После полуночи (дополнение к Федерации чтения)

- Нет, всё нормально. Ты прав, собственно. И никаких секретов между нами, помнишь? – она кивнула, - увидим друг друга на Instabook? - Конечно, - Джейкоб пожал плечами. - И я приеду на рождество, конечно же, - добавила Ада, - мы увидимся, посреди Здесь и Сейчас. - Буду ждать, - махнул Джейкоб рукой.       Она ценит свою независимость. Дилан знает это. Поэтому он и не встречает её в аэропорту. Она и не ожидает его там. Поэтому он и не встречает её на вокзале, чтобы проводить домой. Она не ожидает этого.       Ада открыла дверь и наклонилась к подбежавшим кошкам:       - Клео! Тат! Вы скучали по мне? – проворковала она в ответ на их радостные мяуканья.       - Мы все по тебе скучали, - сказал Дилан со своего стула, где он сидел с гитарой, за ухом у него был карандаш, он писал музыку.       - Я тоже по тебе скучала, - с облечением сказала Ада. Но она не знала, почему ей стало легче. Она подошла и поцеловала его в макушку.       - Как прошел полет? – спросил Дилан.       - Нормально.       - А как твой папа? – он смотрел на нотные записи перед ним.       - В порядке, думаю. К счастью, ничего страшного не произошло. Возможно, теперь он перестанет есть столько еды из китайских ресторанов на вынос.       - Хорошо, - рассеянно сказал он, прежде чем записать очередной аккорд. Что-то грызло Аду.       История, записанная в самолете, не помогла убрать это чувство. Она всё ещё чувствовала тяжесть, связь, ожидание. Хотя, возможно, она начала понимать всё это.       - Дилан? – спросила она.       - Да? – он всё ещё не поднял головы, взял другой аккорд, что-то мурлыкал себе.       - Сколько я отсутствовала?       - Что? – он посмотрел на неё, - э…. – она увидела, что он считает про себя, - четыре дня. Четыре с половиной. Ты в порядке?       - Почему тебе пришлось считать?       - Не знаю. А зачем ты спросила об этом? Ты же у нас гений в математике.       - Ты скучал по мне?       - Я уже сказал.       - Нет. тебе не хватало моего присутствия? Как тяжести, вот здесь? – она положила ладонь повыше груди, - и у тебя не вырастают крылья, когда я вхожу в комнату? Ты скучал по мне страстно?       Дилан потянул воздух носом:       - Ада, о чем ты говоришь? Может, тебе надо выспаться. Видимо, для тебя произошедшее с отцом и всё это большой стресс.       - С отцом и всё это? Мой отец чуть не умер! – она повысила голос, впервые не пытаясь контролировать его.       - Ты сказала, он в порядке. Что это всего лишь небольшой сбой. И, как я тебе уже и говорил, когда ты убегала отсюда, инфаркты в наше время редко приводят к смерти.       - Не мог бы ты отложить гитару и поговорить со мной, хоть раз?       - Мы разговариваем. Или я разговариваю, а ты странно нервная.       Из-за его спокойного тона беспокойство внутри усилилось.       - А что плохого в том, чтобы нервничать? Что плохого в том, чтобы быть страстной? Почему ты никогда не проявляешь страсть?       - Дело в сексе? – спокойно спросил Дилан, - мы же уже говорили об этом, тебе просто нужно больше секса, чем мне. В этом мы отличаемся.       - Нет! Дело в нас! Ты всегда такой спокойный, ничего тебя не колышет, ничего не возбуждает. Почему ты не можешь быть страстным по отношению ко мне? Страстным в наших отношениях?       - Я не понимаю. Мы с тобой уже три с половиной года, я думал, тебе нравится спокойствие, ровное и предсказуемое. Мы отлично ладим. Уважаем личное пространство друг друга. Никогда не ругались. До этого момента, наверное, - он пожал плечами.       - Ты думаешь, это нормально? Если бы мы поругались, ты бы завел двадцать пять кошек, потому что заскучал по мне так сильно?       - Ты что, пьяна? Иногда люди не замечают влияния алкоголя в полете, - сказал Дилан.       - Нет. почему ты ни разу не повысил голос? Почему ты всегда рационален?       - Кто бы говорил. Ты всегда логична и рациональна. Ты ко всему подходишь, как будто это математическое уравнение, - но говорил он по-прежнему ровно, - про тебя говорят, что ты холодная, ну, бессердечная. Вычисляющая стерва. Я такое часто слышал, когда мы только начинали встречаться.       - И ты защищал меня? Заступался за меня? – спросила Ада, она увидела отблеск надежды. Она не удивилась такому описанию себя, она понимала, что про неё могут подумать.       - Это не их дело, с кем я встречаюсь, я же с ними не связан. Ты же знаешь, я не люблю ругань.       Отблеск надежды исчез.       - Не связан с ними? А со мной ты не хотел бы связаться на всю жизнь?       Наконец-то он отложил гитару и встал.       - Ада, я не понимаю, что происходит.       - Я хочу страсти, Дилан. Я хочу того, кто встречает меня в аэропорту и бежит за мной, потому что беспокоится обо мне. Я хочу того, кто, да, будет заниматься любовью так, словно ему всегда мало меня. Я хочу того, кто ждет меня с нетерпением, кто постоянно удивлен, что я всё ещё здесь, с ним, что становится светлее, когда я вхожу в комнату, потому что сердце бьется быстрее. Я хочу то, что есть у моих родителей! Или, по крайней мере, того, кто ждет меня у дверей после разлуки на четыре с половиной дня! – Ада выкрикнула последнее предложение, почувствовав внезапно себя хорошо, от того, что кричит вот так в своем доме, пусть даже кошки в ужасе разбежались. Выкрикнув, она почувствовала облегчение, вес упал с её плеч, грызущее ощущение в желудке исчезло.       - Ты хочешь порвать со мной? – спросил Дилан, - если так, просто скажи. Я же только что сказал, что не люблю ругань. И драму тоже не люблю.       Она смотрела на него, встретив его на этом уровне. Сейчас, когда тяжести не было, она была спокойна, он явно ожидал увидеть вычисляющую. Она говорила спокойно, потому что была уверена в своем решении:       - Да. У тебя есть, куда уйти?       Дилан кивнул:       - Переночую у Джо на диване пока что. Ты сможешь оплачивать ренту?       - Да. Если что, родители помогут.       Он повернулся и прошел к крыльцу заднего входа взять коробок, чтобы упаковать в них свои вещи. Она сидела на диване, гладила кошек, слыша, как он собирается. Она не волновалась, что он возьмет что-то из её вещей. Она по-прежнему доверяла ему. Она услышала приглушенный разговор по телефону, потом, позже, подъехала старая машина Джо. Она сидела, пока Дилан вынес три коробки. Потом он остановился с четвертой в руках около двери.       - Ну, думаю, это прощание, - сказал он, повернувшись посмотреть на неё, - думаю, мы долго продержались. Я был счастлив с тобой. Никаких плохих чувств не остается?       Ада встала и подошла к нему, положила руку на его плечо:       - Прости. Ты не плохой человек, Дилан. И когда-нибудь ты осчастливишь какую-нибудь женщину. Просто не думаю, что это я.       - Ничего.       Они смотрели друг на друга недолго, она почувствовала укол сожаления. В Дилане не было ничего плохого, просто она не помнила радости или … страсти. Она знала, что всегда будет вспоминать его без сожаления. Они и правда отлично ладили. Он переехал с ней из Бостона. Три с половиной года нельзя выкинуть на ветер. Возможно, она поторопилась.       Но такой разрыв и был доказательством того, что она не поспешила. Не было страсти и в конце их отношений. Она поняла, внезапно, что не любит его и, возможно, никогда не любила. Она не могла даже вспомнить, что держало их вместе три с половиной года, - разве что привычка. От этой мысли ей не было грустно, она лишь разочаровалась в себе. Она мягко улыбнулась, Дилан повернулся и вышел. Настоящая любовь не заканчивается дуновением ветра.       