ИБО, СОВЕРШИВ ГРЕХ, ЗАСЛУЖИЛ Я ТВОЁ НАКАЗАНИЕ...

***

Я МЯГКО ПРИКОСНУЛАСЬ губами к его векам, припухшим и соленым на вкус. – Как ты, Джейми? – Ну... если не считать того, что в результате чьих-то сумасбродных демаршей, мне снесли половину задницы, я в полном порядке, – ворчливо отозвался он, благостно уткнувшись в мое плечо, а мощная рука подгребла меня еще ближе к горячему телу. – Тебе было очень больно? – дурацкий вопрос, конечно, но сердце мое трепетало от раскаяния, и мне хотелось хоть как-то загладить вину – хотя бы сочувствием. – Мм-м... да уж, ничего хорошего, Саксоночка, надо признать... – буркнул Джейми невнятно, и я почувствовала сквозь ткань на плече его жаркое дыхание. – Прости меня, милый... – Уже, – он поднял на меня сияющие теплотой глаза, в которых сквозило легкое смущение, и, протянув руку, заправил растрепанную прядь мне за ухо. – На самом деле, Клэр, мне наплевать на телесную боль. Просто... я не знал, как помириться с тобой, девочка. Вот что было по-настоящему больно, – он протяжно вздохнул. Мы лежали, обнявшись, на груде одеял возле камина, приходя в себя после нашего жадного единения. – Что же ты делаешь со мной, mo duinne[1]... Я поерзала, удобно мостясь на его упругом плече. – Что ж... Может, сейчас ты меня поймешь, наконец, любимый, – довольно едко проговорила я. – Мне тоже было чертовски больно, когда ты побил меня, – я все-таки упрямо пытаясь донести до непробиваемого шотландца свою альтернативную точку зрения. – Не то, чтобы мне было совсем наплевать на физическую боль, но, на самом деле, всерьез ранила меня вовсе не она. Я почувствовала всем телом, как его сердце гулко забилось в груди. Джейми двинулся подо мной и усиленно засопел. – Ты обещал защищать меня, а сам... унизил меня и... просто растоптал, – голос мой дрогнул, когда недавние переживания вновь нахлынули жгучей волной. – Я верила тебе, а ты по сути предал меня! В общем... прости, мне было довольно гадко. – Я не предавал, – глухо скрипнуло в его горле. – Вот как? И что же ты тогда сделал, можно узнать? – Я хотел тебя защитить. – О! Вот как! – не то, чтобы я растерялась, но ход мыслей моего новоиспеченного мужа показался мне совершенно нелепым. – Это мило. – Клэр, – он приподнялся на локте, пытаясь заглянуть в мои распахнутые от изумления глаза, и неяркие всполохи огня высветили рыжеватым ореолом его волосы, изрядно всклокоченные в результате наших недавних упражнений. – Ты все-таки не понимаешь, дéвица. Мой отец, – в глазах Джейми мелькнула неподдельная ностальгия, – он драл меня... как следует, знаешь. И его отец тоже так поступал. «Бог мой! Вот это я попала! Семейка гребаных шотландских садистов!» – Испокон веков так повелось, – воодушевленно продолжал посвящать меня Джейми в суть своих воспитательных концепций, – все отцы должны это делать, если они хотят уберечь своих отпрысков. Хотя вряд ли некоторым родителям это слишком уж нравится. Ты лучше попробуй отрешиться от своего мелочного эгоизма и увидишь, что это тоже защита и это... забота. Забота о том, чтобы ребенок сам себе не навредил, пока еще плохо разбирается в жизни. – Спорный вопрос, конечно. Но... ладно. А я тут при чем? – Да притом, что сильные тоже всегда направляют тех, кто у них под защитой, и наказывают за ослушание, чтобы те не попадали лишний раз в неприятности. Это часть их ответственности, Клэр. – АХ, СИЛЬНЫЕ?! – я взвилась, и глаза мои сузились. – А я что, по-твоему, слабачка? Да еще и полная идиотка к тому же? Ага? Не способная понять чертовых слов? – белки шотландца потихоньку наливались кровью. – Джейми!.. Послушай меня внимательно. Я не ребенок! Я тоже сильная и взрослая женщина! – «Мпфмм!..» – И достаточно будет просто сказать мне, чего ты хочешь! – ВЗРОСЛАЯ?! Напомни мне сейчас, кто здесь такой взрослый, наплевав на приказ, пошел беспечно бродить по вражеской территории и попал прямо в лапы к чертовым англичанам! Так что, Саксоночка, вот это и есть по настоящему спорный вопрос! Сказать-то, по-видимому, я могу что угодно, но