You’re on your own Awesome. Wow Do you have a clue what happens now? — Hamilton. An american musical.
Жизнь на Васильевском острове не отличалась счастьем или достатком. Оборванные камзолы. Побитые шляпы. Застиранные рубахи. Сопротивление временному правительству скорее напоминало оголодавшую шайку бандитов, по нелепой случайности оказавшуюся в сердце Петрограда. Были, конечно, и хорошие стороны. На опустевшем после смены власти острове было достаточно места, чтобы приютить любую опальную голову, будь то людь или нелюдь. Сюда же вели всех, кто чудом спасся с первой публичной казни. Вот и бывший подполковник Александр Шпилёв без особого благоговения или прикрас показывал своим спасенным студентам — Антону Кузнецову и Сергею Стрельникову — новое пристанище. — И власти действительно боятся… Вас? — неуверенно спросил Антон. Настрой его не изумлял. С одной стороны, обидеть спасителя не хотелось, с другой, слыша обвинения в революционной деятельности, коими делились иные заключенные Петропавловской крепости, он ожидал чего-то более претенциозного. Или на худой конец представляющего действительную угрозу. — Не нас, — Шпилёв мотнул головой. — Боятся его, — он небрежно указал на балкончик одного из строений, где величаво и пугающе возвышался настоящий демон Васильевского острова. За прошедшее время Игорь Громов, ныне откликающийся лишь на обращение Командир, одичал окончательно. Свирепое лицо его заросло густой черной бородой, нестриженые, спутанные волосы ветром разметало по плечам, на которых висел грязный мундир со срезанными знаками отличия. Сейчас, на фоне приближающейся холодной стужи, он казался скорее разъяренным лешим, пришедшим из недр петербургских болот, дабы покарать нарушивших покой негодяев. Однако не было ни единого человека, кто бы сказал дурное слово в его сторону, даже самое робкое. Только, в отличие от Временного Правительства, здесь таким отношением руководил отнюдь не страх, но безграничное уважение. — Это все выглядит так… гротескно, — неуверенно пробормотал Сергей, с трудом оторвав взгляд от величественной фигуры полковника. Как раз в тот момент, когда спокойствие главы острова прервал мутный представитель навных. Балык, молчаливый тип в мешке, рыскающий по берегам острова в поисках одному ему известных целей. — Возможно, — Шпилёв равнодушно пожал плечами. — Поверь, я знаю Громова и понимаю этот страх. — Да я не про полковника… — поморщился Сергей, пожалевший уже, что ляпнул, не подумав. — Я про… остров. Он весь такой… странный. Навные и явные в одном месте, вроде бы тихо, но везде что-то происходит, как будто… Как будто все улицы вымерли, но мертвых никто не упокоил. — Если бы ты знал, как ты на самом деле близок к истине… — вздохнул Шпилёв в пустоту и, опустив взгляд, достал из кармана папиросу. — Пойдем, ребят, отведу вас в лазарет. Нам сейчас очень не хватает медиков, повезло, что я вас дотащил. — Среди тех, кого собирались казнить, было много медиков, — Антон поджал губы. — Знаю, — голос Шпилёва похолодел как-то неразличимо, но из двоих слушателей заметил это разве что Сергей, с опаской покосившийся на своего товарища, готового выпалить новый необдуманный вопрос. — Но вы говорили, что вытащите всех! — Говорил, — согласился Шпилёв неожиданно легко. — Надежды не всегда совпадают с реальностью. Вдруг разум Стрельникова прошибло неожиданной мыслью. — Послушайте, подполковник… А торговцы? Они в городе еще бывают? — голос его дрогнул. Робкий юноша, не растерявший еще академической выправки, хотел не выказывать излишнего беспокойства, но все время заключения его голову занимали мысли о добряках, которые помогли ему оказаться в Петрограде. Рассказы о неподдельном безумии власти заставляли предполагать по-настоящему страшные картины. Александр покачал головой, смурнея. Последнюю навигацию даже не открыли. Город полностью отрезали от окружающего мира. Что он мог ответить? — Особое дело до них? — поинтересовался он, когда пауза неприлично затянулась. — Нет… Не то, чтобы… — растерялся Сергей. — Не питай напрасных надежд попусту, — строго сказал Александр, тут же становясь по виду как-то серьезнее. — Случиться может всякое, но оптимистами нам быть не положено. Сергей переглянулся с Антоном, бледнея. Не на такой ответ он рассчитывал, совсем не на такой. Кузнецов пожал плечами, и, несмотря на его весьма сочувствующий вид, понимания в его взгляде Стрельников не