Позже она позвонит матери и расскажет всю историю, даже те детали, которые стеснялась рассказать. Скажет, что мама была права всегда, что надо было ей слушать её раньше, что теперь она поняла слова матери, что она пыталась донести ей: любовь – это страсть. Что ей должно очень повезти, чтобы она нашла кого-то, кого будет любить также сильно, как её родители любят друг друга. Но, сейчас, она даже не зарыдала. Она сидела на диване, по её щеке одиноко скатились две слезы, перед тем, как она позвонила матери. Дилану бы это понравилось.

***

      Бабушка Фаулер объяснила её, как важно вовремя отправить благодарственное письмо. Поэтому, в самом центре этого странного спокойствия после разрыва отношений, Ада добросовестно села и написала благодарность Джейкобу за то, что встретил её в аэропорту. Она помедлила, занеся свое перо над бумагой, думая, надо ли выражать благодарность за тот разговор на крыльце. Но потом решила, что так и должны поступать друзья, благодарить за тот разговор это тоже самое, что благодарить воздух за кислород. Поэтому, красивым каллиграфическим почерком, которому её научила бабушка Фаулер, она написала: «Я благодарна, что мы остались друзьями, несмотря на расстояние. У нас всегда будет Здесь и Сейчас». Короткое письмо, потому что бабушка научила – благодарность должна быть краткой. Слишком длинные благодарности выглядят вульгарными. Ценность не в количестве слов, а в мыслях и в том, как они выражены. Ада почти забыла про это письмо, потому что многое было в её голове в то время, и она привыкла рассылать благодарности.       Удивленная, она получила ответную записку на следующей неделе. Он писал на куске оторванной упаковочной бумаги мелким плохим почерком.       «Я слышал про твое расставание. Мне жаль. Звони, если тебе надо поговорить. Если не хочешь, я не буду тебя беспокоить». Ада была тронута. Верный своему слову, в соцсетях он не упомянул о письмах. Неделей позже она проснулась в 4-30. Она просыпалась в 6-30 сколько помнила себя, темнота всё ещё как-то действовала на неё. Она не смогла заснуть снова, завернулась в халат, покормила кошек раньше, чем обычно, и сварила кофе.       Не совсем уверенная, зачем она это делает, Ада села и стала писать длинное письмо, на красивой кремовой бумаге, которую редко использовала. Она написала про новую тему исследований, рассказала, то, о чем не говорила на крыльце: как сообщила родителям, первоначальное недовольство отца, поддержку матери, хотя и она не сразу поняла, почему это произошло, встречу с руководителем, произошедшую за день до приезда домой, некоторые идеи о новой теории. Она не писала о чувствах, просто о событиях, и ни разу не упомянула Дилана.       Неделей позже она получила целый лист бумаги для черчения. Джейкоб написал о работе в КалТехе, как он смотрит в окно на садовников. Написал, что ищет соседа, чтобы снять квартиру на двоих, потому что он решил не жить с отцом вечно. Коротко написал о каждом родителе, более подробно о её родителях, потому что он недавно виделся с ними. Он тоже не писал о чувствах, но Ада почувствовала во фразе про садовников, что он несчастен.       Она ответила, рассказав про начало исследований, про то, что она изменила в доме после отъезда Дилана, про плаванье, про листопад, про местный осенний фестиваль, про тихие воскресенья в музее искусств, про костюм на Хэллоуин, про то, что поедет в Техас на День Благодарения, где встретится с родителями. Он написал про увядания цветов, про шахматный клуб, к которому присоединился, чтобы знакомиться с людьми, про тихие воскресенья на пляже, про свой костюм на Хэллоуин, про неловкий День Благодарения у них дома с обоими родителями. Она рисовала наброски людей и мест, он описывал всё с юмором.       