I traveled the wide, wide world and came back to this…— Hamilton. An american musical.
Лето медленно принимало Петроград в свои объятия. Год минул после появления новой власти. В столице царила атмосфера неопределенности, а простой народ ничего нового не ощутил. Похоронили померших чумных, поплакали, да вернулись к труду. Отец Михаил — настоятель храма Серафима Саровского, твердил, что скорбь усиливает хворь. Советовал не оставлять труда, противиться хандре и в лампадах домашних вместо масла жечь травки, которые заботливо раздавал деревенским. Небольшое селение в десяток дворов, зажатое меж двух парков, продолжало жить. Месяц прошел, как в пустом доме на окраине появился человек. Поначалу деревенские сторонились его, считали пришлым с намерениями недобрыми. Имени своего не называл, рода не ведал. Местные тут же отправились к отцу Михаилу, просили защитить от антихриста. Изумление постигло священника, когда вместо чужака он увидел в домишке гвардейца Дмитрия Свиридова. Это точно был он. Несмотря на страшную изможденность бедолаги, Михаил узнал знакомого вояку. Тем не менее, сам Дмитрий ничего не помнил, с трудом понимал, что происходит. Был ранен и слаб. Отец Михаил забрал бедового гвардейца с собой. Под протекторатом священника отношение к пришельцу изменилось в противоположную сторону, разве что редкие бабки, совсем выжившие из ума от старости и предубеждений, твердили, что в нем поселилась напасть, и отец Михаил подвергает себя опасности, беря под крыло волка в шкуре знакомой овцы. Дмитрий быстро поправился, однако память так и не вернулась — ни единой фамилии или события он не мог назвать или подтвердить. Лишь кивал раздраженно головой. Зато в качестве благодарности посвятил свое пребывание в деревне помощи церковному двору и местным жителям. Был отзывчив и обходителен, чего раньше отец Михаил за гвардейцем не замечал, но списал сие на следствие потери памяти. Остался бывший гвардеец в том же домике на окраине. Взял под свою опеку маленькую девочку по имени Элина. Пятилетняя малышка осталась без родителей, жила в приходе. Отец Михаил рассказал, что малютка оказалась в деревне вместе с отцом осенью. Тот просил укрыть ребенка от бед. Мать девочки умирала от песчанки на Новой Голландии, в избавление отец не верил. Боялся, что о дочери не сможет сам позаботиться достаточно хорошо. Священник не сумел отказать. К Свиридову малышка Элина моментально привязалась. Он начал учить ее читать, считать и писать. Казалось, нашел огромный интерес в жизни опекуна для ребенка. В ответ девочка помогала «дяде Диме», как могла. Училась готовить и наводить порядок в доме. Но в силу возраста давалось ей это с большим трудом. Жизнь в деревне шла своим чередом до появления другого чужака. Оказавшись в деревне, первым делом он начал спрашивать всех лишь о Дмитрие. А разговаривал так нервно, дергано, будто боялся кого-то. Чужака тут же привели к отцу Михаилу: — Свиридов… Дмитрий… Нам нужен…— нервно бормотал незнакомец, схватив священника за плечи. — Вам?.. — отец Михаил был, откровенно говоря, обескуражен поведением мужчины. У того бегали глаза, были искусаны губы и растрепаны волосы. Словно задача найти гвардейца была жизненно необходимой. — Вы знаете его? — Конечно, знаем, и он идиот!.. — выпалил незнакомец, но тут же добавил, дернув головой: — Заткнись, он нам нужен!.. Сам бы лучше помолчал, только глянь, как на нас смотрят!.. Ну что за наглость, поди прочь!.. Свою странную тираду он сопровождал такими пасами, даже отпрянул от священника, что сомнений не осталось — несчастный безумен. Перед отцом Михаилом встала тяжелая моральная задача — с одной стороны, он поклялся помогать всякому, если то в его силах, с другой стороны… Сводить двух безумцев (а беспамятного и поменявшегося в настроениях Свиридова едва ли можно было назвать обладателем здравого рассудка) в одном помещении было не то, что опрометчиво — в не меньшей степени сумасшествие! Кроме того, он совершенно не знал этого человека — священник не видел его ни среди прихожан, ни круга общения гвардии, ни среди императорского двора, куда, бывало, его приглашали и где регулярно появлялся сам Свиридов. Незнакомец выглядел слишком заметно, чтобы не запомнить: очерченные скулы, глубокие