***
— Мяк! — Мяк!!! — Мяк?.. — Мя… — Если хочешь батончик — говори правильно! Меня зовут Мэг! — громко и четко произнесла «Вестал», скосив глаза от экрана, на котором чернели строчки составляемого ею отчета, в сторону белой детской макушки, качающейся на легкой волне у борта научно-исследовательского плота. — Мэг! М-э-г! В бездонной синеве больших глаз обладательницы макушки на секунду отразилось замешательство... Впрочем, тут же вновь сменившееся решимостью. — Мя… Ме… Мек! — Ну, и так уже неплохо… — и Тиллерсон, взяв из коробки брикетик спецпитания, передала его в шустро протянутые белые ручонки. Уже наученная премудростям обращения, маленькая Химе аккуратно раскрыла его, сжав упаковку с одной стороны в кулачке — потом явно скормит с ладошки эсминцам, с момента ее появления так и крутившимся рядом с ней — и радостно захрустела лакомством. Мэгги же, глядя на эту картину, только покачала головой. За последние три дня на острове, приютившем их всех посреди Тихого океана, произошло столько из ряда вон выходящих событий, что «Вестал» сама до сих пор плохо верила в реальность происходящего.***
...Тогда, быстро очнувшись от обморока, она первым делом бросилась проверять своим прибором всех канмусу, присутствовавших при «вылуплении» Химе. И лишь только не найдя в показаниях ничего тревожного, переключилась на обретенную Глубинную принцессу. Слезшую к тому времени со своего кокона и слегка опасливо прячущуюся за меня, — и, как ни странно, за Сэнди Спартмайер. Которая, в свою очередь, все норовила бочком-бочком, но отойти от столь необычного соседства. Хотя, если бы на меня кто-то обратил внимание с таким же выражением лица, что было в тот миг у Тиллерсон, — я бы тоже, наверное, захотел за кого-нибудь спрятаться. Так что пришлось слегка привести Мэг в чувство, напомнив, что: да, конечно — это чрезвычайно редкий и уникальный шанс изучить живую Высшую особь Глубинных вида Химе. Но эта самая особь — очень маленькая, и физически, и ментально. К тому же внезапно очутившаяся в окружении много чего нового, и для нее непонятного. И что для «Вестал» же будет лучше сначала постараться заслужить ее доверие… Что вряд ли у нее получится, если сразу же начать тыкать маленькую Химе разными острыми предметами. Мэг пару раз хлопнула глазами, но потом встряхнула головой и, убрав с лица выражение доброй маньячки, коварно заманивающей невинную жертву в свои силки, пошарила по карманам. А затем протянула Химе найденный там, слегка помятый десертный батончик из спецпайка. Дар почти без сомнений был благосклонно принят, — и после показа, как его надо распаковывать, с радостью употреблен. А затем слегка пугающая тетя была удостоена негромкого «Кьюн!» и робкой улыбки, от которой тихо запищали почти все присутствующие канмусу-эсминцы. Вообще, складывалось такое впечатление, что они сейчас разрывались между своим, вбитым до рефлексов страхом — перед, пусть и маленькой, но самой настоящей Глубинной Химе, — и желанием потрогать и потискать это воплощение милоты. А само это воплощение, к слову сказать, не так чтобы уж и боялось окруживших ее вооруженных, но при этом одетых кто во что горазд, девушек. И, кажется, я догадывался почему — она их всех уже немного знала, успев тактильно с ними «познакомиться» при помощи тех самых светящихся нитей, что активно выпускал ее кокон за время пребывания на «грядке». Ведь посмотреть на подводный «цветочек» приходили все канмусу, да притом и не по разу. — И… И что же мы с ней будем делать? — неуверенно поинтересовалась «Ашигара», задумчиво наматывая свой длинный, черный локон на палец. — Спать с ней в одной кровати, как с плюшевой игрушкой, точно не стоит: все мы уже не раз выслушали эту историю про случай на Балтике, — но… — Но и отрубать ей голову и вешать ее над камином тоже никто не будет, — сразу обозначила свою позицию Сэнди. — Да как вы?!.. Да я!.. Да я вас!!!.. — чуть не задохнулась от такого святотатства «Вестал», но я ее тут же успокоил: — Стоп. Спешить тут точно не стоит. А вот, что теперь делать… Для начала: все то же, что и с обычным ребенком — накормить и одеть! Голодное и голопопое детство я все же не одобряю. Мэг! У тебя на плоту есть пайки? Давай их сюда. Что же до одежды… Тут сложнее, вряд ли у вас найдется что-то для пятилетней девчушки… Можно, конечно, сшить чего… — У меня есть маечки… На бретельках… — тихо произнесла Рика «Кавакадзе», бывшая, пожалуй, самой миниатюрной из эсминцев. — Ей будет как платьишко… — Молодец, отличная идея! Принесешь? — одобрительно щелкнул я пальцами, глядя на уже возвращающуюся с парой коробок Мэг. — А мы пока ее покормим.***
