиям вырваться на свободу. В противном случае, можно было не досчитаться пары-тройки зубов. При самом позитивном раскладе. После обучающих уроков углубленный курс заказывать решался не каждый. По сути, желающих не наблюдалось вообще.       Тому, кто с Ингмаром отношений не поддерживал, да и личного знакомства не сводил, приходилось утыкаться носом в закрытые двери гораздо чаще. Задачи нельзя было назвать простыми, но в последний момент удача Рэда всё-таки отметила, продемонстрировав свою ослепительную — явно искусственную, в лучших традициях Голливуда — улыбку.       Он умудрился попасть в «Седьмое небо».       Ворота персонального рая распахнулись, пропустив его внутрь, и он не стал делать вид, будто устал в ожидании, и этот подарок не примет. Он вошёл и остался, присматриваясь к публике, анализируя, оценивая и пытаясь понять, что же здесь такого особенного, что ему пришлось изрядно попотеть ради причисления к когорте избранных.       Ничего новаторского и нетривиального он не заметил не только в названии клуба, но и в его оформлении. Подобным дизайном никого невозможно было удивить. Гораздо сильнее могли бы шокировать некоторые обстоятельства. Или не обстоятельства. Он толком не знал, как это назвать, потому предпочитал использовать нейтральную формулировку. Будь он немного скромнее, проживи менее насыщенную жизнь, его бы шокировало тоже, но при условии немалого жизненного опыта и десятков, а то и сотен разнообразных событий, наполнявших его будни, о которых он не особенно любил распространяться, новое открытие вызвало лишь лёгкое недоумение, достаточно быстро улетучившееся.       — Какое-то мероприятие? — поинтересовался он, окидывая заинтересованным взглядом полуобнажённую официантку.       — Специфика клуба, — пояснила она с вышколенной улыбкой.       — Ладно, — хмыкнул он, протянув руку, чтобы коснуться бедра, призывно выставленного на всеобщее обозрение и практически не скрытого под слоем летящей прозрачной ткани, но официантка от прикосновения постаралась уйти.       Он недоумённо вскинул бровь, без слов задавая вопрос. Девушка всё, конечно, верно истолковала, потому вскоре пояснила, что именно не так:       — Можно смотреть. Трогать нельзя.       — А за дополнительную плату?       — Тоже нельзя.       — Частные случаи?       — Возможно.       Он усмехнулся, но не стал продолжать расспросы. Ответ был очевиден и особо напрягать мозги в попытках отыскать истину не требовал. Да, разумеется, частные случаи встречаются. Можно касаться. Можно. И даже не за дополнительную плату, а просто так. Трогать и не только трогать, но и вообще всё, что в голову взбредёт делать.       Не обязательно иметь внушительный счёт в банке.       Завсегдатаи «Седьмого неба» все были небедными, но это мало что меняло.       Нужно просто быть человеком Волфери, и тогда все ограничения исчезают, растворяются и больше не существуют.       Если у тебя нет ничего общего с Волфери, то прости. Наслаждайся, глядя на тонкую ткань и тело, под ней почти не скрытое, но не думай, что сумеешь его получить.       Если попытаешься взять силой то, что принадлежит Волфери — готовься к проблемам. В ближайшее время они станут твоими закадычными друзьями. Не Волфери. Проблемы, конечно. Крепко вцепятся — не отделаешься.       Верное решение.       Неплохой подход.       Никто не хочет, чтобы его собственностью распоряжался по своему усмотрению каждый мимо проходящий. Никто не даёт свою машину в распоряжение первому встречному, не подходит на улице, не вкладывает ключи в ладонь, сжимая её, чтобы щедрый подарок не посмели вернуть, и не говорит: «Давай, чувак, прокатись, развейся. Можешь даже разбить её, у меня всё равно личный автопарк есть. Не велика потеря, если что».       Никто не дарит просто так свои квартиры и земельные участки.       Та же история с персоналом.       Они подписали контракт, они выполняют его правила. Не обязательно им это нравится. Они просто зарабатывают деньги так, как могут. Контракт не предусматривает близких отношений с посетителями.       Реализовывая условия, они надеются на гарантии. В каком-то смысле, они — тоже собственность своего работодателя и того, кто ему покровительствует.       Эти люди сказали одно слово.       Нельзя.       И точка.       Решение не обсуждается и не ставится под сомнение.       