август, 2012
Только-только начинало смеркаться. Сумасшедшая высота позволяла проследить глазами весь горизонт: небо было розовым ближе к склону и отливало желтым, переходящим в фиолетовый, там, где начинал вырисовываться лунный диск, а чернеющие внизу верхушки деревьев были похожи на острые пики. Летние ночи в Канзасе не бывали холодными, но чем ближе к небу тянулся высотный объект, тем сильнее становились ветряные потоки. Крыша, на площадке которой сейчас теснилась шумная компания горячих голов, венчала многоэтажный дом. Дин замер у края, глядя вниз. Можно было различить россыпь камней, мусорных баков и дисков автомобильных шин, разбросанных по периметру. За чертой мусорных баков следовала лесополоса. Там, где не вытягивались вверх стволы деревьев, виднелись голые пятна выжженной земли, поросшие сухой травой. Парень поглубже вдохнул запах приближающейся ночи, наполняя легкие. Джо грозно окликнула его по имени, недовольная, что он пропускает веселье. Дин обернулся. По правде говоря, Джо могла быть устрашающей, когда начинала говорить голосом матери, но порозовевшие от алкоголя щеки подруги и несколько лихорадочный блеск в глазах подсказали ему, что он в меньшей опасности, чем мог быть. Джо хитро улыбнулась ему и призывно помахала бутылкой дешевого виски, на который все они дружно скинули последние деньги. Из ее рук опустевшая на треть бутылка была передана Эшу, из его рук — Сэму… Дин поджал губы и одернул себя, чтобы удержаться и не сделать брату замечание. Сэм, хоть и не был совершеннолетним, не был и слишком мал для нескольких глотков виски, в самом деле. Сидящая по правую руку Джессика получила от него предупредительный взгляд и покорно передала бутылку дальше, так и не решившись пригубить, а Дин не сдержал улыбки. Стоило признать, Джессика Мур была завидной девушкой и подходила его брату самым лучшим образом. Джессика протянула бутылку следующему. Им оказался Габриэль. Габриэль Новак был одним из немногих присутствующих, кого Дин знал по имени. Они не были хорошо знакомы, так, сталкивались несколько раз на студенческих вечеринках. Если Дин и мог утверждать, что знаком с этим парнем, то только потому, что кое-что о нем ему все же было известно: во-первых, Габриэль учился на последнем курсе, а значит, был на год старше; во-вторых, этот парень всегда имел при себе мармеладные конфетки и парочку презервативов. Такая слава шла о нем по всем кампусам университета. Откровенно говоря, не самая плохая реклама. Габриэль вытер губы тыльной стороной ладони и передал бутылку дальше. Дин с готовностью протянул за ней руку, но бутылка, проскользнув холодным стеклянным боком мимо его пальцев, была наглым образом перехвачена кем-то другим. Он озадаченно поднял глаза. В нескольких шагах в тени пролета пожарной лестницы стоял еще один парень. Дину было не различить его лица. Габриэль тихо засмеялся, глядя на сверкнувшие возмущением зеленые глаза. — Познакомься, Дин. Это мой младший брат, Кастиэль. Дин все так же смотрел в темноту лестничного пролета. Парень не спешил показать себя, не спешил подавать голос, не спешил возвращать бутылку. За бутылку было особенно обидно. Дин уже открыл было рот, чтобы потребовать ее обратно, когда парень сделал шаг вперед. В момент, когда тот самый желтый свет заходящего солнца ударил ему в лицо, Дин запутался в буквах, резкие слова застыли на кончике языка. Это были очень красивые голубые глаза. Все тот же пресловутый солнечный отсвет словно проходил сквозь насыщенную радужку, зажигая глаза изнутри. Они чем-то горели, но Дин бы не сказал, что это была жажда жизни или еще какая прочая духовная ересь. Скорее, это был пронзительный свет затаенной страсти, которую всего-то требовалось открыть миру и взрастить, нечто дикое и не приученное никого слушать. За все годы жизни Дин не встречал таких дерзких глаз. Дерзких… И печальных. До его слуха стали доноситься приглушенные смешки. Джо засмеялась в голос хриплым смехом, напоминающим собачий лай. — Дин. Отомри, — она легко и непринужденно двинула его плечом, так что Дина унесло на шаг в сторону, и обернулась к парню с дружелюбной улыбкой на лице. — Прошу прощения за моего друга, Дин ненамеренно мог показаться тебе бестактным. Его можно понять, ты довольно привлекательный, — новая улыбка, на этот раз оценивающая, скользнула по ее губам и отразилась в шоколадного цвета глазах. — Я Джо, — тонкая рука взмыла в воздух между ними. — Рада знакомству, Кастиэль. — И я тоже рад, — ответил он глубоким низким голосом, отвечая на крепкое пожатие руки. Больше он ничем не выразил реакции на ее слова. — Эй, ребята! Это Кастиэль, — взмахнула рукой девушка, ярко улыбаясь. Тонкое одеяло, укрывавшее голые плечи от ветра, лениво сползло на землю от слишком резких движений и улеглось змеей у ее ног. — Кастиэль, это ребята. Послышался нестройный хор приветственных возгласов. Дин медленно наклонился, поднимая одеяло и вновь накидывая его на плечи подруги. Уходя, чтобы познакомиться с остальными, Кастиэль даже не взглянул на него. Ветер еще долго доносил рваные лохмотья разговоров и это имя к обрыву крыши, куда вернулся Дин.-~-~-~-
Во вторую встречу Дин позволил себе рассмотреть мальчишку, не скрывая бессовестных глаз и не боясь быть замеченным. Пристальным взглядом выхватил ямочку на подбородке и невольно представил, какой чувствительной и нежной должна быть на ощупь кожа щек, еще не успев загрубеть от прикосновений острого лезвия. Засмотрелся на беззащитную шею и тонкие ключицы. Взглядом приласкал сбитые костяшки правой руки. Отметил растянутый ворот футболки и протертые пятна на плотной джинсовой ткани, светлеющие в нескольких местах. Зацепился взглядом за пыльную поношенную обувь. Тревожный колокольчик зазвонил где-то на задворках сознания, и Дин продолжил тянуться, чтобы поймать эту мысль за хвост и усадить себе на плечо, словно беспокойную птицу. Нахмурившись, он перевел внимательный взгляд на Габриэля. Губы беззвучно шевелились. — Я ничему не помешала? Он вздрогнул. Наваждение дымкой заструилось в пространство. — Джо, — он ответил на пристальный взгляд подруги отрицательным кивком головы. —Послушай, ты когда-нибудь замечала, Гейб всегда так одет? Девушка озадаченно свела брови к переносице, замирая по правое плечо от него. — Одет как? — У него вот тут, — Дин провел пальцем под ребрами, показывая место, — кажется, небольшое пятнышко и его джинсы, они… Не выглядят новыми, — неловко закончил он. Джо удивленно посмотрела на него. — Странно, что ты вообще обратил внимание на что-то подобное. Да. Конечно, я замечала. Они, — Джо вздохнула, — не очень хорошо живут. Дин, наконец, перевел взгляд на нее. — Братья Новак? — Семья Новак. Они не живут одни. У их матери сложности с работой, и Гейб, кажется, едва тянет оплату за учебу. Дин нетерпеливо вздохнул. Его интересовал совсем другой брат. — А Кастиэль? — Дин, я знаю Каса не дольше твоего, и не слишком много общаюсь с Гейбом, тоже. На самом деле, они не любят говорить о себе, и не думаю, что стерпели бы жалость. Потертые джинсы не говорят ничего ни об одном из них. — Мне это известно, — огрызнулся Дин. Словно бы он, в самом деле, стал судить человека по тряпкам. Они ненадолго замолчали. — Я никогда не замечал, — вдруг тихо сказал Дин. — Может потому, что ты не смотрел? — Джо улыбнулась. — Так почему ты смотрел сейчас?-~-~-~-
