***
Стоило мне только отдалиться от берега, как я замер, машинально закрутив головой по сторонам — сенсорная сфера, позволяющая чувствовать своих и чужих в радиусе чуть более километра, на воде плавно развернулась незримыми лепестками, став как бы не вчетверо больше. Земля и канмусу на острове воспринимались по-прежнему, но слегка смазанно и нечетко, а вот обитатели моря… Окрестные воды были просто полны жизни. Неподалеку грелись на солнце всплывшие большие морские черепахи, пара косяков какой-то рыбы, идя против течения, огибала Тиниан с севера, а дальше и глубже по дну маршировала целая рота лангустов. Еще несколько крупных рифовых акул лениво плыли прочь в сторону Сайпана, а уж всякую кишащую в воде мелкую живность можно было и не учитывать. Стоя на покачивающих меня легких волнах, я ощущал уже привычную группу своих Глубинных, чуть встрепенувшихся, почувствовавших направленный на них вектор внимания. Но тут были не только они. В трех милях к югу — а стороны света я сейчас воспринимал четко, как стоя в центре компаса, — у самой поверхности, дрейфовали два глубинных эсминца, а дальше, на юго-востоке: еще четверо — трое Ха-класса и что-то похожее на легкий крейсер. Все они, наверняка привлеченные сюда всплеском моей инициации, тем не менее, не рисковали приближаться, чего-то выжидая. Но больше всего меня заинтересовала стая из пяти-шести низших особей Глубинных, которая зависла у дна в месте предполагаемой гибели «Ямала». Сам корабль никак не отражался, возможно, его и правда уже растащили и съели, но по тому пеленгу определенно что-то было. Оно, ранее воспринимаемое моим новым мироощущением, как просто четкое наличие чего-то родственного, теперь высвечивалось в моей голове как маленький, мерно вспыхивающий синий огонек. Подобно маяку или аварийному буйку. И это очень и очень интриговало. Но прежде чем плыть на разведку, стоило освоить хотя бы азы передвижения, чем я, собственно, и занялся. Как выяснилось, наследие Глубинной Химе, передавшей мне такой вот своеобразный прощальный подарок, вовсе не гарантировало, что я тут же бодро помчусь по волнам, как канмусу или природный Глубинный. Осваивать все пришлось методом проб и ошибок, но особенности моего нынешнего состояния и спокойная вода залива легко позволяли не обращать на эти ошибки внимания. Способ передвижения по морской поверхности оказался не то чтобы сильно сложен; просто он, в общих чертах напоминая езду на коньках или лыжах по снегу, одновременно имел и несколько важных нюансов. Первое — скорость и направление вектора движения в первую очередь определялись положением корпуса. Чуть подался вперед — дал малый ход, как бы скользя с пологой горки, сильнее — средний, и так далее. Хочешь еще добавить разгона — работай всем телом, как конькобежец. А при выходе на нужную скорость для ее поддерживания было достаточно легкого наклона вперед и экономных толчков ног. С поворотами тоже все было понятно: наклонился влево-вправо — входишь в циркуляцию, чем круче наклон — тем сильнее. Подруливать можно было движением ступней. А вот потом, после того, как я довольно-таки быстро освоил разгон, меня радостно приняла в распростертые объятья Ее Величество Инерция, снова «включив» привычную земную физику движения. Остановиться, встав на воде столбом, было невозможно — даже упираясь обеими ногами и поднимая брызги выше головы, я все равно пролетал с пару десятков метров до того, как замирал на месте. Попытка предпринять быструю остановку «по-лыжному» — отклониться назад, резко повернув ступни и поставив их, как лыжи, на ребро, — не раз и не два заканчивались для меня полетом «блинчиком». Ноги попросту срывались, проскальзывали вперед, и я кубарем катился по воде, остававшись потом лежать, покачиваясь на волнах, лишь слегка погрузившись в море. Глубинные все это время послушно сидели метрах в ста компактной группой, то ли