темные глаза, бархатистый голос, искаженный нотками мании. Но, в конце концов, мораль довлела сильнее. — Конечно, я знаю, как найти Дмитрия, — произнес отец Михаил осторожно. — В самом деле? — безумец искренне обрадовался такому заявлению. — Отведите! В глаза его на момент блеснула тень какой-то осмысленности. Едва заметной. Он протянул к священнику руку, тихо произнеся: — Помощь… Свиридову нужна помощь… — второй дрожащей рукой он размотал на своей руке белую ленту, под которой скрывася символ. Отец Михаил замер. Он более по любопытству, чем долгу службы, знакомился с различными мифами и легендами, в том числе про Навь. И символ этот знал слишком хорошо. — Кто вы? — священник ловко перехватил руку с меткой, почувствовав лишь слабое сопротивление сумасшедшего. — Кто? — мужчина беспомощно поднял взгляд. — Ты, — резко ответил сам себе, дернувшись. Отец Михаил отпустил его, ошарашенно наблюдая за происходящим. — Я?.. — беспомощный голос. Казалось, безумец сам боится происходящего. — Да! — интонации менялись. В нем боролись две личности? В чем, а сумасшетсвиях Михаил не ведал. — А ты? — незнакомец потупил взгляд, заламывая тонкие пальцы. — Что? — он будто попытался ударить сам себя, но вовремя остановился. Вторая часть сущности мужчины злилась. — Ну, ты! — беспомощная мольба. Он упал на колени, закрывая голову руками. — Что «я»? — мужчина опустил руки, глядя куда-то вверх. — Ну кто ты? — казалось, постепенно личности начинали приходить к какому-то общему знаменателю. Во всяком случае резкие различия между интонациями сходили на «нет». — Ага. Я — ты. — А я? — совсем тихо. — Ты — я, — таким же тоном. Конфликт внутри личности безумца сгладился. Он огляделся, будто возвращаясь к реальной жизни. — Дмитрий Свиридов… Нам нужен Дмитрий Свиридов…***
Дмитрий на жизнь не жаловался. Несмотря на то, что это самой жизни вовсе не помнил. Согласно словам сельского доктора, разум Свиридова сковала тяжелая и необъяснимая амнезия, шансов на излечение которой катастрофически мало. Самыми ранними воспоминаниями оставались шум волн и боль в левой руке. Он пришел в себя на берегу какой-то реки и с удивлением обнаружил, что может ответить на вопросы об основных фигурах фехтования, но не способен назвать даже собственного имени. Лишь вырезанные на предплечьи буквы давали подсказку, но зарубцевавшиеся шрамы при попытке разобрать их подарили лишь чудовищную мигрень. По счастливой случайности он встретил местного настоятеля церкви — Михаила, который признал в нем старого знакомого и назвал имя (даром что ни одно из описанных впоследствии священником событий не показалось хоть сколько-нибудь знакомым). Положение, чего уж таить, бедственное. Но Дмитрий не отчаялся — внимательно выслушав вердикт врача, беспамятный решил, что даже при таком раскладе как-то требуется жить. Он поселился вместе с сироткой Элиной на краю деревни, которая поначалу настроена была весьма недружелюбно, но благодаря отцу Михаилу приняла со всей покорностью. Дмитрий помогал чем мог — так уж сложилось, что он не обделен ни силой, ни умом, и вполне управлялся одинаково хорошо как с топором, так и с грамотой. Порой учил дворовых мальчишек устному счету. Управлялся с водой и дровами. Приютил по настоянию Элины собаку, которую нашли на берегу раненой и скулящей, от чего поначалу хотели добить. Правда, больше псина была похожа на медведя, но в дебри видового разнообразия домашней фауны Дмитрий предпочел не углубляться. Несмотря на напасти, Свиридов чувствовал себя спокойно. Ведь, может, если память не хочет возвращаться, то, значит, не так она и нужна ему. Может, было там, позади, что-то такое, чего мозг не в силах принять. Единственное, что не давало Дмитрию покоя — странная несмываемая метка на тыльной стороне ладони да шрам с его именем на предплечье. Однако, не найдя в церковной библиотеки ничего, что могло бы помочь с узнаванием символа, Дмитрий решил забыть и про это. Не поминают чертом из-за этой метки — и то хорошо. Спокойная жизнь разрезалась напополам с одним из визитов отца Михаила. В этот раз он был не один — вместе с ним по тропинке к дому шагал какой-то нервный человек в темных одеждах. Увидев его, Тай — так Элина назвала собаку — звонко залаял, а сама девчушка поспешила спрятаться за Дмитрием. — Он мне не нравится, — заявила она опекуну. — Ну… Все же нам нужно узнать, что случилось, — Свиридов не нашел ответа умнее и невпопад пожал плечами. — Дмитрий, — обратился к нему священник, чуть скрывая за спиной безумца.