Как она и обещала, Ада приехала домой на рождество, они с Джейкобом встретились поболтать за кофе. Они как будто и не расставались; разговор начали с того момента, на котором закончилось последнее письмо. На вечеринке в доме Пенни и Леонарда они сидели на лестнице и слушали разговор взрослых в гостиной, их более молодые кузины и кузены делали вид, что скучают в комнате Фрэнни. Они удивились, когда их родители стали играть в старую карточную игру, «Карты против всех», обменивались взглядами, в которых читался ужас. Когда пришла очередь хода отца Ады, им пришлось убежать. Джейкоб, смеясь, упал в коридоре, но Ада лишь выдавила улыбку из себя.       На новогодней вечеринке в доме Говарда и Джейкоб и Ада немного выпили, они танцевали на кухне, Джейкоб подшучивал над ней, потому что у неё не получалось попасть в ритм. Они стояли рядом, когда начался обратный отсчет, но в последнюю секунду оба отвернулись, чтоб поцеловать кого-то другого в щеку. Но они смотрели друг на друга. Через километры, через временные и климатические зоны письма путешествовали так быстро, как только могла работать почтовая служба. Они оба стали пользоваться услугами экспресс почты, поэтому письма доставлялись в течении 24 часов. Они никогда не упоминали письма в соцсетях, они редко писали друг другу сообщения там теперь. Одним днём, скучая, Ада написала в письме доказательство геометрической теоремы, что-то простое. Джейкоб ответил, что ему понравилось доказательство, так что она стала писать их в каждом письме. Джейкоб начал писать про редкие растения. Ада купила ему письменный набор на рождество, он подарил ей воск для запечатывания конвертов.       Сама того не понимая, она открывается все больше, сбрасывает свою огрубевшую кожу с каждым написанным письмом. Джейкоб видел в них поумневшую, но такую же легкую девчонку, какую он когда-то знал. Сам того не понимая, он становился увереннее с каждым письмом. Ада видела в них того твердого, уверенного мужчину, в которого, она знала, он мог вырасти.       В середине февраля она написала ему, не хочет ли он приехать на весенний фестиваль в Блумингтон. Она написала, что это её любимое время в городе, почти всё покрывается зелеными листьями, как кажется, будто она осталась одна в городе, как цветут крокусы в грязи только для неё. Джейкоб ответил, что он думал, её родители всегда приезжают весной к ней. Она объяснила, что уже сказала им, - к ней приедет друг этой весной. Так что они приедут в мае.       Он закончил письмо так: «Я бы с радостью приехал, но что скажут твои родители, если узнают, что ты предпочла увидеть меня вместо них? Они ведь узнают, что приезжал я?».       Её ответ был коротким, одно предложение посреди листа: «Думаю, они всегда знали, что это ты; только у меня заняло много времени понять это».       Ада странно нервничала в тот день, когда они приехал. В её животе порхали бабочки, она подумал, не так ли женщины в прошлом встречали мужчин с войны, тех, кого они знали только по письмам. Она надела платье в стиле 40-х годов двадцатого века, красное в большой белый горошек, сделала высокую прическу, накрасила губы яркой красной помадой, отправилась на поезде в аэропорт, чтобы встретить его. Потому что так делают, когда заботятся о ком-то.       