Спартмайер даже не стала загонять всех в док на разоружение, разрешив временно складировать обвесы на берегу. Кормление предсказуемо вызывало постоянные и неконтролируемые всплески эмоций и возгласов — на каждое «кусь» и «ням», сопровождаемое умилительным взглядом снизу вверх. Хотя Мэг все-таки не удержалась, и провела небольшой эксперимент, предложив юной Химе между «бисквитом» и густым желе в пакетике — новенький… двадцатисантиметровый напильник. Мелкая взяла железяку, посмотрела, лизнула ее и… коротким движением ручки швырнула в море. Хотя до воды инструмент так и не долетел, исчезнув в пасти выпрыгнувшего из волн эсминца Ха-класса. — Вот, значит, как… Учтем… — задумчиво почесала свою кирпичного цвета шевелюру Мэг, и уже не стала предлагать ей приготовленную алюминиевую ложку. В итоге, осилив полтора рациона, слегка округлившаяся белым пузиком Химе явно наелась, и вскоре начала откровенно клевать носом. — Спать хочет… — как-то даже растерянно отметила «Хьюстон», на что ей вполне резонно ответила Сэнди: — Разумеется, хочет! Она же, по сути, только родилась. Поняла, что вокруг все спокойно, поела досыта… Чего ей еще хотеть? Вот только где она спать будет? На берегу? Или… — и тут «Атланта», странно покосившись на меня, хихикнула, — …к Рэму на ручки попросится? Но Химе все решила сама, попросту снова забравшись на свой плавучий кокон, и провалившись в него, как в норку. Спустя пару минут самые любопытные все же заглянули внутрь — и увидели ее, уютно свернувшуюся калачиком во внутренней полости, заполненной водой. — Она там как, живая?.. — почему-то шепотом спросила «Ашигара», вытягивая шею. — Конечно, не беспокойся, — ответил я, отлично ощущая слегка приглушенную ауру «сестренки». — Наелась и отдыхает. — Ано-о… — меня кто-то аккуратно потрогал за локоть, и, обернувшись, я увидел стоящую «Кавакадзе», смущенно протягивавшую мне сложенную «конвертиком» светло-зеленую маечку. — Спасибо, Рика, — улыбнулся я ей, беря одежку. — Но она уснула, так что примерим попозже. А пока… Может, придумаем ей имя? Все разом как-то призадумались, пока та же «Кавакадзе» робко не произнесла: — Может быть… просто Кью? Она так мило это попискивает… И девушка густо покраснела, сплетя пальцы перед грудью. — Кью? А почему бы и нет? Заодно ей проще и привычней будет обозначать себя. Так что, если сама именуемая возражать не будет, то годится… Вылезшая из кокона только к полудню Химе возражать не стала — ни против маечки, укрывшей ее чуть выше колен, ни против имени. Причем самое простое обучение: с тыканьем пальцем в ее сторону — «Кью!», а потом с указанием на себя — «Рэм»! — дало результат всего-то раза с пятого. Мелкая замерла, задумчиво приоткрыла рот, а потом, улыбнувшись, звонко пискнула, указав на себя: — Кью! — а затем на меня, — Кьем! Все девчонки радостно загомонили, а я немного с удивлением отметил, что ни стайка эсминок, ни девчонки постарше даже не обращают внимания на то, как все три моих Глубинных крейсера в полной оснастке уже давно подплыли к берегу, остановившись всего-то метрах в десяти, прямо за линией прибоя... Стоят и смотрят на происходящее поверх их голов и плеч. Между тем, практичная Мэг тут же начала закреплять результаты, пытаясь научить маленькую Химе уже своему имени, — а заодно давая подбегавшей на «Кью!» Химе какую-нибудь вкусняшку из спецпайка. — Нет, ты только погляди… — слегка отстраненно отметила Хелен подобный прогресс. — Этак она через неделю как бы и говорить не начала… Боги, боги!.. И чем мы только заняты?.. Кормим, одеваем и учим говорить новорожденную Глубинную Химе. На берегу и без оружия… Адмиралов бы точно удар хватил. А где наша ревнительница уставов и устоев? — и блондинка закрутила головой. — Ходзё, неужели ты — и ничего не скажешь? Но стоящая неподалеку «Кинугаса» молча проигнорировала подколку, хотя сейчас в душе внешне спокойной японки творился такой бедлам, что она сама не понимала, чего ей хочется больше всего: тоже, преодолевая страх, хоть раз прикоснуться к маленькой гостье из Бездны, забиться в какой-нибудь угол и ощетиниться стволами орудий, — или вообще исчезнуть отсюда куда подальше. К концу дня суета и ажиотаж вокруг появившейся маленькой Глубинной принцессы все же слегка спал. Эсминцы и подлодки вдоволь нагладили и натискали активную и юркую малявку, которая быстро усвоила, что если ее зовут — то для того, чтобы погладить, рассмотреть ее ручки, потрогать за щечки или просто дать что-нибудь вкусное. А особенно девчонок впечатлили ее волосы: длинные — почти до пят, и снежно-белые, они струились между пальцев, как тяжелый натуральный шелк, и абсолютно не намокали в воде. Эсминцы даже чуть не перессорились за право ее расчесать и заплести, и когда счастливицы с горящими глазами орудовали гребешками и лентами, остальные заворожено и с легкой завистью следили за процессом. Сама же Кью спокойно сидела на бетонном обломке пирса, болтала в воде ногами и была целиком увлечена изучением мультитула, сунутого ей «Вестал» с настойчивой просьбой не кидать его в море. В итоге, заплетенная длинная и толстая коса, перевитая синими ленточками, после ощупывания ей явно понравилась, — судя по мордашке и переливчатому «Кьюююн!», снова вызвавшему охи и ахи среди самой молодой и нестойкой части канмусу. Хотя мне было видно, что и крейсера тоже явно не прочь поизучать поближе это дитя Глубины, похожее на ожившую красивую куколку. Но изо всех сил сдерживаются, ибо как-то неуместно старшим «някать и мимимишить» вместе с эсминцами. Разве что Тиллерсон, наплевав на условности, толкалась вместе со всеми, — попутно все и вся снимая на камеру. После причесывания, на пару минут отогнав стайку эсминцев и подлодок от новой игрушки, она снова пустила в ход свой сканер, — а у двух «расчесывальщиц» даже