август, 2018
Кастиэль бездумным взглядом следил за скользящими по потолку иссиня-черными тенями, вытягивающими свои изуродованные, изломленные тела вдоль стен его комнаты. От них шел могильный холод, ровно такой, каким веяло из самой глубины его измученного сердца, и, в отчаянии, он прятал свои замерзшие ладони под шершавыми простынями, которые совсем не согревали его. Было так холодно. Тело сотрясала неконтролируемая дрожь. Слушая глухой стук где-то в далеких уголках уплывающего сознания, он на минуту прикрыл уставшие глаза. Было так душно, и он широко распахнул их, чувствуя, как простыни липнут к телу от невыносимого жара. Он яростно скинул подушки на пол, откидывая влажные простыни к ногам. Медленно, очень медленно, он повернул голову к окну. Стрекозы бились о его стекла — прозрачные зеркала в его комнате, выходящие на запад, — норовили пробраться под оконную раму и оказаться по ту сторону окон, и Кастиэль затуманенным взглядом наблюдал, как они, обезумевшие, разбивались о стекла, оставляя причудливые кляксы на них, и зеркала больше не казались прозрачными, и выходили теперь не на запад, а на восток. Комната вращалась перед глазами. Он на мгновение смежил тяжелые веки. Ему было так жарко. Было так холодно.-~-~-~-
Кастиэлю восемнадцать, и он встречает Дина Винчестера, человека, заставившего весь его мир вращаться вокруг себя. Они вместе год за годом. Кастиэль не знал прежде, что можно любить так безраздельно. Он работает, делит с братом и сестрой обязанности по дому, уговаривает Мэг раз и навсегда покончить с наркотиками, проверяет домашнее задание Анны каждый вечер и откладывает поступление в колледж еще на год, за необходимостью помогать Габриэлю оплачивать счета. Джо предлагает ему занять свое место в баре у Эллен. Она хочет уехать на некоторое время из штата, увидеть жизнь за его пределами, и Кастиэль соглашается под напором ее просящих глаз. Теперь он работает вдвое больше, и впервые приносит в дом больше денег, чем Габриэль. Некоторое время он гордится собой, и он справляется со всей нагрузкой. Пока однажды к нему не приходит осознание: он никогда не поступит в колледж. Ни через год, ни через два. Не с ворохом его обязанностей за плечами, не с чувством долга перед семьей и не с ответственностью такой величины. Он плачет, безудержно и продолжительно, и в какой-то неопределенный момент ему начинает казаться, что его сердце сейчас разорвется от горя и несправедливости. Дин крепко обвивает его руками и удерживает на ногах все это время, и Кастиэль думает, что справиться с этим, если только эти руки будут держать его и впредь. Кастиэлю двадцать один, когда Габриэль попадает в аварию. Они идут бок о бок, широким шагом пересекая пустую дорогу, и Габриэль останавливается, чтобы завязать шнурок, а Кастиэль просто... двигается дальше, не сбавляя шага. Он слышит жуткий скрежет металла и звук столкновения, прямо за своей спиной, и несколько бесконечно долгих секунд ему приходится уговаривать себя обернуться. По ночам он видит изломанное тело Габриэля в кошмарах, месяцы спустя. Иногда — это лишь пустая полоса дороги, и ничего впереди. Иногда — шнурки, завязанные аккуратным узлом. Шнурки снятся ему особенно часто. Он забывает об отдыхе, нормальном сне, он просто… работает. Занять чем-то руки, занять голову — лучший способ пережить что-то из всех ему известных. Анна выкидывает свои учебники из окна и впервые уходит на вечеринку в компании сомнительных знакомых, чтобы заниматься сомнительными делами до самого утра, а Кастиэль собирает на заднем дворе вырванные листы и приносит книги обратно в дом. Он ждет Анну до самого рассвета, но она не возвращается ни к утру, ни даже к полудню, и тогда Кастиэль едет к Дину. Они вместе склеивают вырванные страницы и приводят книги в относительный порядок, Кастиэль относит их обратно в библиотеку и выплачивает штраф из тех денег, которые отложил на продукты. На оставшиеся деньги он покупает самое необходимое из составленного списка и заносит пакеты на кухню. В мусорной корзине он обнаруживает пустую бутылку, этикетка которой указывает на название дешевой vodka, и тогда он понимает: каждый из них нашел свой способ справляться с ситуацией. Кастиэль думает только, что не взялся бы утверждать, кто из них сделал лучшую ставку. Кастиэлю двадцать три, когда Дин бросает его. Он вспоминает все моменты отчаяния, через которые прошел за последние годы, и думает, что это… просто какой-то новый вид отчаяния. Ни на что не похожий. Неизведанный. И невыносимый. Ему никогда не были чужды черные эмоции: боль, страх, горе, уныние. Безысходность… Одиночество. — …Кас… Ему