Следующий раз, когда они столкнулись, был намеренным. Дин стал искать встречи с ним. Для того, чтобы видеться с парнем без бесконечного поиска предлогов, все силы он бросил на то, чтобы смешать свою компанию с окружением Габриэля в одну сборную солянку, поскольку Кастиэль, как правило, гулял с братом. Это потребовало некоторых усилий, но когда хоть что-то стоящее достигалось легким путем? Разумеется, его план сработал, как часы, и в скором времени все они притерлись друг к другу достаточно, чтобы совершать совместные набеги на пивные пабы и долгие посиделки на крыше высотных домов, как в тот день, когда Дин волей случая повстречал Кастиэля. Джо и вовсе была в восторге от этой брюнетки с ярко-накрашенным ртом, самой близкой подруги Кастиэля, Мэг. Они были похожи в том самом чистом виде, в котором бывают похожи две молодые девушки, знающие себе цену. Ну, а Эш особенно сошелся с Габриэлем на почве обоюдного стремления жить сегодняшним днем. И только Кастиэль, казалось, не находил себе места в этой шумной компании новоприобретенных знакомств. Дин наблюдал за ним подавляющую часть времени. Считывал его привычки, подмечал для себя, какие разговоры вызывают в глазах парня живой интерес, а какие — томление от скуки; как он привычным жестом прикладывает пальцы к переносице, когда Габриэль дает волю пошлым шуткам, или как опускает голову на грудь в приступе смеха, чтобы не показывать десны. Он не был очень словоохотлив, но говорил всегда четко и по делу. Было очевидно, что он не терпел пустых разговоров и не был очень тактичен, если уставал от собеседника, но в то же время в первую очередь думал о чувствах других, прежде чем позволить себе лишнее движение или неосторожное слово. Некий шарм этого парня состоял в его задумчивости, словно он выпадал из реальности на некоторое время и снова возвращался. Словно хотел быть в другом месте, словно ловил себя на мыслях о темноте одиноких комнат и пустых коридорах, о глухом космосе и безлюдных галактиках, ловил себя на этих мыслях и возвращался. Дин понял, что дерзость была лишь одной стороной натуры Кастиэля, и эту сторону он, не скрываясь, показывал всем. Занимательнее было стать одним из немногих, кому удалось разглядеть изнанку, спрятанную за каменной стеной упрямства и своенравия. Изнанка играла всеми красками мальчишеской неуверенности в себе и трогательной уязвимости. Теперь, когда Дин видел и знал больше, чем Кастиэль когда-либо собирался показать ему, это знание поднимало в его груди странные, противоречивые чувства, словно его ребра щекотали маленькие тонкие… крылышки? Погодите минутку. Бабочки?! Черта с два. Вот уж, блять, нет. Дин все же не мог перестать смотреть на него, наблюдать за ним. Как он осуждал себя за это. Как нравился ему этот мальчишка. Казалось, ничего нельзя было поделать с этой гравитационной тягой, и он все продолжал смотреть и подмечать все новые и новые линии в поведении Кастиэля, неосознанные движения в манере держаться, казавшиеся ему примечательными. Дин часто находил его глазами в самом темном углу комнаты, прислонившегося спиной к холодной стене. Мальчик словно стремился всегда находиться в тени: в тени лестничных пролетов, в тени арочных сводов домов, в тени брата. Он не был и частью нестройного круга, в который собиралась их компания, переговариваясь и передавая друг другу одну на всех сигарету, — держался на шаг позади. Так, он сторонился слишком громкого смеха и заинтересованных взглядов в свою сторону. По правде, Дин был озадачен тем, что никто кроме него не придавал ничему из этого преувеличенного значения. Он далеко не сразу понял, почему: дошло только тогда, когда довелось словить на себе ярко-возмущенный взгляд синих глаз, блеснувших сталью. Дин догадался, что терпению Кастиэля пришел конец. Стало ясно, что парень позволял беззастенчиво изучать себя лишь до поры до времени. — Прекратишь ты пялиться на меня или, блять, нет. Что тебе нужно? Он оказался остер на язык и красив вблизи еще больше, чем на расстоянии. Эта была не модельная красота, с восковыми скулами и точеным профилем, а та самая, что рождается от красивой души и большого сердца. У Дина перехватило дыхание. Вот так — с недовольно поджатыми губами, стремительным взглядом и выгнутой бровью — он вовсе не создавал впечатление тихого и угрюмого мальчика, не подпускающего к себе ближе, чем на расстояние вытянутой руки. Он снова казался бойким, строптивым и нетерпеливым, он вводил Дина в замешательство, и он ждал ответа: — Ну? — потребовал парень. Дин усмехнулся почти нежно, удивляясь сам себе. — У тебя завтра уроки заканчиваются раньше, чем в другие дни. Выпьешь со мной кофе? — Откуда ты… — недоуменно начал Кастиэль, запнулся и тут же фыркнул. — Габриэль тебе сказал. Ну разумеется, он это сделал, — он бросил на брата уничтожающий взгляд. В ответ хитро блеснули глаза цвета застывшей смолы, и Габриэль вернулся к разговору с Чарли, волосы которой переливались огнем на солнечном свету. Кастиэль поджал губы и обернулся назад к Дину. — Что еще он тебе рассказал? — Тебе восемнадцать и ты на последнем году обучения в школе, — без боя сообщил ему Дин, лукаво сверкая глазами. Кастиэль осуждающе поджал губы. Недовольство ясно читалось на его красивом лице. — Неужели? Пусть так. Значит, тебе известен мой возраст и, судя по всему, мое расписание. Что-нибудь еще? — требовательно спросил он. Дин покачал головой. — Кофе, — вдруг вспомнил Кастиэль, искажая губы насмешкой. — Ты не из таких, — заявил он. Дин изменился в лице. — Вот выпьешь со мной кофе, — со всей серьезностью сказал он, больше не спрашивая согласия, — и узнаешь, насколько ты прав, Кастиэль. — Кас, — несколько резко, но очевидно машинально поправил парень. — Не зови меня полным именем, — он покачал головой. — Я этого не люблю. — Придется полюбить, — Дин невозмутимо развел руками. Глаза Кастиэля сузились, и Дин не сдержал позабавленной ухмылки. Кажется, парнишка не терпел, когда с его мнением не считались. — Завтра после уроков я буду у парковки, — твердо сказал Дин прежде, чем услышал бы возражения. — И не заставляй меня ждать, Кастиэль, иначе я решу, что ты попытался отказаться от моего предложения в последний момент. — Я не соглашался. — …И мне придется посадить батарею своего телефона, набирая твой номер раз за разом, пока ты не ответишь и не объяснишься. — Откуда у тебя мой номер? — Кастиэль возмущенно дернулся. — Я же спросил, что еще Габриэль успел… — Разве я не сказал? — Дин развернулся к нему спиной, спрятав улыбку за воротом куртки, и двинулся в сторону друзей. Кастиэль опасно прищурился.-~-~-~-
— С твоей стороны это было довольно некрасиво, Кастиэль. — Да что ты? — Почему ты не подошел к машине? Я думал, мы договорились. — Да неужели? — продолжил свою песню парень, даже не взглянув на него. Они разговаривали через окно машины. Дин медленно ехал вдоль тротуара уже второй квартал и почти не нажимал на педаль газа — настолько низкой была скорость, пока он подстраивался под шаг Кастиэля. Парень шел, глядя строго перед собой, и исправно останавливался лишь на светофорах. Дин начинал злиться. — Я старше и опытнее, а значит ты так или иначе будешь учиться чему-то у меня, так что хочешь первый урок? Если что-то обещаешь, выполняй это… Кастиэль развернулся к нему — резко, Дин резко ударил по тормозам, останавливая машину. — Что?! Нет, что? Ты будешь учить меня? — Кастиэль наклонился к окну со стороны водителя, заслоняя дневной свет, и Дин позволил себе короткий незаметный вдох рядом с его шеей, удовлетворенно выдыхая. — Я не говорил, что согласен встретиться и пить с тобой кофе, — тем временем продолжил парень, силой возвращая Дина мыслями к тихому негодованию на его лице. — Это ты так решил. А за меня ты решать