взяла кровь на анализ, тут же запустив на принесенном приборчике какой-то экспресс-тест. Но, по-видимому, не обнаружив ничего настораживающего, махнула рукой, дозволяя всем продолжение «близких контактов третьего рода». Однако, за время отсутствия компании канмусу, Кью уже нашла себе новое занятие: начав играться с Глубинными эсминцами, которые в ее присутствии разве что языки не вываливали. Особняком держались только мои любимчики — два заматеревших эсминца Ро-класса. Нет, по моим ощущениям, они тоже вполне были рады появлению моей крестной «сестренки», но вот прямо щенячьим восторгом не фонтанировали. Другое дело прочие эсминцы, которые буквально прыгали под ее руки, или норовили поднырнуть под нее. Все девушки тут же уселись на поваленный почти у линии воды пальмовый ствол, немного даже ревностно наблюдая за их игрищами, а я, Мэгги и Сэн так и остались на мелководье. И вот тут Кью показала нам еще кое-что, — да такое, чего точно никто не ожидал. Мелкая Химе, прыгая по воде, как зайчонок, вдруг подскочила к одному, покорно замершему перед ней эсминцу, села тому на спину и… Округлые, лоснящиеся бока Ни-класса, заметно отъевшегося на моих железяках и остатках той напавшей на нас стаи, с негромким чмокающим звуком разошлись сверху двумя узкими «карманами». А довольная Кью мигом запустила туда ручку, вытащив на свет приличный кусок чего-то, внешне похожего на плотный, желтоватый сыр. И тут же принялась с аппетитом его хомячить, радостно щурясь. — Э-э-э-э?.. Что это она делает, Рэм? — Мэг, несмотря на свою корабельную дальнозоркость, на всякий случай протерла очки. — Она его что… ест? Эсминца? — Да нет, что ты… — присмотрелся и я тоже. — Это явно не каннибализм. Но похоже, мы наблюдаем питание Высших особей Глубинных в естественных для них условиях. — А?!.. Что??! — и Мэг стала похожа на сову... Впрочем, не забыв включить камеру на запись. Между тем, съев еще пару приличных кусков, Кью спрыгнула с эсминца, — и тот, стянув свои «пищевые карманы», как ни в чем не бывало вновь присоединился к ее эскорту. А Тиллерсон, пересматривая отснятое видео, рассуждала вслух: — Выходит, низшие Глубинные не просто пешки в стаях, «пехота», и начальный эволюционный юнит, но еще и добытчики и переработчики пищи для Высших? — Похоже на то… — согласился я. — Стаи, состоящие из одних примитивов, как я понял, встречаются сплошь и рядом. А вот только из Высших, начиная хотя бы с крейсеров, бывают? — Таких данных нет, — отрицательно покачала головой ремонтница. — Крейсер, даже легкий, всегда сопровождается хотя бы парой-тройкой эсминцев. — Я уже в курсе. Ту же Цу я подобрал вместе с эскортом из трех особей Ха-класса. И какая же «пищевая цепочка» тогда тут вырисовывается? Да и вообще — что Глубинные жрут сейчас, когда они очистили океан от всего нашего хлама, а люди на вкусных кораблях в море нынче суются очень осторожно? «Вестал» выключила камеру, захлопнула откидной экранчик, и оценивающе поглядела на меня. — Хороший вопрос, Рэм… Правильный! Длиннокрылая акула гордилась бы тобой! Я, было, открыл рот, чтобы в ответ проехаться по этой очкастой острячке, но канмусу замахала ладонями, как бы извиняясь — «Прошу пардону — само вырвалось!» — и продолжила: — Примитивы жрут все, что могут добыть. Сначала это был чистый металл, пластик, дерево, нефть и мазутные пятна, горы мусора и прочее милое наследие родного человечества. Затем, во время Второй Волны, разведка показала заметные скопления Глубинных в районе подводных частей Тихоокеанского, Индонезийского и Атлантического вулканических поясов. И ученые логично предположили, что донные выходы нефти, сланцы и свежая, богатая минералами магма, для Глубинных — очень неплохой шведский стол. Особенно учитывая, что вулканическая деятельность на глубине раз так в десять активнее, чем на суше. Так что лично я думаю, что за «сытные поля» на дне среди стай идет та еще конкуренция и драки. Вдобавок ко всему, то же вулканическое «Тихоокеанское огненное кольцо», — я покажу тебе его потом на карте, — как назло, перекрывает фактически большинство маршрутов торговых караванов вдоль побережья обеих Америк, Японии, Филиппин и Новой Зеландии. Делая столкновения Глубинных и канмусу просто неизбежными. И Тиллерсон вздохнула, сунув руки в широкие карманы штанов. — Но вообще, Глубинные могут поглощать практически все, вплоть до камней и песка. Но оно для них гораздо менее «калорийно». Во время их первых набегов на порты и береговые сооружения эти твари жрали железобетон просто сотнями кубометров, практически уничтожая волноломы и пирсы. А еще есть достаточно интересная гипотеза, что особи класса «эсминец» способны фильтровать необходимые элементы прямо из морской воды, в которой есть почти все природные элементы. Ну и, по непроверенным данным, у Глубинных есть и специальные создания, — то ли добывающие, то ли транспортные… — Как же тут все непросто… — И не говори. Ведь насытившись, они вовсе не эволюционируют все поголовно… Так что, получается, эсминцы играют роль пчел и сот одновременно: поглощая содержащие нужные им элементы материалы, питаясь ими сами и перерабатывая их в другую, более концентрированную форму. И тем самым обеспечивая