знакомо одиночество. Но никогда прежде — так. Каждый раз, когда он стоял на краю Земли и смотрел в пустое пространство, Дин был рядом и удерживал его в своих сильных руках. И Кастиэль знал, что справиться с чем бы то ни было, с чем угодно, если только эти руки будут держать его и впредь. — Кас. Если же Дин уйдет, оставит его наедине с самим собой, если ему снова придется стоять на краю Земли, вот только теперь один на один с собой, если Дина нет рядом с ним… Он не знает даже, как управиться со столовой ложкой. Потому что в его груди зияет черная необъятная дыра. — …Кас, — по-весеннему теплый голос взволнованно звал его откуда-то издалека. — Ты хорошо себя чувствуешь? У тебя нездоровый вид. Кас, ответь мне, — настойчиво и обеспокоенно продолжала звать Анна. Кастиэль услышал приближающиеся торопливые шаги, а затем почувствовал, как тонкие пальцы бережно огладили его щеку и прижались ко лбу. Анна издала неопределенный звук, полный жгучего негодования. — Ты весь горишь! У тебя жар, Кас, — взволнованно постановила она, едва ли не заламывая руки. Кастиэль с невероятным усилием приоткрыл глаза, в которые словно чья-то неосторожная рука насыпала мелкой песчаной пыли с пустынных дорог. Приходилось силой удерживать себя от того, чтобы тяжелые веки снова не опустились неподъемной каменной плитой. — Я в порядке, Анаэль, — раздраженно отозвался он. — Иди к себе. — Просто позволь мне измерить тебе температуру… — К себе. Сейчас же. Едва Анна выскочила за порог с лицом разъяренной фурии, как Кастиэль снова забылся тревожным сном. Он видел, как взрываются галактики под закрытыми веками, осыпаясь звездной крошкой на ковер, сотканный из глухой темноты. Голова больше не казалась неотделимой от тела, и Кастиэль чувствовал небывалую легкость на кончиках пальцев рук и ног, словно они больше ему не принадлежали. В следующий раз его разбудил тихий шепот над ухом. Постепенно он различил два голоса, один из которых принадлежал мужчине. Ему было не разобрать слов и даже интонаций, словно они говорили на выдуманном языке. Все это было, впрочем, неважно. Кастиэль только успел почувствовать прикосновения теплых пальцев к щеке, как снова провалился в темноту. Он снова слышал этот шепот, от которого почему-то хотелось плакать, не прекращая. Сердце болело в груди, сжималось от тоски и горя, которое было не выразить словами, и лишь на краю сознания он чувствовал, как те же пальцы, что прежде гладили его по щекам, теперь стирают с них горькие слезы. — Тшш, тише, мой хороший, ну же. Тише, родной, прекращай. Я здесь, и тебе ни о чем больше не нужно беспокоиться, — пальцы бережно перебирали взмокшие пряди волос, успокаивая. — Все в порядке. Ты дома, рядом со мной. И я никуда. Никуда. Не ухожу. Кастиэль с трудом распахнул глаза, чувствуя тяжесть соленых капель на ресницах. Ощущение, словно кто-то разбирает его череп на составные части, не давало покоя, и при каждом движении глазами в сторону, чтобы осмотреть углы комнаты на наличие преследующих его теней, — глазам было больно. Он перевел взгляд на ближайшую к нему тень, и ему показалось, что, приложи он достаточно усилий, он сможет дать ей имя. Дин… Дин сидел на краю кровати, наклонившись совсем низко к нему, и продолжал шептать что-то тихим убаюкивающим голосом. Кастиэль в ужасе зажмурился и незаметно для самого себя снова погрузился в плотный полумрак.-~-~-~-
Он выбрался из своей комнаты спустя три дня, прикрывая глаза рукой от слишком яркого света, как одичалый медведь из глухой берлоги, в которой густо пахнет затхлым мхом и сыростью. Он спустился на первый этаж и продолжил идти на звук оживленных женских голосов, пока не добрался до кухни. — Доброе утро. — О, — воскликнула его мать. — Кастиэль, зачем ты спустился? Возвращайся в постель, — она смерила его обеспокоенным взглядом. — Я принесу тебе завтрак и все необходимые лекарства. Ты голоден, милый? — Нет. Нет, пожалуйста, не нужно больше таблеток. — Кастиэль выставил перед собой руки. — Мне уже лучше. Анна недоверчиво прищурила глаза, готовая сорваться с места, как натренированная гончая, и загнать его назад в кровать. — Правда, мне лучше, — поспешил заверить Кастиэль и совершил тактическое отступление к холодильнику. — Так… Что здесь происходило, пока я отсутствовал в этом мире? Из-за лихорадки у меня такое чувство, что я выпал из жизни на некоторое время. — Так и было, — хмыкнула Анна. — Ты бредил несколько дней, мы не могли сбить жар, а мама все рвалась вызывать парамедиков, — вкратце обрисовала Анна, размахивая чашкой кофе из стороны в сторону. — Не помню, сколько раз только за вчерашний день мне приходилось силой отбирать у нее телефонную трубку, — усмехнулась она, игриво стреляя глазами в сторону матери. — Что-то не припомню, чтобы так же веселилась буквально вчера, — парировала женщина. — Ладно, мы обе переволновались. — Анна капитулировала с легкой улыбкой на лице. — Ты заставил нас понервничать, Кас, — обратилась она к притихшему парню.