не будешь, понял? Ни сейчас, ни когда-либо еще, — он оттолкнулся от машины и зашагал быстрее. — Кас! — Дин саму малость сильнее придавил педаль газа к полу. Парень даже не повернул к нему голову. Носок его обуви встретился с камушком на дороге, и тот отправился в кусты. — Давай ты остановишься, и мы спокойно поговорим? Кастиэль старательно смотрел перед собой. — Ну все, хватит, — сам себе сказал Дин. Он резко заглушил мотор и вышел из машины. Кастиэль обернулся на хлопок двери, фыркнул и снова ускорил шаг. Дину тоже пришлось немного ускориться, чтобы поймать его руку в свою и развернуть парня к себе. — Кастиэль, перестань. Давай попробуем сначала, хорошо? — примирительно улыбнулся он. — Выпей со мной кофе? — Нет. Дин моргнул. Кроме шуток. — Выпей со мной кофе, Кастиэль, — серьезно сказал Дин, убедительно глядя парню в глаза. Кастиэль упрямо мотнул головой. — Нет, — с чувством отрезал он. — Кастиэль, я припаркуюсь на подъездной дорожке к твоему дому и буду ждать там, прихватив кофе в стаканчиках, — серьезно заверил его Дин, как бы спрашивая: «Ты понимаешь?!» Парень открыл было рот, чтобы напомнить ему, что он не знает адреса, и тут же закрыл. Как мог он забыть, что обаятельный придурок завербовал его брата. — Все еще нет, — категорично заявил он, вытягивая свою руку из теплой хватки Винчестера и скрываясь за стеной дома из перекосившихся красных кирпичей. Дин опасно прищурился.-~-~-~-
— Да ты издеваешься… — Нет, не-а, я всего лишь пытаюсь получить то, что хочу. — Я тебе что, какой-то трофей? — угрюмо спросил Кастиэль, складывая руки на груди. Он подарил Дину пасмурный взгляд, заметив картонную подставку с четырьмя выемками для кофейных стаканчиков, две из которых сейчас были заняты. Он не мог поверить, что Дин исполнил свои глупые угрозы. И он убьет Габриэля, как только переступит порог дома. Дин прислонился к капоту, не отрывая от парня взгляда. Мальчик выглядел уставшим. За те несколько дней, что они не виделись, полукружия под его глазами обрели фиолетовый оттенок от недосыпания. Дин хотел бы знать, что забирает у Кастиэля время на сон, что тревожит его и о чем он мечтает, но парень просто не давал ему шанса стать ближе. — Ты серьезно осуждаешь меня за то, что я хочу по-настоящему узнать тебя? — расстроено проговорил Дин. Кастиэль отвернулся, бросая короткий взгляд на окна дома и, наверное, мечтая поскорее оказаться внутри, сбросить, наконец, балласт тяжелого рюкзака на пол и съесть любовно приготовленный матерью обед, вдали от навязчивого внимания Дина. Здесь, с Дином ему было неуютно, неспокойно. Тяжелое напряжение между ними никак не хотело уходить. Кастиэль прикрыл глаза и медленно вдохнул носом. — Я серьезно осуждаю твою самонадеянность, — напоследок сказал он и направился к ступенькам. Всю следующую неделю Дин находился в мыльном пузыре отвратительного настроения. Он не знал, что делать с этим мальчишкой, с какой стороны подступиться к нему; он ходил вокруг него на мягких лапах, чтобы не спугнуть, не упустить по глупости, а кругом все равно раздавался грохот его неосторожных шагов. Уныние сдавило ему грудную клетку. Джо недоуменно разводила руками на все вопросы друзей. — Я знаю не больше вашего, — раз за разом отвечала она, словно адвокат потерпевшего. Дин стал колючим и раздражительным; бросался на людей, как голодный лев на пробегающих мимо газелей, потом извинялся, пристыженно прикрывая беспокойные глаза ресницами. В конце концов, ей это надоело. У нее было одно очень неплохое предположение на этот счет. Очень неплохое. Она была почти уверена. — Так и, — она свалилась на соседнее место и бесцеремонно отняла у него яблоко, откусывая половину разом. Дин недовольно скосил глаза. Он хотел съесть это яблоко пол дня. — Что? — Значит, Кастиэль, — Джо пожала плечами. Дин взвыл как раненый. — Ешь чертово яблоко и проваливай, Харвелл! — воскликнул он и почему-то кинулся прочь сам. Он переставлял ноги так быстро, как только мог, но ее смех легко настиг бы его даже на другом конце земного шара, что уж говорить о другом конце аудитории. Отсмеявшись, девушка покачала головой. Эмоциональный диапазон? Дин безнадежен.-~-~-~-
Через неделю родители Бенни уехали считать голы, которыми обменивались две лучшие команды штата на футбольном поле за городом. Их загородный дом остался стоять, одиноко и уныло провожая прохожих квадратными глазами окон. Бенни не мог позволить делам оставаться в таком порядке, и уже к вечеру стены содрогались от музыкальных волн, расходящихся по гостиной. Хрустальные ядрышки люстры перезванивались между собой под высоким потолком. Голова Дина звенела в одном с ними ритме. Выгадав момент, он скрылся в темном коридоре и на ощупь добрался до кухни прежде, чем Джо успела бы выхватить его назад из вакуума спасительной тишины. Кухня стала бы его спасением, если бы там не обнаружился Габриэль, опустошавший желудок через оконную раму прямо в сад. Что ж. Кастиэль заботливо придерживал брата за предплечье, не давая назойливым вертолетикам унести Габриэля головой вниз, и время от времени раздраженно вздыхал. Дин сделал шаг вперед. — Розы миссис Лафитт будут в порядке? — спросил он, обращая на себя внимание. Кастиэль предпочел не отвечать, но Дин видел, как напряглась линия его плеч. Прошлый разговор у них не заладился, впрочем, как и все разговоры до этого. — Розам пиздец, — информативно сообщил Габриэль, разгибаясь и поднимая лицо на свет люстры. Оно было нежно-зеленого оттенка, и Дин сочувственно поджал губы. Кастиэль тут же протянул брату салфетку, вместо чего Габриэль схватился за скатерть, на которой было сложено столовое серебро, видимо, посчитав ее лучшей заменой салфетке, и дернул полотно на себя. Вилки и ножи звонко застучали по полу. — Габриэль! — возмущенно воскликнул Кастиэль. — Упс… Дин молча наклонился, собирая приборы, исподлобья наблюдая за мальчиком. Кастиэль отобрал у брата скатерть и принялся вытирать ему губы салфеткой, не позволяя себе морщиться от запаха. — Тебе нужно домой, — тихо сказал он. Дин безмолвно позволил ключам перекатиться между пальцами. Кастиэль повернул голову на звук и вздохнул. — Не нужно, спасибо. Челюсти Дина крепко сжались. — Ты заботишься о брате, о своей подружке-рокерше, обо всех, кто находится в радиусе нескольких метров и кто нуждается в помощи. Ты когда-нибудь даешь другим позаботиться о тебе? О тебе. Кастиэль медленно повернул голову. Синие глаза потемнели от злости. — Не советую заниматься психоанализом в отношении меня. — О, уверяю тебя, это совсем не то, чем я хочу заниматься в отношении тебя, — тихо ответил Дин, позволяя своим чувствам в полной мере отразиться в глазах. Кастиэль такого взгляда не выдержал. — Осторожно, — его голос дрогнул, — со словами. Я не большой фанат двойных стандартов, которые прослеживаются в твоем поведении. Дин улыбнулся. — Ты не оставляешь мне альтернативы. К тому же, ты, в свою очередь, слишком самонадеян, говоря о двойных стандартах. То, как ты смотришь на меня, когда думаешь, что я не вижу, несколько расходится с твоим поведением в остальное время. Дин ткнул пальцем в небо и, что удивило его больше всего, он попал в точку. Ноздри Кастиэля затрепетали от бессильной ярости, щеки залила густая багровая краска, словно кто-то разрезал свеклу на два полушария и несколько раз провел по их шелковой коже поперечным срезом мясистого клубня, оставляя два пылающих отпечатка. Он открыл рот для, несомненно, хлесткого ответа. — Эй, вы двое! — вдруг подал голос Габриэль. Кастиэль вздрогнул, Дин остался стоять спокойно. — Прекратите флиртовать при мне. — Мы не флиртовали, — резко возразил Кастиэль. Дин усмехнулся. — Как угодно. Идем, я отвезу вас домой. Кастиэль закусил губу, раздумывая. Он все еще ощущал смущение оттого, что Дин так легко вытянул из него правду, а затем смог сполна насладиться видом его пылающих щек — как подтверждение тому, что Кастиэль так яростно отказывался признавать. Но Дин смотрел ему прямо в глаза долгим уставшим взглядом. Кастиэль растерянно заглянул ему в глаза в ответ, и в этот момент Дин показался ему чем-то неизбежным. Парень тяжело вздохнул. — В таком случае, не поможешь мне довести Габриэля до машины? — осторожно спросил он. — Разумеется. Я всегда тебе помогу.-~-~-~-