питанием высших членов стай. Но вот что влияет на их вектор развития? Как определяется, кто из эсминцев останется вечной «пчелой», а кто может дорасти и до Химе? Непонятно… — Вот-вот, кстати… Ты сказала, что эсминцы — «начальный эволюционный юнит», — вернулся я к словам девушки. — Это значит, они гарантированно могут во что-то… превращаться? Прямо как в той игре в моем мире? Я это к чему — парочка Ро-эсминцев за последнее время заметно так изменились. Не отожрали себе бока, как эти «медоносные пчелки» подводные, а стали… ну, прямо как мускулистые бойцовые псы, что ли. Глазки краснотой порой так и отсвечивают… И линиями по телу обзавелись — почти как у того кокона, когда мы его нашли. Вот я и думаю, а не трансформируются ли они в кого часом? — Тогда уж вернее будет сказать — трансмутируют, — поправила меня вновь задумавшаяся Мэг. — Теоретически, да, могут: ведь Первая Волна целиком состояла только из них, а антропоморфными из Глубинных, как принято считать, сразу рождаются исключительно несколько типов Химе. Все же остальные — только эволюционируют. Но вот на практике… Данных просто нет, да и откуда им взяться? Даже вот это, — и канмусу ткнула пальцем в снова довольно жующую что-то Кью, — уже, по сути, очень важное открытие!***
— Ну вот, накаркали… — сокрушенно вздохнул я уже к вечеру. — Что же, песики, с вами творится-то, а?.. Вы в кого у меня перерождаться задумали? Словно в ответ, один из двух Ро-эсминцев неспешно подплыл, и, аккуратно ткнувшись мне в голый живот заостренным носом, скосил пылающий уже явно багряной дымкой глаз. Типа, — не дрейфь, вожак, все будет хорошо. Я похлопал и почесал его плотную, упругую кожу, в последнее время ставшую заметно похожей на пластинчатый покров какой-то ископаемой панцирной рыбы, и погладил подплывшего второго... Эти двое эсминцев были одинаковы разве что только издалека, а вблизи — вполне себе индивидуальны. Один, — тот, что подплыл первым, — был немного меньше. Но именно он в этой паре являлся альфой, более верткий и агрессивный в бою, и отзывчивый к моему появлению. Именно он тогда, во время скоротечного боя с дикими Глубинными, первый кинулся рвать вражеские эсминцы, заработав глубокий рубец поперек носа, который давно зарос, но все равно был заметен. Другой же, хоть и был крупнее, и даже как-то зубастее, — но явно предпочитал быть «вторым номером», уступая первенство собрату. Хотя в сражении тоже не спасовал, да и на прогулках всегда слаженно шел в паре с первым Ро-классом. Они оба откровенно любили, когда их гладили, чесали, ну и сновать большей частью рядом со мной, а не с основной стаей эсминцев. А я постоянно болтал с ними вслух, как хозяин со своими питомцами. И вот теперь с ними что-то происходило — эсминцы без остановок, но и не спеша плавали по кругу, как рыбы, запущенные в таз, и только мой прямой зов отвлекал их от этого кружения. А еще в моем восприятии их привычные ауры где-то раз в минуту вспыхивали ярче, чем обычно, но затем будто снова возвращались в норму... Мэг же — странное дело! — сейчас почему-то не пошла со мной смотреть на эти их метаморфозы, сославшись на какие-то важные дела. Взамен лишь вручив мне камеру, и наказав снимать все, что покажется стоящим. А лучше — вообще все. А эсминцы по-прежнему неторопливо наворачивали круги... И постепенно сходясь все ближе, пока не начали прихватывать друг друга зубами за хвосты. И вот тут я пустил видео на запись — начиналось что-то однозначно необычное и интересное. Щитки черного псевдохитина, которые покрывали обоих моих Ро-шек, немного разошлись, и сквозь образовавшиеся щели из их тел начала обильно сочиться густая и темная жидкость. Но она не растворялась в воде, как виденная мною раньше, а вместо этого тянулась в ней удлиняющимися нитями, которые становились все гуще и длиннее, постепенно слипаясь друг с другом. И, так как эсминцы явно не думали останавливаться, то довольно скоро на морской поверхности образовался предмет, похожий на сотканную из сотен черных ниток... автомобильную шину от карьерного грузовика, диаметром метра в три. Причем, словно из все еще сырой резины — слегка неровную, сплошь идущую то буграми, то впадинами. И вдобавок, теперь окруженную еще и расплывающимися во все стороны по воде светящимися синими пятнами. Эсминцы, судя по всему, как раз этого и добивались: свив себе эдакое вот гнездышко-бублик, спустя некоторое время они и вовсе прекратили внутри него всякое движение. Продолжая снимать, и осторожно обходя образовавшийся объект по кругу, я отмечал, что он постепенно разглаживается, и становится симметричным; его изначально гладкая поверхность обретает шероховатую фактуру... А потом бублик взял, и плавно опустился на дно. — Ну вот… Были у меня любимые эсминцы, — а теперь появилось неизвестно что... Крутите барабан, вас ожидает сектор «Приз»! И ведь только вблизи ощущается, что это что-то живое. Да и то, думаю, скорее за счет того, что это были мои эсминцы. Вовсе не как кокон Кью, который работал как маяк. Ладно, хвостатые... Удачной вам мутации, кем бы вы ни стали — из стаи все равно не выгоню. Вы ж мои, как-никак... А пока, наверное, надо пойти, порадовать Мэг… Ее я нашел в столовой базы; канмусу без