- Я просто думала, что-то произошло между тобой и Джейкобом… или ты хотела, чтобы что-то произошло…
- Мам! – выкрикнула Ада, отвернувшись.
- Дорогая, ты красивая девушка, а он юноша, и вполне нормально, что в таком возрасте гормоны бушуют и приводят к тому, что…
- Ужас! – Ада столкнула руку Эми с колена, - нет, нет, нет. Это же Джейкоб! Ни за что! Никогда!
- Ада…
- Ты никогда не поймешь меня! – заплакала Ада и снова уткнулась в подушку, - просто уходи.
- Я пытаюсь…
- Уходи, ты только хуже делаешь!
Она ненавидела их. Правда. Почему, ну почему, думала она, и не впервые, её не могли подменить при рождении или удочерить или ещё что-нибудь такое в этом роде? Но нет, ей достались самые ботанские, самые странные, худшие родители среди всех родителей учеников в её школе. И она даже не может сказать, что она не родная, потому что она выглядит точно так, как отец.
И это было словно проклятие: нет груди, нет бёдер, страшно высокая. У неё и месячных наверное никогда не будет! Раз уж они её родители, почему она не получилась похожей на мать? У мамы по крайней мере есть грудь. И бёдра. Конечно, Ада не хотела бы быть толстой, но красивое декольте не помешало бы.
Грхххх, мама! Ну почему она не может оставить её в покое хоть раз? Ведь Ада же не ребенок, ей не надо всё объяснять. Иногда ей просто хочется побыть одной и поплакать, даже если и нет никакой логики в том, почему новый лифчик Люси расстроил её. Но нет, мама хочет обсуждать всё, найти причины и значения, сделать из всего урок или ещё какую-нибудь ерунду. Как этот их чёртов Книжный клуб.
И папа ничуть не лучше. Мужчина, которому уже за пятьдесят, приходит в школу в футболке, на которой нарисован поезд? И это ещё не так смущает, как его поведение. Да, пап, мы поняли, ты самый умный в комнате. Ты постоянно всех этим утомляешь.
Боже, они такие ботаны!
Ада позволила себе немного улыбнуться. Надо спросить у папы про бюстгальтер. Или ещё лучше, когда у неё начнутся месячные. Он в обморок упадет!
Почему Радж и Стюарт не могут быть её папами? Они намного круче, хотя в последнее время тоже выглядят потрепанными жизнью. Но они потрепаны, как любимая пара домашних тапочек. Не как родители Джейкоба, она не понимала, как Джейкоб терпит всю эту ругань столько лет. Потом Говард и Бернадетт развелись, но они всё равно все вместе собирались по пятницам, и потом они стали возвращаться домой вместе… Грх. Не удивительно, что Джейкоб застенчивый и скромный. Дядя Леонард и тетя Пенни были бя неплохим вариантом. Пенни красивая. И в каком-то роде знаменита. И богата. К тому же, они не слишком трясутся над детьми.
Дело было именно в этом: её родители всегда давили. Не физически – слава богу – но морально. Они ожидали многого. Раз или два Ада хотела специально написать неправильные ответы на контрольной, только чтобы посмотреть на лицо отца, когда он узнает, что она не сдала. Но она не смогла. Она была самой умной в классе, в параллели, да во всей школе. Она просто не смогла. Это ниже неё.
И почему её родители не могут быть такой, как бабушка Фаулер? Она была идеальной. Спокойная, сдержанная, отвлеченная. Ничто не могло заставить её занервничать. Никакого нависания и давления. Просто, если заслужила, «хорошая работа, Ада». А её одежда! Она одевалась как взрослая, а не как ребенок-переросток. И не как старуха. У неё есть чувство стиля. Потрясающий вкус. В её доме было очень хорошо. Да, конечно, родители разрешали ей делать всё что угодно в доме, читать в своей комнате, рисовать, или что угодно, но ей всегда казалось, что они следят за ней боковым зрением. Но только не бабушка Фаулер. Та действительно игнорировала Аду. И это казалось… освобождающим. Иногда она по-настоящему удивлялась, когда Ада входила в комнату. А не ждала, задержав дыхание, следующего её появления, как будто она какое-то сокровище. Ей даже нравилось, что Ада называла её бабушкой Фаулер, словно это титут. Царственно. Почему Ада не может быть царственной особой, как бабушка Фаулер?