Рэд ещё раз окинул быстрым взглядом обслуживающий персонал, отмечая, насколько каждый из сотрудников клуба проникся своими обязанностями. Встречались те, кто органично вписывался в атмосферу, но были и те, кто выглядел зажатым. Старался переступить через себя, но страдания отражались на лице. Ненадолго, периодически, пока администратор, тенью скользящий по залу, отворачивался и занимался кем-нибудь другим.       Рэду, чтобы выхватить их взглядом из толпы, достаточно было пары секунд.       Что-то интригующее в этом концепте было, но не настолько, чтобы он проникся. Для него, успевшего многое перепробовать и порядком поэкспериментировать в былое время в сексе, это было столь же обыденно, как чистка зубов по утрам или душ по вечерам. Да, занимательно. Да, в представлении многих, отличается от привычного, но...       Однако он жаждал сюда попасть вовсе не для того, чтобы оценивать работу, внутреннюю отделку и униформу — почти полное её отсутствие — у сотрудников. Его волновали посетители, их разговоры, их откровения, которые вполне могли звучать в неформальной обстановке.       Алкоголь развяжет язык.       Снежная пыль, которой здесь тоже не брезгуют многие, уничтожит блоки в их сознании.       Сами того не ведая, эти люди приведут его туда, куда он жаждет попасть. К тому, кого он жаждет увидеть после стольких лет вынужденной разлуки.       Он вернулся бы и раньше, если бы был уверен в своих силах.       Но подготовка к столь важной операции не терпела спешки, и он готов был костьми лечь, но достигнуть поставленной цели, превратившись в специалиста экстра-класса, для которого все нюансы, смущающие среднестатистических обывателей и виртуозно ломающие их психику, становятся малозначимой чушью. Перешагнуть через такую, плюнуть и растереть, чтобы не осталось ни единого напоминания.       Принимая во внимание события, способствовавшие его взрослению, он не видел ничего удивительного в собственной чёрствости и равнодушии к посторонним людям. И к их проблемам — тоже.       Он вообще много чему не удивлялся, кроме того, что когда-то умудрился оказаться единственным выжившим в ночь того страшного преступления. Ну, может, тому, что не закричал, когда увидел кровь, не выскочил из своего ненадёжного убежища, чтобы отобрать фамильную драгоценность, не сбил что-то ненароком и не разлил сок. Не сделал ничего такого, что выдало бы его с потрохами и сделало ещё одной жертвой, дополнив список недействующих лиц четвёртой персоной.       Никто не думал, что в доме окажется четыре человека.       Рэдли, с тех пор, как Ванесса подала на развод, в ходе судебных тяжб проиграла супругу и потеряла возможность видеться с сыном, жили втроём. Периодически появлялись какие-то претендентки на роль новой мамочки — мачехи, но все они не проходили фейс-контроль и оставались за бортом. Иногда их пыл остужала Юнона, иногда — капризы Рэймонда, иногда и то, и другое разом. Так или иначе, но Килиану приходилось мириться с таким положением вещей. Юна — называть себя с применением подобного сокращения она позволяла отдельным людям; привилегию получала меньшая часть знакомых миссис Рэдли — не протестовала против появления у сына любовниц, но в семью готова была принять далеко не каждую из предложенных кандидаток.       В то Рождество Килиан никого домой не приводил и с семьёй знакомить не пытался. Ингмар, наведавшийся заранее, знал, сколько человек находится в доме, а потому отдал приказ убить троих.       Троих и убили.       Четвёртый сбежал под покровом ночи, думая о том, как бы его следы не нашли потом. Как бы отпечатки подошв домашних тапок-зайчиков, оставшиеся на снегу, не натолкнули преступников на мысль о том, что кому-то удалось спастись. Кому-то, кого они выпустили из вида.       К утру снегопад усилился, замёл, уничтожая, его следы.       К утру догорел остов особняка.       В местных новостных выпусках постоянно крутили этот сюжет.       Едва ли не каждый час.       Чтобы запомнили наверняка. И увидели все.       Даже те, кто видеть этого не хотел.       Он смотрел эти новостные выпуски с бесконечными включениями с места событий с той же периодичностью, с какой они выходили в эфир, впитывая всё сказанное, заучивая наизусть и глядя на почерневшие руины того, что когда-то было его домом. Телевизор работал без перерыва, телеведущая с местного канала, некогда приходившая к Рэдли, чтобы сделать репортаж об их семье, что-то с демонстративной прочувствованностью говорила, изредка кривя яркий рот и пытаясь, что называется, удержать лицо. Периодически норовила заплакать, но тут же себя одёргивала.       