особого аппетита ела что-то из тарелки, попутно читая скрепленную в скоросшивателе толстую пачку распечаток, и имела загруженный вид. Но новостями все же заинтересовалась, посмотрела видео, и затем мы сообща решили переместить кокон на уже подготовленное и оборудованное аппаратурой место — все ту же подводную «грядку» в маленькой бухте, рядом с научным плотом. Снаружи начинался дождь — какой-то из тропических циклонов все-таки зацепил нас своим крылом, — так что Тиллерсон, чтобы уберечь прихваченные бумаги, надела черный прорезиненный дождевик с капюшоном. При помощи наших троих, уже привычных к роли ассистентов, субмарин, «бублик» был благополучно доставлен и размещен рядом с коралловой грядой, а аппаратура на плоту проверена и настроена. Ну а там кончился и дождь, и светлое время суток. Кью снова предпочла для ночевки свой домик, но перетащив его почти впритык к пирсу, где была моя лежанка, а канмусу удалились спать на базу. Еще один суматошный день подходил к концу.***
Кроме появления на Тиниане еще одной весьма шустрой и загадочной островитянки, и окукливания сразу двух моих эсминцев, произошло еще одно, важное для меня, событие — наконец-то полностью «собрался» мой личный боевой обвес. Причем, последняя его часть вообще удивила всех: и меня, и Мэг, и даже любопытствующую Сэнди... Все началось с того, что я внезапно выяснил, что мои глубинные подопечные сожрали практически весь металлический лом, находящийся вблизи от берега. Нет, его по-прежнему оставалось очень и очень много: но теперь, чтобы собрать и закинуть им что-нибудь пожевать, приходилось идти дальше вглубь острова. Благо, разнесенная в хлам база Объединенного Флота занимала собой весьма немалую площадь. И вот, разбирая очередной завал из бетонных обломков, обугленных панелей, профнастила и перекрученного железа, я наткнулся на перевернутый, обгоревший, и уже порыжевший от окалины и ржавчины остов какого-то полевого джипа. — О! Хороший, питательный кусочек… — отметил я, оттаскивая в сторону тонну с гаком железа, и опрокидывая его на кривые обода, оставшиеся без покрышек. Машина эта, как оказалось, была с открытым верхом и установленной пулеметной станиной, с которой свисал, весь забитый песком и землей, но на удивление вполне целый американский пулемет М60. — Ух ты ж… — заинтересованно посмотрел я на знаменитую «трещотку» времен аж вьетнамской войны. — Как любил говорить мичман Борейко: «Тяжело в деревне без нагана!». А без пулемета так и вообще грустно, наверное… Прибрать, что ли? Но стоило мне только коснуться металла ствольной коробки, как у меня в голове что-то словно сдвинулось: какой-то очередной элемент мозаики встал на свое место — и пространство вокруг меня мигнуло, на секунду словно накрытое полупрозрачным куполом метров пятьдесят в поперечнике, и со мною в центре. — Ого!.. А это еще что за очередное волшебство? — вздрогнув от неожиданности, я убрал руку от пулемета. Видение исчезло, словно его и не было вовсе. Удивившись и проворчав вполголоса пару слов, я снова ее положил: но на этот раз присматриваясь и прислушиваясь к восприятию. И возникший купол, послушно явившийся в моем «глубинном зрении», был строго полусферической формы. Едва заметный, он, однако, четко определялся, как зона некоего «личного пространства», — одновременно имеющая очень узнаваемое ощущение… той самой «прицельной нити», которая возникала при надетом артиллерийском обвесе. — Погодите-ка!.. Пушки на плече — и линия прицела… Пулемет в руках — и вот этот «зонтик»?.. Кажется, я догадываюсь, что это. Но лучше послушать, что скажет наша наука… — Хм!.. Да тут и думать нечего, — пожала плечами после моего рассказа Тиллерсон, отловленная идущей в сторону входа в подземную базу. — Это у тебя зона ПВО «проклюнулась»... Так значит, пулемет? — Ну да, — ответил я, протягивая ей все еще облепленный песком М60. — Нет, этот скорей всего, не подойдет… — критически покачала головой «Вестал», деликатно отводя пальчиком в сторону стреляющую железяку. Сегодня девушка выглядела снова очень задумчиво и сосредоточенно. — И вообще, тут надо подумать… Я тут немного почитала про эти немецкие линкоры серии «Н», пушки которого тебе так хорошо подошли… Так вот… Оказывается, параллельно разрабатывалось две схемы их оснащения: как и классическая четырехбашенная, с двумя орудиями на башню, так и схема, где главный калибр линкора размещался только в трех башнях, а вместо одной ставилась целая ПВО-платформа со скорострельными «универсалками», и даже разрабатывавшимися под проект зенитными ракетами «Спрунг». Не заметить все возрастающую роль авиации в войне на море к концу 40-х годов мог разве что слепой, так что немцы — особенно после судьбы «Бисмарка» и «Тирпица», — думали и в этом направлении. — То есть, ты намекаешь… — Ага. Думаю, тебе хватит и шести орудий — у них и так калибр из серии «Удавись от зависти, Ямато!» — фыркнула Мэг, — а вот сильное ПВО... Скажем, из двух спаренных пулеметов… Поверь, оно будет того стоить, надо только опять же — стволы подобрать… Но давай потом, а? Сейчас у меня не об этом голова болит… — А что такое? Ты сегодня что-то сама не своя… От Кью какие-то проблемы? — Да это уже даже не проблемы… Хотя нет, с ней-то и ее фан-клубом как раз все нормально — и это даже странно. Я о другом… В общем, как освобожусь — дам знать. Коммуникатор же у тебя с собой? Вот и славно. И Мэгги быстро пошла в сторону спуска в бункер. «Какие-то сложности…» — подумал я. Впрочем, не придав этому особого значения — и зря. Потому что коммуникатор запищал уже через час, и я услышал заметно напряженный голос Тиллерсон: — Рэм, спускайся вниз, я тебя встречу возле развилки у доков. Нужна твоя… помощь, наверное. Или хотя бы мнение… с точки зрения Глубинного. — А что случилось? — спросил я, направляясь от берега. — «Фусо». С Амагири Аясэ все очень плохо. Она «погружается».***