Длинное полотно дороги стелилось на долгие мили вперед. Дин коротко поглядывал на соседнее сидение, где Кастиэль беспокойно хмурился и нервно сжимал в пальцах ленту ремня безопасности. Ветер врывался в салон автомобиля и путался в волосах Дина. Время от времени их обгоняли неуловимые силуэты одиноких машин и тут же пропадали в сгустившихся до грозовых теней сумерках. Дин развлекал себя, постукивая большими пальцами по рулю, и раздумывал, как начать разговор. Так они провели некоторое время. Затем Дин решил пойти коротким путем — напролом, используя излюбленную тактику, которая еще никогда его не подводила. — Все в порядке? — мягко спросил он, нарушая тишину. — Разумеется, — неуверенно проговорил Кастиэль в ответ. Он спрятал глаза и отвернулся к окну, за которым пролегали кукурузные поля, утопающие в ночной темноте. Глухой, непроглядной темноте. Дин скептически поднял бровь, гадая, много ли он там видит. Он попробовал снова. — Ты чувствуешь себя неуютно со мной наедине? — предположил парень. — Мы не наедине, — хмуро парировал Кастиэль. — Если ты не забыл, на заднем сидении спит мой брат. — Мы все равно что наедине, — исправился Дин. Он честно пытался, чтобы это прозвучало несколько менее торжествующе, но не смог скрыть своего очевидного довольства ситуацией. — Как ты верно отметил, Гейб спит. Довольно крепким сном. Все же, почему ты нервничаешь? — не выдержал он. — Ты заставляешь меня нервничать, понятно? — громче нужного сказал Кастиэль, и несколько последующих секунд выглядел так, словно мысленно адресовал себе бездну забористой ругани и был готов вот-вот прихлопнуть себя ладонью по рту. — Вот черт, вот черт, я не… — он замолчал и с усилием перевел дыхание. — Ты заставляешь меня нервничать, — признал он наконец. — Я не могу контролировать это. Дин с трудом вытолкнул горячий воздух из легких, окольцованных железными прутьями ребер. — Кастиэль… После нескольких мгновений борьбы с самим собой он, проиграв схватку против непреодолимого желания взглянуть в глаза мальчика, отвернулся от полосы шоссе. — Дин, смотри на дорогу, — несчастным голосом отозвался парень, вжимаясь в спинку сидения и, очевидно, стремясь слиться с кожаной поверхностью обивки. Моменты, подобные этому, эта кроткая неопытность и робость очаровывали Дина, жалили в самое сердце, словно дикие пчелы. Тепло в его груди разрасталось; там оставалось все меньше места для чего-либо, кого-либо еще. Вдоволь налюбовавшись горящими щеками объекта своего пристального внимания, Дин решил сжалиться и больше не смущать мальчика. — Расскажи мне о Габриэле, — попросил он, выбирая менее напряженную тему для беседы. — О Гейбе? — удивился Кастиэль, благополучно отвлекаясь от своего смущения. Дин улыбнулся. — Мне кажется, вы с братом близки. — Это так, — улыбнулся парень в ответ. Дин с удовольствием отметил, что его руки, наконец, нашли покой на коленях, дыхание выравнялось, а его улыбка была любящей и искренней. — Мы много времени проводили вместе в детстве, только вдвоем. Удивительно, насколько мы разные. Тем не менее, мы довольно редко ссоримся. Что насчет тебя? — Мы с Сэмом тоже часто были предоставлены сами себе в детстве. Сколько себя помню, отец всегда был погружен с головой в работу, мама занималась домашним хозяйством, садом. Обустройством домашнего очага. — У вас есть сад? Дин кивнул. — За домом. Мама очень трепетно заботится об уюте, атмосфере, чистоте. Может надавать подзатыльников, если наследить в коридоре грязной обувью, — рассмеялся он. — Ты очень ее любишь, — улыбнулся Кастиэль, наблюдая это в чужих глазах. — Знаешь, мы с Сэмом заботимся друг о друге, как и вы с Габриэлем. Хотя мне кажется, ты больше походишь на старшего брата, чем он, — его тихий смех снова прокатился по салону. Их глаза встретились. Дин засмотрелся, увлекшись бесстыдной красотой чужого лица, и слишком поздно заметил метнувшуюся под колеса тень. — Осторожно! — воскликнул Кастиэль. Свет передних фар выловил суматошное движение, но Дин не успел вывернуть руль. Педаль тормоза прижалась к полу под натиском его подошвы. Машина резко остановилась, царапая слух пронзительным визгом колес. На пустынной дороге наступила секундная тишина, а затем стая потревоженных грачей взвилась в воздух с громкими криками, оставляя ветви возвышающихся вдоль обочины деревьев пустыми. — Твою мать, — шумно выдохнул Дин, разжимая судорожную хватку на руле. Первым делом он обернулся к Кастиэлю, чтобы убедиться, что мальчик в порядке. — Что это было? — спросил тот. — Дин, что это? — Тише. Не слушая его, Дин выскочил из машины. Хлопок дверцы Кастиэля послышался сразу следом, а затем: — Дин Винчестер, ты сбил собаку?! — задохнулся парень. — Это не собака, — бескровными губами повторил Дин, широко раскрытыми глазами глядя прямо перед собой. — Это лисица. Животное беспокойно возилось рядом с передними колесами, пытаясь встать на поврежденные лапы, и Дину казалось, что с каждой нелепой попыткой тихий скулеж усиливался. В ушах расстелилась вата. — Дин, — позвал голос Кастиэля будто бы издалека. Дин не обратил бы внимания, но неожиданно теплое прикосновение чужой ладони на своей щеке вынудило его. Он отвел взгляд. — Дин, успокойся, — мальчик утешительно провел пальцем по его скуле, с легкой тревогой наблюдая за ним. — Кажется, мы переехали ее лапы, но она будет в порядке, хорошо? Снимай куртку. Позже Дин найдет время удивиться тихой заботе, прозвучавшей в голосе Кастиэля, когда его самого захватило оцепенение, и способности парня в нужный момент стать для кого-то стеной, и тому, как Кастиэль сказал «мы», не указывая лишний раз на невнимательность Дина, а пока он послушно стаскивал куртку. — Иди сюда, малютка, — раздался мягкий голос Кастиэля из-под навеса капота. Он разогнулся, бережно удерживая на руках животное и аккуратно поглаживая рыжую шерсть, в которой запутались мелкие комки грязи. Из-за края куртки на Дина смотрели несчастные глаза лисицы, и ему пришлось отвести свои. — Поехали, — нетерпеливо велел Кастиэль. Дин помог ему сесть в машину и уложить лису на коленях. Габриэль отметил свое присутствие громким храпом. Он что-то забормотал о гномиках-клоунах и мини-бикини, и поначалу Дин, чисто интуитивно, отреагировал на информацию о клоунах, вспоминая Сэма и забавляясь в очередной раз. Затем он настороженно обернулся к Кастиэлю. — Он что, разговаривает во сне? — Разговаривает во сне с самого детства, да, — мальчик прикрыл глаза и закусил краешек губы, чтобы не рассмеяться. Ему было неловко за брата и одновременно тепло в груди от улыбки Дина, а затем — и от его негромкого смеха. Дин никогда еще не казался ему таким красивым, как в этот момент.-~-~-~-