Он думал о том, что она плачет, возможно, не потому, что сочувствует и сопереживает случившемуся. Больше потому, что строила какие-то планы на Килиана Рэдли, а после его гибели осталась ни с чем. Планы приказали долго жить. Девушка расстроилась. Она мечтала, но мечты угасли.       Любой другой ребёнок, оказавшись на его месте, думал бы совсем о других вещах, но он, кажется, уже тогда был до невозможности циничен, и ценности, которые ему старательно прививали, игнорировал, выбирая и устанавливая перед собой другие приоритеты.       В его руках, когда он сидел перед телевизором, по-прежнему была коробка с соком.       Ананасовым.       Он запомнил.       С тех пор пил всё, что угодно, кроме этого сока.       И ананасы тоже не ел.       Любые десерты и салаты, в которых они встречались, на дух не переносил.       — Тереза, — позвал он тогда, повернув голову, и глядя на женщину, приютившую его на исходе ночного приключения.       Она вскинулась, подарив ответный взгляд. Губы были поджаты. В глазах стояли слёзы.       — Да?       — Я могу остаться?       Ответ не заставил себя ждать.       Она кивнула.       — Оставайся.       — Спасибо, Тере... — запнулся, но быстро взял себя в руки. — Спасибо, мама.       Он воспользовался предложением. Вскоре они собрали вещи и уехали. Тереза сказала, что хочет увезти его подальше от этого кошмара. Он подумал, что, в первую очередь, она пытается уйти от своих страхов и переживаний. О нём не думает вообще. Возможно, он её даже раздражает. Возможно, она была бы рада придушить его, положив на лицо подушку во сне. Или придумав любой другой способ, куда эстетичнее и экстравагантнее.       Она могла вообще ни о чём таком не думать, искренне заботясь о нём и о его пострадавшей от потрясения психике.       Но она убегала.       А он знал, что вернётся.       Обязательно.       И будь, что будет.       Как только наберётся нужных знаний. Как только научится всему, что способно ему помочь, так сразу же и вернётся.       На это ему пришлось потратить целых двадцать лет.       Сначала искать деньги.       Без денег всё это не имело никакого смысла       Потом правильно их вкладывать, чтобы набраться знаний.       Снова искать источники дохода, в разы превышающие первоначальную ставку, потому что и теперь затея без денег выгорать не желала. Пожалуй, во второй раз они значили даже больше, чем в первый, и роль играли наиважнейшую.       Он не собирался прятаться по грязным углам, снимать зачуханные комнаты, чьи стены водили близкое знакомство с плесенью и тараканами, в полуразвалившихся домах. Не планировал одеваться в затасканные вещи, в которых стыдно выйти на улицу. Он планировал вернуться в город детства с размахом и помпой. Не претендуя на корону, которую носил — всё ещё носил; потрясающее постоянство! — Ингмар Волфери, но периодически на неё заглядываясь и подумывая о том, что изумруды, оправленные в золото, будут идеально сочетаться с его глазами, подчёркивая их красоту.       Не то, что в случае с Ингмаром.       Хотя, тот продолжал отчаянно молодиться. И доказывать всем, что ещё находится на коне.       Хрен кто его с места сдвинет.       Разве что преемник однажды появится.       Но — заметьте, поскольку это важная деталь! — преемник, а не левый человек, посчитавший себя достойным.       Имя преемника не скрывали. Не делали из этого великой тайны.       Его знали все в этом городе. Да и не только в этом, раз удалось разведать подробности, находясь за сотни миль от конечного пункта назначения.       Благодаря своим связям, немногочисленным, но крайне важным и ценным, знал это имя теперь и тот, кто называл себя не иначе, как Рэд.       Знал и жаждал свести с будущим преемником Ингмара знакомство, отведя ему определённую роль в своём спектакле.       Премьера сезона.       А, может, последние гастроли любительского театра.       Это не важно.       Не обращайте внимания на мелочи.       Просто любите и жалуйте.       Цветы можно будет подарить потом, когда опустится занавес. Желательно — зрителям, режиссёр в них не нуждается.       