— Что значит «погружается»? — мрачная серьезность и резкость обычно бодрой и оптимистичной Тиллерсон была столь контрастной, что заставляла сжиматься сердце от очень нехороших предчувствий. — Нет, я понял смысл — она становится Глубинной, — но почему? — Никто толком не знает, — сообщила «Вестал», ведущая меня быстрыми шагом по тоннелям. — «М-фактор»… «Черный ящик» и «Кот Шредингера» в одном флаконе, м-мать его… А факты таковы, что любая канмусу может стать Глубинной. Оставшись в открытом море на срок более пары месяцев, например. Если в одиночку — то время сокращается вдвое. Серьезно раненая — еще меньше. Долгое пребывание в Темных циклонах или вблизи зон генезиса Глубинных тоже сильно поднимают шансы Дев Флота, так сказать, радикально сменить жизненные приоритеты, дресс-код и цвет кожи. Хотя этот процесс все равно не поддается какому-то линейному анализу. Канмусу, бывало, и раненые, и калечные, в одиночку по два месяца выбирались к суше — и отделывались лишь паршивыми анализами, что легко поправлялось парой недель лечения на береговых рекреационных базах. Но были и случаи, когда отставших или рассеянных в бою девчонок встречали уже через неделю в новом, нечеловеческом облике. Так что ученые склоняются к мысли, что та грань, что держит всех нас по «эту сторону», — она больше кроется в личностно-психологическом аспекте, чем в этой... квази-биологии. — Но что конкретно происходит при «погружении»? — Лавинообразный процесс перестройки организма канмусу. И при этом, что самое страшное — полный распад личности. Внешность сохраняется, да, но то, что потом оживает в теле вчерашней знакомой или подруги… Это реально жутко… — И это ждет «Фусо?» — Да... Проклятье, с ней же все было хорошо! Повреждения она получила сильные, но в боксах восстанавливали еще и не такое… Я все делала по неоднократно проверенной методике! Когда на берегу нашли тебя, то я даже не дала поместить тебя в медблок, — так, на всякий случай... Чтобы исключить любое возможное влияние. И сутки назад она уже должна была очнуться, а вместо этого… И если мы ничего не придумаем… — Но что мы можем придумать? Ты же у нас ученый, именно ты должна лучше знать. — Я… Я знаю, что надо делать при начальных симптомах. Но их у нее не было! Процесс за ночь скачком прошел сразу на третью стадию, когда изменения уже необратимы и нарастают все быстрее. Проклятье!.. Я ведь уже видела это… — Видела?.. Где? — нахмурился я. — В Курэ, в архивных видеозаписях научного отдела… — глухо ответила Мэгги, глядя чуть в сторону. — Японцы… Они же порой на весь мозг больные… Включая костный... И несколько раз, заметив признаки погружения у канмусу-эсминцев, они предлагали им… дать процессу завершиться. Пожертвовать собой ради получения бесценных знаний о Глубинных, которые помогут их стране и боевым подругам победить страшного врага… И некоторые соглашались. Бедные, отважные дурочки и понятия не имели, что их ждет. Как же они там потом кричали… После просмотра этих записей я первый и последний раз попробовала напиться сакэ. Не получилось: это дерьмо слабое даже для людей, а уж для нас… Так что пришлось найти чью-то заначку спирта, да сыпануть туда… Всякого. А потом ночью по научному городку меня ловил и вязал комендантский взвод из пяти канмусу — я пошла искать этих… уч-ч-ченых. Чтобы завязать им руки вокруг их же шей. «Ничего себе так скелетики в шкафу у нашего гикнутого корабельного костоправа… — невольно поднял я брови. — Любопытно, а если бы она до них все же добралась?.. Кидала бы монетку, выбирая, кому из них сделать аборт, а кому — кесарево сечение?..» Но тут мы, наконец, пришли и, проигнорировав на двух дверях крупные предупреждающие надписи о необходимости обязательной дезинфекции, вошли в святая святых медблока — реанимационный комплекс. Он представлял собой квадратное, стерильное и очень дорого оборудованное даже на вид помещение, между низким потолком и полом которого вдоль стен были закреплены около двадцати длинных прозрачных цилиндров, толщиной метра по полтора, и имеющих спереди овальные люки в рост средней канмусу. Верхние и нижние торцы этих лечебных саркофагов сплошь состояли из плотно скомпонованной аппаратуры, а внутри пустых полостей свисали дыхательные маски, толстые жгуты проводов и разнокалиберных шлангов. Не пустовал только крайний левый цилиндр, выделяющийся в слабо освещенном помещении бледной зеленью из-за наполняющей его жидкости. Внутри него, в маске на пол-лица, поддерживаемая широкими ремнями на плечах и опутанная проводами и