Сказочник из соседней палаты

Bastille — Skulls

— Ты не мой демон, Джеймс Мориарти. Ты — моё спасение. Его плащ, словно сотканный из вороньих крыльев, шелестит над головой Эвр, и она закрывает глаза, упиваясь запахом смерти. В её волосах скачет ток, когда его холодные пальцы случайно задевают её голову, и электричество сбегает вниз по нервным окончаниям. Джеймс останавливается посреди тропы. Полы его плаща успокаиваются, нависая в нескольких сантиметрах над воздухом. Он поднимает взгляд, спрятанный за ниспадающими на лоб грязными волосами, и на его неосязаемых губах играет злая ухмылка. — А что я получу взамен, Эвр Холмс? — спрашивает он, и в его голосе девушка с трудом узнаёт Джеймса Мориарти, которого знала. Шурша разбросанной по земле листве, она идёт к нему, надеясь, что он не станет отдаляться, но он делает это, осторожно и плавно двигаясь по воздуху. — Подожди меня, — просит она, вытягивая руку вперёд, и снова делает шаг. Под ногами хрустят то ли ветки, то ли кости, но Джеймс стоит на месте и не двигается. — Мне всё равно, кем ты стал. Мои чувства остались прежними. Эвр оказалась прямо перед ним, просунув руку под плащ. Кожу тут же обдало могильным холодом, но девушка бесстрашно тянула пальцы дальше, пока, наконец, не притронулась к холодным и твёрдым, словно мрамор, костям. Она тут же подняла взгляд на Джима, лицо которого было не видно из-за капюшона. — Тебе больно? — спрашивает она. Он смеётся: тихо и хрипло, но, всё-таки, так, как смеётся только он. — Ничуть, — его голос звучит тише и как будто более реально. — Умирать тоже не больно, как и гореть в аду. Не пугайся ада, малышка Эвр. Это такой же рай, только для злых людей. Его костлявые пальцы легли ей на спину, пробравшись под ткань платья и обдав позвоночник морозным холодом. — Говоришь, твои чувства остались прежними? — интересуется он, не скрывая ехидства в голосе. — Да, Джим, — выдыхает Эвр, поднимая на него взгляд. — Как в день твоей смерти. Кем бы ты ни был, я всегда… — Не разменивайся лживыми обещаниями, — произносит он тем же запугивающим тоном, — они бессмысленны для человека, который может воспринять слово «вечность» буквально. — Я знаю, — Эвр улыбается, несмело поднимая руку и протягивая её под капюшон. — Чувства умирают, меняются, переходят из одного состояния в другое. Но связь между двумя людьми не может быть разрушена даже смертью. Её ладонь ложится на холодную впадину челюсти, и в то же мгновение на Эвр дует сильный ветер: из-под плаща Джима вылетают летучие мыши, когда он прикасается к девушке бесплотными губами. Эвр ловит его, пытается почувствовать хоть что-то, кроме морозящего кровь холода, но вскоре понимает, что бесполезно царапает черепушку, целуя то, чего нет. — Видишь, как? — выдыхает Джим своим, человеческим голосом. — Меня нет. Как ты можешь любить то, чего не существует? — Глупость какая, — Эвр смеётся, вглядываясь в мрачную глубину его капюшона. — Я знаю тебя. Я помню тебя. Значит, ты есть. — Все помнят и знают меня, — произносит он упавшим вниз голосом, — но от этого я не становлюсь более нужным. — А все меня не интересуют. И тебя тоже, правда, Джим? — обе ладони Эвр ложатся на впадины щёк, и она ласково потирает их, чувствуя, как Джим вертит головой под её прикосновениями, нежась, словно под потоками горячей воды. Она даже замечает, как в капюшоне мелькает его силуэт, и даже как искрой мелькают огоньки его глаз. — Они отказались сжечь меня на костре. Майкрофт отстоял, но я опозорена. Никто не возьмёт меня в жены, и я подумала, что… могу предложить себя дьяволу, который для меня и не дьявол вовсе, а просто Джим. Ты разве не согласен? Она улыбнулась, заметив, что Джеймс перестал вертеть головой и теперь смотрит на неё вполне осознанным взглядом. и его глаза действительно горят — и это видно не по бликам, не по оттенкам и не по размеру зрачков; наоборот — это видно без лишних масок, лишних иллюзий. — Я так рада наконец-то видеть тебя настоящего. Твою душу. и мне смертельно нравится то, что я вижу… — она сократила расстояние между ними до минимума, тканью платья прижимаясь к его плащу и заставляя летучих мышей под ним заверещать. Поднимая глаза к самым губам в надежде почуять его дыханье, она всматривается в темноту, но Джим не дышит, и Эвр произносит почти шёпотом: — Хочешь взглянуть на мою? Он ничего не отвечает, протыкая её кожу и добираясь до её позвоночника, тут же взмывая в воздух. Боль вскипает на одно мгновение, прежде чем прекратиться навсегда. На земле остаётся лишь белое платье, ставшее грязным, деревянные башмаки, несколько вороньих перьев и хорошо ощутимый запах смерти. Эвр совсем не больно, когда она осматривает спящую деревню, чувствуя, как её тело обмякло в руках любимого человека. Ломать кости вовсе не больно, когда кто-то рядом готов собрать их обломки.