переваривая плотный обед, то ли просто наблюдая за причудами своего вожака, выписывающего по воде различные кренделя и зигзаги. А затем мне стало интересно, смогу ли я погрузиться, и как долго там продержаться. Оказалось, «нырнуть» тоже довольно несложно — стоило только четко представить, как ты уходишь в сине-зеленую волнующуюся гладь, как незримая упругая пленка, держащая меня на поверхности, исчезла, и я «солдатиком», почти без всплеска, вошел в соленую воду. Вопрос с дыханием вообще не возник — легкие послушно остановили сокращение, как обычно бывает при нырянии, но знакомого жжения и нарастающего желания вдохнуть воздуха так и не наступило. Вместо этого по всей поверхности кожи скользнула волна жара, затем холода, а потом под наклейками, которыми закрепила свои провода «Вестал», кожа неприятно зачесалась. И у меня тут же возникли подозрения, чем именно я теперь дышу. Или, вернее, могу усваивать кислород под водой. «Ох, развинтит меня Мэг на запчасти, к гадалке не ходи…» Двумя гребками я ушел вниз и, развернувшись лицом вверх, медленно заскользил в метре от светлого песчаного дна, глядя на солнечные лучи, пробивающие воду, как сияющие веера. Восприятие почти не поменялось. Здесь, возле берега, на глубине не более двадцати метров, хотя море было достаточно чистым и прозрачным, зрение играло вторичную роль. А вот «глубинный радар», такое впечатление, еще больше увеличил дальность и четкость, правда, одновременно почти перестав воспринимать объекты на берегу. Но вот что стало очередным открытием, так то, что море звучало тысячей голосов. Со всех сторон, как в ночном радиоэфире, доносились далекие и близкие многоголосые писк, треск, пощелкивание и вибрирующие прямо в костях черепа высокие звуки, и все это — на фоне низкого, почти на грани слышимости, «гуляющего» в пределах пары нот гула, звучащего как голос самого океана. Очнувшись от завораживающей морской симфонии, я повернулся и, оттолкнувшись от дна, плавно заскользил вверх, хотя совершенно не чувствовал потребности в воздухе. «Человек-амфибия, блин, — вспомнил я старую советскую фантастику Беляева. — Дело двоякодышащего Ихтиандра живет и побеждает!» Однако, пожелав всплыть и направившись вверх, я явственно почувствовал, как не просто всплываю — вода неумолимо выталкивала меня на поверхность, как надутый шарик, и в итоге я выскочил, подобно аварийно всплывающей подлодке — подлетев на метр в воздух и шлепнувшись на задницу, подняв фонтан брызг. — Ха! А если разогнаться под водой? — мне уже стало интересно. Даже пока не зная тактики Глубинных, подобные возможности, на мой взгляд, просто идеально подходили для внезапных ударов и мгновенного ухода. Собственно, именно так и жрали мой БДК эсминцы — выскакивая у самого борта, выдирая кусок и снова исчезая в воде. А прибегают ли к такому человекоподобные особи? Или им мешает оружейный обвес? В итоге я даже не заметил, как за увлекательными морскими игрищами незаметно прошло почти три часа, и Мэг, молчавшая все это время, вышла на связь и попросила меня вернуться к пристани. Разрешив своей чуть забеспокоившейся свите подойти ближе к берегу вслед за мной, я подрулил к пирсу, забравшись на него одним прыжком.***
Как оказалось, к колдующей над аппаратурой «Вестал», за время моего отсутствия присоединилась «Атланта», сидевшая на одном из пустых кофров и потягивающая из банки какой-то напиток. Судя по картинке — кофе с молоком. — А вот и наш уникум, — отсалютовала она банкой. — Что, Рэм, отлежался? Раз уж прямо с утра принялся кормить своих зверюшек, а потом и сам в море полез. — Привет, Сэн, — поздоровался я, улыбнувшись. Все же эта девушка была первой, кого я увидел на этом острове, да и о том, что она для меня сделала, я не забывал. — Зверюшки да, зверюшки хотели кушать… Ты тоже отдохнула? Хелен сказала, что вы с Мэг почти всю ночь на берегу просидели, меня карауля. — Нормально, зато