— Поэтому, давай. Возвращайся в постель, — она сделала широкий взмах рукой в сторону потолка, указывая на второй этаж. Кастиэль усмехнулся. Анна была упрямой. Он тоже был. — После завтрака, — твердо сказал он. — И хватит об этом. Вы так и не рассказали, как у вас самих… — продолжил он, потянувшись к дверце холодильника. — Стой! — … дела, — глухо закончил он, уставившись перед собой. За его спиной ладонь Анны звонко поприветствовала ее лоб. — Ты только не нервничай, Кас, хорошо? — негромко произнесла она и плавно поднялась со стула, как будто успокаивала дикого зверя. Кастиэль невозмутимо повел бровью, уставившись на полки холодильника, едва ли не провисавшие под весом продуктов. — У нас много еды, — отстраненно заметил он. — Милый, — осторожно заговорила мама. — Нам всем хорошо известно, что тебе это не нравится, но ты же знаешь, Дин никогда не слушает. К тому же, он просто хотел помочь, как и всегда. Была другая причина, по которой Кастиэль чувствовал в крови бурлящие воды безумного волнения, стремящиеся по венам прямо к сердцу. Это было всем, о чем он только мог думать: — Дин был здесь? Анна нахмурилась. — Ну, конечно. Ты разве… Ты не помнишь? Ты звал его в бреду, Кас, и я позвонила ему сразу, как обнаружила твою лихорадку. — Он был здесь все время, — кивнула головой его мать. — Отлучался по работе на несколько часов, да и только. Ночевал на диване в гостиной, — мягко усмехнулась она. Кастиэль принялся мерить шагами кухню. Мама и Анна напряженно следили за его передвижениями. — Я думал… — он прочистил горло. — Думал, что мне приснилось. Мама легко рассмеялась, и Кастиэль замер, глядя на ее улыбку округлившимися глазами. Он и не помнил, когда она последний раз так смеялась. Громко и беззаботно. — О, нет, милый. Твой Дин, конечно, похож на прекрасный сон, но нет. Он был здесь. Как сторожевой пес. И это еще вопрос, кто яростнее боролся за телефонную трубку, чтобы сделать звонок парамедикам. Правда, милая? — О, да! — Анна захихикала, как ребенок. — Это было захватывающе. Ты пропустил столько веселья, Кас. Кастиэль улыбнулся, наблюдая на ними. Они обе были в отличном расположении духа, и ему еще только предстояло выяснить, в чем причина их хорошего настроения. — Где он сейчас? — Уехал домой пару часов назад, взять сменную одежду и решить какие-то вопросы по работе, кажется. Я не углублялась. Сказал звонить, если будут новости насчет тебя, так что я, наверное… — Анна уже проводила пальцем по экрану, снимая графический ключ. — Стой, не звони ему! — неожиданно воскликнул Кастиэль. Плечи Анны вздрогнули.— Прости. Просто, дай мне немного времени вернуться к жизни, хорошо? Я хочу позавтракать с вами, затем принять душ… — Да уж. Ты воняешь, Кас, — беззлобно ухмыльнулась Анна, откладывая телефон в сторону. — Спасибо. Так вот, душ, затем — звонок Дину. А сейчас, мам, я пытаюсь сказать тебе это с тех пор, как зашел на кухню, ты прекрасно выглядишь, — выдохнул он, улыбнувшись. — Спасибо, Кастиэль, — женщина тепло и несколько смущенно улыбнулась ему в ответ. — Он прав, мама. Я уже вечность не видела тебя в платье! Ты пойдешь в нем на работу? — Почему бы и нет? Именно это я и собираюсь сделать. И, кстати о работе, я уже туда опаздываю. — Кастиэль наблюдал, как мама бодро поднялась из-за стола, одним слитным движением расправляя складки платья, и приблизилась к нему, прикоснувшись губами ко лбу. — Жара нет, — облегченно сказала она. — Все самое страшное позади. Тем не менее, ты еще слаб, так что не занимайся сегодня ничем, что требует физических усилий. Мы поняли друг друга? Кастиэль торжественно кивнул. — Разумеется. Не беспокойся обо мне. — Я договорилась с Эллен, так что на работе у тебя проблем не будет. Джоанна подменяет тебя. На столе тебя ждет ромашковый чай, пей в течении дня. Я… — Мам. — Кастиэль мягко выдохнул. — Спасибо, правда, но… Тебе нужно прекратить переживать за меня. Я в полном порядке. Мама тоскливо улыбнулась ему. — Я рада, что тебе лучше. Ты только… не поступай так со мной больше. А затем она ушла, напоследок прикоснувшись ладонью к его щеке. Анна поднялась со своего места вслед за ней, упомянув что-то про дела в городе, и растворилась в солнечных лучах, льющихся сверкающим каскадом из окна, так быстро, что Кастиэль едва успел сомкнуть руки на ее талии в ответ на крепкие объятия. Кастиэль остался один посреди кухонного пространства, заполненного ослепительным солнечным светом. Он наблюдал за танцем пыльных частичек на свету и пытался вытравить из головы образы Дина, свернувшегося на узком диване в его гостиной. Дин был здесь. Он мог думать только об этом. Все это время, пока Кастиэль сгорал от лихорадки и бредил его именем, Дин был здесь. Рядом с ним. И все бы хорошо… Вот только последним, что помнил Кастиэль, было их расставание. На этом моменте цепочка его мыслей сошла с рельсов и заискрилась, угрожая перегореть.