Кастиэль был настолько занят воркованием над лисицей, что не разбирал дороги, пока машина не остановилась. Он поднял голову и непонятливо заморгал. — Зачем ты привез меня домой? — спросил он. Дин молча вышел из машины. Кастиэль обернулся на звук открывшейся задней двери, наблюдая, как Дин помогает Габриэлю выбраться из салона и удержаться на ногах. — Что ты делаешь? — Я сам отвезу животное в клинику, тебе незачем разъезжать со мной посреди ночи по всему городу, — он твердо хлопнул задней дверцей, не желая слышать возражений. — Уложи брата в постель и ложись сам. Кастиэль ступил на тротуар, прижимая к себе лисицу в знак протеста. — Я не пойду домой, — он мотнул головой. — Нет, пойдешь, — уверил его Дин, аккуратно перенимая на руки сверток. — Я хочу с тобой, — Кастиэль обиженно нахмурил брови. Дин внимательно взглянул на мальчика. Синие глаза, насыщенные и честные, шире распахнулись в своей искренности, заставляя несчастное сердце Дина забиться чаще. Парень тихо улыбнулся сам себе. — Подумай о брате, — напомнил он. — Да, подумай о брате! — Габриэль напомнил о себе тоже. Оба перевели на него взгляд. Кастиэль повержено вздохнул. — Ладно. Дин ехал в клинику, периодически посматривая на лисицу. Детеныш елозил по внутренней подкладке куртки, но уже не пытался выбраться из кожевенного плена. Дин снова и снова возвращался мыслями к Кастиэлю, не в силах сосредоточиться на сумеречном чувстве вины за тихий скулеж, раздающийся с соседнего сидения, где совсем недавно сидел мальчик. Пожалуй, все, что он делал до сих пор, было движением на ощупь. Он не знал, с какой стороны подступиться к Кастиэлю, совершал слепые попытки оказаться в кругу его доверия, но, быть может, причина его неудач была именно в этом слепом движении, которому с самого начала не хватало обоснованности и честности хоть бы и перед самим собой. Теперь он ясно видел все причины каждого своего поступка. На деле, причина одна. Дин резко ударил по тормозам, приложившись ребром ладони о руль. Светофор предупредительно мигнул красным и застыл. Все замерло на пустынном перекрестке. — Блять, я влюблен в него. Справа раздался сочувственный скулеж. Оказавшись у дверей клиники, несмотря на поздний час, Дин все-таки добился осмотра лисицы. Доктор Амелия Ричардсон унесла животное, наградив Дина осуждающим взглядом. — Вы можете подождать здесь. Если желаете, — холодно сказала она. Полы белого халата чопорно взметнулись за ее удаляющейся спиной. Дин уязвлено фыркнул. По всей видимости, с непутевыми водителями у доктора Ричардсон был короткий разговор. Дин обвел взглядом пустующую приемную. Кресла заманивали его к себе, и он устроился в одном из них, заключенный в объятия подлокотников. Мысли хаотично метались в его голове и затухали, едва успев оформиться, словно хвосты редких комет в кромешной темноте. Дин сильно сжал виски, зажмурившись. Тишина говорила с ним, убеждая немного отдохнуть. И Дин поддался.-~-~-~-
Он вернулся домой под утро и без лишнего шума поднялся в свою комнату, где ему чудом удалось урвать еще несколько предрассветных часов сна. Сэм разбудил его стуком в дверь, когда все в доме были уже давно на ногах, но Дин предпочитал раздраженно думать, что прошло всего несколько секунд с тех пор, как его голова коснулась подушки, и на всякий случай крикнул: — Сучка! — Придурок, — привычно раздалось в ответ. — Мальчики! — Прости, мам. Когда Дин спустился к завтраку, отца уже не было за столом. Его кружка с недопитым в спешке кофе одиноко стояла рядом с тарелкой французских тостов. Дин прислонился к столу бедром и потянулся за парочкой, когда по всему первому этажу разнесся мягкий перелив дверного звонка. — Мы кого-то ждем? — без особого интереса спросил Сэм. Мэри пожала хрупкими плечами. — Схожу посмотреть. Завтракайте, — Дин направился к двери. — Дин. Здравствуй. Дин уставился на стоящего перед ним Кастиэля с самым бестолковым выражением, на которое только было способно его лицо. Кастиэль окинул его небрежным взглядом, начиная с босых ног, задержавшись на смятой после сна футболке и заканчивая взъерошенными волосами, и Дин правда не думал, что может почувствовать себя еще более неловко, но чувствовал теперь. Он вышел за порог, осторожно оттеснив парня, и прикрыл за своей спиной тяжелую дверь. — Что ты здесь делаешь? Нет, в самом деле. — Я только хотел узнать насчет лисицы, — смущенно проговорил Кастиэль, глядя себе под ноги. — Ей удалось помочь или..? Дин моргнул. — Лисицы? — Да, лисицы, — раздраженно сказал Кастиэль. — Вчера мы сбили одну такую на дороге, припоминаешь? Ты ведь просто отвез ее в ветеринарную клинику и бросил там, я прав? Скажи, что нет. Ты вообще довез ее до клиники? — На полтона ниже, — непререкаемым голосом осадил его Дин. Мальчик тут же притих. — Успокойся, — смягчился Дин. — Повреждены лапы, как ты и говорил, — начал рассказывать он, — но доктор Ричардсон сделала поистине большую работу, и восстановительный период не займет так уж много времени. Животное останется в клинике до его полного выздоровления. Это не лисица, кстати, — хитро улыбнулся Дин. — Что? — не понял Кастиэль. — А кто же? — Не лисица, — повторил Дин, — а лис. Доктор сказала, это лис. — О, — растерянно сказал парень. — Постой, ты… Откуда ты все это знаешь? — снова нахмурился он. — Что именно? — вежливо поинтересовался Дин. — Прогнозы доктора. Ты… пробыл там до конца операции? Ты прождал в клинике несколько часов, да? Дин внезапно осознал, что растерял все слова, потому что Кастиэль смотрел на него… иначе. В глубине его глаз что-то теплилось, и это что-то пугало Дина до чертиков. — Я был там, — наконец, хрипло ответил он. — Не мог уехать, не убедившись, что с животным все в порядке. Обычно я предельно осторожен на дорогах, но вчера… Хм. Так или иначе, не такое уж большое дело, — он небрежно пожал плечами. — Нет. Не такое уж и большое, — эхом отозвался Кастиэль, широко раскрытыми глазами глядя на него в упор. Дин отвернулся, болезненно прикрывая глаза. Ослепленный, он чувствовал, как дрожит тонкая сеть ресниц на сомкнувшихся веках. Только что на дне зрачков Кастиэля расцвело новое, совсем хрупкое и дрожащее в своей беззащитности чувство, и Дин никогда еще не был в большей растерянности, не чувствовал такой совершенной в своей первозданности неуверенности в следующем шаге. Словно в эту самую минуту шла трещинами иллюзия пространства и времени во всех вселенных, и все красные нити мира собирались у него в кулаке. Они все еще смотрели друг на друга, когда за спиной Дина распахнулась дверь. Только он знает, какого труда ему стоило разорвать зрительный контакт, отворачиваясь от Кастиэля и встречая удивленный взгляд матери. Мэри внимательно взглянула на него. Легкое голубое платье струилось по ее телу, и волна тонкого шлейфа мягко опустилась ей на пятки, когда женщина привстала на носочки, с интересом заглядывая Дину за спину. Задержавшись так на несколько мгновений, она перевела неодобрительный взгляд на сына. — Что ты молчишь, Дин? Познакомишь меня с нашим гостем или продержишь его на пороге все утро? — О, да, разумеется, — спохватился Дин. — Мам, это Кастиэль. Кастиэль, это Мэри Винчестер, моя мама. — Так-то лучше, — хмыкнула женщина. — Рада нашему неожиданному знакомству, Кастиэль, — улыбнулась она, небрежно отбрасывая крупные локоны светлых волос, укрывавших ее плечи, назад. — Взаимно, миссис Винчестер, — отозвался парень, несмело улыбаясь. — О, не нужно этого, — ее лукавые глаза, от которых расходились короткие лучики морщинок, хитро блеснули. — Очевидно, ты теперь частый гость в нашем доме, так что можешь звать меня по имени. Кастиэль уставился на нее. — Прошу прощения? — Не забивай голову. Идёмте завтракать, мальчики. Давайте-давайте, эти чертовы