— Этот человек просит вас выслушать его… Говорит, что вам нужна его помощь. Интонации Михаила казались неуверенными, растерянными. Он не мог доверять незнакомцу, но вдруг он действительно поможет вернуть память бывшему гвардейцу? Тай никак не мог угомониться. Скакал вокруг гостя, будто действительно радовался старому знакомому. Элина из детского любопытства выглянула из-за ноги опекуна. Дмитрий почувствовал удушливое ощущение тревоги. Человек, которого привел священник, казался знакомым. И ответ на вопрос: Кто он? — крутился где-то на языке. Вот только вытащить не получалось. — Дмитрий Свиридов… — в глазах безумца мелькнула какая-то осмысленность. — Это все твоя вина! — неожиданно закричал он, схватив Свиридова за ворот рубахи. — Нет! Стой! Мы должны… Должны помочь… — он тут же шарахнулся назад, отпуская гвардейца. — Маг великий Черный… Ищет твою душу… — тихо запел он, поднимая руку с меткой. — Санкт-Петербург… Петроград… Императрица Екатерина… Нужна помощь… Помощь… — Императрица Екатерина? — неуверенно вступается отец Михаил. — Императрица… Пропала после государственного переворота… — Переворота, — эхом отозвался Свиридов, почувствовав тянущую боль в затылке. Императрица Екатерина. — Отец Михаил! Отец Михаил! Беда! Беда! — по дороге спешил мальчишка, размахивая руками. — Максим? Что случилось? — Я собирал по вашему указанию шишки… И на поляне… Там были разбойники… Переговаривались о чем-то… Подо мной хрустнула ветка, я побежал прочь. Они меня заметили! — испуганно кричал он. В глазах деревенского читался неподдельный ужас. Михаил почувствовал, как ситуация выходит из-под контроля. Безумец, мечущийся в бреду. Свиридов, едва стоящий на ногах, бледнеющий с каждой секундой. Элина, готовая разрыдаться. Беснующийся пес. Паникующий Максим. — Дмитрий, прошу вас, вернитесь в дом. Успокойте пса и Элина… Господин, вернитесь в храм. Объясните все мне, когда я вернусь… Максим, мне нужен велосипед. Я сам соберу шишки, а ты проводи гостя в храм.***
Отец Михаил, в миру Михаил Кшиштовский, человеком был поистине уникальным. Но жители деревни понятия не имели об его обширных знакомствах, в том числе с самим разбойником Атаманом. И если великий бандит объявился около деревни, стоило уточнить причины визита. Велосипед, чуть позвякивая металлическими деталями, катил по проселочной дороге, разбитой конскими копытами. По-хорошему отец Михаил давно планировал заменить железного коня обыкновенным, но на это не было средств. Он предпочитал отдавать деньги нуждающимся, а не удовлетворять собственные мелкие прихоти, которые не казались такими уж важными. Пускай лучше у детей и стариков будет еда, а он, крутя педали, станет только здоровее. За пару километров от лагеря Атамана, отца Михаила встретил страшный, бородатый СТ. — Он уже ждет вас, святой отец, — разбойник держался с некоторым недоверием. Этот священник был близок с дохлой императрицей, но их не выдал. И при смене власти в опалу, как многие приближенные, не попал. И вновь никого не выдал. Это ли не повод считать человека подозрительным? — Что ему нужно? — Михаил прислонил велосипед к дереву. Даже если его поведут в лагерь — транспорт туда не пройдет. — Мы его мысли не ведаем, — священник поднял голову, услышав ответ. Гнойный обустроился на ветке, свесив вниз полы старого плаща. Внимательно наблюдал за Михаилом, будто пытаясь прожечь взглядом. — Приятно видеть, что ты вновь можешь ползать по деревьям, Гнойный, — попытался мирно продлить беседу священник. — Перебитая нога быстро зажила? — Быстрее, чем планировал тот, кто поставил этот капкан, — разбойник гоготнул, ловко спускаясь вниз. — Оставайся на стреме, СТ. Я провожу святого отца. Жестом Гнойный повелел следовать за собой. Мягкой поступью пересекая заросли. По просьбе священника кратко рассказывал, что да как в банде. О том, как хоронили одного из них по кличке Млечный. Тот слег от инфекции в ране. «Говорили дураку вымыть землю, так мы же все лучше знаем, черт его грызи, ” — фыркнул