-~-~-~-
Кастиэль распахнул парадную дверь и сделал широкий шаг вперед, а затем еще один, останавливаясь, чтобы вдохнуть полной грудью. На мгновение он задумался о том, что чувствуют заключенные в окружных тюрьмах, которых выводят на короткую прогулку дважды в день, чтобы подглядеть за движением солнечного диска. На мгновение он почувствовал себя на их месте. Несколько дней, которые он провел взаперти, были похожи на маленькую вечность. Теплые солнечные лучи приласкали его лицо и открытую кожу рук, и Кастиэль почувствовал прошивающие его грудь ниточки света. Соседская девочка приветливо помахала ему миниатюрной ладошкой, широко растопырив пальцы. Кастиэль помахал в ответ и улыбнулся солнцу. Сегодня, уже совсем скоро, ему предстояло сделать кое-что, и всего от одной мысли об этом его колени острым копьем пронзала дрожь, но прямо здесь и сейчас он чувствовал дыхание жизни, и от этой незримой поддержки становилось легче дышать самому. Он уверенно зашагал вниз по улице, собираясь проделать весь путь пешком. Каждый шаг отдавался ощущением силы в мышцах, постепенно наливающихся приятной усталостью. Двухэтажный дом, напротив, встретил его приближение неприветливо зашторенными окнами. Кастиэль невольно замедлился, уговаривая ноги слушаться его и выдерживать ровный шаг, а сердце — успокоить свой бег. Руки дрожали, пока он вставлял ключ в замочную скважину. Дверь отворилась со скрипом, и Кастиэль кошкой прошмыгнул внутрь, прислоняясь взмокшей спиной к холодной поверхности. Он осторожной поступью направился вглубь дома, избегая встречи со старыми половицами. Вокруг стояла пронзительная утренняя тишина, которую ему меньше всего хотелось сейчас нарушить. Добравшись до гостиной комнаты, он замер перед настежь распахнутыми дверьми. Дин крепко спал в кресле, низко опустив голову на грудь и сжимая в пальцах испещренные печатным текстом листы бумаги. Ноутбук был предусмотрительно отставлен в сторону, венчая низкий кофейный столик. Скомканные черновые листы бумаги, превращенные в изломанные оригами, беспорядочно усеивали ковер вокруг кресла. Кастиэль выпустил из легких дрожащий вздох, ощущая тянущую тоску в груди. Все выглядело так привычно, словно он никуда и не уходил. Словно он мог подойти сейчас и поприветствовать Дина неспешным поцелуем. Разделить вкус утреннего дыхания. Почувствовать вес горячих ладоней на теле, накормить завтраком. Разгладить складки на безупречно повязанном галстуке. Поцеловать на прощание. …Еще хотя бы раз. Кастиэль вздрогнул, на мгновение прикрывая уставшие глаза. Будить Дина решительно не хотелось. Парень в растерянности разглядывал возлюбленного, отмечая трепет выгоревших на солнце ресниц. Под глазами молодого мужчины залегли глубокие тени, жесткая щетина покрывала щеки, весь его вид выражал крайнюю степень изнурения и утомленности, и Кастиэль с огорчением осознавал, что это только его вина. Кастиэль отбросил сомнения и ступил вперед, с твердым намерением разбудить Дина, пока его спину, изогнутую под опасным углом, еще можно было спасти. В качестве своего личного успеха он расценивал несколько уверенных шагов, которые ему удалось проделать прежде, чем его ноги вросли в пол, казалось, навсегда. Взгляд приковался к утренней эрекции Дина, оттягивающей резинку мягких домашних штанов. Кастиэль мгновенно почувствовал, как собирается слюна во рту. Как паника подбирается откуда-то из-за спины на мягких лапах. Он затравленно оглядел комнату, беспомощно вращая глазами. Хотелось, ему хотелось… прикасаться. Он хотел прикоснуться к Дину. Так сильно! И вовсе не так, словно он вор, озирающийся по сторонам, крадущий эти прикосновения у самого себя, а… иметь право. Неожиданно, ему пришла в голову мысль, что оно у него есть. Руки прошило мелкой дрожью, и он отчаянно сжал пальцы в кулаки. Он рассудительно сказал себе, что он всего лишь человек. Он не был скован из железа. Парень бесшумно опустился