У него аллергия на цветы. В особенности на лилии сорта «Касабланка».       Он вообще все цветы не любит.       Написанием сценариев и постановкой спектаклей, в основе которых лежали криминальные драмы, ныне увлекался не только Ингмар. Рэд оценил его старания, проанализировал увиденное, принял к сведению, проработал первооснову на предмет ошибок и решил поразить своего соперника ответным представлением. Открытый кастинг на роли главных героев не проводился. Он проходил в закрытом режиме. Всё распределялось по талантам и умениям. Жаркое дыхание прошлого вот-вот обещало опалить не только самого Рэда, но и всех тех, кого он решил задействовать в своём интерактивном спектакле.       Никакой импровизации.       Когда режиссёр объявляет начало, все подчиняются его указаниям.       А главный режиссёр здесь он.       Одна звезда сгорела.       Настало время перемен. Пора дать дорогу молодым.       «Седьмое небо» заполнялось — количество посетителей значительно возросло.       Он наблюдал за ними с интересом экспериментатора, посадившего в банку несколько пауков и желающего поскорее узнать, чем окончится данное противостояние. Сейчас пауки находились в состоянии спячки, ничего толком не делая и не зная, что вскоре их к совершению тех или иных действий настойчиво подтолкнут, а они этого и не поймут, ошибочно посчитав, что сделали всё по собственному желанию.       Забавные.       Он улыбнулся, чуть приподняв правый уголок губ.       Уже знакомая официантка возникла в поле зрения, закрыв обзор на общий зал. Наклонилась, опустив на столик широкий бокал с огненно-оранжевым содержимым. Мгновение спустя, по стеклянному краю заплясало пламя.       — Что это? — поинтересовался Рэд, зачарованно глядя на то зрелище, что было ему предложено, и с трудом отвлекаясь.       Пламя разгоралось ярче, отражаясь в стекле, играя на его поверхности.       Огонь Рэда не пугал. Они подружились давно. Гораздо раньше, чем на смену природной стихии, несущей за собой смерть и разрушение, пришли смертоносные разработки человечества, вроде тех же пистолетов и ножей.       И дружба их с годами не угасала.       Напротив, связь становилась всё крепче, а адская леди с косой, вероятно, знала его в лицо, и каждый раз здоровалась, как с родным и близким. Здоровалась и уходила, понимая: он способен подарить ей десятки чужих жизней, но свою так просто не отдаст. За неё ей придётся побороться.       — Вы просили нечто особенное, — произнесла девушка.       — И это, надо полагать, оно?       — Попробуйте. Вам понравится.       — Уверена?       — Да.       Он улыбнулся.       Пламя потухло. Сначала ослабело, а потом и вовсе исчезло, не оставив ничего на память о себе.       — Как называется?       — «Hell & Heaven».       — Отличное название.       Он не лукавил, не иронизировал и не пытался добавить в свои слова долю сарказма. Название его действительно позабавило. Райский вкус, адская подача, отсюда и цвет, и обязательное пламя.       Что ж, девушка была права.       Коктейль пришёлся ему по вкусу.       Не ударил в голову, снося крышу и заставляя потерять самоконтроль, не оказался убойной вещью, от которой к горлу подступает тошнота. Он был мягким и обволакивающим на вкус, с постепенно раскрывающимися многочисленными оттенками. Что примечательно, вопреки ожиданиям, без доминирующей ноты апельсина. Его в напитке и вовсе не прослеживалось, лишь насыщенный обманчиво-рыжий цвет вводил в заблуждение.       Распитие коктейля с таким громким названием прямо-таки подталкивало к произнесению соответствующего тоста. Оставшись в одиночестве, Рэд поднял бокал, немного покачал его, сжимая ножку, балансируя на тонкой грани — секунда до того, как содержимое перельётся через край, но, спустя мгновение, всё снова в порядке — и произнёс негромко:       — Пусть этот город сгорит в адском пламени.       И, хотя, он не любил пафос, относясь к нему с предубеждением, тост пошёл на ура, и Рэд простил себе чрезмерную патетику.       Не каждый день он приходил в логово врага.       Не каждый день был так близко к ним.       Они смотрели в его сторону незаинтересованными взглядами и тут же отворачивались, не придавая значения мимолётному пересечению взглядов. Наивные. Они пока не догадывались о его роли в своей жизни, но он-то точно знал, что им ещё суждено встретиться. Это столкновение первое, но далеко не последнее.       