***
Эй, господа! Любители святотатств, Преступлений, боен, – А самое страшное видели – лицо мое, Когда я абсолютно спокоен? Владимир Маяковский
ОНА ВОЗНИКЛА У НЕГО НА ПУТИ, когда он возвращался домой после не слишком удачной охоты. Пара куропаток, вот и всё, что удалось раздобыть. Но все равно, дома его ждали вкусный ужин в семейном кругу и теплый взгляд соскучившейся за день жены. Сегодня пятница, а по пятницам как раз Маккензи приходили к ним ужинать – так было заведено. Давно. Они, конечно, и так приходили все время, особенно дети толклись у них постоянно, но пятница – это святое и нерушимое. Он благостно предвкушал, как Менди будет донимать его новыми песнями и стишками, которые они выучили с матерью, и требовать от него аплодисментов, как в настоящем театре, а потом он будет тормошить и тискать эту справную увесистую зеленоглазую девицу, а она оттопчет ему все колени. А костлявый Орри, наоборот, визжа от восторга, повиснет на его спине, вцепившись в шею, и наплевать ему, что дед будет надсадно хрипеть, почти задушенный маленьким сумасшедшим негодяем... Джем на пару с Айданом, забавно гудя неровными басками – ой, Господи, ну совсем ведь недавно пищали как девчонки – наверняка расскажут, как они поймали, в очередной раз, какую-нибудь живность в усовершенствованные ими силки, которые он когда-то научил их ставить, или изобрели какой-то там хитрый ороситель грядок под руководством Брианны, потому что самим неохота бегать с лейками. Да, лень – двигатель прогресса, как любит говорить его дочь. Не зря он им, как только появляются хоть какие-нибудь деньги, всяких научных книжек навыписывал – может, будет толк с этих вселенских балбесов. Джема, кстати, скоро надо будет пристраивать на учебу в какое-нибудь приличное место. Роджер говорит, что ближайшие из самых престижных это колледж Нью-Джерси в Пристоне или Гарвард в Кембридже. Ну, ему виднее, он разбирается в таких вопросах с его-то знанием... Правда, образование там стоит недешево, но они постараются, да. Что не сделаешь ради светлого будущего любимого отпрыска. Вон его отец, Брайн, не поскупился и дал ему возможность обучатся аж в парижском университете. Тоже, наверняка, было нелегко собрать необходимую сумму и пришлось многим пожертвовать, как Джейми понимал теперь с высоты своего опыта главы рода. А пока, как только кончится вся эта осенняя страда и заготовки, нужно будет посадить мальцов за книжки, хватит им лоботрясничать, пусть готовятся потихоньку долгими зимними вечерами. Учителей во Фрейзер-Ридже более чем достаточно – распределим уж как-нибудь свои обязанности. И нужно начинать откладывать деньги, дал он себе зарок. С Айданом, конечно, сложнее, но и с ним, если захочет, конечно, надо будет что-то придумывать – парень-то не глупый, местами даже, надо признать, рассудительнее и дальновиднее, чем Джем. Ничего, разберемся – время еще есть, в крайнем случае, продадим что-нибудь... От приятных, но хлопотных мыслей о будущем образовании внука, он вернулся мыслями к сегодняшнему вечеру. Надо поторопиться, а то они без него и за стол-то не сядут. И, потом, он помнил об этом, у молодежи свои меркантильные планы на бабушку с дедом... Роджер с Брианной – и, потом, Эми и Бобби – смущенно кивнув им с Клэр, быстренько исчезнут на пару часов, оставив молодняк под их присмотром. Ну что ж, он всегда только «за» – дело-то молодое. Отлично, сегодня они с ребятами будут дочитывать по очереди «Робинзона Крузо». Он представил полуоткрытые рты и сверкающие завороженные глазки ребятни, когда страница за страницей они погружаются в невероятные приключения героев. Он сам любил эту книгу – впервые он прочитал ее после Каллодена, в той пещере она сильно скрасила ему жизнь и помогла смириться с вынужденным одиночеством – и хотел, чтобы его детки тоже испытали подобное захватывающее удовольствие от прочтения. И, тьфу-тьфу, никогда не пережили подобное в своей настоящей жизни. Только в фантазиях и играх. А потом... у него сладко