Ах да, потому что её родители ботаны. Она тоже проклята быть гигантским безсисечным ботаном.
Ада подняла голову с подушки, услышав шаги в коридоре. Родители отправились спать. Она посмотрела на часы и недовольно проворчала. Серьёзно? Раньше десяти вечера? Теперь ей придется ждать, пока они не закончат. Хорошо, что ей не надо в туалет. И она не услышит. Ада поёжилась.
Она даже не поверила, когда первый раз услышала. И поняла, что это такое. Два года назад. Она только что рассказала Джейкобу, что не может представить, что её родители занимаются сексом. В тот день Джейкоб пожаловался, что мама приходит поговорить с отцом, а потом они отправляются наверх.
- Бррр, Джейкоб, они же разведены! – прошипела Ада. Зачем Джейкоб заговорил про секс? Тем более про секс между дядей Говардом и тетей Бернадетт!
- И старые! Представь, каково мне! – сказал он недовольно, перебирая пальцами старый корабль Лего, он и Ада сидели в углу игровой комнаты, так бывало чаще всего по пятницам, они сидели на полу, разговаривали. Они уже слишком взрослые и серьёзные для игровой комнаты, и уж конечно слишком крутые для разговора в гостиной.
- По крайней мере, мои родители этим больше не занимаются, - сказала Ада.
Джейкоб рассмеялся:
- Ада, ты прямо как ребенок иногда.
- Я не ребенок! – возмутилась Ада, - я серьёзно.
- Знаю. Ты всегда серьёзна, именно поэтому твои слова и кажутся смешными.
- Я не шучу! Посмотри на них. Они слишком странные, чтобы … разобраться во всем этом.
- Ну, по крайней мере раз они во всем разобрались, так? – спросил Джейкоб.
Ада отвела взгляд. Родители бы убили её, если б знали, что она говорит с Джейкобом про секс. Или вообще говорит про секс. Они знают, что она всё знает про секс – грххх, мам, опять-таки, очень серьёзно подошла к этому, - но это не значит, что она может говорить. Именно это ей и нравилось в Джейкобе, - что они могли говорить о чем угодно. С ним она не стеснялась. Да, он тоже ботан (президент шахматного клуба! как будто бы он хочет, чтобы его задирали хулиганы!), иногда другие девочки подтрунивали над ней из-за того, что она разговаривала с ним в коридоре, но Ада всегда смотрела на них перенятым от бабушки Фаулер взглядом пренебрежения, и девочки тут же отступали. Иногда высокий рост был полезным.
Грхх, мам! Зачем ты спрашивала про Джейкоба и гормоны! Серьёзно, Джейкоб? Ужас. Она никогда, никогда не подумает о нём так. Сама идея заставила её дернуться.
А, да, тот вечер. Она встала в туалет , потому что долго читала, и услышала странные звуки из родительской спальни из-за закрытой двери. Она стояла в коридоре, тяжело дыша, прижав руку к груди, у неё покраснели уши. Шокированная и оскорбленная, она не могла сдвинуться с места. Звук был приглушенным, из-за двери, но не было никаких сомнений в том, что там происходит. И потом она услышала два разных звука, быстро прозвучавших один за другим: «Шелдон!» и что-то похожее на рык?.. какой-то глубокий звук от отца. И после этого она повернулась и побежала назад в свою комнату, только в последний момент сообразив не хлопать громко дверью, чтоб не выдать себя. Боже! Её родители занимаются сексом!