тосты, над которыми я стояла все утро, сейчас совсем остынут. Дин готов был расцеловать маму за находчивость. — О, нет, я не… — запротестовал парень. — Я бы очень хотел, чтобы ты присоединился к нам за завтраком. Ко мне, — прямо сказал Дин, не стесняясь присутствия матери. Щеки Кастиэля пошли яркими пятнами. Дин знал, что мальчику часто бывает нужна минутка-другая, чтобы взять себя в руки, а затем от него стоит ожидать только глухой решимости: — Да, — ответил Кастиэль. — С удовольствием, спасибо. Дин пропустил парня вперед, отставая на несколько шагов. Когда Кастиэль скрылся за поворотом, ведущим на кухню, Мэри придержала его за локоть. — Он такой красивый мальчик, Дин, — зашептала она. — Где ты с ним познакомился? И почему я узнаю об этом последней? — Не то чтобы последней. И не то чтобы было о чем узнавать, — Дин загнул второй палец. — Но мы познакомились через третье лицо, и да, он очень красив. Не могу не согласиться, — улыбнулся Дин. — Ты влюблен, — вынесла вердикт Мэри. — Очаровательно, — усмехнулась она. — Так, а теперь пошел и помыл ноги, живо. Потому что если ты думаешь, что можешь потоптаться за порогом босыми ступнями и после занести всю эту грязь на кухонный кафель, — ты чертовски ошибаешься, мой дорогой. Дин ворчал весь путь к ванной комнате. В тот день Кастиэль впервые смотрел иначе.-~-~-~-
Дин был в ужасе. Без преувеличений. Острая, на грани с болезненной, радость, посетившая его первоначально, стоило Кастиэлю поднять на него взгляд с разгорающимся огнем ответных чувств, прошла. Парень стал пугать его чистотой своих глаз, редкими, но неизменно красивыми улыбками, звуком своего голоса; своей честностью, своей прямолинейностью, страстной самоотдачей людям и делам, весь он был словно расхождение с укладом мира, словно пощечина, отвешенная общественным стереотипам и правилам, словно маленький пазл, несколько не подходящий своей формой к тому месту, для которого был предназначен. Словно кто-то, кому Дин никогда не будет ровней. Какая тонкая ирония состояла в этом, во всем этом: он, так долго и отчаянно требовавший к себе внимания синих глаз, едва добившись этого, вдруг делал хаотичные, испуганные шаги назад. Он мог понять себя и то, почему так страшно было снова потерять себя в другом человеке. Лиза была для него светлой грустью, и что-то постоянно служило напоминанием о времени, проведенном вместе: забытые ключи на столе, холодная пицца, теплые карие глаза незнакомок на улицах города. Лиза постоянно теряла ключи и, обутая, металась по всем углам студенческой комнаты в поисках пары, как львица в запертой клетке, пока он сам наблюдал за ней из-под опущенных ресниц, прикрыв голые бедра простынями; она любила холодную пиццу с кусочками ананаса и креветками, и Дин считал это верхом извращения; у нее были длинные прямые волосы и красивые глаза цвета молочного шоколада, заключенные в аккуратную рамку черных ресниц. Дин очень хотел верить, что однажды, вернувшись мыслями к ее имени, будет жалеть только о хорошем сексе, потому что растяжка у нее была откровенно изумительной благодаря занятиям по йоге. Кастиэль стал для него неожиданностью. Было страшно снова нырять в затяжные воды. Он едва не утонул в таких, когда Лиза оставила его, и не был уверен, что справится с этим еще раз. Кастиэль легко мог однажды причинить ему такую же боль, как Лиза в свое время. Он мог поступить так жестоко уже сейчас, хоть мальчик еще и не осознавал своей полной власти над ним. С первой встречи после завтрака в доме Винчестеров Кастиэль обо всем догадался по его бегающему взгляду и нервной дрожи пальцев, и теперь упрямо отводил потухшие на несколько люменов глаза, игнорируя его, и улыбался кому-то другому, не ему, и Дин — в вечных попытках увязать логику и чувства в одну связку — пытался потушить пожар под кожей от этой картины. Он не заслуживал другого отношения, и без конца говорил себе выбросить из головы эти разрушительные, дикие мысли. Ногти оставляли на ладонях глубокие следы. Так продолжалось некоторое время. Ноябрь принес с собой разъедающую тоску по холодным — теперь снова холодным, как ветер на берегу зимнего океана, если встречать брызги с высоты отвесных скал — синим глазам. Ночами Дин метался по кровати, не в силах забыться спокойным сном, дни проводил за учебой, работой в мастерской и подготовкой к вступлению в должность, чтобы навсегда запутаться в паутине семейного бизнеса. Он сменил кожаную куртку на классическое пальто, беззастенчиво выделявшее властную осанку и ширину крепких плеч, и купил себе шарф синего цвета. Отец встретил его обновленную и улучшенную версию благодарным взглядом, друзья — восхищенным свистом и одобрительными улыбками, а Кастиэль почему-то тяжело сглотнул и спешно отвернул лицо. Первые в году редкие снежинки красиво смотрелись на темной ткани пальто. Кастиэль больше не встречался с ним глазами. Его брат же стал для Дина головной болью. Раз за разом, в каждую встречу, он рассказывал ему о мальчике. Его лицо светилось приторной улыбкой, но Дин смотрел прямо в его горящие янтарем и скрытой злостью глаза. В один день Габриэль рассказал ему о том, как Кастиэль мучается ночными кошмарами. В другой — о том, как ухудшилась его успеваемость в школе прямо в разгар подготовки к зимним экзаменам. Дин стискивал зубы, чтобы скрыть волнение и острое чувство вины, и терпел. Джо настойчиво звала его гулять. Дин ловко уходил от предложений встретиться с друзьями, ссылаясь на занятость, потому что видеть Кастиэля таким безразличным стало настоящим испытанием для него. Он приходил на встречи, когда не приходил Кастиэль, и ему казалось, каждый обратил внимание на эту нехитрую закономерность. И однажды Джо заставила его, манипулируя в своей женской манере. Дин не был уверен, на каких курсах этому обучают, но к семи вечера того дня он стоял перед дверью и держал палец над звонком. Вечер был похож на один из тех многочисленных, когда они собирались в тесном кругу друзей, но было и несколько новых лиц. Дин методично нарезал помидоры аккуратными полукружиями, погруженный в свои мысли, когда вошла эта девушка. — Я могу чем-то помочь? Дин поднял голову, невольно отмечая красивые черты лица, и продолжил безразлично работать ножом. Мерный звук встречи лезвия с доской вновь нарушил голос Джо. — Не нужно, спасибо, — сказала она в ответ на предложение девушки. Прозвучало несколько неприветливо, и Дин с удивлением обнаружил, что Джо по какой-то причине не рада ее присутствию в своем доме. Он решил не задумываться об этом слишком глубоко. Отложив нож, он принялся выкладывать помидоры на густые листья салата. Девушка, видимо, не удовлетворилась таким ответом. — Мне не сложно, — настойчиво заявила она, проходя на кухню. — Позволь мне, — улыбнулась она Дину. Сладкий запах духов окутал его, когда девушка приблизилась. Дин повел плечом. — Я почти уверен, что в состоянии приготовить сэндвичи, — ответил он, надеясь, что не кажется грубияном. Он правда был не в настроении. — В таком случае я нарежу ветчину, — сказала девушка. Их пальцы встретились на разделочной доске. — Я Кэсси, кстати, — представилась она. — Кэсси Робинсон. — Черт возьми, — вырвалось у Дина. — Черт меня возьми совсем, — и снова он не смог остановиться. Кэсси. Да чтоб его. Он услышал, как Джо хохотнула. — Извини? — пораженно выдохнула Кэсси. Он поспешил исправиться. — Нет, я… Прошу прощения. Дин, — он прочистил горло. — Дин Винчестер. Рад знакомству, — соврал он, оттягивая ворот футболки. — Взаимно, — улыбнулась Кэсси. Дин спросил себя, почему вдруг замолчала