Госпожа Неудача. Шаг в Неведомое

— А я ведь не только ради булочек прилетел, — произнёс Джейк спустя четыре часа, добрую тысячу шагов и много белёсых, морозных вздохов. — Ты только не подумай ничего. Это вообще идея мамы — знаешь ведь, она у меня затейница. — Весёлый клубничный тортик, — кивнула и невольно, совсем неприлично икнула. Даже от воспоминания о еде последние поглощённые мною пекарские шедевры начинали ворочаться где-то в районе лёгких, заявляя: мы были лишними. Жадность стыдливо прикрывалась давно опустевшим термосом. Видимо, ощущала свою вину. Джейк рассмеялся: — Да-да, конечно. Так вот, мама ругается. Мы ведь пропустили все зимние праздники и — господи, так неловко, будто это я сейчас на несправедливость бытия жалуюсь, — день моего рождения. Завтра вечером прилетают наши родственники из графства А́нтрим. Они у нас гости редкие, так что мама сказала: никаких споров. Это событие они пропускать не намерены. — Значит будет семейный праздник? Собеседник пожал плечами. — Что-то вроде того. Но, я бы сказал, коллективно-семейный — вы с Анжелиной приглашены. Ну и, конечно, Дана. Отчасти всё устраивается из-за неё. Последний аргумент Джейка как раз-таки вынудил меня согласиться. Я очень переживала о нашей Дин. Обиженная на всех и вся, скорбящая и растерянная, с последней московской ночи она ни слова не проронила. Лишь слушала, замкнутая в себе, и головой качала — злилась ли? Боялась ли? Утратила ли доверие? — У меня к тебе только один вопрос, — начала говорить Анжи ещё на улице, врываясь в моё окно вместе с холодным утренним воздухом рыжей копной кудрей, — отчего ты, краса неземная, всё ещё лежишь с опухшим лицом и ласточкиным гнездом на голове вместо того, чтобы заниматься наведением марафета. У нас что, пижамная вечеринка? — Это два вопроса, — сонно пробормотала я, подушкой от нахалки прикрылась. — Дай человеку поспать, животное! — Животное? — Она возмущённым призраком застыла над моим ложем. — Это какое, позволь спросить? — Голосистое, — и на другой бок повернулась, натягивая одеяло на голову. Анжелас почему-то молчала. Наверное, дулась тихонечко в уголочке. Но зря понадеялась. — Если ты сейчас не встанешь, я сама сварю тебе кофе! — прозвучало вместе с перезвоном серебряной ложки о медь моей нежно любимой джезвы. — О господи! Нет! — Встрепенулась я. — Это запрещённый приём! Я требую исключить такие зверские угрозы! Покачивая бёдрами и кухонной утварью в такт шагам, Анжелина приблизилась, стукнула донышком джезвы о мой ни в чём не повинный лоб: — Значит, поднимай задницу, — заявила и накрылась своим хилым щитом невидимости. Сквозь него мне было смотреть откровенно лень, а то, как шлёпают босые ноги о мой светло-охристый пол, было и так расчудесно слышно — Анжи громила кухню. — Вот мне интересно, ты переехала или как? — Это спросила, отправившись вслед за сестрицей в излюбленном домашнем облачении, нелепом настолько, насколько же и удобном — в нём бы всегда ходить. — У меня в холодильнике грызун висит, — рыжая нахалка уже деловито загружала в кастрюлю яйца. — А ещё я не люблю завтракать в одиночестве. Так что считай, у нас только спальни теперь раздельные. — В разных концах улицы. — Ну и что? Буду к тебе за провиантом ходить, развлекаться и развлекать. А почивать у себя. — И только? — Я оперлась о стену, сонным, голодным взглядом заставляя воду вскипать быстрее. — А как же всхоленное, взлелеянное в мечтах одиночество? Видимо сочтя мои действия абсолютно противоправными, яйца возмущённо и возмутительно лопнули, пустив белёсые хлопья грустно дрейфовать в ограниченном океане кастрюли. — Я твоё альтер-эго, — хихикнула Анжелина, всплеснула руками, заметив сотворённое мною вопиющее непотребство — и вытолкала меня взашей кухонным полотенцем: — Брысь отсюда, вредитель! Зубы давай чисть, умывайся и не мешай! Я её воле была покорна — медленно потопала в направлении смежного санузла. А через четыре часа мчалась сквозь небеса в прекрасном тёмно-зелёном платье и мягкой шубке навстречу солнечному семейству вместе с их нежданным, негаданным, неуместным, но всё же случившимся с нами праздником. Рядом Анжелина насвистывала «ой мороз-мороз» в авторской обработке, но неиссякаемая её весёлость шита была белыми нитками, сквозь которые то и дело проглядывал комок оголённых нервов. Если бы не Нора, если бы не ошибка, все бы сейчас расслабились. Если бы… Только бы… Но вот и уютный Ислингтон, улица, дом, этаж… Я ведь не была здесь с того рокового дня. Не захлебнуться бы воспоминаниями теперь… Дверь распахнула Кэт. — Ага, — заявила, — маме помощники появились. А нарядились-то, господи… Вы здесь кого очаровывать собираетесь? — Сама она, кстати, красовалась в затрапезного вида джинсах, чьё девичество успело не только пройти, но и полностью позабыться. Фартук с пламенеющим маком сбросила и надела прямо поверх курточки Анжелины. — Всё, я свободна! Мам, иди рабов