на колени меж широко разведенных в стороны ног Дина. Мягкий ворс ковра привычно поприветствовал его легким шорохом, напоминая обо всех тех моментах, проведенных на коленях между ног Дина в его гостиной. Кастиэль приблизил лицо к паху Дина, осторожно приспуская тугую резинку плотно сидящих на бедрах штанов, и уткнулся носом в дорожку аккуратно подстриженных паховых волос, с наслаждением втягивая пряный мускусный запах. В глазах потемнело от острого удовольствия. Он позволил себе еще несколько коротких мгновений просто дышать его запахом. Сжав пальцы на основании, он приласкал мошонку одним из них, жадно вслушиваясь в участившееся дыхание сверху. Глаза невольно поднялись к покрасневшей головке, крепко прижатой к животу. Член просился в руку, гладкий и твердый. Яички выглядели тяжелыми и плотными настолько, что Кастиэль мог буквально почувствовать, насколько нелегко приходилось самому Дину без близости все это время. Он наклонился и приоткрыл рот. Вязкая слюна медленно потекла на головку, огибая ее и спускаясь к самому основанию, делая член совершенно мокрым и вкусным, а светлую ткань боксеров — темной от влаги и теплой от жара его дыхания. Не было больше никаких сил бороться с желанием взять его в рот. Кастиэль обхватил скользкую головку губами, выпуская из легких нежный стон. — Расслабь горло, — прозвучал в тишине спокойный голос. Кастиэль вздрогнул от страха и неожиданности, не смея поднять глаза. Дин длинно выдохнул и устроил руки на подлокотниках. — Расслабь. Вот так. Медленно и глубоко, для меня. Кастиэль тихо всхлипнул, прикрывая глаза в наслаждении, и впустил член глубже в горло с мягким влажным звуком, ласкающим слух интимностью момента. Очень скоро обивка заскрипела под вспотевшими ладонями Дина. Его пальцы забегали вокруг, в поисках якоря, чтобы ухватиться и не отпускать. Кастиэль протянул вверх свободную руку, и Дин отчаянно ухватился за нее, второй рукой натыкаясь на документы, отложенные в сторону. Он кончил, сжав многочисленные бумаги в кулаке. Его беспомощный стон звонко отразился от потолка, разбившись на отголоски в тишине комнаты. Кастиэль ухмыльнулся, бросая взгляд на безвозвратно измятые документы и поспешно пряча ликующие глаза за густыми ресницами. Он всем сердцем ненавидел этот нескончаемый вальс документации вокруг Дина, выдерживающий размеренный ритм даже по выходным и календарным праздникам. Все это даже в хорошие дни отнимало у него тепло любимых рук и глаз, а сейчас, когда приходилось собирать этот свет по крупицам, сдерживать ненависть оказалось непосильной задачей. Кастиэль накрыл сжатый кулак чужой руки своей ладонью и с силой сомкнул пальцы, чувствуя под ними ломающиеся изгибы бумажного полотна. Удовлетворенно выдохнул. Мстительное удовольствие наполнило его вены. Он продолжил нежно посасывать головку, пока по телу Дина не прошла первая волна болезненной дрожи. — Прекрати, пожалуйста, — попросил Дин, чувственно закусывая губу. Кастиэль отстранился и принялся покрывать его бедра отрывистыми поцелуями. Дин разгладил смятый в кулаке лист и раздосадованно застонал. — Твою мать, копия контракта с французами… — Ненавижу твои бумажки. — Кастиэль не собиралась упускать возможность сообщить о своих истинных чувствах по этому поводу. — Дорогой мой мальчик, эти бумажки, как ты выразился, приносят деньги. Кастиэль виновато потерся носом о ладонь Дина, спустившуюся, чтобы погладить его по щеке. Он покачал головой: — Не только это. Не просто деньги. Я знаю, это значит для тебя гораздо больше. Семейный бизнес. Продолжение отцовского дела. Знаю. Прости. Он неуверенно поднял глаза вверх. Дин смотрел на него в ответ, долгим всепрощающим взглядом, и Кастиэль не выдержал. Он беззвучно всхлипнул и обессиленно опустил голову, утыкаясь лицом ему в живот, ощущая успокаивающий вес широкой ладони на затылке. — Как ты себя чувствуешь? Кастиэль зажмурился. Разумеется, первым делом Дин спрашивает о его самочувствии, а не о том, почему парень будит его минетом, стоя на коленях посреди его гостиной, после самой сокрушительной ссоры в их истории. — Я в порядке, — шепотом отозвался он. Дин приподнял его голову за подбородок и прижался ко лбу губами, проверяя на наличие жара. Кастиэль прикрыл глаза, счастливо выдыхая. В следующее мгновение ощущение теплых губ пропало. Дин отстранился и внимательно взглянул в его лицо: — Ты все еще выглядишь болезненно. Тебе не стоило приходить самому, проделывать всю эту дорогу пешком. — Дин укоризненно покачал головой. — Достаточно было сделать один звонок, и я был бы у твоего порога в самые короткие сроки. — Я не мог