трубками, парила достаточно высокая обнаженная девушка с длинными черными волосами. — Это Амагири Аясэ, канмусу линкора «Фусо». Помощник заместителя командира этой базы, — произнесла Мэг, и отвлеклась на расположенные сбоку мониторы, на одном из которых отображались биоритмы пациента — довольно беспорядочные даже на мой дилетантский взгляд, — а на другом, судя по латинским названиям, длинный список вводимых препаратов. Ввиду серьезности ситуации, никаких эротических мыслей при виде этой голой Аясэ у меня даже не ворохнулось. Хотя я и отметил, что сложена девушка очень неплохо, — тем более для японки, из которых мало кто может похвастать природным ростом и рельефной фигурой. Но вот что я заметил и внимательно рассмотрел, так это неоднородный цвет ее кожи: кое-где здоровый телесный цвет плавно переходил в уже знакомую ровную бледность. И это не было похоже на последствия регенерации. — То, что у нее с кожей — это и есть симптом? — Да. Но самое паршивое — анализ крови, критически важный показатель, — глухо ответила «Вестал». — Смотри, я взяла его час назад. И Мэг протянула мне короткую пробирку наполовину заполненную чем-то... фиолетовым. — И это — ее кровь? — Помнишь, я говорила тебе про то, что у Глубинных кровь всех оттенков синего из-за того, что в крови у них вместо железа — медь? — Помню. — И если в красной «железной» крови баланс начинает смещаться в сторону синей «медной», то цвет… — Все, я понял, — поднял я руки. — То есть, кровь у нее... омедняется? — И быстро. Изменятся кожные покровы, глаза… Если бы она «погрузилась» в океане, то возможно даже образовался бы частичный хитиновый покров, но тут… Не знаю... Ей осталось часа три-четыре, не больше. А потом Аясэ не станет. Нет, то, что появится вместо нее, ты, Рэм, скорее всего приручишь и даже возьмешь к себе в стаю… Но... Тут Мэгги бледно, самым краем губ, невесело улыбнулась. — Но это уже будет не та Амагири-семпай, которую давно знают все — все! — эти девчонки из 91-й эскортной. С которой дружила Сэнди. И как это повлияет на них, я не поручусь… Так что, если ты можешь что-то сделать… Хоть что-то… И «Вестал» поглядела на меня так, что я сразу понял, как она выглядела, посмотрев ту чертову японскую видеохронику — об экспериментах по «погружению». — Попробуем… Попробуем, морской дьявол вас тут всех побери!.. — и я с силой провел ладонями по своим волосам, пытаясь как-то упорядочить мечущиеся в поисках выхода мысли. А затем подошел к светящейся капсуле и, опершись на нее руками, попытался прислушаться без развертки ауры — черт знает, как она подействует и на «Фусо», и на всю эту аппаратуру, — что происходит с плавающей в лечебном растворе девушкой... И по нервам сразу же будто плеснуло кипятком. — М-м-ать!!!.. — выругался я, на пару секунд забыв про всякую концентрацию. — Да как же ей больно! Странно, что она еще такая спокойная!.. — Стандартная подача мышечных релаксантов, — ответила Мэг. — Рефлекторно дернувшая рукой канмусу пробьет саркофаг, как бумажный. Ну и еще анальгетик… — Ничерта не помогает этот ваш анальгетик… И тут я вспомнил, что происходило после того, как меня взрывной волной выкинуло с тонущего «Ямала». Тогда, когда Чи, Нэ и эсминцы тащили меня к берегу, я был в полубреду, — но вовсе не забыл весь букет тех болезненных ощущений. Как и то, что именно от них помогало... — Вода, Мэгги!!! — Что?.. Вода?! — Морская вода! Я хорошо помню, что, когда меня крючило сразу после контакта с взрослой версией Кью, то вода очень заметно сглаживала ощущения того, будто я попал в мясорубку. А уж когда вы меня всей толпой в прибое откачивали, так вообще прямо в голове звенело — нельзя из моря выходить, категорически! Так что для начала вытаскиваем ее из этого саркофага — и к океану!.. — А ты уверен, что поможет? — пронзительно уставились на меня расширенные и потемневшие глаза «Вестал». — Нет, — отрицательно мотнул я головой. — Но зато уверен, что хуже уж точно не будет! — А обязательно — наверх? Внутренние доки ведь ближе... — Вода там морская? Значит, годится. Вытаскивай! Метнувшаяся Мэг быстро набрала на сенсорной панели управления капсулой несколько команд, дважды подтвердила — и в дне металлического основания стеклянного бокса открылись отверстия, откуда сквозь зеленоватый раствор, обтекая висящую в нем «Фусо», рванули струи пузырей, а уровень жидкости быстро пошел вниз. Пока шел сброс реагента, «Вестал», скинув с плеча сумку и поспешно потроша шкафы, торопливо, но систематизированно укладывала на стол-каталку какую-то аппаратуру, упаковки препаратов, разнообразные капельницы и инъекторы. Наконец, с легким шипением лицевая часть опустевшего саркофага отошла в сторону, распространив по всему помещению букет острых, химически-медицинских запахов и давая доступ к повисшему на мягких поддерживающих ремнях обнаженному, блестящему телу, облепленному датчиками, катетерами, разнокалиберными трубками и длинными, мокрыми волосами. Тиллерсон шагнула вперед, быстро сняла с лица девушки дыхательную маску, отсоединила и вывела все мешающее, — и уступила место мне. Я подхватил «Фусо» на руки, а Мэг отщелкнула ремни. — Побежали! — коротко дернула подбородком канмусу. — Где доки, ты уже знаешь, а