дали эсминцам поспать, перехватив их дежурство, — ответила Спартмайер, с интересом глядя на меня, мокрого и опутанного датчиками с проводами. — Мэг, ты что, загнала его в воду без «ледорубов»? — Ну, во-первых, я никого никуда не загоняла, — спокойно ответила «Вестал», подходя и бесцеремонно беря у меня еще один анализ крови. — Он сам решил размяться — и правильно сделал, в общем-то. Я бы на его месте поступила точно так же. А во-вторых — ты что, забыла? Сколько новички в учебке шлепают по морю голыми пятками? Нашу группу технарей для закрепления навыка баланса на воде гоняли по волнам неделю. — Сейчас вроде месяц для боевых канмусу положено, — подняла глаза вверх Спартмайер. — Ну, сейчас-то понятно… Крейсера же — скорость, натиск, маневренный бой и все такое… — чуть ехидно сверкнула очками Тиллерсон, между делом снимая с меня датчики и провода. — Это нам, ремонтным шаландам, многого и не надо — лишь бы смогли доковылять из пункта «А» в пункт «В» под вашей бдительной охраной. — Да ладно, не прибедняйся… Шаланда, — засмеялась Сэнди. — Вон, Аясэ очухается — и расцелует тебя со всех сторон. А уж когда Шихо узнает, что ты ее «сестренку» буквально за нос со дна вытащила… В общем — готовься… — Дааа… «Ямаширо» — та может, слышала я о ней, — и Мэг почесала затылок. — Как она там сейчас? Они ж с «Фусо» не разлей вода вроде были…. И что тут вообще творилось? — Если кратко — то явно какая-то полная хрень. Вот в жизни не поверю, что Шихо Акамацу так запросто позволила своей сестре остаться почти на верную смерть, прикрывая их отход. Или она получила серьезные повреждения, или… Я, молча слушая разговор, тоже присел на один из ящиков, прихлебывая предложенный мне Сэнди кофе из саморазогревающейся банки. Тропическое солнце было уже высоко и ощутимо припекало голые плечи. — Может, подлодки что-нибудь видели? — Да что они могли видеть, сидя по ноздри в воде? — нахмурилась «Атланта». — Только море взбаламученное и слушали. Говорят, что все наши организованно отступали, активно прикрывая огнем два десантных транспорта с персоналом базы. Потом Глубинные на что-то отвлеклись — мы уже знаем, на что именно, и наши успели отойти. Потери были, но кто именно — не знают. Заметили разве, что авиации не было ни у одной стороны, и вот это странно — ведь два авианосца должны были прибыть по ротации еще неделю назад. Чую, кому-то за это шкуру спустят… Хотя ладно, речь не об этом. Как Рэм? — Посмотри сама, — «Вестал», не отрывая взгляда от монитора с бегущими столбцами данных, ткнула пальцем в сторону стоящей на штативе видеокамеры. — По мне, так для первого раза неплохо. Да и чувствуется, что у нашего русского гостя способности слегка… иного происхождения, чем у нас. — О чем это она? — спросил я у русоволосой. Сэнди ответила, но сначала подошла к камере, откинула боковой дисплей и включила запись на воспроизведение. — О том, что мы, канмусу, любим море. Мы, по сути, жить без него не можем, но по воде мы все же ходим, как и положено кораблям. А вот ложиться в море на живот, спину, бока — все это вызывает у нас не самые лучшие ощущения. Ведь корабль на борту, носом или кормой вверх — сам понимаешь, не жилец. И уж тем более мы не любим погружаться. Ну, кроме субмарин, конечно. А у Глубинных таких внутренних ограничений нет. Сэнди прыснула, глядя на записи, как я осваивал повороты, а потом нырял, выскакивая на поверхность, как пробка. — Ты, я погляжу, резвился просто от души, как в аквапарке… — Ну, надо же было проверить, что я могу и как вообще со всем этим быть, — развел я руками. — Да нет, Мэг права — ты все делаешь как надо, — хмыкнула девушка. — Но да — заметно не так, как мы. — Кстати, про какие «ледорубы» шла речь? — Что? Ты разве не в курсе? А, черт, о чем это я… Тебе-то откуда это знать? — И Сэнди почесала лоб. — Это стандартное оснащение Дев Флота для упрощения движения и улучшения