встречай! Сейчас они тебе погребальную колбасную пирамиду возводить будут! А нам помогать — лишь в радость. Особенно, если ответственные задания раздаёт жизнерадостный маленький тортик с кудряшками взбитых сливок, спрятанных сейчас под ярко-зелёной поварской шапочкой. Вопрос, тревоживший нас обеих, Анжи отважилась задать лишь спустя три оформленных нами блюда, подкравшись к Мэган с батоном ветчины и большим ножом: — Скажите, а Дана где? — Смутившись, опустила мясное изделие, попыталась ножом поскрести за ухом, чертыхнулась, порезавшись… — Анжи, да что с тобой, — рассыпала идеально сложенный натюрморт я. — О чём ты думаешь? — наши с Мэган ладони уже прикрывали порез, равно разделяя боль и делая алый след практически незаметным. Вопрос, впрочем, можно было не задавать. Сквозь нарочитую беззаботность наконец проступил истинный гнёт вины — Анжи видела лишь то, что происходило ночью в башне нового типа. Корила ли Джейка? Или саму себя? — Простите. Я просто устала, — произнесла наконец, укладывая ветчину на разделочную доску. — Так где Диана? Мэган по всей видимости сочла инцидент исчерпанным или, по крайней мере, сделала вид, вернувшись к аккуратному выкладыванию творожных розочек на большую тарелку цвета весеннего небосклона. — Я отправила её вместе с Карлом встречать гостей, — И улыбнулась. — Надеюсь, что Элис заставит её встряхнуться. — А кто такая Элис? — спросила я, но в этот момент дверь отчаянно загрохотала, встретившись со стеной и, напевая «а что это за девочка и где она живёт», * — в кухню ввалился Алекс. — А вдруг она не курит, а вдруг она не пьёт? — продолжил, одну за другой выставляя на подоконник коробки сока. — Двоюродная сестра это наша. — И так же громогласно удалился, горланя уже что-то латиноамериканское. — В общем, — буркнула я, — доходчиво объяснил. Элис была невысокой, смешливой и похожей скорее на мягкую булочку с кремом, чем на ручку от швабры, к пропорциям которой отчаянно стремилась Диана. Остальные характеристики вышеназванных прямо-таки роднили — светлые волосы, глазища огромные, голубые. Только у Даны — словно у оленёнка, тогда как Элис просто лучилась счастьем. Она оказалась остроумным, светлым и наивным созданием — во всём постоянно искала чудо. И, глядя на неё, даже самые суровые вдруг смягчались. Всем нам хотелось ей подсознательно соответствовать — нести в себе искру радости, улыбаться, быть чуточку, самую малость лучше. Даже Диана ожила ненадолго — только глазами, лишь уголками губ… Этого было уже немало. Лишь сидя за огромным столом, накрытым заботливыми руками Мэган, я наконец оценила важность праздника, который она устроила. И поблагодарила её мысленно сотни раз. Тем же вечером договорились: группы возвращаются к раздельной работе, но Алекса мы будем брать в аренду, сколько потребуется. Раз уж он угробил нам барабанщика, будет теперь работать, холоп несчастный. На том попрощались и разошлись. Впервые за долгое время решив подняться домой по лестнице, как все люди, я почувствовала душный, горький запах горелого и, накрывшись невидимостью, бросила себя в воздух. Мчаться над пролётами на барьере оказалось опасно и очень сложно — это требовало мастерства, которым я не владела, так что несколько раз лишь вовремя выброшенный щит спасал мой лоб от встречи со стенкой или перилами. С каждым этажом запах сгущался, заставляя чихать и кашлять, а около моей квартиры стал вовсе невыносимым. Вот, когда TV пригодилось. Применив придуманный на одном из занятий трюк с дыханием через кожу, проскользнула невидимым соглядатаем в каждую из квартир. — нигде ни следа огня. Значит мне стоит подняться выше. Вряд ли в этом доме проживают ещё иные. Буду сегодня спасателем. Мне не жалко. Только устала я с непривычки — слишком быстро приходится думать — нагрузка для разума колоссальная. Может быть вызвать на помощь Анжи? Но из чёрного дыма внезапно возникла женщина. — Успокойтесь, соседка, — прозвучало смутно знакомым голосом, — огонь уже погасили. — И через секунду совсем рядом. — Кристина? Здравствуй. Рада, что вы моего совета послушали. Тут меня осенило. — Джессика? — Она стояла в закопченном махровом халате, с растрепавшимся пучком, без туфель, без макияжа и почти не походила на ту невероятно сильную женщину, что примчалась в Москву на помощь нашему Алексу, но всё же вправду являлась Джессикой Смит. — Вы, значит, моя соседка? — Я всегда буду сверху. — И рассмеялась. — Прости, что напугала. Дочь моя из себя вышла — экзамены, всё такое — нервы ни к чёрту. — Значит мы, получается, в зоне риска? — Нет-нет. Только моя квартира. Там сейчас пепелище. Придётся всё восстанавливать. Но потом я обязательно тебя приглашу. Раз уж так, будем налаживать добрососедские отношения. Больше не говорили. Джессике предстоял огромнейший фронт работ, а мне хотелось позвонить Анжелине: «представляешь, какие у нас соседи»? — Или лучше Джейка набрать сперва?