Пройдёт немного времени, и всё изменится.       Он станет их кошмаром.       Он поставит их привычный мир с ног на голову, разрушит его до основания, разобьёт на куски, и разорвёт на полоски, будто ветхую тряпку.       Он напомнит им о том, что не стоило забывать.       Он впитает в себя их боль, страхи, ненависть, а взамен выпустит на свободу всех своих персональных демонов, которые на протяжении стольких лет томились в неволе.       Тогда-то все поймут, насколько обманчива внешность.       Он не забудет, не отпустит, и уж тем более не простит обидчиков, как когда-то советовала ему Тереза, обнимая порывисто и причитая, умоляя, прося позабыть о планах мести.       Он польёт этот город бензином и бросит в маслянистую лужу спичку.       Уйдёт и не оглянётся. За его спиной будет догорать огромный город, а он лишь усмехнётся и повторно чиркнет зажигалкой, подкуривая традиционную утреннюю сигарету.       Потом, полностью удовлетворённый течением событий, будет наблюдать за происходящим на расстоянии, наслаждаясь произведённым эффектом.       Красивый рассвет. Восхитительный. Во всех отношениях.       Они сожгли его дом.       Он сожжёт их жизни.       И никого из той проклятой четвёрки не пощадит.       * * *       Получить желаемое, возникни у него реальная потребность заняться сексом с этой девушкой, было гораздо проще, чем казалось в первый момент. Когда официантка вышла из здания, смыв косметику и сменив одежду на повседневно-привычную, выглядела она, конечно, иначе. Метаморфоза в чистом виде. Ни развратной, ни соблазнительной она в чужих глазах уже не представала, зато производила впечатление милой девочки, которая мечтает в дальнейшем построить завидную карьеру на, как вариант, юридическом поприще. Ради исполнения мечты готова идти на любые жертвы, ну, или на сделки с собственной совестью. Здесь она зарабатывает деньги на учёбу в престижном вузе. Поскольку хорошее образование — удовольствие не из дешёвых, приходится крутиться в подобном месте.       На одной чаше весов репутация, на другой — желание добиться высот.       И второе сильнее первого, потому голос разума забит и заглушён, а перед глазами встают картины шикарного будущего.       Рэд не знал, что ожидает эту девушку в дальнейшем. Он и её-то толком не знал, потому выдвигать предположения не пытался. Даже в споре с самим собой.       Он, наблюдая за тем, как девушка в четыре утра выходит из здания в гордом одиночестве, ловил себя на мыслях о том, насколько стремление к исполнению мечты сопряжено с риском. Бродить по городу в такое время, особенно зимой, когда темнота опускалась на город стремительно, а отступала с неохотой, было безрассудно, как минимум. Но эта девушка всё-таки рисковала, не зная, как близко подобралась к ней опасность.       Наверное, он сумел её удивить, когда появился нежданно-негаданно, будто принц на белом коне. Не столь архаично, в современной интерпретации. Притормозила явно дорогая, спортивная — взята напрокат, но тоже ничего — машина, стекло опустилось, и смутно-знакомый голос поинтересовался:       — Подвезти?       Чтобы решиться на авантюру, девушке понадобилась всего пара секунд. Очередная сделка с совестью. А, может, пари с собственной самооценкой. Всё так, как кажется, или это нелепое заблуждение, самообман, сказка, в которую нестерпимо хочется попасть. Параллельный мир, в котором принцы отвергают подходящих им по статусу принцесс, но женятся на Золушках, и их делают центром своей Вселенной.       Он не развеивал чужие грёзы, не ломал воздушный замок.       Он поддерживал иллюзии и отлично справлялся со своей ролью.       Как и всегда.       Природный талант, многократная шлифовка умений. Проходит время, и старания вознаграждены сполна.       Пара пленительных улыбок.       Несколько нежных слов.       Амплуа на все случаи жизни, которые можно менять, как перчатки, комбинировать между собой и достигать успеха.       Лорин он к себе расположил с лёгкостью, и в этом не возникало сомнений.       Он ей понравился, а сейчас продолжал очаровывать, закрепляя эффект.       