нашел. — Пойдем, — Шпилёв махнул рукой. — Нечего на ветру стынуть. В лазарете, что устроился под крышей одного из опустевших зданий недалеко от штаба Командира, было холодно, пустынно и грязно. На полы, изрядно потрепанные временем, намело пыль, и даже хлипкий килим у входа, положенный скорее от безысходности, чем необходимости, ситуацию не спасал. Часть окон забита досками, ибо стекла разбиты, другие — наскоро заткнуты тряпицами для предотвращения сквозняка. Судя по всему, раньше здесь размещалась мастерская или котельная — потолок имел грязно-серый оттенок и подпалины с отслоившейся штукатуркой в паре углов. В ряд выставлены несколько металлических коек с простенькими одеялами да подушками, набитыми соломой, в угол задвинут кривой стол. Антон неуютно поежился, оглядываясь по сторонам, и чем больше смотрел — тем больше ему хотелось закрыть глаза. Сергей, в свою очередь, довольно хладнокровно принял облик лазарета, не в последнюю очередь потому, что голову до сих пор занимали мысли о добрых торговцах. — О! Уйа опол-ейие? — на одной из коек, вальяжно закинув ноги на пустующий стол рядом, сидел… человек. Во всяком случае, студенты надеялись, что это человек, поскольку голову его прикрывало здоровое деревянное ведро с намалеванными глазами. — Бекрень, сгинь, — поморщился Александр. — Уууа? — вопросительно потянул названный Бекренем. — Не знаю, на кладбище. Или к Юле, ей вроде помощь нужна. Давай, давай. И позови остальных, у нас тут… — он покосился на юношей. — Новенькие. — Ует сйеаоо! — Бекрень подскочил на ноги, уронив с койки пыльную соломенную подушку и тут же скрылся за дверью. — Это… Кто? Или что? — осторожно спросил Антон. — Бекрень, — Шпилёв пожал плечами. — Один из здешних навных, что охотно нам помогает. Славный малый, еще б понимать, что он говорит. Балык-то хотя бы жестами объясняться изволит. — Звучало так, будто вы его прекрасно понимаете, — с сомнением в голосе проговорил Антон. — Ни в коем случае, — Александр усмехнулся. — Его понимает только один человек на острове — смотритель кладбища. И того… самого не всегда понимаешь. — Тоже навный? — предположил Сергей. — Да нет… — Шпилёв поежился. — Просто очень мутный тип. Он вообще нездешний. Из Латвии, кажется. Прозектор. Прибыл вместе с послами по поводу чумы как эксперт, ну его и завернули. — А как же дипломатическая неприкосновенность? — ужаснулся Антон. Сергей лишь грустно усмехнулся, вспомнив, как обстояли дела в порту. Учитывая, как обращались власти с собственными гражданами, не было ничего удивительного в том, что приезжему врачу не повезло. — Не спасла. Да и не было у него ее. К тому же, он патологоанатом, суть тот же доктор. А здесь… Да вы уж и сами догадались, — Александр невесело усмехнулся. — Ладно. Не буду вам тут мешать. У меня еще дел невпроворот, а вас и остальные в курс дела введут. Александр покинул лазарет прежде, чем студенты решились задать очередной тяжелый честный вопрос. Сергей грустно обвел помещение взглядом, после чего осторожно примостился на край ближайшей к нему койки. Возбуждение, расшатанное побегом, последующим спасением и прибытием на остров, медленно принимало вид заунывной тоски. По друзьям, теплой постели и родному потолку комнаты в общежитии медицинского колледжа. — Ты как, порядок? — к нему осторожно приблизился Антон. — Да… Вроде того, — Стрельников тряхнул отросшей шевелюрой. — Буду в порядке, как только найду что-нибудь поесть, — он попытался выдавить из себя подобие улыбки. Товарищ по несчастью из солидарности сделал то же самое. Дверь со скрипом отворилась, заставив студентов обратить внимание на что-то кроме собственных паршивых мыслей. В помещение вошли трое. Небритый рыжеволосый мужчина что-то с жаром вещал девушке с животом, непрозрачно намекавшим на деликатное положение. За их спинами мельтешил Бекрень, но тут же ретировался, убедившись, что поставленную задачу он выполнил. — Вы! — вдруг изумленно воскликнул Антон, разглядев в мужчине знакомые черты. Коренастый, рыжеволосый, с яркими кругами под глазами… Именно этот человек устроил переполох на площади во время казни. Именно ему они были обязаны спасением. — Я, — как-то подозрительно легко согласился рыжеволосый. — В смысле «вы»? Вы кто? — А… мы… — Сергей попытался спасти положение. — Мы тоже из арестованных. Сбежали с площади, когда вы… — А. Ясно. Даниил, будем знакомы, — без удивления мужчина пожал плечами и уселся