Джо. Из коридора послышались приближающиеся голоса и грудной женский смех прежде, чем Кастиэль и Мэг появились в дверях. Дин в напряжении усилил хватку на рукоятке ножа, встречая взгляд безмятежно голубых глаз. Поначалу безмятежных. От него не укрылось, как Кастиэль поджал губы, когда не обнаружил просвета между телами Дина и рядом стоящей девушки. — Привет, ребята. Мы с Дином готовим сэндвичи, — сказала Кэсси. — Да, ну, а я здесь за компанию, — бесстрастно сказала Джо, выкладывая ломтики сыра. Кто угодно мог бы поверить безразличию в ее голосе, но не Дин. Уж он-то видел, насколько Джо была раздражена. Тучи сгущались, и Дин, если честно, не мог понять, как оказался в самом эпицентре, не сделав для этого ничего. Он же просто нарезал помидоры. — Хотите присоединиться? Кэсси отмахнулась от Джо, как от назойливой мухи. — О, не нужно, мы с Дином почти закончили. Я уже дорезаю ветчину, а он… — Если это ветчина так воняет, у нас проблемы. Дин пораженно поднял глаза от доски и уставился на Кастиэля, осознавая, что это была ревность в чистом виде. Парень невозмутимо скрестил руки на груди, не дрогнув под перекрестным огнем взглядов, направленных на него: глаза Джо выражали благодарность и неприкрытое веселье, Кэсси была обескуражена, а Дин пытался сморгнуть пелену восхищения, упавшую тяжелым пологом на глаза. Дерзкие голубые глаза завораживали в ответ. Мэг громко рассмеялась, обрывая нити установившейся тишины, схватила упаковку пива со столешницы, вторую — передала Кастиэлю. Он вышел из кухни, пропустив девушку вперед, не одарив растерявшуюся Кэсси и взглядом. — У твоего мальчика острые зубки, — довольно сказала Джо, когда они скрылись в коридоре. — Он не мой мальчик, — ответил Дин, опустив голову. Джо пожала плечами и безжалостно улыбнулась. — Кто же тебе виноват?-~-~-~-
Дин сидел в темноте, глядя на противоположную стену пустым взглядом. Время от времени он кидал в нее теннисный мячик, и они сталкивались с мягким звуком, все же чересчур громким для ночной тишины. Он знал, что ему следует прекратить, прежде чем отец, мама или Сэм спустят на него собак за шум посреди ночи, но все еще не сделал этого. Дин снова отправил мяч в стену, и тот легко вернулся ему в руку. Сегодня Габриэль сказал ему кое-что. — Независимо от того, кем ты себя считаешь, мой брат не будет одной из твоих одноразовых историй. Ты понравился ему, ты стал ему интересен, ты вывел его на эту проклятую симпатию намеренно! Я играл тебе на руку, я дал тебе номер его телефона, продиктовал адрес нашего дома, чтобы ты мог красоваться под его окнами в своей черной тачке, — жестокие слова сплошным потоком лились Дину в уши, — и только посмотрите, что ты теперь делаешь, — резкая усмешка прочертила губы парня. — Мне казалось, он понравился тебе. Мне казалось, ты был настроен серьезно, — зло выплюнул Габриэль. Дин вспомнил свою ярость. Вспомнил, как хотел ударить его. — Так и есть, черт возьми, — он сжал кулаки, чтобы уйти от соблазна. — Он мне понравился, ты чертовски прав. Нравится настолько, что… — он резко выдохнул, замолкая. Габриэль презрительно фыркнул. — Возьми себя в руки, наконец. Как ты только сам себе не противен, Винчестер? Дин помнил, как уже почти занес руку для удара. — Сейчас ты пойдешь к нему и исправишь последствия своей затяжной истерии по поводу чувств к моему брату, понял? Дин тогда вышел через парадную дверь. Он помнил, как сильно ему нужен был воздух. Ему нужен воздух сейчас. Он тяжело поднялся с постели, чтобы открыть окно. Холодный, безжалостный ветер ворвался в комнату, приводя в движение невесомую ткань занавесок. Дин поднял теннисный мячик с пола и вернулся на кровать.-~-~-~-
Дин послушался совета. Утром перед зеркалом он сказал себе: — Возьми себя в руки, наконец, — голосом Габриэля и, честно? Ему помогло. Собираясь, он все продолжал вспоминать Лизу, ягодный запах ее шампуня, мягкость ее губ на щеке в последний раз и одинокую связку ключей на крючке у двери, которую она теперь уже никогда не забудет среди его вещей, но ему действительно пора было прекращать рассуждать так, словно Кастиэль оставил ему выбор — он не оставил. Дин должен был попробовать. Он припарковался на излюбленном месте у дома парня и принялся ждать. Вакуумная тишина салона склоняла к забытью, его веки против воли начали опускаться, и сон ненадолго отлучил его от реальности. Он проснулся от стука. Кастиэль стучал костяшками пальцев в стекло со стороны пассажирского сидения. Он не выглядел удивленным или недовольным, скорее просто принимал все так, как оно было. Он сел в машину, захлопнул за собой дверь, повернулся к Дину и спросил, не голоден ли он. — Ты… хочешь, чтобы я отвез тебя куда-то поесть? — настороженно переспросил Дин. — Наверное, ты голоден после школы, — спохватился он. — Мы можем… — Нет. Я спросил, голоден ли ты. Сколько ты уже ждешь меня? Если ты проголодался, я мог бы вынести что-то из дома. Кажется, остались равиоли со вчерашнего ужина. С сыром. Дин растерянно бегал глазами по лицу мальчика. Он был уверен, что вот-вот обнаружит подвох. Люди не обходятся мило со своими сталкерами, поджидающими их в черной тачке у дома. Они не предлагают равиоли с сыром человеку, не оправдавшему их доверие. Дело было даже не в этом. Даже Лиза не сильно заботилась о том, поел ли он. Может, поэтому у них не срослось. Еда была очень важна для него. Крайне. — Ты что, даже не спросишь, что я здесь делаю? — Я знаю, что ты здесь делаешь, — Кастиэль пожал плечами. — Да? — недоверчиво протянул Дин. Кастиэль снисходительно улыбнулся ему. — Да. Ты почти открыто заявил всем, что заинтересован во мне, и вдруг стал опускать глаза каждый раз, когда я рядом, и все это говорит мне лишь о том, что ты вдруг чего-то испугался, а сейчас ты здесь, — он пожал плечами, как если бы объяснять было нечего. — Значит, нашел в себе силы справиться с этим? Чем бы это ни было. Дин сжал челюсти. Что за умудренный жизнью мальчишка ему попался, откуда столько проницательности? Восемнадцать ему, в конце концов, или сколько? Так почему бы не мыслить, блять, на свой возраст, чтобы Дину было легче скрывать истинные мотивы своих поступков. Кастиэль усмехнулся, открыто рассматривая его лицо. — Выдохни, Дин. Разберемся, — он толкнул дверцу наружу. Дин ожил. — Стой! Куда ты? Парень обернулся, будучи одной ногой уже на тротуаре. — Домой. Оставлю рюкзак, возьму еды, вернусь через пять минут, — он вышел из машины. Дин остался сидеть, глядя в лобовое стекло круглыми глазами. Они проговорили… около трех часов, пожалуй. Дин узнал, что у Кастиэля помимо брата есть еще младшая сестра, Анна; он коллекционировал номерные знаки машин из разных штатов, и больше всего ценил таблички из Джорджии, Невады и Аризоны; он любил дождь больше, чем солнечную погоду, и терпеть не мог пляжи и побережья, но ему нравился вид штормящего океана и запах водорослей, выброшенных на сушу. Дин очень хотел поцеловать его, но не позволил себе. В тот вечер — нет.-~-~-~-