Как бы плохо это не было – она не могла уснуть всю ночь – намного хуже было, когда утром её мама подмигнула утром мама папе, передавая ему стакан молока. Ада захотела в тот момент, чтобы стол разверзнулся и поглотил её. И что это подмигивание означает? Раз она не делает так каждое утро, а она раньше никогда не обращала внимания, но что если… Боже! А что, если они занимались сексом на обеденном столе? Прямо здесь, где едят? Такое случалось в фильмах, которые она не должна была смотреть, так? Ада дернулась от своей тарелки с французскими тостами.
- Ада, ты в порядке? – спросила мама.
- Э, да. Просто не голодна, наверное, - пробормотала она.
Папа обеспокоенно посмотрел на неё поверх очков. Ада сделала вдох. Нет, конечно, они никогда не занимались сексом на столе. Или на диване. Или в душе. Или на полу. Где-то, кроме спальни. Никогда с включенным светом. Глупая мысль. Папа бы такое не разрешил. Им бы пришлось выкинуть стол. И диван. И душ. И пол.
Ада не привыкла быть глупой, и она вдруг осознала, что была слепа. Подмигивание – только один признак. Она вспомнила, что видела улыбки, взгляды, прикосновения. Это такое постоянно было? Её родители животные! Это раздражало, правда, то, как они смотрели друг на друга.
- Джейкоб, - прошептала она пару месяцев позже в пятницу вечером, не сумев сдержаться, - мои родители занимаются сексом!
- И что?
- Что? Это мои родители. И не для того, чтобы сделать меня, а на этой неделе. И на прошлой. И на позапрошлой, - она придвинулась ближе и прошептала ему на ухо, - они делают это каждую неделю, я думаю. Я даже думаю, что им это нравится!
Он отодвинулся, вытер ухо и рассмеялся. Наконец, он сказал:
- Я знаю.
- Что? – она оглядела игровую комнату, а вдруг все знают, даже маленький Фавн.
- Ну, это же круто, так? То есть, это же как… неважно… - он встал и вышел, прошел в гостиную к взрослым.
У Ады удивленно поднялись брови. Такого Джейкоб раньше не говорил. Так же как что? Что он знает, чего не знает она? Она сидела на полу игровой комнаты, внезапно почувствовав себя ребенком, как Шелдон и сказал.
Сейчас, спустя два года, Ада точно знала, про что говорил Джейкоб. Грххх, мальчишки такие противные. Если она решит попробовать – если! – будет по-другому, так? У девочек не так отвратительно. Не будет никакой грязи. Просто… эксперимент. Ада покачала головой, встала, переоделась в пижаму, хорошо, что у них звуконепроницаемые двери. Внезапно, она очень устала. Наверное, из-за того, что плакала.
Это снова напомнило ей, что груди у неё нет. Есть только ботаны-родители, одержимые сексом. Она вздохнула над несправедливостью жизни, выключила свет и представила, как было бы хорошо, если бы она жила с бабушкой Фаулер.
***
Она почувствовала как только проснулась. Что-то не так. Она повернулась и посмотрела на часы. 6:24. Немного рано. Но что это за непонятная боль? Она положила руку на живот, подумав, что Белль лежит на ней и давит. Но нет, кошка лежала около колен. Она заболела? Нет, она не могла заболеть. Ей надо сделать доклад по истории и подготовиться к японскому, а ещё у неё есть идея для рисунка, и она собиралась с Софи в кино.
Встав, она пошла к ванной, Белль побежала перед ней. Может, ей просто надо в туалет, вот и всё. Ведь она долго спала и не писала перед сном. Это могло бы объяснить тяжесть внизу живота.
О! она резко упала, садясь вниз. О! у неё забилось сердце. Это … значит… о.
Ада несколько раз глубоко вдохнула. Это же хорошо, так? Ей уже тринадцать, это нормально. Мама – грххх, ещё один серьёзный разговор, - подготовила её. Не то чтобы ей нужны были уроки от мамы, все её одноклассницы были на два года старше. Месячные обсуждали так же часто в туалете, как тригонометрию. Ада открыла тумбочку рядом с дверью туалета. Много всего. Мама. Она хоть раз была неподготовленной или загнанной в тупик?
