сердце, как у тебя

Ф. Я почти потерял. Эти три слова, словно сломанная пластинка, эхом отдаются у меня в голове на повторе на протяжении нескольких последних месяцев. Каждый раз, когда я думаю о них, какая-то часть меня внутри меня рассыпается, разрушая моё тело. Рак — сука. Я, из всех ныне живущих людей, точно это знаю. Когда мне только поставили этот диагноз, мне было шестнадцать, я был молод и наивен; я думал, что смогу победить болезнь своей верой в себя. Прошёл уже год, как рак охватил мой мозг, лёгкие, и буквально каждый важный орган, который нужен мне, чтобы жить. Я-то знаю, что мне осталось недолго. Теперь я отсчитываю свои дни в ожидании смерти, надеясь, что, может быть, сегодняшняя ночь станет для меня последней. Изначально я начал ежедневно вести дневник, чтобы задокументировать мою битву — мою борьбу. Теперь это не важно, моя битва проиграна, а чёрный дневник (поношенный, убитый, и не единожды порванный) лежит на тумбочке у моей кровати в больнице — воспоминание обо всём, что у меня было, и что я потерял. — Фил, — произнёс Дэн мягко, и я чувствую, как он ладонями охватывает мои запястья, вытягивая меня из транса. У меня слезятся глаза и я опускаю голову вниз, смотрю на свои трясущиеся руки, и ногти, которые впились в обложку. Руки Дэна сдерживают их, чтобы они не дрожали так сильно. — Д-дэн, — выдохнул я, смотря вниз в попытке вдохнуть воздуха в свои «лёгкие», чтобы начать хоть немного нормально дышать, игнорируя боль в груди. — Фил, ты в порядке? — спросил он, его брови нахмурились из-за взволнованного выражения лица. У него под глазами тёмные-тёмные мешки, выделяющиеся на бледной коже, а волосы на голове в полном беспорядке. Каждая прядь застыла в определённом направлении, из-за чего он выглядит так, будто его ударило током. Я точно выгляжу просто кошмарно, — подумал я с содроганием, — Я плакал Бог знает сколько, даже не говоря о том, что я до безумия сильно сжимал в руках свой дневник, пока дрожал, как умалишённый. — Дэн, от-твернись, — выдохнул я, кусая потрескавшиеся губы, и моё дыхание сделало их ещё более сухими. — Фил, всё в порядке, я… — начал он, с грустью смотря на меня, но я отрицательно покачал головой, молча умоляя его отвернуться, и он это наконец-то это сделал, заставив меня почувствовать эфемерное облегчение. Я потираю глаза и сую дневник под подушку. Даже несмотря на то, что я знаю, что моё лицо скорее всего, красное, как знак «Стоп», я чувствую себя немного лучше, когда пытаюсь выглядеть хоть немного стабильным — ну, в конце-концов, хоть немного. — Дэн, зачем ты пришёл? — спросил я, и звуки царапают сухое горло, отчего оно начинает болеть сильнее. — Ну, Фил, я твой лучший друг, и за последние четыреста восемьдесят девять дней не было ни одного, чтобы я тебя не навестил, не важно, больнице ты или дома, так почему я должен перестать? — сказал Дэн с лёгкой усмешкой. — Дэн, ты ведь знаешь, что больше нет никакого смысла ко мне приходить, мне предназначено уйти, совсем скоро. — говорю я, тяжело вздыхаю и поражённо гляжу на своего лучшего друга, который сгорбил спину и опустил голову. Поза пустого на эмоциональном уровне человека. — Имей хоть немного надежды, Фил, — сказал он, его голос дрожит так же, как и его руки. Я смотрю в пол, потому что знаю, что не смогу посмотреть ему в глаза; потому что знаю, какой у него взгляд. Он грустный, настолько грустный, что даже если самый холодный человек увидит его, его сердце разобьётся буквально через секунду. Его грусть передаётся через его взгляд, и каждый его выдох заражает ею воздух. — Мне жаль, Дэн, но ты знаешь, что мой конец уже близок, — вздохнул я, — Тебе нужно перестать отрицать это. — Фил, я не могу потерять тебя, — упорно повторяет он, — Пожалуйста, просто… перестань. — Но… — Пожалуйста, Фил, — сказал Дэн громко и отчаянно. Так, словно его желание того, чтобы я спасся от своей неизбежной смерти, поможет мне оставаться живым. Я глубоко вдыхаю и сцепляю руки в замок, когда Дэн садится в холодное неудобное кресло, что стоит у моей кровати. — Можешь принести мне стакан воды? — слабо спросил я, разрушая стоящую в комнате тишину. — Конечно, — ответил он и вышел из комнаты. Я знаю, что это займёт у него точно минуту и двенадцать секунд (ну, в среднем) — принести воды, и ровно столько же у меня занимает спрятать записку в кармане его куртки. Я вырвал страницу из своего дневника и нацарапал на ней простое предложение, а затем сложил и сунул ему в карман. Захлопнув дневник, я ложусь на кровать и он входит в комнату. Я чувствую, какая вода холодная через пластмассовый стакан, в который он её налил, и мои дрожащие пальцы немеют. Гляжу на Дэна, который пялится в свой стакан так, словно в нём вселенная. Делаю вдох и направляю свой взгляд в потолок. Потому что самое тяжёлое в моей смерти — это покинуть тебя.