защемило в груди, им с Клэр никто не мешает наслаждаться друг другом в остальное время, когда все разбегутся по своим домам... Иисус, Клэр его такая затейница... Буквально совсем недавно... оох! Он интенсивно задышал от ярких волнующих воспоминаний, и теплая волна всколыхнулась внизу живота, ласково побежав по телу. Она сказала, что нашла описание этого в какой-то арабской книжке по медицине. Надо же! Эти медицинские книжки, в самом деле, очень полезная штука... Первым делом, она разогрела его тело привычными способами, а потом... По правде говоря, сначала он дернулся и весь сжался в отвращении, тело резануло не слишком приятными ассоциациями... Но она мягко, нацеловывая его... везде, попросила доверится ей, и он... доверился – как и она всегда доверяла ему – расслабился постепенно от ее ласк... Хотя, Бог свидетель, ему пришлось приложить к этому немалые усилия, да. Но он постарался... больше ради нее. Наградой ему было нечто феерическое. Святая Невеста! Никогда еще в своей долгой насыщенной жизни он не испытывал ничего подобного. Он улетел куда-то с первых же минут этого необычного действа, совсем не ощущая бренного тела, а только его наполненность теплым золотистым цветом и переливами невыразимого наслаждения. А когда пришла разрядка, ему показалось, что на те долгие минуты, пока длился оргазм, он потерял сознание, потому что его просто выключило из реальности и унесло в какие-то невероятные радужные облака, а там корежило, разрывало и выворачивало от сладкой муки. И, кажется, он кричал, поминая Матерь Божью всуе... В общем, очнулся он потрясенный и еще час потом приходил в себя. Да... арабы... они, оказывается, знали толк в человеческих наслаждениях и, кстати, где-таки находится волшебная клавиша этого музыкального инструмента, тоже были в курсе. Он слегка покраснел. Хмм... Бог странно устроил человека, спрятав заветную кнопочку в таком неудобном месте. Далеко не каждый нормальный мужчина отважится на подобные эксперименты... Хорошо, что у него была Клэр, и он настолько чувствовал ее близость, что мог позволить ей делать с собой что угодно... Ну, почти. Да... И, разрази его гром, он не отказался бы повторить это снова. Может быть даже сегодня... Он ощутил внутри радостную теплоту и сглотнул в предвкушении. Потом потянул ноздрями воздух, насыщенный ароматами нагретой солнцем хвои... и вдруг, по-волчьи натренированный на опасность, смутно уловил чужой запах и легкое колебание воздуха, прежде чем осознал чье-то присутствие. – Милорт сильно торопится? – прозвучал сбоку вкрадчивый глубокий голос, и он, все еще занятый своими мыслями, аж содрогнулся от неожиданности и, обернувшись, невольно схватился за дирк. Марина по кошачьи грациозно вынырнула на дорожку из-за дерева и с томным изяществом приблизилась к нему почти вплотную. Ее черные глаза смотрели на него призывно и чуть насмешливо. Разговаривать не хотелось. Он досадливо фыркнул и сделал решительный шаг в сторону, чтобы обойти ее, преградившую ему дорогу, но она легким танцующим движением тела снова оказалась на его пути. Да что ж такое-то за напасть! – Верно. Я тороплюсь, Марина. Дай пройти! – он сказал это с напором, глядя поверх ее головы, когда, собрав остатки воли, старался быть вежливым. Хотя зубы его, он почувствовал, невольно сжались. Если бы она, как Клэр, разбиралась в нюансах его мимики, то уже по напряжению вокруг рта и потемневшим глазам, могла бы понять, что лучше ей так же проворно упорхнуть обратно в лес. Но она этого не сделала. Что ж сама виновата – терпение у него, конечно, велико, но, между прочим, совсем даже не ангельское. Вон Клэр не даст соврать. Она удивительно волнующе пахла каким-то еле уловимым сладостным ароматом с легкими терпкими нотками трав и зелени, который, смешиваясь с естественным запахом ее разгоряченного тела, постепенно пробирался в его голову, дурманя мозг. Бесстрашно сделав шаг к нему навстречу, она тихонько повела плечами – что за дурацкая манера! – и тем