Посмотрев на упаковку тампонов, Ада поджала губы. Не может ли она засунуть… - нет, не сегодня. Она бросила упаковку назад. Значит, остался только один вариант. Она взяла, что нужно, помыла руки, и отправилась в свою комнату переодеться.
Дверь в комнату напротив открылась, как только она закрыла свою. Ада посмотрела на часы. 6:35. Папа. Она услышала, как он остановился в коридоре. Уходи, уходи, мысленно попросила она. Наконец, она услышала, как он пошел дальше, чтобы есть хлопья и смотреть Стар Трек: Наследие без неё.
На цыпочках пересекла коридор, Ада постучала в дверь спальни родителей:
- Мама?
Она услышала движение и бормотание:
- Ада?
Ада медленно открыла дверь, и правильно, потому что мама сидела в кровати, одевая халат в спешке. Ох, ужас, она была голой. Фу, они даже спят так?
- Ада, дорогая, что случилось? – мама начала вставать с кровати. Хоть раз Ада смогла удивить её. Это было приятно. Она не могла вспомнить, когда последний раз была в этой комнате. Волшебная и загадочная комната для неё. Иногда, когда она ещё была маленькой, мама разрешала зайти, пока она одевалась и готовилась к свиданию – они были такими странными! Они уже сто лет женаты, зачем они ходят на свидания? Ада перебирала маленькими ручками вещи в шкафу, пока мамам наносила блеск для губ.
- Нет, сиди, я подойду, - Ада закрыла дверь за собой. Она забралась на кровать, и села, опершись на колени рядом с мамой, - у меня начались месячные.
- О, дорогая, - мама обняла её. Ада ждала этого, боялась, на самом деле, так что лучше покончить с этим побыстрее. Сейчас последует речь: биологические факты, как это важно, подарок человечеству, теперь женщина, тело готовится к зачатию детей, слово «важно» повторится раз десять, бла-бла-бла.
Но она не ожидала, как приятно будет обнимать маму.
- Мама, - это слово у неё получилось почти с рыданием.
Мама сжала её крепче, погладила по спине, Ада позволила себе заплакать. Почему она столько плачет – а.
- У тебя болит живот? – прошептала мама.
Ада покачала головой. Кажется, нет. Ноющая тяжесть внизу, и теперь она словно в подгузнике, но боли нет. Дверь приоткрылась, Ада прижалась к маме сильнее, не желая поворачиваться. Боже, папа. Хоть раз он может оставить их в покое? Почему надо везде ходить за ними, как потерявшийся щенок?
Она почувствовала, как мама махнула рукой, прогоняя его, дверь снова закрылась. Ада немного улыбнулась, слезы высыхали. По отцу все видно: он не понял, почему жена и дочь хотят побыть без него, испугался при виде двух обнимающихся и плачущих женщин, но не смог проигнорировать команду мамы.
Мама немного отодвинула её от себя, убрала волосы с лица. Мама. Её волосы были седыми теперь (она не хотела красить волосы, какой позор!), а вокруг глаз были морщины. Но взгляд был мягким.
- Ты нашла всё, что нужно? Если у тебя осталась кровь на пижаме, то надо её замочить.
Закатив глаза, Ада кивнула. Вот и началось. Речь началась.
- Хочешь поговорить? Вопросы есть? – спросила мама.
Ада смотрела осторожно, стараясь понять, что она имеет ввиду:
- А ты не хочешь поговорить?
Улыбнувшись и пожав плечами, мама сказала:
- Думаю, ты уже достаточно взрослая и умная, так что тебе не нужны мои глупые речи. Ты сама понимаешь. Тебе же не нравится, когда я раздуваю шумиху из мелких событий.
Ада снова почувствовала слёзы, ведь она всё-таки понимает её, и она обняла маму:
- О, мама, я тебя люблю!