управляемости в процессе, как его назвали ученые, «гидрослайдинга». Это так они окрестили наш способ движения. У тебя какой размер ноги? — Сорок два с половиной. — Это ж сколько будет… — изогнула бровь «Атланта», но я тут же поправился: — По американской сетке — девятка или девять с половиной. — Ага! А рост твой… Ну, в общем, жди. Я сейчас. Вон, поболтай пока с Мэг — она уже целый вопросник заготовила. И диктофон. Сэнди надела свои любимые зеркальные очки, сунула руки в карманы шорт и бодро зашагала в сторону, где, судя по всему, находились входы в подземный комплекс базы. А меня, ухватив за ткань единственного предмета одежды, настойчиво потянули назад. — Рэ-э-эм?.. — Погоди! Дай хоть за штанами на берег сбегаю! Тебя вообще не смущает, что я тут в одних трусах красуюсь? — Нет, — немного наклонила вбок голову Мэг. — А должно? — Ну, не знаю… Ты же девушка все же… А я парень. — О! Ооо! А вот о таком аспекте я даже и не думала… Ведь действительно… Разнополые особи близкородственного вида… Если провести тесты на генетическую совместимость… — глаза застывшей на месте Мэгги приняли отсутствующее выражение, а на лицо стала наползать малость нездоровая улыбка. — И если показатели будут выше хотя бы пятидесяти двух процентов… — Эй-эй, мисс Тиллерсон, вы о чем там думаете? — махание ладонью перед ее физиономией результатов не дало. — Никаких евгенических экспериментов в мою вахту! По крайней мере — без моего согласия! И тут я заметил неторопливо направляющуюся к пирсу Хелен с креслом на плече. Видимо ей надоело сидеть в одиночку, и она решила присоединиться к нашей компании. — Хьюстон! У нас проблемы! — Отвали, Рэм, — беззлобно ответила мне канмусу, опустив свое сиденье на бетон и плюхнувшись на него. — Знал бы ты, сколько раз я это уже слышала… А Мэг сейчас очухается. Смотри. И она, врубив «режим блондинки» и хлопая голубыми глазами, тут же потянула руки к развернутому «Вестал» комплексу: — Ой! А что это тут за кнопочки? А что будет, если их нажать?.. Нажимаю-у-у… — А?! Что?! — мгновенно отмерла Мэгги, прыгая вперед и пытаясь шлепнуть Хелен по отдернутым рукам. — Клешни прочь, раки твердолобые! Все результаты загубите! И нахмурилась, слушая наш с «Хьюстон» смех. — Шутники… Ладно, иди сюда, Рэм. И подробно рассказывай, что было, когда ты вышел в море. Ощущения, восприятие, все, что хоть как-то отличается от человеческого. А вообще — все рассказывай. И подробно! И включила свой диктофон. За те полчаса, что потребовались Спартмайер чтобы добраться до местных закромов Родины и вернуться обратно, я успел один раз полностью и подробно рассказать свою историю появления возле острова и дважды — о недавней морской вылазке, тоже подробно и стараясь не упускать деталей. Тиллерсон, помимо работающего на запись диктофона, прикусив от возбуждения нижнюю губу, попутно делала заметки в блокноте, черкая и пытаясь выстраивать схемы и зарисовки с моих слов. «Атланта» появилась со стороны воды, снова в полном боевом облачении, хоть и закрепленном по-походному. Лихо подрулив к пирсу, она кинула мне большой и увесистый черный пакет. — «Презенто дэс!» как говорят наши японки, — сказала девушка, поднимая очки на лоб. — Давай, примеряй и подгоняй. В пакете обнаружился весьма занятный гибрид лыжных ботинок, проницаемой обуви для водных видов спорта и коньков-переростков. На высоком и жестком, закрывающем щиколотку ботинке с множеством отверстий, крепилось широкое и толстое вороненое лезвие, по форме напоминающее сильно вытянутый овал. Сплошное, безо всяких просветов, оно словно росло из подошвы, выступая перед носком и пяткой на десяток сантиметров и имея в ширину еще пятнадцать. «Опаньки, — вспомнилось мне. — Так и в игре, и в том анимешном сериале, девочки-корабли, щеголяющие в туфельках с натуральными корабельными рулями вместо каблуков, оказывается, не такая уж и чушь? Ну-ка, ну-ка…» Даже