послушаешь ли ты меня, хотел бы я это знать?!.. – в пылу дискуссии он сел на бедро, даже не поморщившись. – А это уж зависит от того, что ты скажешь! И как скажешь... – я подскочила вслед за ним на колени, челюсти мои стиснулись, предчувствуя новую схватку за независимость. – И вообще-то, я – человек, Джейми, такой же как и ты! И у меня тоже есть свое мнение! Так что мы можем, конечно, обсудить твои пожелания и прийти к общему мнению. – Это не ПОЖЕЛАНИЯ, а ПРИКАЗЫ, если б кто-то меня услышал! И к «общему мнению» это к какому такому интересно? К твоему что ли? – А хотя бы и к моему! Чем оно хуже твоего? Потому что оно – женское?! – А хоть бы и так! Мужчина всегда ЛУЧШЕ знает, что надо делать! – глаза Джейми нехорошо заискрились. – С чего это? – С ТОГО!! Прелесть, вот и поговорили. Я перевела дыхание. Ладно, кто умнее, тот первым закончит. Не хотелось опять раздувать этот пожар. Только ведь помирились. Ни мне, ни ему совсем не было хорошо в результате. Если я буду с ним бодаться, он меня бесспорно заломает, вон какой буйволúще упрямый. Что ж, не женщина я что ли? Придумаем обходной вариант. – Хорошо. Я уже сказала, буду тебя слушаться, Джейми, только... – Что? – Джейми с подозрением посмотрел на меня. – Только одно условие! – Но... – Никаких «но», любимый. И... лучше, я скажу тебе это прямо сейчас, чтобы между нами не было неясности! Джейми стоял передо мной на коленях, и заметно хмурился. Вернее, мы стояли так напротив друг друга. – Я готов выслушать тебя, Клэр. «Надо же! Готов он, футы-гнуты-монсеньор!» Я придвинулась к нему ближе. – Послушай меня внимательно, Джеймс Фрейзер! Если ты еще всего лишь только раз позволишь себе поднять на меня руку... – ласково прошептала я и, протянув к нему свою кисть, нежно погладила тяжелый щетинистый подбородок, потом почти невесомо прочертила пальцем дорожку по его щеке, шее, и, в заключении, уперлась жестко кончиком этого пальца в твердую грудную кость, тыча что есть силы, при этом напор моего голоса пропорционально увеличивался, превращаясь практически в остроту стального клинка, – я просто... порежу тебя на ма-а-аленькие кусочки, пока ты спишь! И... скормлю собакам. Можешь даже не сомневаться! Больше бить я себя не дам! Это ясно? Глаза Джейми сверкнули, ноздри раздулись. Видимо, ему было, что сказать мне в ответ. Но он не стал. Вместо этого он мягко захватил всю мою кисть в свою огроменную ладонь вместе с приставленным к его груди пальцем и, поднеся к губам, тепло поцеловал его прямо в самый кончик этого пальца. Потом, не выпуская моей руки, потянулся и подхватил свой поясной ремень, валявшийся неподалеку. Со всеми его причиндалами. Дьявол! Я напружинила ноги, готовая вскочить и отбиваться что есть мочи. Но чертов шотландский варвар, заметив мой испуг, только ухмыльнулся, отпустил мою руку и выдернул из ножен на ремне свой дирк. Потом он глубоко вздохнул и, взяв кинжал за лезвие, поднял его перед собой, словно это был крест, при этом что-то проговаривая речитативом по-гэльски. Я различила некоторые слова, которые слышала в зале замка Леох во время Присяги лэрду, но Джейми тут же пересказал свою речь по-английски: – Я клянусь на кресте Господа моего Иисуса и клянусь священным железом, которое держу в руке, что вручаю тебе свою преданность и обещаю тебе свою верность. Если я когда-либо подниму на тебя руку, Клэр, в гневе или озлоблении, да поразит меня священное железо в самое сердце. Он поцеловал кинжал в том месте, где лезвие соединялось с рукояткой, и посмотрел прямо мне в глаза. – Я не расточаю пустых угроз, Саксоночка, – сказал он, подняв одну бровь, – и не даю ничего не стоящих обещаний. Но учти, барышня, в следующий раз тебе придется очень долго и понятно объяснять мне, почему ты меня не послушалась. И вложил дирк в ножны. Минуту я сидела и смотрела, как теплые отблески огня играли в его взъерошенных волосах, потом вздохнула и протянула руку, уже мирно погладив его по пылающей скуле. Если честно, я слишком устала от ссор, размолвок и связанных