на край стола. — Не делайте такие лица, думаете, у меня выбор был? Спасибо тому чокнутому, что забрался на крышу и всех полоумцев венценосных распугал. — Полно мрачных разговоров, — женщина, до того терпеливо стоявшая в стороне, вступила в диалог. — Доброго дня новым жителям острова, — она тепло улыбнулась, и студенты, не сговариваясь, расцвели в улыбках в ответ, разглядев в ней первого по-настоящему доброго и теплого человека. — Я — Ирина Абдулова, но можно просто Ира. — Вот и познакомились, — Даниил хлопнул в ладоши, знаменуя тем самым окончание для всяческих вступлений. Его дерганая, нервная манера движений казалась необычной, но вполне понятной после пережитых потрясений. Сами студенты предпочитали быть как можно тише и спокойнее. — Давайте-ка к делу. Тут его как раз невпроворот, не поселение, а черт-те что. Парни, вы кем будете и что умеете? — Студент местного лицея, — с готовностью ответил Антон. — Учился хорошо, даже рекомендован к поступлению в императорский больничный корпус, — на самом деле сведущий человек точно знал, что подобная рекомендация говорит о многом. — Студент из Екатеринбурга, — поежился Сергей. — Приехал по распоряжению… покойной императрицы, вот. — Вон оно чо, — протянул Даниил. — Ясно, понятно. Ну, что имеем, то имеем. — А вы?.. — Сергей покосился на Ирину. — Тоже медик? — Вообще-то ювелир, — рассмеялась женщина. — Но, как видите, я в положении, так что к тяжелой работе меня мужчины не допускают, — Ирина сложила руки на животе с видом, будто искренне оскорблена подобной заботой. — Остается только помогать на кухне и в лазарете. — Я бы к песчанке тебя с пузом не допускал, — серьезно заметил Даниил. — Любая инфекция может навредить плоду, а песчанка — и подавно. Ее свойства совсем не изучены. — Почему «песчанка»? — Сергей покосился на Даниила с сомнением. Название отчего-то показалось ему удивительно знакомым, однако студент мог поклясться, что ничего подобного он ранее не слышал. — Вроде даже в столичных листовках просто «чума». — Это степное. Степняки зовут ее «песочной грязью», — Данила деловито достал из внутреннего кармана потрепанной жилетки кисет, на щепотку заполненный сушеной травой, свернул и подкурил самокрутку. — Как сор в избе. Или, знаешь, как если бы ты был глиняным горшком, а чума — тиной и пылью. — Как сор в глазах, — добавила неизвестно откуда взявшаяся девушка в простом деревенском платье, заставив всех присутствующих вздрогнуть от неожиданности. — Или, наоборот, как тина в речном песке. Мы, люди, прозрачные, аки стеклышки, всякая соринка не дает нам жить. — Юля! — строго упрекнула Ирина. — Я же просила не подкрадываться! Девушка, названная Юлей, лишь равнодушно развела руками. Антон и Сергей уставились на новоприбывшую во все глаза. И было на что: тоненькая, с лебединой шеей, рыжеволосая девица казалась совсем не похожей на простых городских и тем более деревенских женщин. Было в ней что-то… Неправильное. Сергей вдруг удивленно распахнул глаза. Точно такое же странное ощущение посетило его, когда он встретил на пути сюда, в одной из деревень-остановок, девушку-степнячку. — Добро, молодые. Я — Юлия, — она поклонилась студентам в приветствии. — Из степи?.. — высказал предположение Сергей. Юля с улыбкой кивнула. — Но у приличной девушки подобное не спрашивают, молодой человек, — игриво отозвалась она. — Я… Мгм. Простите, — Стрельников тут же стушевался, и сам поняв всю неделикатность своего возгласа. Впрочем, это, кажется, не особенно кого-то смутило. Не только студенты оживились с появлением степнячки Юлии. Даниил, вдруг сфокусировав на ней свой вечно рассеянный недовольный взгляд, посерьезнел и подобрался. Только не чужеродная красота его оживила, совсем не она, и это было понятно с первого мига. — Степнячка. Это хорошо. Это очень хорошо, — он прищурился, о чем-то размышляя. — Ты ведь хорошо знакома с травами? Ты обязана будешь помочь мне в лазарете. — Знакома, лекарь, — лукавая улыбка поселилась на губах Юлии. — Как же не быть знакомой. — Это хорошо. Это очень хорошо, — повторил Даниил, зарываясь пальцами в рыжие волосы. Его движения стали еще более дергаными, но сосредоточенными. Все остальные как будто отошли для него на второй план, и он сосредоточил все свои слова и мысли на степнячке. — Я… Кажется, не очень понимаю, — хмуро подал голос Антон. Все взгляды обратились к нему. — Почему так важен степной человек, и — уж простите