Она курила тонкую сигарету со слабо выраженным запахом ментола, улыбалась, смеялась над несколькими, удачно ввернутыми в разговор шутками и совсем не замечала, что ей методично развязывают язык. Задают наводящие вопросы, интересуясь как будто бы работой, но, на самом деле, благополучно пропуская мимо ушей определённую часть её рассказов, выделяя лишь те моменты, когда она начинала говорить о посетителях. А говорила она о них много и часто. Преимущественно, всё сводилось к жалобам и откровениям о нелёгкой судьбе тех, кто работает в подобных местах.       Он сочувствовал, ненавязчиво подталкивая к продолжению.       Клубок тайн отдельных обитателей этого города разматывался, к пальцам Рэда уже оказалось привязано немало нитей. Он мог потянуть за каждую из них, но очерёдность была определена заранее.       Один уровень за другим.       От новичка до профессионала.       И чем сложнее задача, тем сильнее азарт.       Но всё это — потом, а сейчас он был джентльменом, и всё внимание сосредоточилось на собеседнице.       Разговор оборвался только после того, как машина остановилась перед воротами нужного дома, и наступила тишина, нарушаемая неизвестно откуда появившейся неловкостью, распространяемой с поразительной скоростью, заполняющей всё пространство и безжалостно убивающей былое настроение.       У губ Лорин был вишнёвый привкус — дань жевательной резинке, — дополненный мятной свежестью, а сам поцелуй вышел быстрым и немного сдержанным. Девушка подсознательно ждала чего-то подобного, но, когда игры воображения таковыми быть перестали, обернувшись реальностью, несказанно удивилась и не смогла подхватить инициативу.       Он не настаивал.       Секс мог стать приятным бонусом.       А мог и не стать.       Он бы не умер от разочарования и огорчения.       Точно не умер.       — Прости, мне не следовало торопиться, — произнёс, одаривая собеседницу очередной ослепительной улыбкой.       В любом случае, это знакомство должно было закончиться прямо сейчас. Он не рассчитывал на продолжение. Он использовал людей, а после выбрасывал их, как отслужившие своё гондоны. Завязать узлом и швырнуть в мусорную корзину. Просто и легко.       Люди могут быть полезными. Несомненно, могут, но у каждого из них свой срок службы.       Здесь длительная эксплуатация не имела смысла. Всё, что нужно было узнать, он уже услышал и принял к сведению.       Утро наступило.       Бал закончился, наряд превратился в лохмотья, карета в тыкву, а прекрасный принц... Он оказался всего лишь миражом.       — Я позвоню, — пообещал он, принимая визитку из рук Лорин.       Спустя десять минут после прощания, картонный прямоугольник занялся пламенем и сгорел, превратившись в небольшую горстку пепла, оставшуюся на снегу.       На небе занимался рассвет, до пробуждения большинства горожан, собиравшихся на работу и не имеющих возможности проводить в кровати столько времени, сколько им хотелось, оставались считанные минуты.       Рэд докурил сигарету и отшвырнул окурок туда, где уже лежала невостребованная визитка.       Работа и раннее пробуждение.       Обязательная мерзость, от которой невозможно отвертеться.       Рэд подобными заботами обременён не был. Амплуа богатого наследника, решившего посвятить себя путешествиям и с радостью проматывающего средства, оставленные не очень родными, не очень близкими, но щедрыми и благодарными, к подобному распорядку дня не располагало. Оно же импонировало ему сильнее всего.       На этом образе он и остановил свой выбор.       Дом, в котором он обосновался по приезде в город, встретил его тишиной. Оставив пальто в прихожей, но, не снимая шарфа, Рэд отправился на поиски спиртного.       Хотелось праздника и чего-то необычного.       Лучше, чем в повседневности.       Пока без особого на то повода. Просто хотелось. Он предпочитал не задумываться о причинах.       Аккуратно повесив пиджак на стул, Рэд достал сигарету, зажал её в зубах и щёлкнул зажигалкой. Свет не включал, продолжая без труда ориентироваться в темноте. Он весь дом мог обойти с завязанными глазами, ни разу не оступившись и не заблудившись в коридорах.       Ноутбук лежал на столе в гостиной, там, где Рэд оставил его перед отъездом. Флэшка с необходимыми программами примостилась рядом.       Перед тем, как начать веселье, Рэд собирался сделать последний рывок.       Экран тускло замерцал, рассеивая темноту гостиной.       Стоило только войти в чат, и сообщения посыпались бесконечным потоком.       Стремительный переход от одного стиля поведения к другому.       