с ними тоски и боли. Мне хотелось прибежища... успокоения в его сильных объятиях – я хотела быть счастливой, а не правой. Мягко улыбнувшись, я пригладила его растрепанную гриву, нежно провела большим пальцем вокруг сосредоточенно сжатых губ, расслабляя... – Что ж... Я очень постараюсь... слушаться тебя, Джейми. Изо всех сил. Правда... Он прислонился головой к моему лбу и устало прикрыл глаза. От него пахло кровью вперемешку с терпкими мужскими запахами – пота, виски, грубо выделанной кожи, а так же влажной шерсти, металла и лошадей. И надо всем этим реял дух первобытной надежности и силы. Иисус твою Рузвельт Христос! Захотелось прижаться к нему, зарыться в его объятья, слиться воедино и никогда не отпускать. Я безотчетно взялась за пуговицы на его сюртуке, расстегивая их одну за другой. Медленно. Он тоже потянулся к завязкам моего платья. В прошлый раз мы даже не разделись. В безумном порыве многодневного желания Джейми так и взял меня в килте и сюртуке, застегнутом на все пуговицы. А я только задрала подол своего платья... Сейчас, не спеша, мы раздевали друг друга, нежно целуя обнажавшуюся кожу, слегка подсвеченную трепетом догорающего камина. Я стащила с Джейми рубашку, он развязал мои юбки, расшнуровал корсет. На мне оставалась лишь тонкая батистовая сорочка, почти прозрачная на фоне огня. Я потянула за край его килта... Тяжелая ткань упала, и я с пьянящим нетерпением нырнула рукой между его ног, мягко сжав такую бархатистую и давно отвердевшую плоть. Он дрогнул и сморщился, словно от боли, по-волчьи резко потянув носом воздух... Крепкое тело Джейми подалось ко мне, увлеченно откликаясь на ласку, большие руки обнимали, а шершавые ладони нежно гладили мою кожу – от корней волос до самых ягодиц. Он присел на пятки и легко поднял меня, насаживая на свой внушительный орган, налившийся сейчас упругой готовностью. А я, задохнувшись, с силой сжала ногами его бедра, пытаясь, насколько это возможно, забрать его до самой своей глубины. Джейми стал плавно покачивать меня – сначала медленно, а потом все быстрее... И я почувствовала, как голову заполоняет туман восхитительного, пульсирующего во всех уголках удовольствия. – Джейми! Да! Пожалуйста! – сладостные помрачения в моем мозгу заставляли судорожно биться в его руках беспомощной, подраненной птахой. Он тоже взрыкивал хищным горловым звуком, который кажется не мог контролировать. Сквозь прикрытые ресницы я видела яростный оскал его зубов, стиснутых то ли от боли, то ли от наслаждения, или от того и другого вместе. Крепко ухватив меня своей пятерней сзади за шею, он будто пытался покорить, сделать своею, а я в невменяемом порыве то кусала его, то царапала, то нежно гладила его плечи, шею, спину... то мягко запускала пальцы в его влажные волосы и с силой стискивала их у корней, заставляя Джейми остервенело врываться в мое расплавленное нутро снова и снова. Мир кружился в неистовом, пестром водовороте. Забывшись, я ухватила его за пострадавшие ягодицы и почувствовала липкую влагу на ладонях. Кожа на ощупь была пылающей, неровной, воспаленной. Джейми дернулся, зарычал еще сильнее и насадил мои бедра так, будто пытался разорвать все мои внутренности. Оказавшаяся в поле моего затуманенного взора ладонь была в темных пятнах. Кровь? В запале я провела ногтями по его спине, добавляя ему чертовых рубцов. Джейми тут же выгнулся в хриплом крике, и я почувствовала, как вся моя плоть содрогается от его бурных конвульсий, а безжалостные руки ожесточенно стискивают и мнут мое податливое тело. До синяков. Одновременно нечто, сжатое в моем животе до состояния сингулярности, наконец-то вырвалось на свободу, и искрящийся мощный поток прострелил мою голову насквозь, пульсируя космическими разноцветами. Я тоже закричала, не в силах сдержать внутри себя эту бесконечную мощь, и, почти потеряв сознание, упала навзничь, чувствуя лишь, как ослабевшее тело моего мужа, издав протяжный стон, тяжело и мягко придавило меня сверху. 1. mo duinne (гэльск.) – моя каштановолосая