чисто теоретически, памятуя, как я ерзал по волнам голыми ногами, такие вот «ледорубы» действительно должны очень даже неплохо упрощать движение и управляемость. «Сейчас проверим на практике…» Внутри эти чудо-бутсы оказались мягкие и пружинистые, подгонка тоже была не сложной — резинометаллические ремешки на зубчатых защелках регулировались легко, заставляя ботинок сидеть на ноге как влитой. — Ну что, Рэм, второй заезд? — А давай! Мы с Сэнди встали на воду, готовые отчаливать, как меня отвлек пронзительный и восторженный девичий визг. Обернувшись, я узрел дивную картину летящей в море по низкой параболе канмусу-эсминца, что, приводнившись точь-в-точь как я совсем недавно, зашлепала по воде, как камушек, пущенный «блинчиком». А на берегу возбужденно галдящая кучка эсминок и подлодок в укороченных гидрокомбинезонах и закрытых купальниках, соорудив из двух пальм и настоящего троса аэрофинишера громадную рогатку, заряжала в нее следующую на очереди желающую полетать. Снасть, растянутая вчетвером в струну до протестующего скрипа древесины, через секунду была отпущена и с визгом: «Уи-и-и-и-и-и-и!!!» еще одна канмусу улетела в сторону воды. — Это что они там творят-то? — покрутил я головой в некотором обалдении. — А что такого? Я разрешила, — двинула плечом Сэнди. — Пусть девчонки отдохнут и развлекутся. В кои-то веки нам всем выпал вот такой внеплановый отпуск… Риска никакого — крупные Глубинные днем на мелководье не сунутся, а остальным они и сами толпой пинков отвесят. Тем более тут я, Хелен, да и ты со своими головастиками. — Нда? — с сомнением вопросил я. — Что-то все это очень слабо походит на военное подразделение. — Да-да, думаю, ты при случае узнаешь, какую кличку прилепили нашему эскортному отряду. А все потому, что мы не ведем себя так, как будто нам палку в зад воткнули, — и «Атланта» продемонстрировала соответствующий жест. — Ну, разве что Ходзе еще не пообтесалась, но она у нас всего два месяца, так что у нее все еще впереди. Итак, давай для начала пройдем до юго-восточной оконечности острова, только своих держи чуть подальше. Окей? — Без вопросов, — ответил я и наклонился, набирая ход.***
Джейн Симмс, невысокая, крепкая брюнетка с короткой стрижкой, сидела на скамейке, что стояли вдоль корпуса госпиталя Объединенного флота ООН, смотрела на море и курила. Здесь, на Филиппинах, неподалеку от города Боронгана, куда спустя двое суток добралась группировка, отступившая с Тиниана, располагалась третья по величине Тихоокеанская база ОФ после Японии и Австралии, и поэтому прибрежные воды были достаточно спокойны, позволяя вести даже рыболовецкий промысел. Вот и сейчас она наблюдала, как группа траулеров цепочкой выходила в море, сопровождаемая разве что не зевающей мелкой канмусу-эсминцем. Симмс прикурила новую сигарету от окурка первой, потрогала слегка припухшую левую щеку и поморщилась. «Ну что за невезуха… Хотя, чему я удивляюсь…» Джейн, отметившая месяц назад свой девятнадцатый день рождения, была аватарой линкора «Невада» — боевого корабля с долгой службой и не самой простой судьбой. Ее стальное альтер-эго было спущено на воду в 1912 году, и для своего времени являлось почти вершиной военно-морской технической мысли — линейный корабль использовал жидкое топливо вместо угля, имел паровые турбины, башни с тремя орудиями и бронирование по самой прогрессивной схеме. Именуемый «первым супер-дредноутом» ВМС США, «Невада» участвовала в обеих мировых войнах. Во время Первой мировой войны она охраняла конвои у побережья Великобритании, а Вторую Мировую встретила в самом горячем для американского флота месте — в гавани Пёрл-Харбор, единственная начав выходить в море во время японской атаки. В этом бою линкор получил торпедное попадание, серьезные повреждения от шести бомб, загорелся и был посажен командой на мель, чтобы избежать затопления. Впоследствии был