Госпожа Неудача. Шаг в Неведомое

Но, стоило Джону исчезнуть в проёме оконной рамы, как я, ведомая надеждой и нетерпением, выскользнула сперва из объятий дрёмы, а затем из-под одеяла, чтобы босиком прошлёпать к раскрытому ноутбуку. Глупо надеяться на людей, глупо искать помощи в интернете, но всё же я открою краудфандинг и будь, что будет. По крайней мере, это подарит моей угасающей звезде ещё один эфемерный шанс. Когда солнце ударило в мои широко распахнувшиеся глаза, ночные события, как водится, затуманились. Какое-то мгновение я пребывала на грани блаженной нави, пытаясь поймать хотя бы частичку снов, которых, впрочем, теперь не видела и не помнила и лишь спустя пару тягучих вздохов ощутила, что скована, что связана, что двигаться не могу. Дёрнулась возмущённо: «какого чёрта?!» В запястья, лодыжки и обнажившийся живот тотчас врезалась крепкая верёвка. Ею я была буквально прикручена к собственной кровати и возможности освободиться физически не имела. Энергетические попытки, впрочем, тоже пропали в туне — верёвку защитили барьером, так что теперь ей было ничто не страшно. А вот на меня накатила паника. В самом деле, как может чувствовать себя человек, проснувшийся поздним утром в настолько уязвимом, беспомощном положении? Несколько секунд я упорно дёргалась рыбой в сети, силясь бездумно разорвать путы, но потом взяла себя в руки. Меня тренировал Алекс, меня обучала жизнь и мои враги. Я не должна поддаваться панике. Меня практически распяли — руки и ноги привязали с четырёх сторон. Пятая верёвка — поперёк живота. Сделать что-либо с ними я не могу. А с кроватью? Тонкой энергетической нитью провела по боковине — осталась внушительная царапина. Это хорошо. Как бы ни плакало скупое сердце крокодиловыми слезами, новую, не дешёвую к тому же мебель придётся развалить в хлам. Ну, а что поделать? Своя-то шкура дороже в любом случае. Если распилю кровать пополам, она сложится и верёвка, следовательно, спадёт. То же и с теми четырьмя, что держат мои конечности. Главное разрезать аккурат под верёвкой. И всё получится. Так и сделала. Одновременно управлять пятью нитями оказалось невероятно сложно, тем не менее, каждое энергетическое усилие приближало меня к свободе, а ради неё однозначно стоило постараться. Кровать развалилась с грохотом, путы ослабли, я, вспотевшая, как мышь под метлой, обрушилась на пол, пребольно ушибив копчик, но более ничего не успела сделать, ибо в дверном проёме с длинной ложкой наперевез появилась Анжи и, оценив устроенный мною разгром, заявила: — О, Криста! Уже проснулась? — Анжи! Какого чёрта?! — пыталась собрать конечности в кучу я. За каждой всё ещё тащилась надоедливая верёвка. — Дана и Карл предложили наведаться к тебе в гости. — Рыжая нахалка улыбалась по-американски широко, вытирая ладони о тёмно-синий передник. — Мы пришли — ты ещё нагло дрыхла. Гилберт предложил сварить кофе тебе в постель, но я-то знаю, как членовредительски ты к этому относишься. Вот мы тебя и обезвредили. — Так вы ещё и кофе здесь портили?! — возмущённо воскликнула я. — Да как вас только таких земля носит, злодеи, а? — Согласись же, весело получилось, — возникла за спиной Анжелины Дана. Сегодня её роскошные длинные волосы были забраны в высокий пучок, что делало нашу бас-гитаристку почти что неузнаваемой. — Весело. — Буркнула я. — Только мой копчик не соглашается. — И, сидя в развалинах, щепках и скомканных простынях, наконец-то расхохоталась. — Нет, ну это же нужно было придумать! Затейники, блин! Вы хоть понимаете, как страшно я отомщу? — И как же? — Они, конечно же, потешались, не воспринимая мои слова хоть сколько-нибудь серьёзно. — Заставлю вас пить ту бурду, которую вы сварили, а себе приготовлю отменный кофе и буду наблюдать ваши адские муки, смерды. — С этими словами я поднялась и, набросив халат, горделивой походкой направилась умываться. — И кстати да, Анжи, с тебя новая кровать, — бросила уже из ванной. Злосчастные верёвки продолжали за мной таскаться. — Я кое-что подкопила за время нашей работы, — говорила Анжи, — с мамой и Джен посоветовалась к тому же… В общем, Криста, я могу оказать нашей группе некоторую финансовую поддержку. Ещё Джейк напомнил, что нам причитаются некоторые выплаты с продаж проектных материалов. Мы медленно брели по парковой аллее полным составом, вдыхая явственный аромат приближающейся весны. Все собрались у меня полчаса назад. Вернее, «Все» — это громко сказано. Просто Антон подъехал, когда Дана и Анжелина прекратили давиться той смрадной жижей, которую сами же и сварили. — Мне бы не хотелось отягощать тебя, Анжи. Это должно было стать работой, а не убытком для тебя и твоей семьи. Анжи шла спиной вперёд так же, как и Антон, так что мы смотрели друг на друга, и в голубых глазах её я прочла неподдельное возмущение. — С каких это пор наша семья стала исключительно «моей», Криста? — Ох, прости… Я… я не в коем случае не считаю так. Просто сформулировала неверно, — примирительно подняла руки я. — Я открыла краудфандинг. Быть может, это поможет нам. Но, опять-таки, отягощать