Хотя он и знал, что она его встретит, он всё равно выглядел удивленным. Он не забыл о том, что она его встретит. Но он словно не мог поверить, что она здесь, что она выбрала его. Как будто бы он ждал, и, хоть теперь и не ждет, память об ожидании её все эти годы всё ещё свежа в памяти. Ада почувствовала, как у неё отрастают крылья.       Он упал в её объятия, они жадно целовались, прямо на публике, в аэропорту. Поезд не мог ехать достаточно быстро в Блумингтон. Он постоянно перебирал пальцами, но не отпускал её руку. Они бежали, смеясь, к дому, таща за собой чемодан на колесиках.       Они не дошли до спальни. Она целовала его, оставляя следы от помады на его лице, расстегивая рубашку и проводя руками по волосам на груди. Они срывали с себя одежду, бросая её по пути от двери к гостиной. Он поверить не мог, что всё это происходит с ним, помогая ей снимать платье, и впервые смотря на неё обнаженную. Её аккуратно подстриженные волосы внизу были ярко-рыжими, и его это возбудило ещё сильнее.       - Ада, погоди, он остановил её, когда она коснулась его на полу в гостиной, перед камином, - я должен кое-что сказать тебе. Я никогда… то есть, я… девственник.       Она подняла брови, без очков она казалась более удивленной:       - Правда?       Джейкоб покраснел:       - Да.       - Ну, как и все мы в какой-то момент, - она снова поцеловала его.       Объективно, это было ужасно. Нервно, она была не совсем готова, так быстро, что её брови всё ещё были удивленно приподняты. У Джейкоба было очень смешное лицо, когда он кончил, и, когда он скатился с неё, она не сдержалась. Она смеялась сильно, как не смеялась очень давно, у неё болел живот от смеха, она даже хрюкнула, от чего рассмеялась ещё сильнее.       Джейкоб громко простонал в шкуру, на которой они лежали:       - Ай, не надо так громко надо мной смеяться.       - Нет, нет, - Ада смогла остановиться, - она села, чтобы можно было наклониться над ним, - прикоснувшись к его лицу, она повернула его к себе, - мне понравилось. Страстно! Мне понравилось, что ты повторял моё имя снова и снова, как будто бы тебе всё мало меня.       - Ты серьёзно?       - Да. А когда я не серьёзна? – Джейкоб легонько кивнул. Ада самая серьёзная из всех, кого он знает, - мне понравилось. Дико и голодно, и никто никогда не хотел меня так же страстно.       - Ты хоть представляешь, как долго я хочу тебя? Ты права, мне тебя мало, - он не удержался от улыбки, Ада редко так говорит, она редко опускает защиту. Тем более, не говоря о том, как он рад, что наконец-то прикоснулся к ней таким образом.       Ада села сверху, медленно покачиваясь на нем, снова возбуждая его. Она подняла руки и начала доставать заколки из волос. Её прекрасные длинные блестящие волосы упали вдоль тела. Джейкоб был заворожен: длинные волосы, яркие голубые глаза, маленькая, почти плоская грудь. Он никогда не видел её такой расторможенной. Его возраст, её прикосновения, вид её соблазнительно падающих волос, - он снова готов.       - Ты так прекрасна, что недостижима для меня, - прошептал он, свой самый главный секрет и признание. Она намного умнее его, уверенна, чего хочет в жизни, выше, красивее. Она легко может заполучить любого, зачем ей выбирать его?       - Мне тут в недостижимости одиноко. Присоединяйся, - Ада взяла его в руку, и, прежде чем он успел ответить, помогла ему присоединиться к ней опять. Во второй раз получилось намного лучше.       На следующее утро в её постели, в третий раз, Джейкоб прошептал:       - Прошу, Ада, скажи мне, что делать. Покажи мне. Я хочу, чтобы ты кончила.       