заставила свою грудь волнительно колыхнуться, при этом мягко раскрывая полные губы. – Не хотеть ли милорт чуть-чуть отдохнуть? – он с дрожью ощутил на своей щеке ее горячее дыхание. – Сапсем чуть-чуть, – она расчетливо закусила зубками нижнюю губу, чтобы, во-первых, она увлажнилась, а, во-вторых, создалось ощущение переспевшей вишни, в которую хочется впиться зубами. – Мы мошем ненатолко итти талше в лес, таа. Не волнуйся, никто таше не узнать, милорт. Все ее тело совершало легкие покачивающиеся движения, а пышные ресницы призывно трепетали, чуть прикрыв бархатные глаза, и он опять, дьявол, совершенно не уловил, в какой момент его дыхание начало сбиваться, а плоть – предательски таять в сладком томлении. Она взяла его стиснутые кулаки и мягко провела по ним своими пальцами, а потом потянула с тропы дальше, в густоту деревьев. – Итем, милорт. Я знаю такой вещщ', што ты не пошалет'... – Что? Откуда? – его одурманенный мозг так отключился, что он почти потерял связь с реальностью и как завороженный сделал шаг с дорожки вслед за хитрой ведьмачкой. И тут его голое колено обожгло огнем. Акх! Черт! Крапива. Несколько секунд он тупо пялился на вредное растение, а потом его мир сложился обратно, в четкую, не слишком-то приглядную картинку. Сердце дрогнуло и захолонуло страхом, и он вдруг весь вспыхнул от дикой злости. Она опять его чуть не поимела! Тварь редкостная, бесовское отродье. Да что ей неймется-то?! Он резко выдернул руку из ее ладоней. Ну, хорошо, раз по-хорошему оне «не понимайт», придется, видимо, разговаривать по-другому... – Ладно, идем, – оглянувшись по сторонам, он подхватил ее под локоть и потащил в сторону от тропинки. Девица несколько удивленно глянула на него, но пошла, слегка спотыкаясь в сопротивлении его напору. По ее озадаченному лицу было видно, что не так она рисовала себе прелюдию их любви. – Кута мы идти, милорт? – наконец, вопросила она капризным тоном, миловидно надувая свои чувственные губки. – Мой туфли... они порвааца. – Щас увидишь... красавица, – он удостоил ее кратким ответом, и Марине совсем не понравился этот хищный блеск в его глазах и твердо сжатая тяжелая челюсть. Наконец, он нашел то, что искал – удобно поваленное, на манер лавки, толстое дерево, кажется, это была береза – и резко остановился. Аккуратно сложив шляпу, ружье и охотничьи трофеи на траву, он отцепил от поясного ремня веревку. Он носил с собой моток на случай крупной добычи – олень там или кабан, чтобы можно было подвесить тушу на дерево и позвать помощников. Ну, вот таки и попалась большая... мегера. «Эх, веревку жалко, ну да ладно... Для такого дела стоит пожертвовать». – Руки за спину, – бросил он ей холодно. Марина глянула на него немного растерянно и губки ее слегка побелели, но она быстро взяла себя в руки, и соблазнительный яд вновь полился из ее уст. – Ааа... Милорт хочет поиграть? «Оооо, да ты, красотка, похоже, опытная шлюшка», – у него аж брови приподнялись. – Хочет, хочет... Щас поиграем! – он чувствовал, что зол безмерно, и пытался сделать пару глубоких вздохов, чтоб хоть как-то успокоится и не прибить паршивку на месте. Он быстро и крепко стянул ей безропотно сведенные сзади локти – хмм... надо же все еще поглядывает на него соблазнительно, бестолочь – потом подвел ее к бревну и, поставив на колени рядом, одним сокрушительным движением перекинул ее послушное тело через березу. Марина ойкнула и настороженно трепыхнулась, но ничего не сказала, все еще надеясь, что этот его акт, часть каких-то интересных любовных игр. Стараясь сильно не приглядываться к ее прелестям – вообще-то он здесь не за этим – и не касаться этой бесовской плоти, Джейми задрал ей подол и оторопел: Марина была в белых фильдеперсовых чулках, ладно обтянувших ее фарфоровые ножки и кокетливо перехваченных дорогими кружевными подвязками. Новая волна раздражения, вопреки ожиданиям соблазнительницы, вспыхнула в его груди. Черт! Эта бестия вышла на охоту, и, похоже, как раз именно за