После полуночи (дополнение к Федерации чтения)

Ранним утром, Шелдон обнаружил себя привязанным к Эми опять.       Эми просыпалась медленно, её разум всё ещё был окутан фиолетовым туманом, в котором всё было возможно и невозможно одновременно, но она уже была готова к поцелуям и почувствовала пальцы, трогающие её живот. М-м-м-м, Шелдон. Всё чувствовалось таким знакомым и успокаивающим и в то же время, каждый раз, её сердце ускорялось. Да-а-а-а, Шелдон. Его поцелуи стали настойчивее, Эми почувствовала, как у неё затвердели соски. О-о-о-о, Шелдон, почему мне кажется, что это было так давно?       Шелдон. Она резко открыла глаза. Она знала, что он этого не заметил, потому что он прижался к её шее. Прошло уже 32 дня. Она знала дату точно, также, как и дату его дня рождения, также точно, как она знала дату их знакомства, точно, как она знала дату, когда она окончательно стала его. Шелдон не пытался даже поцеловать её за 32 дня.       Её разум, теперь уже в полном сознании, пытался бороться с телом. Нет, не надо делать. Да, давай. Нет, сначала надо поговорить. Потом поговорим. Не надо поддаваться желаниям. Так приятно поддаться желаниям. Это не хороший, не хороший способ спасти отношения. У сексуально активных людей обычно лучшее состояние здоровья. Её разум сопротивлялся, а тело сдалось, подчиняясь её логике и знаниям. Несмотря на все проблемы, они никогда не использовали секс, как оружие или оправдание, или поводок; секс в гостиной был игрой, они оба это знали. И она не позволит изменить это сейчас.       Прежде, чем она заговорила, поцелуи прекратились.       - Прости, Эми. Я не могу. Хочу, но не могу. Ты заслуживаешь … - последние слова прозвучали с рыданиями. Она притянула его ближе, он уткнулся в неё, позволяя обнять себя, водя рукой по его волосам, пока он плакал. К счастью, он недолго плакал этим утром, в отличии от предыдущего вечера. Она слышала, как рыдания затихают, оставив только судорожные вздохи.       - Вот что мы сделаем, - прошептала Эми в его ухо, стараясь, чтобы её голос звучал уверенно и утешительно, - мы оба возьмем выходной. Давай ещё поспим, ещё так рано, и выспимся. А ты плохо спал в последнее время. Когда проснешься, я приготовлю большой завтрак, - всё, что захочешь, и ты всё съешь. Ты слишком сильно похудел. И мы поговорим. Очень серьезно и обстоятельно.       Слова не звучали как вопрос или как план для обсуждения. Так они и поступят. В какой-то момент вчера она согласилась с точкой зрения Пенни, когда Шелдон плакал в её руках долго, она боялась, что у него истерика, - что она позволила зайти этому слишком далеко. Это её вина; она ведь знала уже после первой недели после смерти Бабули, что Шелдон не в порядке. Он горевал, да, но намного глубже, мрачной печалью, чем она когда-либо видела; это чувство трансформировалось из горя в какой-то пафос.       Ничего не происходило несколько минут, потом Шелдон сказал:       - Да.       - Хочешь, я сама позвоню за тебя? – спросила Эми, отпуская его.       - Нет, я сам, - оба потянулись за своими телефонами, позвонив и сообщив, что их не будет на работе сегодня.       - Я выключу телефон, - предложил Шелдон.       - Хорошая идея, - Эми сделала тоже самое. Она легли. Она ожидала, что Шелдон расслабится рядом с ней, но он так не сделал. Он сидел, смотря на неё.       - Эми, ты не против… - я думаю … - можем мы поговорить сейчас? Хотя бы немного?       Крошечный пузырек надежды всплыл на поверхность. Она старалась, чтобы её голос звучал спокойно, боясь что она помешает:       - Конечно. Хочешь пойти в гостиную? Сделать чая?       - Нет, я хочу поговорить здесь, - он лёг рядом с ней, но она заметила, что его движения напряжены. Никто не включил свет, Эми надеялась, что он ему это поможет расслабиться, как часто помогало.       Но теперь, когда они подошли к этой болезненной теме, она понятия не имела, что сказать, как начать разговор. Он тоже не говорил. Но она знала, что им нельзя игнорировать это больше, нельзя откладывать ни на час.       - Шелдон...       - Эми...       Она повернула голову, чтобы посмотреть на него. Он сделал тоже самое. Она подвинулась к нему, положила голову на плечо осторожно, пододвинув руки к его груди. Несмотря на то, как началось утро, Шелдон уже 32 дня не позволял ей прикоснуться к себе. Он морщился и отстранялся от утешающих объятий, дергался от малейших прикосновений.       Но в этот раз он не стал отодвигаться. Наоборот, он протянул руку и положил её на плечо Эми. Это придало ей необходимой смелости.       - Шелдон, - начала она опять, - я честно не знаю, что сказать. Но я знаю, что что-то надо сказать. Я знаю, что не надо говорить про твои эмоции, ты ненавидишь это, но …       - Я не ненавижу говорить об этом с тобой.       - Тогда почему ты не разговаривал со мной так долго? – она пожалела о своем резком тоне. Нельзя так начинать. Нельзя говорить так, словно она обвиняет его.       - Прости, я неправильно начала. Я не злюсь на тебя.       - Нет, не извиняйся. Твой тон уместен.       Услышав, как он говорит это, как что-то совершенно очевидное, без осуждения, она пережила облегчение, о котором и не подозревала.       - Хорошо, - сказала она, в этот раз искренне, - я злюсь на тебя. Мне больно. Я запуталась. Я не понимаю, что я сделала не так, я не понимаю, почему ты не разговариваешь со мной, почему не позволяешь помочь, поддержать тебя.       - Я не знаю. Я бы хотел знать. Прошу, поверь мне, Эми, это правда. Ты не сделала ничего неправильного, но я знаю, что я вел себя с тобой, как будто ты сделала. Я не знаю. Я понимаю, что ты можешь чувствовать, что это нехорошо по отношению к тебе, потому что так и есть. Я был – я не знаю, как это описать.       - Пожалуйста, попробуй.       Он мягко вздохнул:       - Я попробую. Но я не могу найти смысл в этом. Я сам его не вижу, - он вздохнул опять, - это было словно во сне. Я знаю, что случилось, мне казалось, что я мыслю ясно, - может, ты не согласишься, - но мне казалось, что я был здесь. Я помню разговоры, что я делал, но мне как будто было … всё равно. Я чувствовал, что это не совсем я, пойманный в неопределенности, в пустоте. И хотя я знал, что это не похоже на меня, но я не мог выбраться из этого. Я толок воду в ступе. Но… Мне казалось, что никому нет дела до меня. Хотя я и знал, что это неправда. Ты научила меня многому, Эми, и тому, как сильно ты обо мне заботишься. И не только ты, но и мои друзья тоже. Но… Я не знаю. Бабуля умерла и мне было грустно, но все сказали что-то ободрительное и сочувствующее, и всё вернулось к норме. Но я не могу звонить Бабуленьке каждую неделю… Это так нелогично.       Эми подняла руку, чтобы вытереть слезинку со щеки:       - Я не просто забочусь. Я люблю тебя.       - Я знаю. Ты любишь меня больше, чем… Прежде, чем я встретил тебя, я думал, что любовь это социальный обычай, заблуждение, которое люди придумали себе, чтобы сделать свои жизни легче и оправдывать секс. Что я достаточно силен и без этого. Но потом я встретил тебя и я - … - его голос сломался, он поднял свою руку, чтобы вытереть свои слёзы. Она лежала тихо, позволяя ему собрать себя.       - Я не понимаю, какое отношение всё это имеет к Бабуле. Я любил её тоже, по-другому, конечно. Я бормочу бессмысленно, это не достойно меня.       - Мне нравится, когда ты говоришь бессвязно.       - Конечно.       Непрошенная улыбка появилась у Эми. В его голосе было что-то, по чем она скучала. Высокомерно, конечно, но с любовью. Любовь. Она позволила этому слову раствориться в её разуме. Сейчас её дразнил Шелдон тридцати двух дней назад. У Шелдона последних дней, оболочки Шелдона, не было никакого интереса к ней. У него не было искры. Он был так отстранен, так далеко от того, чтобы выразить свои эмоции словами.       - Шелдон, я уверена, ты понимаешь, что только потому, что у наших друзей изменились жизни, не значит, что они тебя не любят или не заботятся о тебе или не беспокоятся о твоей потере. И я выяснила, что они очень переживают за тебя.       - Я понимаю. Я знаю. Бабуленька была пожилой женщиной, у неё были проблемы со здоровьем. Она жила в Техасе, я не видел её каждый день или даже каждый месяц. Я не должен был удивляться.       - Всё равно это нормально, грустить и скорбеть по ком-то, даже если ты был готов к смерти. В этом нет ничего не нормального. Мне надо было быть честной с тобой и противостоять тебе, заставить тебя признать свои чувства.       Он двинулся, Эми немного отодвинулась от него. Он повернулся на бок, чтобы посмотреть на неё, поднял руку к её щеке.       - Эми? У нас всё будет в порядке? Я всё испортил?       - О, Шелдон, ты никогда ничего не разрушишь между нами. Это моя вина тоже. У нас лучше всего получалось говорить о чем-то, а ты был слишком грустным и потерянным для разговоров, а я была напугана и не пыталась заставить тебя поговорить, и как-то мы оба упустили это из виду… - она глубоко вздохнула, - у нас всё будет хорошо. Мы сделаем всё для этого. Всё будет лучше, чем хорошо.       Он кивнул.       - Я хочу сказать кое-что. Это самое главное из всего, что я говорил, и я зол на себя, что позволил себе так долго не произносить этих слов.       - Хорошо.       - Я люблю тебя, Эми Фара Фаулер, - он взял её руку, поцеловал ладонь и положил её на свой живот. Она провела большим пальцем по ребру, очень выступающему, потому что Шелдон сильно похудел. «Кость от кости моей, плоть от плоти моей», - слова появились в голове Эми. Шелдон продолжал:       - Ты удержала меня от распада. Прости, что забыл об этом.       Потом он улыбнулся, мило, грустно, очаровательно. Он медленно наклонился и нежно поцеловал, едва касаясь губами:       - Прости меня, Эми.       - О, Шелдон, и ты меня прости, - она сдержала слёзы, она вдруг подумала, что не хочет купаться в жалости к себе.       - Слушай, сегодня мы это сказали друг другу, наверное, мы должны были сказать эти слова несколько раз. Но, начиная с завтрашнего дня, мы не будем произносить их опять. Не про это. Завтра мы двигаемся дальше.       Он кивнул. Она взяла его руку в свои, и прижалась к нему. Они заснули. Они выспятся и съедят огромный завтрак. В темноте она опять полностью откроется ему. Но этим утром, ещё до рассвета, она переплела свои пальцы с его, чувствуя, как соприкоснулись их кольца, они связали себя опять вместе, пока спали.