His only crime...

Хлест ударов. Хруст костей. Очередной допрос, за которым она наблюдала полным холода и безучастности взглядом. Молодая женщина затягивалась тонкой сигаретой, блаженно подкатывала глаза, вдыхая запах дорогого табака, и угадывала в на мгновение застывающих, вырисовываемых бледными струйками дыма, образы, которые каждый день стоят перед ее глазами: автомобили, небоскребы, оружие, бомба, маска... По покрытым густым слоем плесени стенам стекали зловонные капли, родом из канализационных труб, просачивающиеся сквозь стыки на потолке катакомб. И Талии казалось, что лучше уж наполнять легкие никотиновой отравой, нежели напаивать их до одури мерзким запахом, с которым чудом мирился Бэйн и его приспешники. Лига скоро начнет обвал акций, курсы будут скакать вверх и вниз, начнется тотальная инфляция, за которой неминуемо последует катастрофический дефолт! Экономика всех Соединенных Штатов со дня на день, в ходе революции, полетит к чертям, а на нежном лице, с налетом восточной красоты, расцвела довольная улыбка. Финансист с Уолл-Стрит, в ходе недолгих, но очень действенных пыток, выдал остаткам Лиги Теней все, что было необходимо. И теперь Аль Гул чувствовала: еще чуть-чуть и в ее руке материализуется шея всего Готэма, которую она будет сжимать до тех пор, пока кислород окончательно не покинет организмы его жителей. — Достаточно, - голос Бэйна разнесся по помещению и эхом ударился о стены. - На сегодня все свободны. Шейные позвонки финансиста щелкнули, подобно шифровому замку сейфа. Мужчины, по-армейски синхронно засобирались, и едва Талия потушила сигарету, как отсек катакомб опустел, оставив в себе лишь ее и Бэйна. Аль Гул присела на край стола, на котором в совершенно хаотичном порядке были разбросаны бумаги и многочисленные документы. На многих из них стояла метка "Уэйн Энтерпрайзес" и абсолютно на всех подпись с фальшивым именем - Миранда Тейт. О, если бы кто-то знал, насколько ей было противно это имя, мерзко то, с какой сладостью в голосе его произносил Брюс Уэйн, но... Что ее чувства в сравнении с балансом сил в мире? Ведь... Именно за них борется Лига Теней, не так ли? Талия, словно запуталась в паутине, которую плела самостоятельно, она так боялась забыться в собственной лжи, что каждый раз, перед тем как уснуть, мысленно воспроизводила все, что сказала за день. Ко всему прочему, ее ни что не утомляло так, как это мелочное, суетливое движение Готэма, такого далекого от монастыря Лиги, что становилось больно от одного воспоминания о нем. Талия перевела взгляд чуть усталых глаз на пол, на котором, словно осколки разбитого зеркала, мутнели лужи, не прибавлявшие притягательности и без того не самому завидному штабу. - По крайней мере здесь его не слышно, - Талия даже не сразу поняла, что утешает себя вслух, и тем самым навлекла на себя вопросительный взгляд Бэйна. - Города, - она ответила на его немой вопрос и оставила стол, подойдя ближе к мужчине, чтобы посмотреть на бумаги, которыми он был так увлечен. Все те же чертовы патенты Павлова на бомбу, ее схемы, устройство, исследования происшествий, которые следуют за ее использованием. . - Скоро этот шум заглохнет навсегда. Ни одной живой души не останется в Готэме, и Темный Рыцарь здесь не станет помехой, - глядя на последний документ, Бэйн подытожил: - Все сгорит. Талия, изогнула в улыбке красивую линию рта, но в голове вспышками замигали картинки, на которых она видела пепелище, оставшееся от монастыря. Вместо поднимающихся в небо пиками крыш вверх летели лишь искры, вместо величественных, усеянных древними рисунками стен стоял дрожащий от пламени воздух. Ничего не осталось. Талия чудом выжила, сбежав из монастыря до взрыва на поиски изгнанного Бэйна, но, вернувшись, увидела только выжженную пустошь, на которой когда-то стоял ее дом. И улыбка медленно обратилась в гримасу боли. - Все сгорит... - повторила она. - Как сгорел наш дом. Бэйн оставил записи и обернулся на ее слова. Грусть снова обращает ее в ребенка, которым он ее когда-то знал. И теперь, уже совсем взрослая, она не могла себе позволить роскошь настоящих эмоций при ком-то, кроме него. - У членов Лиги нет дома. Мы лишь те, кто невидимо совершает необходимое зло и творит необходимое добро, - в его речах она будто снова услышала голос отца, который каждому из учеников, в том числе и Талии, давал мудрые наставления. - Мы здесь, чтобы исполнить предназначение Ра'с Аль Гула и совершить то, что должны. Отступать нам некуда. Талия все время, пока он говорил, смотрела в его глаза и понимала, почему столько наемников пошли за ним - он верит в то, что говорит. Он действительно смотрит на уничтожение трех миллионов душ, как на миссию во благо остального мира. Ведь кто, если не мы? Она подошла чуть ближе, продолжая пытливо смотреть в его никогда не блестевшие, а оттого казавшиеся пропитанными тьмой, глаза, молча умоляя продолжить, возможно, чтобы узнать, насколько хорош дар убеждения Бэйна в действии. Но Бэйн молчал, прерывая тишину тяжелым дыханием из-под маски. Он не мог пошевелиться перед этим сковывающим взглядом цвета голубого апатита. Ни одни цепи не удержали бы Бэйна так, как это удается тонкой нитке, которую держит в своей нежной руке Талия. Чувства имеют еще более гадкое свойство, чем просто существование: они способны прорастать и впиваться цепкими корнями в сердце, оставляя шрамы. Со временем они перерождаются, обращая верность в предательство, милосердие в черствость и дружбу в любовь. Любовь, похожую на болезнь, но единственно способную заставить подняться, когда силы уже покидают тело. И Бэйн всегда будет вершить правосудие так, как захочет его ослепленная местью, безжалостная, но все еще такая юная Фемида. Он готов сжигать миры, только бы видеть ее одобрительную улыбку, с которой она становится так похожей на мать. Мужчина было хотел отвернуться, чтобы снова забить мысли схемами, заранее зная о тщетности этой попытки, но протянутая к его лицу рука остановила его. Талия с неким подобием улыбки смотрела на Бэйна, словно ища на давно знакомом лице что-то новое. - Маска... Она, словно вечное напоминание о том, что случившееся с тобой - моя вина. И изгнание тоже, - все ее естество будто наполнилось бесконечной жалостью к своему спасителю, которого от подобных проявлений сочувствия начинало коробить. Бэйн резко оторвал ее руку от маски и повернулся к ней спиной. Создавалось ощущение, что она твердо решила свести его с ума воспоминаниями о прошлом. Но вот ее руки снова тянутся к нему и смыкаются в замок на его животе. Что это? Объятие? Каждый нерв в теле мужчины напрягся. Когда она прекратит? Зачем его мучает? Талия, в ответ на его напряженность, лишь крепче прижалась к теплой, широкой спине и выдохнула так, будто сбросила тяжкий груз с плеч их обоих. - Ты никогда и ни в чем не был виноват. Твоим единственным преступлением была любовь ко мне.