Гнойный, однако в голосе прозвучали некоторые ноты сочувствия. Для банды Атамана каждый потерянный человек значил многое. Новая власть объявила им настоящую войну, а потому любая смерть равнялась огромной потере. Вышли на поляну. Ни костра, ни пепелища. Грязные, оборванные доходяги, гордо именуемые бандой Атамана, не жгли костров. Еду не готовили по-обычному: либо прилично наряжали благородно выглядящего Отца, отправляя в деревню за готовой провизией, либо брали амбары с солониной и копченостями. Любое пепелище, даже малое, могло выдать их стоянку. Так жили последний год. Не удивительно, что болезни среди банды стали обычным делом. — Святой отец, — главарь вышел к нему, приветствуя кратким кивком головы. Лохмотья одежды его теребил ветер. Сегодня погода не располагала к прогулкам и уличным встречам, но порой нужда была сильнее. — Зачем вы остановились здесь? — разводить демагогию не было смысла. К тому же в деревне могли начать беспокоиться. — Исповедаться, святой отец, — Атаман и сам не был настроен на длительные беседы. — Я слушаю вас, — Михаил кивнул. — Не так давно взяли мы одну девку… Подумали, что найдем, у кого за нее выкуп потребовать. И я не предполагал, какую беду взял на головы парней… — бандит помрачнел. — О чем вы? — Она назвала себя Марьяной. Служанкой при императрице. Когда я сказал, что императрица ее уже год, как отчалила в лучшие миры, затряслась. Теперь говорить отказывается… Только твердит, что видела какого-то Свиридова, — разбойник прислонился к дереву, наблюдая за мимикой священника, лицо которого меняло эмоции едва ли не чаще, чем у актера. — Я могу с ней встретиться? — наконец, поинтересовался святой отец.***
День заканчивался. Дмитрий уложил Элину спать. Затушил основной свет, оставив лишь небольшой ночник, чтобы малышке не было страшно. Комната наполнилась причудливыми фигурами: мать, качающая колыбель, рыбак, тянущий невод, чудесная птица, что взмывает в небеса. Нехитрую игрушку передал отец Михаил. Сказал, что ее оставил отец девочки. Свиридов вышел на улицу. Непогода шептала о себе поднявшимся ветром. Кажется, будет шторм. Дмитрий поймал себя на мысли, что не может вспомнить, откуда знает подобную примету. Вновь заныл затылок: — Максим, подойди, — он махнул рукой мальчишке, который все крутился около калитки. — Он еще не вернулся, — отозвался Максим. — А ваш гость спит в храме. — Да, я вижу… — Свиридов неловко почесал голову. — Что это за человек? Я, признаться, впервые его вижу. — Я не знаю, — пожал плечами мальчишка. — Правда. Вам стоит самому у него спросить. — Пожалуй, я так и сделаю, — согласился Дмитрий. — Последи за Элиной, прошу тебя. Получив согласие мальчика, Свиридов поспешил в храм. Сегодняшний день казался каким-то особенно сумбурным — начать хотя бы с того, что все утро его мучили кошмары. Казалось, будто в сон ему пришли извне. Он видел женщину, облаченную в алое, которая смеялась и тянула к нему руки, но Дмитрий никак не мог разглядеть ее лица, хотя оно не было скрыто. Теперь еще этот гость… Он, кстати, действительно нашелся в храме. Только вот он не спал, а нервно наворачивал круги на паперти. Завидев Дмитрия, он заметно воодушевился. — А вот и явился наш неуч!.. — хохотнул он, но тут же стушевался. — Хватит, нам нужно скооперироваться… Но он же идиот!.. Я знаю, знаю, дай мне минуту, я должен… В два шага Свиридов оказался около мужчины, схватил его за руку с меткой: — Расскажи мне все… Быстро… — Быстро? — человек усмехнулся. — Ты ведь даже имени не помнишь… Ни своего… Ни нашего… Черный… Насмешник… Тонкий месяц поднялся над Петергофом, едва разошлись мрачные тучи. Отражался он в окнах прекрасных дворцов, играл в водах фонтанов, утопал в листве парков, взбирался на маковки церквей. Отец Михаил вбежал в дом Свиридова. Около кроватки спящей Элины сидел Максим. В его больших карих глазах отражался какой-то невероятный ужас: — Они ушли, — прошептал мальчишка, — Дмитрий и тот безумец… — Как давно? — Около часа назад. Отец Михаил опустился на колени, сложив руки в молитвенном жесте: — Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй мя грешного. Не оставь во беде сына Божия Дмитрия Свиридова по роду Уткина. Храни его от всякие беды. Да избави от лукавого… Аминь.