ним! Расставляла свои мерзкие ловушки на него! Надеялась опять нагнуть его – он просто зарычал от стылого негодования – использовать в своих целях. А такие фокусы он еще со времен Рендолла сильно не уважал. Ну что ж, посмотрим – зубы его скрипнули – кто сейчас кого нагнет!.. Отбросив последние сомнения, он с особым наслаждением прикрутил покорное тело вместе с вздернутыми юбками к дереву так, что пятая точка вертихвостки расположилась весьма удобно кверху. Отлично! Потом он поискал глазами по сторонам: очень кстати заросли лещины росли прямо под боком, в шаговой доступности. Он вытащил дирк и подошел к кустам, выбирая инструмент поровнее и покрепче. Марина в крайнем замешательстве следила за его манипуляциями через плечо и глаза ее, по мере того, как она осознавала ситуацию, постепенно наполнялись искренним испугом. – Что ты делать, милорт? – напряженный голос ее в смятении прервался. – Ты же понимаешь, что ты мне в дочери годишься, девица, – он мрачно глянул на нее, обстоятельно занятый подготовкой лозин. – Вот и собираюсь поучить тебя по-отцовски и надрать как следует твою похотливую задницу, пока ты опять кого-нибудь в Ридже до беды не довела, включая и саму себя. Раз твой муж никак за тебя, бестолковую, не возьмется. Тем более раз я лэрд, это моя прямая обязанность, как ни крути. – Только попробуй мой тронуть, и я буту скасать фсеем... – Марина задергалась в панике, но все еще гордо старалась не показать виду, что она здорово напугана, – что ты мой насиловать, милорт. Ба! Кажется, он где-то уже слышал подобное. Дженива, чертовка, его однажды пыталась шантажировать таким образом. Вот и не верь после этого в переселение душ. Или это все они, дурехи, так самовлюбленно думают, что слишком уж хитромудрые... – Хмм... Можешь говорить, что твоей душе угодно! Думаю, никто не поверит такой лживой распутной сучке. А после того, когда я по-настоящему надеру тебе зад, полагаю, ты перестанешь воображать, что это так мило и приятно, дрянь мелкая, – отчеканил он, нависнув над ней всей своей мощью и основательно принимаясь за дело. – Неенатааа! – заверещала она, когда первые розги прожгли на ее молочной коже суровые красные полосы, – Мамошка! О-ой, бол'но-о-о! Но он не планировал ее жалеть, размеренно всекая хлесткие ореховые лозины в ее внезапно одумавшуюся – он очень на это надеялся – филейную часть. С сочным доходчивым свистом, одну за другой, одну за другой. Прямо через розгу он чувствовал, как тугая плоть ее пружинисто и звонко содрогается от нестерпимой боли, а вопль девицы становился все безумнее и пронзительнее. Когда он прерывался, чтобы отобрать новые хворостины, он видел ее глаза, наполненные слезами – она оборачивалась к нему через плечо, чтобы с надрывными всхлипами молить о пощаде – глаза, в которых метался панический страх. В них уже не было никакой похоти и манящей призывности, был только дикий ужас и боль маленькой испуганной девчонки. Крайне беспутной, между прочим. «Что, стерва, нравится тебе теперь? – в крайнем раздражении думал он, мстительно приступая к новой порции вливания. – Может, наконец, задумаешься, каково другим людям, с которыми ты играешься, словно кошка с мышами...» Но в слух он ничего не говорил, только все новые ризки смачно вспухали на ее невольно дергающемся заду, и от этого наказуемой было еще страшнее. Он сек ее ожесточенно, сжав зубы, невзирая на то, что обломки розог разлетаются в стороны с каждым ударом, а под ними отчаянно крутится и подпрыгивает исполосованная до темно-кровавых рубцов задница. И чувствовал, что вселенская злость на всех этих глупых стервозных женщин – начиная со злосчастной Дженивы, матери его сына, и, заканчивая бестолковой Мальвой, которые когда-то поимели его и... в итоге страшно навредили сами себе – и всем другим вокруг – своей беспросветной безмозглостью, заставляет все суровее кромсать эту неуемно похотливую плоть. «Может до этой дурехи хоть сейчас дойдет, что она сама себе могилу роет, – морщась от