ждать. Хотел тебя увидеть. Дин рассмеялся. — Глупый мальчишка. Поднимайся, я приготовлю на завтрак яйца пашо́т. Глаза Кастиэля блеснули, как два драгоценных камня в ослепительном свете полуденного солнца. — О, — воскликнул он, радуясь, словно ребенок. — Да, пожалуйста. Дин снисходительно улыбнулся в ответ. — Дело ведь совсем не в завтраке, верно? Зачем ты здесь? Кастиэль уныло покачал головой. Улыбка бесследно затерялась в уголках его губ. — Нет. Нет, завтрак ни при чем. — Чего тебе хочется? — мягко спросил Дин. — Спросить… Узнать. Они сказали, ты был со мной все время. — Тебе было плохо. Мне негде было быть, кроме как рядом с тобой, — просто ответил Дин. — Твоя мать и Анна думают, что ты простудился, попав под дождь, когда возвращался домой тем вечером. Но мне хорошо известно, что не стоит искать здесь медицинских обоснований. И что это только моя вина — тоже. Кастиэль уже знал, о чем говорил Дин. Он только надеялся, что разговор этого не коснется. — Все в порядке. Я слишком остро отреагировал, не смей винить себя, — яростно прошептал он. — Напротив, — горько усмехнулся Дин. — Не смей снимать с меня вину. Это я слишком остро отреагировал, мне не стоило говорить тебе все эти вещи. Я не должен был позволять себе лишнего. Мы находились в двух шагах от офиса Эллен, я не должен был кричать, не должен был. Я вспылил, вышел из себя, и я прошу прощения. Как же ты, должно быть, перенервничал… Кастиэль сглотнул ком в горле. Они оба знали — такой была единственная правда. Три дня назад, там, в темной комнате у него дома, лихорадка захватила вовсе не его тело, а его голову. Она пробралась в уязвимое сознание, вытащила на поверхность и спутала все мысли и воспоминаний, связанные с Дином, потому что Кастиэль не мог думать ни о чем другом с самого момента той страшной ссоры. Он даже не знал, высохли ли слезы на его щеках к тому моменту, когда Анна жизнерадостным вихрем ворвалась к нему в комнату. Он помнил лишь смутные образы, бесцельно скользящие в его сознании безликими тенями, и незатихающую боль в том месте, где билось истерзанное сердце. Кастиэль покачал головой. Он забудет обиду за всю ту агонию, через которую Дин заставил его пройти, если только Дин вернется к нему. Если только он вернется. — Дин, послушай. — Парень прижал ладонь к чужой щеке, судорожно выдыхая горячий воздух, все еще млея от такой вседозволенности прикосновений, на которые был запрет столько бесконечных дней. — Мы ссорились. Намеренно или ненамеренно, люди говорят лишнее в разгар ссоры. Я не оправдываю нас этим, я лишь хочу, чтобы ты услышал меня, когда я говорю, что ни в чем из случившегося нет твоей вины. Я сказал не меньше вещей, которые и близко не имел в виду. О которых я тоже сожалею. Ты… Ты всегда говоришь мне, что я слишком много думаю. Все проблемы идут из моей головы, никак не из твоей. Я просто… То, что ты сказал мне тогда, я… — Кастиэль сгреб ткань своей рубашки в кулак. — То, что ты сказал мне в самом конце. Ты имел это в виду, или.? — Нет. Нет. — Дин крепко обнял его лицо ладонями, сверкнув глазами. — Никогда. Слышишь меня? Кастиэль несдержанно всхлипнул. — Я думал, ты бросаешь меня, — слова полились, как вода из прорвавшейся плотины. — Думал, с ума сойду. Одна мысль, что ты уйдешь, и я просто… теряю голову. Останься. Я… — он задохнулся глубиной своего горя. — Просто не вынесу расставания… и жизни, в которой тебя нет. — Никогда, — твердо повторил Дин. — Кастиэль, то, что я сказал тогда… — он поморщился. — Я не собираюсь — и никогда не собирался — тебя бросать. Мне жаль, что я заставил тебя так думать. Мне казалось, ты знаешь, что это только слова. Знаешь, что они ничего не значат. — Ну, что ж, я не знал. — Кастиэль, не сдержавшись, отпустил ядовитую шпильку. Она больно уколола Дина, и Кастиэль почувствовал себя в некоторой мере отомщенным. Дин сжал челюсти и хмуро посмотрел на него. В следующее мгновение Кастиэль уже сидел у него на коленях, поддерживаемый сильными руками под ягодицы. Возбуждение, про которое он уже успел было позабыть, дало новый виток силы в самом низу его живота. Парень чувственно вздрогнул. Дин не касался его уже так долго. Винчестер сжал двумя пальцами его подбородок, и как бы Кастиэль ни старался избежать его прямого взгляда, у него ничего не вышло. — Я буду вечность сожалеть о том, что заставил тебя поверить в эти слова, — тихо сказал он, неотрывно глядя в глаза напротив. — А теперь послушай меня очень внимательно. Я не уйду. И хочу, чтобы ты запомнил это. Кастиэль задержал дыхание. — Я же просил никогда не давать мне обещаний, — тихим шелестом отозвался