Но когда у него получилось, оргазм закончился слезами, Ада свернулась, плача. Джейкоб испугался, что поранил её, она смогла сказать ему, что нет, просто у неё никогда не было оргазма при сексе с мужчиной. Джейкоб смотрел на неё и не знал, что сказать. Он не мог связать этот факт с уверенной, требовательной Адой, которая знает, чего хочет. В его голове появилось множество вопросов, так много он хотел узнать, но он понимал, что сейчас не время. Позже он осторожно спросит, и она ответит. Но сейчас он обнял её крепко, вытер слёзы руками:       - Я здесь теперь, Ада, - это всё, что он мог дать ей – себя, и этого было достаточно.       Несмотря на то, что она хотела показать ему город, показать любимые места, они почти не выходили из дома. Не могли насытиться друг другом. Джейкоб хотел узнать всё о ней, она была рада найти кого-то, что хочет поэкспериментировать. Он спрашивал, что ей нравится, учился по её подсказкам, и она также была готова попробовать его идеи. Они заказывали еду на дом, в обнимку смотрели телевизор на диване, в страсти от них было так много шума, что кошки выбегали из комнаты. Именно этого Ада и хотела, именно об этом мама и рассказывала, когда она была слишком упряма, чтобы просто выслушать.       Именно этого и хотел Джейкоб, он знал, что этим он сможет поделиться с ней. Его не беспокоило, что Ада не была девственницей, он знал, что для неё это тоже новый опыт, что она в душе тоже чего-то ждала, как и он. Но он не сказал ей, что для него занятия любовью похоже на то, будто его душа встретила подобную себе, потому что он боялся, что после этих слов она исчезнет. Такое счастье было слишком похоже на сон.       Спустя пять дней, утром, Ада приготовила поздний завтрак из остатков яиц.       - Джейкоб, прочитаешь кое-что? То, что я написала? Мне нужно, чтобы ты был предельно искренен, - сказала она через кухонный стол.       - Конечно. Что именно?       - Я не уверена, как назвать. Комикс, наверное. Но я хочу сделать его по-другому. Намного длиннее, чем обычные комиксы, - она прошла к столу и взяла коробку, - это оригинал. Я его отсканировала, но на бумаге мне больше нравится. Она не закончена. Нуждается в редактировании, кое-какие рисунки надо переделать. Я хочу, чтобы каждая рамка была геометрическим правилом или доказательством. Так что углы и размеры будут разными. Но, я думаю, ты понял основную идею.       Джейкоб отодвинул тарелку и вытер рот салфеткой. Он осторожно снял крышку.       - Ух, необычно. Я ожидал увидеть простой комикс, как ты всегда рисуешь.       Ада покачала головой:       - Нет. Я умею так рисовать, хотя и не люблю. Я предпочитаю кубизм. Но я хочу поднять кубизм на следующий уровень, хочу изменить основные геометрические принципы.       - Математика как искусство и искусство как математика?       - Да.       - То есть, это история про математику и геометрию?       - Нет, прочти. Это история про… ну, прочти и скажи, что думаешь.       Он улыбнулся:       - Эй, а твои родители всё ещё организуют Книжный клуб?       - Да. А что? – Ада поморщилась, от этого у неё появилась линия между бровей, как у матери.       - Не знаю, - он пожал плечами, - то, как ты сказала, мне стало интересно, с чего всё началось.       - Никто из них не пишет беллетристику, так что маловероятно, чтобы так. Но, - линия углубилась, - я поняла, что не знаю, с чего всё началось. Задолго до моего рождения, это точно, - линия пропала, - я уйду, чтобы ты мог почитать. Помни: полная откровенность. Никаких секретов между нами.       Он надеялся, что своим кивком смог показать, что понял важность этого занятия для него, он чувствовал тяжесть её слов. Она взяла чашку с кофе и отправилась на заднее крыльцо. Смотря ей вслед, с обеих сторон от неё бежали кошки, он подумал, что она и сама как кошка. Джейкоб понял тогда, как и подозревал ранее, что без неё его жизнь не будет полной.       