отремонтирован, модернизирован и сопровождал конвои в Атлантике, а также обеспечивал огневую поддержку союзных войск при знаменитой высадке в Нормандии, а в 1945 году был переведён на Тихий океан, где и участвовал в войне с Японией до самого ее конца. А потом неторопливый, немолодой, но плотно сбитый и все еще зубастый военный корабль, что более тридцати лет исправно тянул лямку службы и войны на море, внезапно стал… не нужен. «Неваду» признали устаревшей, экономически невыгодной для модернизации и не придумали ничего лучше, чем использовать ее как корабль-мишень в испытаниях ядерного оружия. Но даже дважды опаленный атомным огнем, старый линкор выжил и, спустя два года, его почти сутки бомбила морская авиация и расстреливали другие корабли в ходе учений. Однако он отказывался умирать. Радиоуправляемые бомбы и ракеты, сотни 5-дюймовых снарядов оставили «Неваду» непоколебимой. После нескольких попаданий 16-дюймовых орудий «Айовы» она осела в море почти по самую палубу, и все равно возвышалась над водой. Затем за ветерана взялись крейсера «Астория», «Пасадена» и «Спрингфилд». Сначала они стреляли с дистанции двадцати километров, потом били почти в упор — с пяти. «Невада» выдержала и это — упрямый линкор упорно не желал тонуть, цепляясь за жизнь. И тогда его атаковали самолёты-торпедоносцы, вогнав в бок сразу несколько торпед, после чего корабль лег на борт и, уйдя кормой под воду, затонул северо-западнее Пёрл-Харбора на глубине четырех километров, без всякой надежды вернуться под свет солнца. Но судьба решила иначе. Инициация канмусу проходит по-разному. Некоторые полностью сохраняют свою человеческую память, которая спокойно и без конфликтов входит в своеобразный симбиоз с воплощением корабля. Кто-то помнит лишь основной «костяк» прошлого, ключевые фрагменты событий и личности, но есть и такие, что не помнят ничего из своей человеческой жизни, и чья личность, по сути, формируется заново из осколков прежнего «я» и воскрешенной сущности громадной плавающей машины и ее экипажа. Джейн была именно такой. Она не помнила ни своего имени, ни детства, ни родителей — ничего. Только потом ей сказали ее прежнее имя, не вызвавшее никаких эмоций, и то, что она была обыкновенной сиротой, живущей у дальних родственников. Но все это было неважно — в тот день и час, когда она очнулась в медицинском боксе Центра ОФ в Коронадо, в ней кипели только боль, глухое отчаяние и тихое бешенство. Та ее часть, что отныне была кораблем USS «Невада», бортовой номер ВВ-36, еще отчетливо помнила, как плавится ее стальная кожа от безжалостного, жгучего света, и как скручиваются и сгорают то ли человеческие волосы, то ли старая краска, слезающая с брони. А потом как ее еще крепкое тело час за часом рвут бомбы, снаряды и торпеды, загоняя в темную морскую бездну. И все это — как благодарность от тех, кого она защищала три десятка лет. Так что моложавого коммандера в бежевой форме ВМС США и небрежно накинутом белом халате спасло только то, что она была еще очень слаба после инициации. Но руку, которую он протянул, чтобы покровительственно похлопать ее по плечу, Джейн ему раздавила. Представителю же конгресса, который пришел в ее палату, когда она в резкой форме отказалась поступать на службу, повезло чуть меньше. Его случайно, а может, и намеренно — мало кто любит политиков, — не предупредили, к кому именно он идет с одухотворенным лицом стыдить и напоминать о долге перед «звездами и полосами». Этот хлыщ вылетел от нее уже через двадцать секунд, вынеся спиной входную дверь и шмякнувшись об стенку, как тряпичная кукла. «Неваде» в тот раз едва хватило сил, чтобы удержаться от убийства. Но выводы были сделаны, и к «Пенсаколе», появившейся спустя два месяца, уже на пушечный выстрел не подпускали американских морских офицеров и прочих говорунов из госучреждений, ибо характер ее аватара имела под стать крейсеру — резкий, и без трупов бы дело точно не обошлось. Потом она краем уха услышала разговор, что таких канмусу, как они, вообще по идее не должно существовать. Погибшие без экипажа и затаившие гнев на людей, они должны были сразу стать Глубинными, однако ж вот… Карты легли иначе и теперь приходилось играть с тем, что сдали. Но дальше стало проще — то ли гнев со временем все же остыл, то ли лезть к ним стали меньше, и когда ей и «Пенсаколе» предложили все же пойти на службу, но только на Восточный флот, в сектор ответственности японцев, они обе согласились. Тем более что там и так хватало и американок, и европеек. Как ни странно, но к воплощениям своих давних противников — японкам и немкам, с которыми теперь приходилось воевать в одном строю, «Невада» относилась почти спокойно. Да — и джапы, и гунны были врагами, долгое время пытавшимися убить ее и таких, как она. Но и она тоже отвечала им тем же. И в итоге старые недруги оказались честнее своих же, распявших ее на ядерном кресте.***
Заметив направляющегося в ее сторону седоватого, плотного японца в легкой, белой флотской форме и с четырьмя полосами на погонах, Джейн выкинула недокуренную сигарету. И встала, надевая форменную кепи и одергивая рубашку с нагрудным шевроном, на котором были вышиты треугольником три звезды — знак корабля 1-го ранга. — Капитан Абэ, сэр… — Вольно, Симмс, садись, — махнул рукой кап-раз или, по-японски, «итто-кайса». — Была у своих? — Так точно. А что говорят в штабе, сэр? — Контр-адмирала Нариту весь день держали «на ковре», а потом отправили под арест. Правда, пока под домашний. — За авианосцы? Абэ молча кивнул. В самом нападении на Тиниан не было ничего подсудного — Глубинные с завидным постоянством атаковали базу, находящуюся в глубине их территории, но на этот раз массированное нападение совпало с отсутствием на базе авианосцев. Подозревать командира базы в сговоре с Глубинными было глупо; а вот обвинение в халатности, повлекшей потери личного состава и, собственно, базы… Наказание за такое и в мирное время было суровым. И никого не волновало, что в этот раз выстрелил так называемый закон Мерфи: «Если неприятность может случиться — то она случается». Ротация канмусу на базе Тиниана происходила постоянно, и авианосцам в этом вопросе уделялось особое внимание — «зонтик» над головой должен был быть всегда. Но конвой, идущий из Австралии в Осаку запросил усиленное прикрытие, и контр-адмирал Нарита рискнул, отправив к ним два своих авианосца, рассчитывая, что максимум через сутки на Тиниан прибудут направленные для замены «Хэнкок» и «Рэндальф», сопровождаемые дивизионом эсминцев. И вот как раз эсминцы и облажались, проморгав глубинную подлодку, удачно выпустившую веер торпед. Одна из которых угодила в "Хэнкок", а другая досталась оказавшемуся на линии огня кораблю сопровождения. Пострадай только авианосец — ее бы подняли на универсальный десантный транспорт и продолжили путь. А остальные канмусу носились бы, как наскипидаренные, сканируя каждую волну и проверяя любой всплеск. Пострадай только транспорт — и его залатали и отправили бы назад, в порт, выделив один эсминец для сопровождения, а остальные двинулись бы дальше. В итоге же вся авиагруппа была вынуждена идти на ближайшую точку «подскока» в Палау; а Глубинные как будто именно этого и ждали, навалившись на передовую базу уже следующей ночью. — Надеюсь, все же разберутся. Нарита-сан хороший командир. А как там Акамацу? — спросил офицер, кивая на здание госпиталя. — Врачи говорят, через неделю ее выпишут, а так — неважно… Разрешите? — ответила Джейн и, дождавшись кивка, снова достала сигареты и закурила. — Шихо сначала дала мне по морде, потом наорала, затем разревелась и стала срывать капельницы. Пришлось вызвать медиков… — Да, плохо… — опустил глаза немолодой японец. — Надеюсь, себя-то ты не винишь? Ты выполняла прямой приказ и действовала