мне, хм, мое невежество — чем так важная степная медицина? Даниил презрительно фыркнул. Снова достал из кармана кисет. Продемонстрировал содержимое. — Вот, смотри. Это твирь. Она лечит песчанку. Это степнячка, — он бестактно ткнул пальцем в Юлию. — Она не может заболеть. Особые свойства. Магия степная, если хочешь. — Я… Ничего не имею против, — попытался оправдаться Кузнецов. — Я просто… Поинтересовался. — Ну, могу и пояснить, но история долгая и не очень интересная. Хотя вам не привыкать, у вас все лекции такие сейчас. Кстати, пока не забыл, — Даниил бережно затушил самокрутку. — Это… Ир. Сходи к трактиру. У вашего повара спроси пару пучков савьюра, мне нужно отвар сделать. — Может, лучше я? — осторожно поинтересовалась Юля. — Нет-нет-нет, я же сказал, ты мне здесь нужна, — Даниил помотал головой и тут же поморщился — судя по выражению лица, не давала покоя головная боль. — Ир, пожалуйста. — Да не вопрос, — та улыбнулась и выскочила за дверь.***
Избавиться от общества болтливого любителя самокруток Ирине было жизненно необходимо. С одной стороны, на сердце становилось радостно от того, что на острове наконец появились сведущие хоть в чем-то, кроме перебинтовывания, медики, но с другой… Этот рыжий вызывал подозрения. Студенты… Они сами еще мальчишки. В груди женщины что-то неприятно съежилось, как будто поднимающийся на острове ветер силился забраться под ребра. Как можно отправлять на плаху таких… безвинных?.. Ирина не заметила, как добралась до трактира и ступила за его порог. Лишь только разговор на повышенных тонах избавил ее от состояния мрачной задумчивости. Ира замерла за углом, не решаясь мешать шумному спору, что грозил перерасти в настоящую перепалку. Ругались Елизавета и Руслан. Любопытство взяло верх, и Ира прислонилась к деревянной стене, обратившись во слух. —…Но, Руслан, — Елизавета нервно барабанила пальцами с неаккуратно обрезанными ногтями по столешнице бара, — я могу поручиться за Яна, он вовсе не так плох, как тебе кажется. — Это не мешает ему поддерживать временное правительство, — гневно огрызнулся Тихомиров. Его руки были сложены на груди, и вся поза лишь подчеркивала его злость. — То, что кто-то разделяет твои суфражистские взгляды, Герцен, вовсе не значит, что он хорош. — Ты смотришь на все ультимативно! — терпеливо произнесла Елизавета, молча проглотив на миг вспыхнувшее недовольство, когда Руслан назвал ее по фамилии, чего она неоднократно просила не делать. — Не все, кто поддерживает Драйцеля и Бельковскую, самодурные идиоты. Многие могут… — Только благодаря им я сейчас нахожусь здесь, пока Настя вынуждена терпеть постоянное давление инквизиции! — Тихомиров сорвался на крик. — Руслан. Бог мой, прекрати, — Елизавета поморщилась. — Не забывай, что ты здесь находишься, потому что сам решил так — одним из первых ты собрал вещички и юркнул на переправу! — После вашего с Юлием провала только это и спасло меня от виселицы! — последние крупицы выдержки бывшего чиновника сгинули в злобе, и он буквально выплюнул эти слова Лизе в лицо. Повисла звенящая тишина, нарушаемая лишь громким дыханием Тихомирова. Елизавета ответила не сразу. —…Это ведь сейчас упрек, да? — ее голос стал вдруг спокоен и очень тих. — Даже если и так, — Руслан с трудом сдерживал громкость своего голоса. — Я не верну назад своих слов. Я ненавижу это место, ненавижу смрад залива, ненавижу то, что я ничем не могу помочь Насте. Я даже не могу с ней повидаться, понимаешь?! — натолкнувшись на недоверчивый взгляд, он лишь вздохнул. — Конечно, не понимаешь… — Прекрати немедленно, Руслан… — Елизавета протянула к нему руку, коснулась шершавой ладонью плеча. Тихомиров медленно выдохнул, вмиг теряя весь запал и ненависть. — Я понимаю. Мы все на нервах, но имей хотя бы каплю совести. Мы здесь все в одной лодке. — Прошел год, Лиз, а я так и не привык, — он скорбно свел брови, и голос его дрогнул. — Это слишком. — К такому привыкнуть нельзя, Руслан. К такому привыкнуть нельзя. Напряжение сменилось неловкостью… И скорбью. По оставшимся в городе родным, по собственному положению, по несправедливости, что накрыла всех виновных и невинных единым яростным порывом. Тихомиров, прикрыв глаза, уронил голову Лизе на плечо, отчаянно пытаясь сохранить самообладание. Она, в свою очередь, приобняла его за плечи, позволяя всей накопившейся злости и обиде истечь и испариться. За окном продолжал подниматься ветер.