Он моргнул медленно, жмурясь от солнца, смотря, как она села на крыльце, Джейкоб вздохнул, универсальный признак любви и преданности, и обратился к страницам перед ним.       Прошли часы, прежде чем он поднял голову. Солнце сместилось, кофе остыл, шея болела. Ада всё также сидела на крыльце. Она ждала терпеливо, как буддийский монах. Он знал, каково это. Он также знал чувство эйфории, которое появляется, когда находишь сокровище, которое давно искал. Он был тронут до глубины души. Он понял не по поцелуям на полу в гостиной. Он понял, глубоко внутри себя, именно по этой книге, только что прочтенной. Ничего похожего он никогда не читал, ничего такого же прекрасного, такого же, что так точно раскрывает секреты сердца.       Мышцы затекли от долгого сидения, он встал и прошел к двери. Она заскрипела, когда он открыл её, кошки вбежали в дом, внося прохладный весенний воздух.       - Ада? – прошептал он.       - Да? – она медленно повернула голову к нему, словно это всё сон.       - Это… это… - он поднял ладонь вверх, чтобы поддержать свои слова, - это шедевр.       Они посмотрели друг на друга. Джейкоб подумал, что Ада его тоже любит, раз показала такую личную и скрытую часть своей жизни. Ада подумала, что она любит этого невысокого смешного мужчину, он всё еще перебирал пальцами, как будто благословлял её, или хотел перекреститься, или и то, и другое.       Ада поднялась, взяла его руку, поднесла к лицу и поцеловала ладонь. Она не сомневалась, она спросила – и получила в ответ правдивый ответ. Она повела его за собой, назад в свою постель.       В этот раз всё было по-другому. Медленно, осторожно, деликатно. Они потонули друг в друге, единственными звуками были их участившиеся дыхания.       - Джейкоб, я люблю тебя, - прошептала Ада, когда у неё в уголке глаза показалась слезинка.       - Я тоже тебя люблю, - прошептал в ответ Джейкоб.       После он рассказал, что принял решение, водя рукой по её волосам, она положила голову ему грудь. Он всё разузнал за последние пару месяцев.       - Думаю, тебе следует. Ведь тебе это так нравится, - ответила Ада.       - Ты придала мне сил. Раз уж ты смогла сказать отцу, что будешь получать докторскую в искусстве, то я смогу сказать отцу, что буду учиться на ландшафтного дизайнера, - объяснил он.       - Спасибо, но я не сделала ничего особенного.       - Но ты сама особенная. Я всегда чувствую себя увереннее рядом с тобой. И Пурдью очень близко отсюда.       Ада подняла голову и посмотрела на него:       - Джейкоб, не делай этого ради меня. И не ради того, чтобы быть ближе. Не обязательно быть так близко.       - Пурдью я выбрал не ради тебя. Ну, не совсем. Хотя у меня появлялась такая мысль. Но там отличная школа и меня приняли, - потом он помолчал, его сердце билось быстро, - но разве ты против, если я буду близко? Я знаю, что ты ценишь независимость.       - Не от тебя, - она поцеловала его, чтоб он замолчал, - кроме того, теперь твоя очередь переехать на другой конец страны за мной, - сказала она, опуская голову.       Джейкоб облегченно рассмеялся:       - Ты поехала в Бостон не за мной, - хотя его сердце чуть ускорилось, - или… поехала?       - Нет. Хотя я использовала твое присутствие там как аргумент, чтобы меня отпустили учиться далеко от дома, - Ада вздохнула, - тогда я не знала.       На это Джейкобу нечего было ответить. Это правда, как и всё, что говорит Ада. Но это прошлое. А сейчас, когда он лежал голый в её постели, обнимал её, это было не важно. Он ждал так долго, а теперь ожидание окончено.       - Позволь сводить тебя на ужин куда-нибудь. В твой любимый ресторан, - сказал Джейкоб, сжав её крепче, - мой автор. Мой математик. Моя дама из эпохи ренессанса. Мы отпразднуем.       