- Я тоже тебя люблю дорогая, - прошептала мама. Они сидели на кровати, обнявшись, Ада плакала, даже у мамы появились слёзы, хотя Ада и не понимала, ей-то о чем переживать.
Ада подумала вдруг:
- Мам? – она отодвинулась в панике, - это значит, что пубертат закончился? И у меня не будет груди?
***
Боже, он такой… неизбежный. Маму ничем не шокировать, а он так легко поддавался шоку. Что за пара.
Ада почувствовала его взгляд на себе, когда он медленно повернул голову, чтобы посмотреть на неё, когда она прошла на кухню взять хлопьев. Она почти могла слышать, как крутятся его шестеренки, появляются вопросы: Зачем она ходила в нашу спальню? Почему она обнимала Эми? Почему она сидела на нашей кровати? Почему она плакала? Она мне скажет? Или мне надо спрашивать Эми? Эми мне расскажет? Конечно, расскажет. Последний вопрос очевиден, конечно. Ада прекрасно понимала, что отец узнает, и будет в стрессе к концу дня. Она вздохнула и налила молока. Ну, по крайней мере он постесняется поговорить с ней об этом.
Ничего не сказав, она села рядом с ним на диване, держа перед собой тарелку с хлопьями, скрестив ноги.
- Это не Стар Трек, - наконец, сказала она.
- Компьютер, останови показ. Включи последнюю серию Стар Трека: Наследие, - сказал папа. Когда Siri выполнила, он сказал:
- Я ждал тебя.
- Все в порядке. Я же видела серию, помнишь? В среду, когда она была в прямом эфире, - сказала Ада. Белль подошла, заинтересовавшись белой вкусной жидкостью, Ада прогнала её.
- Но мы всегда смотрим Стар Трек вместе по субботам утром, - возразил папа, - это твое любимое занятие. Тебе нравится капитан Спок.
Ада наклонила голову. Это правда, ей нравилось именно это возрождение любимой франшизы, особенно из-за персонажа Хадии Спок, красивой и уверенной дочери Спока и Ухуры. Больше всего Аде нравилось то, что она похожа на айсберг: гладкая и холодная на первый взгляд, и страстная и острая – это было скрыто под водой.
- К тому же, - добавил отец, смотря начальную сцену, - я хотел задать тебе самый сложный вопрос Контрфактов, который почти поставил в тупик маму.
- Ага, - сказала Ада, стараясь не рассмеяться. Это маловероятно. Папа и мама играли в эту игру десятилетия, не определив победителя. Поставить другого в тупик можно было, только если противник умер.
Ох, это больно. И грустно. Она почувствовала волну эмоций, после чего недовольство. Чертовы месячные! И теперь так всегда будет?
Папа облизнул губы:
- Ты больше не хочешь смотреть со мной Стар Трек?
Ада повернулась посмотреть на него, он был в легко предсказуемой пижаме и халате (фу, это всё он надел, чтобы выйти и посмотреть телевизор. Потому что он был голый в постели с мамой. Ужас). Она улыбнулась:
- Я не могу себе представить ничего другого.
Он кивнул и снова повернулся к экрану. Ада доела хлопья, поднесла и наклонила тарелку, чтобы допить остатки молока – папе это не нравилось, именно поэтому она так и делала – потом наклонилась вперед, чтобы поставить тарелку на столик.
Смотря на него, не поворачивая головы, Ада почти видела, как он напряжен. Случилось что-то необычное, что-то, выпадающее из распорядка, то, чего, он не понимал, и это давило на него. Она просунула руку под его, и прислонилась к его плечу.
- Я люблю тебя, пап.
Она почувствовала, как он расслабился.
- Я тоже тебя люблю, - пауза, - ты в порядке?
- Да, - она улыбнулась себе, - но было бы ещё лучше, если бы у меня были сиськи.
Он дернулся, Ада улыбнулась. Боже, её родители. Такие ботаны.