тебя… — А я не спрашиваю. Студия уже оплачена до мая, нравится тебе это или нет, так что хватит отлынивать от работы, прикрываясь альтруизмом и бескорыстием, — Отрезала Анжелина. — «Morning Star» осталось отыскать барабанщика. И всё наладится, Криста. Наладится. Вот увидишь… Ещё одну порцию новостей от Анжелас я получила лишь, когда мы остались наедине. — У Гилбертов ночью был скандал. — Рыжая снова хозяйничала на моей кухне, деловито жонглируя вафельницей. — Этот твой знакомый, Джон Смит, притащил за шиворот злую Кэт и поведал о вашей вчерашней стычке. — Тут сестра воззрилась на меня страдальчески. — Криста, ну почему ты всегда находишь проблемы? Бог мой, ну как так получается, что ты всё время в опасности? В общем, так, Джейк был просто в ярости. Он отнял у Кэт барьер. Они уезжают, как и собирались, из города и очень надеются, что за это время Кэт хотя бы немножечко поумнеет. — А она не поумнеет, поверь мне. — покачала головой я. — По глазам её видела. Ты бы знала, сколько в них сумасшедшей боли… В этот момент на мой телефон прилетело нежданное сообщение. — Джейк? — со знанием дела осведомилась сестрица. Тесто шипело на раскалённом металле вафельницы. Кивнув, я выскользнула из кухни. Меня уже ждали в объятьях стылого вечернего сумрака, и ожидание это мне затягивать не хотелось. Джейк принёс мне шоколадку и букет цветов потрясающе яркого жёлтого цвета. — Это к разлуке? — спросила, принимая подарок, я. — Да. — Холодный воздух затуманился дыханием собеседника. — Пусть и временной, но разлуке. Тур начинается только через два дня, но я увезу Кэт нынче же ночью. Послушай… Мне жаль… Мне очень жаль, что так получилось. Я не хотел, да и никто из нас не ожидал, что Кэт так далеко зайдёт. — Знаю, — прикрывалась букетом от ветра я. — Всё хорошо ведь закончилось. И это главное. Так? — Наверное. — Фонари уже успели разбрызгать по земле пятна и полосы света, сквозь которые медленно брели мы, едва касаясь друг друга бесчувственной тканью курток. А потом Джейк остановился вдруг, и большие горячие ладони стиснули мои плечи. — Кристи, мне очень тяжело переживать дни, в которых нет твоих глаз. Я бы не смог жить в мире, в котором их нет. Мгновение, вздох — и как в очень плохих женских романах он коротко касается моих губ своими — мягкими, прежде целованными последним февральским ветром губами. Я не успеваю ни ответить, ни возмутиться, ни даже успеть подумать: что это было? Я, цветы, шоколад и фонарный свет — вот всё, что осталось на пустынном тротуаре холодным вечером. Джейк исчез. Быть может, оно и к лучшему. *** Партия ударных, записанная Анжи на синтезаторе, была, ожидаемо, очень скудной. Однако же, её вполне хватало для репетиций. Джейк и Кэт улетели три дня назад, а вчера мы с Элис и Даной проводили Ала с Карлом в аэропорт. Для нас пока какие-либо выезды стали недостижимой мечтой, к которой мы, тем не менее, стремились всеми своими силами. К моему удивлению, краудфандинг принёс плоды. Деньги были небольшими, но согревали много больше внушительных гонораров. Люди верили в нас, люди не покидали в беде, потому, посовещавшись, мы решили нанять сессионного барабанщика и организовать ряд концертов. Ими-то я, собственно, и занималась в поте лица. Было ну очень сложно. Рук я, впрочем, не опускала, но сейчас неторопливо направлялась домой, к заслуженному отдыху, чаю и чему-нибудь очень сытному. В голове всё ещё сражались друг с другом всякие муторные мыслишки о рекламных баннерах, продаже билетов, интернет-рассылках и ещё тысяче мелочей, как вдруг, прорвавшись сквозь этот сонм, зазвучали ударные, принеся с собой невыносимое ощущение дежавю. Тот самый человек снова сидел в наушниках. Тот самый человек, натянув перчатки с обрезанными пальцами, жил своей установкой и палочки были продолжением его сильных рук. На сей раз я была единственным зрителем и стояла долго до неприличия. Ровно до того момента, когда незнакомец прекратил наконец играть. — Нравится моя музыка? — У него был красивый тенор и очень светлая улыбка, а ещё… ещё… пульсирующие ободки цвета изумруда вокруг зрачков. — Нравится. — Я невольно отвела взгляд. — Ты дитя солнца, да? Собеседник не возмутился, не удивился, а просто пожал плечами. — Ну да, рождённый солнечный заяц. А разве зайцам солнечным барабанщиками быть нельзя? — Можно, почему же, — смутилась я. — Ты чудесный барабанщик. Но почему здесь? Вроде ведь не ради заработка играешь? — А это моя акция протеста, — Собеседник споро зачехлял инструменты. Теперь-то мне было ясно, как именно он их сюда доставил. — Мне не очень-то позволяют заниматься в собственном доме. Даже под барьером. Вот и играю здесь. К тому же, некоторым, вроде тебя, нравится. А это, знаешь ли, согревает. Если захочешь послушать ещё, приходи. Я ближайшие пару недель тут буду. Тогда и поболтаем ещё. Окей? — Окей, — откликнулась эхом я. Друг для друга мы так и остались безымянными но, быть может, так оно было лучше. Если свидимся снова, причиной тому будет музыка. Тогда и познакомимся, как положено, а пока имена — просто лишний, ненужный хлам.