Разговаривать с ним. Часами. Встречать его после школы. Слушать жалобы на систему образования. Улыбаться. В один день узнать его любимый цвет. В другой — его самый большой страх. Чай или кофе. Кошки или собаки. Книги или фильмы. Запах черешни. Ночная свежесть. Обжигающие улыбки. Звонить посреди урока, вынуждая его просить разрешения выйти из класса. Пить вместе горячее какао, любуясь его лицом. Долго. Мечтать о вкусе его губ. Смеяться с ним. Утешать его. Стать кем-то важным для него. Стать самым важным для него. Дин хотел. Они были знакомы уже несколько месяцев, и Дин все еще его не поцеловал. Он давал время, чтобы Кастиэль привык к нему, к его постоянному присутствию в своей жизни. Терпеливо приучал парня к себе, подстраивался под угловатости его характера и незаметно заставлял его подстраиваться под себя. Это была тяжелая работа: уважать чужие границы, не торопить ни с одним решением, позволить другому человеку задавать темп, приемлемый для него. Дин почти сразу понял, что мальчик был неопытен. Некоторое время — недолго — Кастиэль держался уверенно. Он говорил размеренно, не урывками, смело поднимал глаза навстречу ищущим глазам Дина, открыто смеялся, показывая десны. Затем стал краснеть чаще и ярче, больше путаться в словах под ласкающим взглядом Дина, но и улыбаться теплее, дольше затягивать прощания перед домом, дерзить меньше, словно постепенно приручался, успокаивался. Их чувства крепли с каждым разом, когда глаза встречались с глазами — зеленые и синие. Дин не обманывался, он был давно влюблен. Он влюбился так стремительно, словно совершал безрассудный прыжок с той самой крыши, на которой они впервые встретились. И он понял раньше, чем сам Кастиэль, что мальчик точно так же был влюблен в него.-~-~-~-
Они проводили вечер, разбирая на атомы кладовую комнату в доме Кастиэля по просьбе его матери. Миссис Новак пару-тройку раз неожиданно возникала в дверях, видимо, рассчитывая увидеть, как Дин бесцеремонно вжимает ее сына в дубовый комод прабабушки Новак или резное зеркало с рисунком густой паутины и творит распутство с ее мальчиком прямо в присутствии пауков. Что ж, удачи ей с этим. Винтаж несколько выходил за пределы вкусовых предпочтений Дина, так что он молча передавал Кастиэлю стопки с потрепанными временем журналами и старыми газетными вырезками. Заголовки кричали о том, что человек высадился на Луне, а трагическая смерть Кеннеди повергла в шок всю американскую нацию, но Дин так и не узнал для себя ничего нового. Он восполнил этот пробел очередным щедрым глотком пыли и покорно протянул Кастиэлю охапку писем, перетянутых красной лентой. Неожиданно нос зачесался с непреодолимой силой, и Дин чихнул, поднимая в воздух еще большие облака пыли и выпуская из рук стопку пергаментных листов. Маленькие квадратики черно-белых фотографий веером рассыпались по полу. Кастиэль с интересом опустился на корточки, разглядывая фото красивой женщины с ребенком на руках. Он провел пальцами по гладкой поверхности фотокарточки и взял следующую, глядя на запечатленное мгновение чужого поцелуя. Та же женщина смеялась в руках высокого мужчины с усами и вытягивала губы. Кастиэль тепло улыбнулся и повернул карточку оборотной стороной. — Израиль, 1956 год. Это… — Твоя бабушка, — улыбнулся Дин, опускаясь коленями на скрипнувшие деревянные половицы. — По линии отца? Кастиэль слабо кивнул и задумчиво свел брови. — Я никогда не видел ее фотографий, — грустно прошептал он, — и не знал, что мама хранит их. Он выглядел сильно расстроенным и таким беззащитным. Дин бездумно провел рукой по его волосам, смахивая осевшую в шелковых прядях пыль, и утешительно погладил большим пальцем по щеке. Кастиэль замер. Дин еще не позволял себе таких интимных, ласковых касаний. Все его тело напряглось и застыло в тесном пространстве комнаты. Большие испуганные глаза обратились к Дину. Дин невозмутимо оставил руку на щеке Кастиэля, предлагая ему выбор. — Я не буду расстроен, если ты оттолкнешь мою руку, — спокойно сказал он, — но я также не собираюсь извиняться за то, что хочу касаться тебя. Кроме того, разве мне в самом деле не позволено? — улыбнулся он. В ответ Кастиэль прижался к его ладони носом, вдыхая запах дерева и моторного масла. Дин коротко рассмеялся и охотно притянул мальчика за плечи ближе к себе, не замечая его остекленевшего взгляда.-~-~-~-
Дин сходил с ума от волнения. Кастиэль не выходил на связь уже вторую неделю. Он не отвечал на звонки, игнорировал голосовые и текстовые сообщения, запретил впускать Дина в дом. Что-то в груди Дина горело и обугливалось от неизвестности и дикого беспокойства, и он мог чувствовать этот огонь каждую секунду каждого дня. Дину удалось подловить его на подъездной дорожке к дому только под конец недели. Снег тихо опускался на землю, укутывал покрывалом брошенную в нескольких кварталах Импалу, таял на раскрасневшихся щеках Кастиэля, и Дин не мог отвести от него глаз, соскучившись как безумный. — Ты устроил жуткий переполох, — улыбнулся Дин уголками губ, будучи как никогда далек от веселья. — Заставил меня волноваться, знаешь об этом? — Мне жаль, — испуганно выдохнул Кастиэль. Синие глаза судорожно заметались вокруг, по голым веткам высоких деревьев и резным перилам крыльца, избегая встретить взгляд Дина. То самое нечто, что горело в груди Дина нещадным огнем все эти дни, оборвалось с надрывным треском и разрушилось, как истерзанная пламенем конструкция. Широкие ладони легли на лицо мальчика. — Я знаю, тебе страшно, — тихо сказал Дин, гладя его по щекам, — но все твои волнения пустые. Тебе нужно запомнить лишь одно: нас теперь двое во всем, что ты делаешь, везде, куда идешь. Ты больше не можешь думать за себя, потому что каждое твое решение теперь будет касаться и меня. Вот и все, — Дин улыбнулся. — Только это и нужно знать об отношениях. Несложно, правда? Остальное доработаем со временем. Ничего не бойся, — он с надрывом вытолкнул выдох из легких, прижимая к себе мальчика. — Я никогда не попрошу от тебя того, что ты не сможешь или не захочешь мне дать. Кастиэль доверчиво уткнулся носом ему в шею, принимая обещание. — Прости, — спустя мгновение тишины заговорил он. — Мне жаль, что я заставил тебя нервничать, — он с сожалением провел кончиками пальцев под глазами Дина, оглаживая глубокие тени. — Я просто. То есть я хочу сказать, что. Ты и я… — Тшш, — прошептал Дин. — Ты и я. Именно. Дин оставил на скуле Кастиэля невзыскательный поцелуй, уткнулся носом в висок. — Идем в дом. — Постой, — неожиданно сказал Кастиэль. Он неровно выдохнул и замолчал в нерешительности. Дин вопросительно поднял брови, чувствуя сжимающиеся у него на локте пальцы, не дающие отодвинуться. — Я не могу… — тень от длинных ресниц опустилась на щеки, когда он прикрыл глаза, — не могу выбросить из головы мысль о том, как ты целуешь меня, — наконец, выдохнул Кастиэль. Дин разинул рот. Наблюдая, как Кастиэль покусывает в волнении губы и прячет глаза, он думал о том, что, пускай это и жестоко, заставлять мальчишку нервничать дольше нужного, он должен был услышать. Он не смог бы отказать себе в этом при всем желании. — Скажи это. Кастиэль до крайности неубедительно изобразил непонимающий вид. — Сказать что? Дин начал улыбаться. — Мой наивный мальчик, у тебя совсем не получается обманывать меня, — ласково сказал он, проводя раскрытой ладонью по волосам парня, чувствуя холодный снег на кончиках пальцев. — Скажи это, — неожиданно серьезно и убедительно проговорил Дин, устраивая руку на затылке парня. — Скажи, чего ты хочешь, Кастиэль, и ты это получишь. Просто скажи мне. — Я… — Кастиэль задохнулся. — Поцелуй меня, — набравшись смелости, тихо попросил он. — Поцелуй меня, не могу больше… Теплые губы прижались к его губам раньше, чем он позволил последним буквам соскользнуть в пространство. Дин целовал его, устроив его голову на сгибе своего локтя и терпеливо исследуя его рот мягкими касаниями губ и языка. Дин целовал его, заставляя колени подгибаться. Дин целовал его, вынуждая сердце, спрятанное за прутьями ребер, проситься наружу. Дин целовал его. Снег тихо опускался на землю. Все было на своих местах.