ее истошных визгов, безжалостно высекаемых из отчаянно вьющегося тела, думал лэрд, – уж лучше сейчас пускай задом покрутит, чем будет крутить им перед всеми мужиками, и тем доведет себя до беды неминуемой, глупая женщина». Злость потихоньку отступала, по мере того, как девушка безумно выла и, судорожно причитая от нестерпимой боли, просила прощения. «Ладно», – он откинул последние измочаленные прутья. – Ну что, довольна? Или хочешь еще, – он презрительно передразнил ее, с некоторой жалостью глядя теперь на это съежившееся и дрожащее существо, – «получить по твой затт»? Что? Хватит тебе, а? Не желаешь ли сейчас «мущин, который скрутить бы тебя, затрать твой подол и отходить бес шалости»? – Н-н-неееет! Прошу, милорт! Миленький!.. – она безудержно рыдала, задыхалась, – Я не хотеть больше! ААА! Я фсе понять! Та! Не нато полше! МААМАА! – Марина в отчаянии пыталась отползти от грозно склонившегося над ней лэрда, хотя была крепко прикручена к березе. Кокетливые чулочки ее вместе с подвязками изорвались в хлам и сползли почти до щиколоток, поскольку, пытаясь увернуть попу от ударов, она здорово елозила по земле коленями, которые тоже основательно покрылись кровяными царапинами. Новые туфли слетели и валялись рядом, превратившись в комки грязи. – Дуреха! Думаешь, ты одна такая умница, а все вокруг идиоты безмозглые? Да ты понимаешь, что если не успокоишься, то дождешься чего-то пострашнее, чем пара дюжин розог? Те женщины, которые, на моей памяти так себя вели, закончили свою жизнь в могиле. Причем очень быстро. И жаль, что им никто не всёк в свое время как следует. Вразумись ты, наконец, бестолковая женщина, если не хочешь, чтобы тебя камнями забросали. Марина истерично всхлипывала, все еще содрогаясь и виляя попой от жгучей нестихающейся боли. – Госпот'! Я фсе понять, милорт, я не пууууду польше! – О, наконец-то, про Бога вспомнила! Пора тебе уже поразмыслить о своих грехах, бесовская сила, – он в сердцах сплюнул. – Может, помолишься даже. И мужа своего помянуть не забудь в молитвах. Ведь любит он тебя... Ладно, до деревни тут недалеко, надеюсь, тебя быстро найдут. Особенно, если ты еще и покричишь, как следует. А пока постой так, девица, кверху задом и подумай о своей беспутной жизни. Он закинул ружье на плечо, надвинул шляпу поглубже и, подобрав куропаток, привязал их обратно к поясу. – Нееет! Нееет! Пожалей меня, не оставляй так, милорт! Меня найти кто-нибуть. Увидеть! Мамошка! Я не пережить позор! ААА... – Да ты лучше помолись, красотка, чтобы тебя быстрее кто-нибудь нашел, а то замерзнешь здесь ночью с голой-то попой, или мухи, не ровен час, закусают, – нехорошо усмехнулся он. «И, надеюсь, найдет тебя не тот, кому ты уже однажды перешла дорогу, стерва, а то, чего доброго, еще добавят», – подумал он мстительно, но в слух, понятно, ничего этого не сказал. – И, кстати, могу тебе сказать напоследок, вряд ли ты, пигалица мелкая, – он опять со сладостным замиранием вспомнил свой недавний сногсшибательный опыт с Клэр, – умеешь делать что-то в постели лучше, чем это делает моя жена. Тебе еще учиться и учиться до ее умений. Так что прижми свой расфуфыренный хвост и не кукарекай больше о том, что ты там такого уж особенного знаешь, кроме как ноги свои беспутные раздвигать... – не удержался он от последнего едкого замечания, Иисус, наверное, уже излишнего... Но остатки досады от его уязвленного самолюбия, требовали выхода. Потом он развернулся и, больше не обращая внимания на ее, такие безутешные стенания, постепенно стихающие за густыми деревьями, с чувством хорошо исполненного долга продолжил свой путь обратно, к Новому Дому. Там ждала его любимая жена – Клэр. *** Уважаемые читатели! Благодарность автору, хотя бы в виде ЛАЙКОВ, будет совсем не лишняя: большая просьба к вам НЕ СТЕСНЯТСЯ оставлять свои ЛАЙКИ и ОТЗЫВЫ, если понравилась работа.))) Тогда, сами понимаете, вероятность, что у автора будет стимул еще что-нибудь написать, резко повысится… ;) Заранее СПАСИБО!