Ада хихикнула и села:       - Да. Но потом надо позвонить Ясмин. И всем прочим.       - Всем? Ты, может, и рекламный щит повесишь, чтобы вообще все узнали?       Она улыбнулась ему:       - Может, тебя это шокирует, но дело не в тебе. Вообще-то, дело в Ясмин. Она мне присылает цитаты из «Любовника леди Шатерлей» всю неделю, каждый раз, когда мои часы вибрируют, там что-то про откляченные задницы и сморщенные члены.       - Постараюсь не принимать это на свой счет.       Она улыбнулась шире:       - Я звоню Раджу и Стюарту каждую неделю. Ты можешь поговорить с ними тоже, они будут рады. И я должна позвонить папе, он с ума сходит без меня. Ты бы видел мою доску, - она достала до столика и подала ему, - вот, смотри.       Джейкоб взял электронное устройство, увидел почерк Шелдона, он писал разными цветами. Сначала уравнение, потом вопрос «Ада?», потом опять уравнение и потом:       «Знаю, ты занята, но мне интересно».       «Мама говорит, что я должен оставить тебя в покое, потому что ты принимаешь Джейкоба».       «Принимаешь его как гостя, я не имел в виду ничего сексуального».       «Хотя, я предполагаю, у вас сексуальный конгресс, прошу, не рассказывай мне об этом».       «Твоя мама прочитала это и недовольна мной. Приношу извинения».       «Ты не слышала новых научных шуток?».       «Мы с Леонардом не пришли к соглашению. Что скажешь?» - и еще одно уравнение.       «Не спеши, я сказал Леонарду, что ты наслаждаешься Джейкобом».       «Говард сказал, что фраза «наслаждаешься Джейкобом» тоже имеет отношение к сексуальному конгрессу».       И последнее:       «Мы счастливы за вас».       Отложив доску, Джейкоб нахмурился и посмотрел на веселое лицо Ады. Мало того, что Шелдон обсуждает, но его сексуальная жизнь стала достояние кафетерия в КалТехе.       - Не знаю, что сказать, - признался он.       - Поначалу я тоже застеснялась. Но потом вспомнила, что для моего отца это просто ещё один факт, он ничего кроме этого не думает. Но ты видел последнее? Они счастливы за нас. И это правда, - объяснила она, - и ты же знаешь своего отца.       Джейкоб протянул к ней руки и провел пальцами по её лицу. Да, не было ситуации, в которой его отец не смог бы пошло пошутить. И Джейкоб увидел всё так же ясно, как если бы он сидел в кафетерии – Шелдон рассказывает, используя фразу, которую не понимает до конца, Леонард ухмыляется, его отец объясняет смысл и отпускает шуточку, может, Радж тоже шутит.       - Ты права. Они счастливы, мы счастливы. Ужин?       Они приняли душ, Джейкоб наконец-то достал рубашку и брюки из чемодана. Он как раз застегивал ремень, когда она вошла из комнаты, которую использовала как место для хранения одежды. Его сердце ускорилось, когда он увидел её.       - Во что ты оделась? – рассмеялся Джейкоб, хотя он знал Аду достаточно долго, чтобы не удивляться.       - Ты сказал, что я твоя дама эпохи ренессанса, - сказала Ада, повернувшись вокруг себя, показывая зеленое платье с золотыми оборками, она заплела две косы и обернула их вокруг головы, сделав себе на голове что-то похожее на корону, - давай пойдем в «Ирландского льва», будет идеально для этого платья.       - Не все мероприятия требуют костюма, знаешь ли, - сказал Джейкоб, всё ещё улыбаясь.       - Ты прямо как моя мама. На что я отвечаю, что жизнь без костюмов скучна.       - И это прямо как сказал бы твой отец, - Ада улыбнулась ему, - но я рядом с тобой слишком просто одет.       - Ты к этому привыкнешь, - ответила она само собой разумеющимся тоном. Только у Ады хватало уверенности сказать такое, и Джейкоб не мог дождаться того времени, когда он всё-таки привыкнет.