Неизвестность убивает.       Молчание порождает страхи и заставляет мысли бегать в черепной коробке с невероятной скоростью. Они летят вперёд, сталкиваясь между собой, устраивая гонки круче, чем болиды на трассах, создают сотни вариантов и невероятных комбинаций.       Неизвестность сводит с ума.       Подталкивает к стремительному помешательству.       Угрозы, брошенные на пике эмоций.       Обещания, высказанные после того, как переживания слегка улягутся и поутихнут, пропуская на первый план главную звезду вечера — показную браваду обречённого. Он знает, что его ждёт, ощущает опасность, идущую от каждого слова, но старается сделать вид, будто держит ситуацию под контролем — только он здесь является хозяином положения.       Это видно.       Паршивая маскировка.       Осторожные попытки прощупать почву.       Вопросы, вопросы и снова они же.       Сначала наводящие — завуалированный интерес, попытка держать себя в руках и не выдать замешательство.       Затем открытые, но всё ещё сдержанные.       В финале, когда самообладание прикажет долго жить — истерика.       Лента сообщений обновлялась без остановки.       Рэд бросил взгляд на экран, выхватывая лишь малую часть из всего того, что было написано за время его отсутствия.       «20:15       Кто ты?       20:16       Кто ты???       20:18       КТО?.. Давай, объявляйся, ублюдок. Хватит прятаться.       20:21       Я всё равно найду тебя.       Отрежу тебе яйца, а потом запихну их тебе в глотку.       22:30       Ты там не сдох?       00:48       Испугался?       Уже сбежал?       Собираешь вещи и планируешь свалить из города?       02:12       Ты знаешь вообще, кому это написал?       Не с теми связался, сука.       Считай, что ты уже труп.       Говоришь, что поехал развлекаться? Не бросай деньги на ветер, лучше откладывай на похороны. Скоро они тебе пригодятся.       05:01       Кто ты?»       Рэд читал все эти сообщения с неизменной ухмылкой. Они его не пугали. Более того — забавляли.       Стряхнул пепел — лёгкие белые снежинки истлевшей бумаги опустились на дно пепельницы.       Неспешно расстегнул манжеты и две верхние пуговицы на рубашке.       Истерия невидимого собеседника продолжалась.       Оппонент находился в сети. Значок рядом с его именем горел зелёным цветом. К утру собеседник Рэда перестал попадать по клавишам, и его короткие отписки стали наполовину нечитаемыми. То ли боязнь, то ли алкоголь, то ли бессонная ночь, проведённая в размышлениях и попытках понять, кто был адресантом послания, то ли всё вместе сделали своё дело.       Околесица — многочисленные опечатки, истерия, которой дышала каждая строчка, капс и восклицательные знаки.       Всего пара фраз в исходном сообщении, а каков эффект.       «Ты захлебнёшься своей кровью».       «И кто это организует?».       «Я».       А дальше уже знакомая история.       «Кто ты?».       Пальцы скользили по клавишам, касаясь их нежно и предельно осторожно.       Ответ, который ничего не раскроет.       Всего одно слово.       Всего одно имя.       «Рэд.       Не думаю, что это тебе о многом сказало, но искренне надеюсь, что ответ тебя удовлетворил».       Нажать всего одну клавишу.       Enter. Отправить.       Ещё одного сообщения он дожидаться не стал.       Вопрос задан.       Ответ получен.       Дальнейшее общение не имеет смысла.       Не настолько приятен и интересен собеседник, чтобы тратить на него время в ущерб сну.       Подключение прошло успешно.       Экран замерцал.       Зачистка началась.       Откинувшись на спинку дивана, Рэд наблюдал за тем, как исчезает история сообщений, наверняка заставляя оппонента, находящегося по ту сторону экрана, недоумевать, гадая, что происходит.       Отсалютовал бокалом своему отражению и произнёс:       — Твоё здоровье, Теккерей.       Подумал немного и добавил:       — Земля пухом, Волфери.       После чего сделал глоток, ощущая на языке насыщенный терпкий вкус вина, припасённого для особых случаев.       Довольно самонадеянно было откупоривать бутылку прямо сегодня, словно он уже сейчас праздновал победу. Но, с другой стороны, никто не давал гарантии, что в дальнейшем представится возможность.       Здесь не было единого исхода.       Никаких рёбер и благополучных разрешений конфликта для обеих сторон.       Либо орёл. Либо решка.