50 дней жизни.

Не знаю, чем я это заслужила, чем заслужила все то, что мной происходит, но это определённо не сон. А как бы хотелось, чтобы моя жизнь оказалась им. Но я не буду ныть, потому что это уже не важно. Мне уже все равно, станет ли лучше, или же только хуже, не важно. Скоро все закончится, и это будет безболезненно. Только я и мысли в моей голове. 1 день. Утро, как и каждое на этой неделе, встречает меня совсем неприветливыми облаками. Но я люблю такую погоду, когда можно спокойно подумать по дороге в школу, или прогулять ее, сидя дома у Малии, выкуривая очередную ментоловую сигарету. Надеваю чёрные капроновые колготки и джинсовые шорты, чёрные мартинсы и футболку «Arctic Monkeys». Вообще, чёрный — мой любимый цвет, всегда им был и будет. Не знаю, почему именно он, палитра цветов огромна, а мне нравится самый нейтральный из них. Видимо, он установил слишком прочную связь с мой никудышной жизнью, похожей на ночной кошмар. Воспоминания всплывают четкими линиями в голове, будто, все происходило только вчера, а сегодня станет легче, но это не так. Отбрасываю навязчивые мысли и, попрощавшись с Элизабет, выхожу из дома. Запах свежести задерживается в лёгких и выдыхается вместе со всем, что накопилось за много лет. Но большая часть остаётся внутри, разрастаясь и увеличиваясь с каждым днём, как опухоль. — Мартин, ты, конечно, королева грусти, но сегодня-то что? – Малия встречает меня у школы, заглядывает своими карими глазами в мои, пытаясь найти ответы. — Да так, ничего. Говард опять запрещает мне с тобой общаться, — чешу затылок, а затем запястье, на котором висит несколько браслетов. — Так что, Малия, я больше с тобой не дружу, — хочу засмеяться, но сдерживаюсь, я должна отлично отыграть. Разворачиваюсь и вхожу в школу, медленно шагаю. Повернувшись назад, вижу потерянный взгляд Малии и, понимая, что она приняла эти слова буквально, бегу к ней назад и заключаю в объятия. — Дурочка, ты думаешь, что какой-то отчим сможет разлучить нас? Ты помнишь хоть раз, когда я слушалась его? — Мартин, черт возьми! Если ещё раз так сделаешь, убью тебя, — она даёт мне лёгкий подзатыльник, отчего я пихаю ее в бок. Мы смеёмся, потому что так редко это делаем. Уже лучше. Вроде бы все хорошо. Это радует. Вечером мы сидим на полу в ее комнате. Я вдыхаю ментоловую горечь в свои лёгкие и передаю ей сигарету. Горло жжёт, разъедает стенки трахеи; в такие моменты чувствуешь себя по-настоящему живым, ведь, чтобы жить, надо чувствовать боль, а с этим ощущением я знакома, как никто другой. — Что там с Эллисон? – спрашиваю после долгого молчания. — Всё такая же красивая и недоступно далёкая, — Малия пожимает плечами, вроде бы пытаясь выдавить улыбку, но я знаю, что ей трудно признать все это. Признать, что ты не такая, как другие девушки. Что от мальчиков на танцах только тошнит. Что девушки намного симпатичнее парней. Что ты любишь девушек, что любишь одну ещё с начальной школы. Малия садится рядом, и я кладу свою голову на ее хрупкое плечо. Из телефона льётся одна из наших любимых песен, и я закрываю глаза, наслаждаясь моментом, который никогда уже не вернуть. — Когда-нибудь я получу Рождественскую открытку, подписанную вами обеими. И я чувствую, как она горько улыбается. 2 день. Сегодня мы прогуливаем школу. Не сказать, что я люблю это делать, ведь ее я должна закончить хотя бы с «удовлетворительно» в аттестате. Но сегодня лёгкие и скучные уроки, на которых я обычно засыпаю, поэтому мы решили пойти в парк, где будем наблюдать за плавающими в пруду утками. Самое лучшее занятие, ей богу. — И это все, что ты мне можешь предложить? — вижу хлеб в руках у Малии, но даже он не для меня. — Лидия, когда мы в последний раз ходили сюда? Когда нам было пять? Я давно здесь не была, — я не слышу обычной усталости в ее голосе, она мало спит из-за того, что много работает. Но все-таки напряженные плечи выдают ее. — Ты права, тут слишком спокойно. Водная гладь отражает дальний берег пруда, около которого плавает лодка с двумя людьми. Они рыбачат или что-то типа того, больше в парке людей нет. Ловлю себя на мысли, что думаю о таких простых и обыденных вещах, которые не надо анализировать; давно такого не было. Чувствую, что мне надо развеяться; хочу сделать то, чего я давно не делала. — Мал, а давай пойдём завтра в бар? — Хм, — она проводит рукой по лбу, — отличная идея! Только мы не пойдём в обычный бар. Ты знаешь, о чем я, — она играет бровями, а я хмурюсь. — Нет, только не туда! Там же одни извращенцы, — толкаю Малию плечом, она меня рукой, и вот у нас уже маленькая драка. Люблю, когда мы так делаем, потому что я опять чувствую хоть небольшую, но боль, к которой я привыкла. Опять толкаю ее плечом, только сильнее, отчего она падает на траву. Нависаю над ней с победной улыбкой, но тут она резко переворачивает меня на спину, и уже сама сидит на мне. Что ж, придётся признать своё поражение. — Ладно, ты выиграла, мы идём туда, — дую губы, пока она хлопает в ладоши и лучезарно улыбается. Я начала часто замечать, как она впадает в детство. Это происходит мимолетно, но до безумия радует меня. Как будто мы все те же Лидия Мартин и Малия Тейт с Грин-стрит, гоняющиеся за приключениями на свою голову, но то время уже прошло, и его не вернуть. Она встаёт и отряхивает свои чёрные джинсы, пока я лежу и смотрю в осеннее небо. Чувствую сырость травы через кофту, лёгкий ветерок на своей коже, и мне становится спокойно. В небе плывут бледные тучи, вороны каркают где-то недалеко, а я мысленно ставлю галочку около цифры «два» в своём календаре. Ещё один ненужный и бесполезный день прожит. Ещё 48 таких, и все станет отлично. И да, забыла сказать, я ведь собираюсь совершить самоубийство.