он. — Это не обещание. Это просто факт, и ты можешь принимать его, как есть, либо не принимать совсем, но от этого он не изменится. Кастиэль перехватил запястье руки Дина и отнял его ладонь от своего лица, с твердым намерением дотянуться до его губ как можно скорее. Дин мгновенно отстранился, словно только и ждал случая. Его глаза были пронизаны лучами неяркого света, пробивающегося сквозь плотные шторы, тяжелым пологом спускающиеся к гладкой поверхности начищенных полов, и откровенным укором, приправленным долей пронзительной иронии. Как же Кастиэль ненавидел этот его взгляд. — Но это ничего не меняет, — ответил на немой вопрос Дин. — Не меняет? — Между нами, — хладнокровно пояснил он. — Ничего не меняет между нами. За последнее время между нами произошло множество вещей и, если с последним из случившегося мы разобрались, это вовсе не означает, что можно забыть обо всем остальном. Словно ничего и не было. — Словно ничего и не было, — эхом повторил Кастиэль непослушными губами. Если бы Дин не держал его, земля уже ушла бы у него из-под ног. — Это значит, мне снова не позволено тебя целовать? — уточнил он. Как жестоко. Дин может быть жестоким. Ему известно об этом, как никому другому. Выражение лица Дина было до крайности нечитаемым. — Кастиэль, ты — вся моя жизнь. Помни об этом. А теперь… Яйца пашо́т или глазунья?-~-~-~-
— Как же давно я ждала возможности съездить твоему Винчестеру по роже. — Мэг! — Что Мэг? Кастиэль вздохнул. С момента разговора в гостиной прошло около двух недель. Как и было обещано, все вернулось на свои места. Дин не прикасался к нему, не позволял касаться себя и по-прежнему держался отстраненно. Кастиэль послушно старался придерживаться установленных правил, поскольку, если им удалось достигнуть некоторого взаимопонимания недавно, он был уверен, они смогут сделать это еще раз. По крайней мере, теперь он точно знал, что Дин от него не уходит. Этого было достаточно, чтобы держаться. Еще хотя бы некоторое время. — Ты слишком строга к нему. Девушка ядовито ухмыльнулась, обнажив зубы. — Даже сейчас. Ты все еще защищаешь его. Ты безнадежен, Новак, — вынесла вердикт она и развела руками. — Не нужно на меня так смотреть. Всем известно, мы с Дином терпим друг друга ради тебя. Каждый из нас знает, насколько другой дорог тебе, и мы оба, он и я, хотим остаться в твоей жизни, так что нам просто приходится мириться с обществом друг друга, хотим мы того или нет, — хмыкнула она, снова запуская проворные пальцы в перевитое шелковыми прядями гнездо его непокорных волос. Голова Кастиэля дернулась у нее на коленях, и — она знала это наверняка, пусть и не могла увидеть, — его лицо на мгновение застыло в маске, сотканной нитями пронзительного сомнения и тихого недовольства. — Звучит так, словно меня пытаются выставить крайним. — Не будь ребенком, Новак. Я не в восторге от твоего парня, но мне известно, что он хороший человек. Достойный. И любит тебя до безумия, а на остальное мне плевать. Ты знаешь, Оскар за наилучшую партию на личном фронте мне не урвать, и я вовсе не эксперт в отношениях между людьми. Но даже мне ясно, что твой Винчестер просто решил тебя проучить. Вот и все. Кастиэль моргнул и резким, как заостренное лезвие, движением поднял голову. — Чего? Мэг старательно закатила глаза, наблюдая, как ее друг в собственной, напрочь лишенной грации от охватившего его волнения, манере перемещается вдоль узкой спинки дивана, чтобы занять место напротив нее. Он взволнованно подался вперед, и Мэг с некоторой долей изумления проследила пальцем жесткую линию его челюсти, заглядывая в беспокойные глаза. Она задумчиво склонила голову набок. Ей вдруг вспомнилось, какой безоговорочной любовью светятся глаза Кастиэля при одном взгляде на Дина, и стало невообразимо жалко себя при мысли о том, что есть у ее друга и чего никогда не было у нее. Иногда ей казалось, что никогда и не будет. Мэг осторожно опустила ладонь на его щеку. Небольшая щетина царапнула холодный металл многочисленных колец, усеивающих ее пальцы. — Милый, послушай меня, — девушка быстрым движением облизала губы, умело выкрашенные в рубиновый цвет, и нахмурила темные брови. Кастиэль буквально мог видеть с близкого расстояния, с какой осторожностью она подбирает слова. Это заставляло его беспокоиться сильнее и сильнее с каждой секундой промедления. Он нервно потянулся за чашкой чая, и то только для того, чтобы занять чем-то руки. Наконец, — слава ангелу, чье имя Кастиэль носил, — она заговорила. — Вы с Дином вместе так долго, вы знаете друг друга, на самом деле, знаете. Ты знаешь его. Неужели