абсолютно правильно. Иначе потери при отступлении были бы на порядок выше. — Я понимаю, сэр. Но все равно хреново… И за Шихо, и вообще… Нам попросту разбили лицо и выпнули под зад с нашей же базы. Положили пять девчонок… Недавний отход от островов под огнем противника напоминал Джейн игру на рояле в четыре руки, когда тебе бьют по пальцам молотком — плотный вражеский огонь, ответная стрельба на подавление, прикрытие транспортов, контроль флангов, разведка маршрута отступления, чтобы не влететь в засаду… Аватара «Фусо», Амагири Аясэ, притащившая и сбросившая на буксир двум крейсерам свою не держащуюся на ногах «сестру». Отдав ей, Джейн, приказ «Уводи всех, меня не ждать!» и ушедшая в темноту, к полыхающему огнем острову, давая на ходу залп за залпом. Единственной оставшейся в строю линкору пришлось принять командование изрядно дезорганизованной и потрепанной эскадрой. Такого напряжения она не испытывала ни в этой жизни, ни в прошлой — под вражеским огнём выстраивать подобие ордера, укрывающего в центре транспорты и беспомощных раненых, почти в одиночку отслеживать оперативную обстановку. И стрелять, стрелять, стрелять, не давая низшим Глубинным сгруппироваться и массированной атакой разорвать то подобие боевого порядка, что удалось собрать, после чего всех бы ждала смерть. Но они справились. И когда что-то отвлекло заметную часть тварей — причём "Невада" какое-то время слышала далёкую стрельбу из орудий, точно не принадлежащих канмусу, — им удалось разорвать контакт с противником и лечь на курс отхода. Потом стаи Глубинных еще несколько раз их догоняли, но, чувствительно получив по зубам от перегруппировавшихся и злых Дев Флота, к исходу суток прекратили преследование. — Нам нужно прибыть в штаб, — прервал ее мысли Абэ, капитан первого ранга и заместитель командира базы. — Поступили данные от высотной авиаразведки. — Что, поснимали разнесенную базу? Обломки и головешки? Глубинные там, небось, уже чарльстон отплясывают… И Симмс щелчком отправила окурок в урну. — Действительно, разрушения сильные, но ни на самом Тиниане, ни в его окрестных водах, каких-либо заметных сил противника визуально не отмечено. К сожалению, использовать «Фукуро» на почти предельной дальности нам не позволили. — Ну, бедняга Лиззи хоть отдохнет, — скупо улыбнулась «Невада». — Ее и так вечно гоняют в шесть концов. Речь шла об одной из всего двух канмусу, имеющихся в распоряжении регионального Штаба ОФ, являвшихся воплощениями кораблей радиоразведки и радиоперехвата. Не имея ни брони, ни какого-либо стоящего оружия, взамен они предсказуемо обладали самой широкой и чувствительной сенсорикой, что фактически обрекало их на роль бессменных радаров. Причем большей частью даже не ходящих по морю своим ходом, пусть и в составе эскадр и конвоев, а возимые на самолетах над районами, требующих разведки. И само собой, для задействования столь ценных и редких кадров, надо было иметь очень веские основания. — Так вот… Оперативная база на Марианах уничтожена, но ее подземные сооружения и склады, судя по фото, уцелели. И это очень хорошо: потому что сам Тиниан по-прежнему в наших руках. Разведка зафиксировала присутствие на острове около десятка канмусу. — Что? — напряженно подалась вперед Джейн. — Но кто… Неужели?.. — А кто должен был вернуться на базу буквально перед нападением, но до этого несколько дней не выходил на связь? — и японец, сощурившись, блеснул белыми зубами. — Ну конечно… По времени они как раз выходили из Курэ… — и Джейн почувствовала, как в ее груди теплеет, а на лице помимо воли возникает кривая ухмылка. — Кто еще смог бы прошмыгнуть за спиной у Глубинных, когда они дернули за нами, и теперь засесть на базе, полной ресурсов, как квочка на яйцах? И «Невада» от души стукнула себя кулаком по колену, рассмеявшись. — Это Сэнди «шило-мать-ее-в-заднице» Спартмайер и ее кочевой водоплавающий цирк!