ты не понимаешь очевидного? Скажи мне, стал бы Дин себя вести подобным образом? Разве это похоже на него? Кастиэль опустил глаза в пол. — Нет. — Нет. — Мэг покачала головой. — Послушай меня, я знаю, последние месяцы… Годы. Тебе было нелегко. Ничто из всего этого не было легко. Дин был рядом все время, и он просто… устал, — она выразительно пожала плечами, и ее глаза, преисполнившись сочувствия, замерцали в приглушенном свете торшера. У Кастиэля зазвенело в ушах. — Устал? — севшим голосом переспросил он. — От меня? Моих проблем? Я не обязывал его быть рядом со мной, знаешь ли. — Выдыхай, придурок, — насмешливо сказала она. — Он не от тебя устал, и уж тем более не от твоих проблем. Повторяю, он любит тебя как безумный. Он устал, — пауза. — Чувствовать себя, как данное. — Что?! — возмущенно воскликнул Кастиэль. Кружка с чаем дернулась в его руках, и маленькая волна кипятка окатила его ногу. Парень зашипел от боли, как разъяренный дикий кот. Глядя на это, Мэг глубоко вздохнула, взывая к своему терпению. Которого у нее отродясь не наблюдалось. — Смотри, — сказала она и выдохнула. — Дин заботится о тебе, ты заботишься о нем. Мне это известно, тебе это известно, ему это известно. Дин любит тебя, ты любишь его. Мне это известно, тебе это известно, ему это известно. — Ближе к делу, — поторопил парень. — Заткнись и слушай. Он знает, что ты любишь его. Он не сомневается в этом, так что если ты волнуешься за жизнеспособность ваших отношений, — это зря. Кас, у вас все в порядке. Потому что Дин не собирается бросать тебя, он просто наказывает тебя за недостаток внимания. Пойми же, наконец, отношения — ведь это не только любовь, уважение и забота. Важно присутствие человека в этих отношениях. Ощущать, что он рядом с тобой, а не витает в своих мыслях 24/7. Погрязший в своих заботах, проблемах, делах. Дин просто хочет напомнить тебе, что он в этих отношениях не один. Исходя из того, что ты рассказал мне, он хочет напомнить тебе, что он на твоей стороне, и тебе не нужно сопротивляться ему. Он боится, что твои заботы, все твои переживания, все, что тебя беспокоит, украдут тебя у него. Они уже это делают. Кастиэль молчал, потому Мэг продолжила. — У него тоже есть проблемы — на работе, в семье. У него тоже есть жизнь. Но он ни на минуту не позволяет всему этому стать на ступень выше, чем-то, что значишь для него ты. А ты… позволяешь. — О, неужели. Ну, возможно, это потому, что его брат не лежит в коме, а готовиться к свадьбе со своей красавицей-невестой, его родители регулярно ездят на пикники и прочее, а мои — словно в гребанном море корабли, его семья встречается по выходным, чтобы разделять воскресные ужины, а от моей ничего не осталось… — Замолчи, — сказала Мэган, зло сверкнув черными глазами. Кастиэль беспомощно опустил голову. — Я сделаю вид, что этого не слышала. — Прости, я просто… Не знаю, что на меня нашло, — он прикрыл глаза ладонями. — Не извиняйся передо мной, тебе не за что. Просто советую никогда не говорить ничего из этого ему, иначе точно навсегда потеряешь его. Ты несправедлив. — Знаю. Я знаю. — Об этом я и говорю, Кас. Ты всегда желанный гость в доме его родителей, на каждом «воскресном ужине». Сэм и Джесс давно считают тебя семьей, Дин в любое время готов сорваться из дома, с работы, да хоть с другого конца света, если ты только попросишь, готов помочь тебе с чем угодно, быть для тебя кем угодно, он, кстати, все продолжает предлагать тебе помощь и с финансовой стороной вопроса, и если бы ты только не был таким упрямым придур… — Нет. Нет. — Хорошо, — покладисто согласилась Мэг. — Просто напоминаю. Они помолчали. — Так, ты думаешь. Я… ужасный парень, да? Мэг моргнула и громко рассмеялась, запрокинув голову. Кастиэль невольно улыбнулся, глядя на ее слезящиеся от веселья глаза. — Да, Кас, ты просто ужасен. Давай, исправляйся. Иначе, с кем мне вступать в споры, с кем пререкаться? Если Дин уйдет из компании, я имею в виду. — Джо перегрызет нам горло раньше, чем он сделает шаг за дверь. — Кастиэль весело фыркнул. — Милый, я сама не выпущу его за дверь. К чему мне все эти неловкости, которые нас настигнут, если вы расстанетесь? Увольте. К тому же, страшно представить, в какой запой ты меня утащишь, если Дин уйдет от тебя. Так что, если ты вдруг подумал, что я тут распинаюсь твоего блага ради… Нет. Я стараюсь исключительно для общего дела. И в своих интересах, разумеется. Кастиэль тепло улыбнулся. — Мэг. Я так тебя люблю. Девушка ласково улыбнулась ему в ответ, сверкнув черными как ночь глазами. — Взаимно, придурок. Всегда. И Кастиэль знал, так оно и было.