я тележку покачу! Быстро добравшись до подземного грота, я, скинув только обувь, зашел по широкому, пологому пандусу по колено в воду, нагнулся и опустил туда Амагири Аясэ. А потом сел рядом и сам, удерживая ее голову над водой. И осторожно развернул ауру. Окружающий мир мигнул, и уже знакомо сменил спектр восприятия, а «Вестал» от неожиданности что-то со звоном уронила: но меня это волновало мало — я сосредоточился на той, которую буквально и во многих смыслах держал в руках. Так же, как не так давно держали меня самого. И первое, что я отметил, было то, что морская вода действительно сразу же начала помогать. Хаотичное, мелкое «мерцание» светлой ауры канмусу, похожее на болезненную сердечную фибрилляцию, постепенно сменилось относительно ровными и ритмичными «волнами». Но вот только с каждой новой волной того оранжево-желтого оттенка, характерного для канмусу, становилось все меньше — его вытеснял знакомый синеватый цвет детей Глубины... И я с этим уже ничего не мог поделать. ...Но вот что происходило с тем, что можно было назвать ядром личности, или душой «Фусо»… Оно действительно было на грани распада, подобно сложной, объемной конструкции из мелких кубиков, стоящей на периодически вздрагивающем столе. На первый взгляд ничего не происходит, но если присмотреться, то зазоры между элементами с каждым толчком становятся все шире и шире, и уже совсем скоро вся конструкция осыплется хаотической горкой деталек. Ее надо было как-то стабилизировать, сжать обратно в плотное, единое целое, но я… вряд ли мог этого сделать. Я только начинал осваивать свои возможности, — и та же аура в моих «руках» была подобна, скорее, кувалде или дубине, но никак не скальпелю и пинцету, которые требовались в этом случае. К тому же, бессознательное состояние «погружающейся» лишь ускоряло ментальный распад. Я старался как можно сильнее сжать, скомпактифицировать развернутую ауру, чтобы не терять контакта с «Фусо», и спросил: — Мэг! Ты можешь ее привести в сознание? Хоть ненадолго? То, что она в отключке, лишь все ухудшает. — Попробовать могу, но придется по самые брови напичкать ее тяжелой и вредной химией. — Вредной? Ты это серьезно? Ты что, не понимаешь, что она «оглубинится» в любом случае; а все, что мы можем — это попытаться сохранить ее, как личность? — Да поняла я, — как-то обреченно поморщилась Тиллерсон, и, последовательно заряжая в пистолет-инъектор шесть ампул, быстро вколола их Амагири — три в шею, одну в плечо и две в четко проступившие на бледных руках локтевые вены. — И еще. Я вызвала Сэнди, Хелен и Хёку, уже летят сюда на всех парах… Да и все остальные тоже, судя по всему… — Зачем? — Затем, что она, — махнула «Вестал» инъектором в сторону Аясэ, — знать не знает ни меня, ни тебя. А в такой ситуации знакомые лица и голоса — только лишний плюс. Не прошло и половины минуты, как, едва не вынеся дверь — реально, стальная корабельная дверь-переборка, со смотровым оконцем и запорным штурвалом-кремальерой, открылась так, что слегка погнулась, ударившись об стену, — в док влетела «Атланта», крейсера, а за ней и эсминцы с подлодками. И Сэнди, отдав Хелен пару коротких распоряжений, в первую очередь, — прямо в чем была, — рванула ко мне, в воду. — Сэн, тут… — начал я, но Спартмайер меня остановила: — Я в курсе. Пока бежали, Мэг нам по внутренней связи все сообщила. Мы… Ты можешь что-то сделать? — Не знаю. Физическое… преобразование, похоже, необратимо, но вот ее личность… Возможно, что шанс есть. — Точно? Черт с ним, если Аясэ станет такой же, как ты! Гибридом, — или как это назвать, — нас уже не напугаешь. Главное — чтоб она осталась именно Аясэ, а не новорожденной Глубинной с ее внешностью. Так ты сможешь ей помочь? Удержать ее… как человека? — Я попробую… Но вот смогу ли… Я же сам почти ничего еще не умею. — Пробуй! — взяла Сэн меня за плечо. Очень крепко взяла. — Вот сейчас бери — и пробуй! И не отпускай ее! И тут то ли подействовал введенный «Вестал» ядреный медикаментозный коктейль, то ли сработала реакция на громкий голос «Атланты», но тело «Фусо» напряглось, дернуло конечностями, ее голова слегка запрокинулась, из уголков приоткрывшегося рта по бледной коже потекли тонкие фиолетовые струйки, и Амагири Аясэ открыла глаза. Вот только, судя по всему, она ими ничего не видела — по крайней мере, ее расширенные зрачки даже не дернулись. Да и сами ее глаза… Вряд ли у японки могла быть такая нежно-голубая радужная оболочка, со слегка светящимися прожилками, расходящимися от зрачка по всему белку. — Х-хха.. — хрипло выдохнула она. — Что, Аясэ, добро пожаловать в наш дерьмовый мир обратно? — тут же спросила ее Спартмайер чуть ироничным тоном, который совершенно не сочетался с ее выражением лица и явно влажными глазами. — С..Сэн? Г-где я?.. — рука судорожно потянулась на знакомый голос, и тут же повисла. — Не помнишь? Да там же, на Тиниане… Лечили тебя, лечили, да видно, так и не долечили. Сейчас вот пытаемся не дать тебе «нырнуть» насовсем. — Я — что?.. П-погружаюсь? Ксо!.. — Аясэ закрыла глаза и сглотнула. — С-сэн, ты знаешь… что… надо делать… Разговор явно давался «Фусо» непросто, но она с силой проталкивала слова через непослушные горло и губы. — Знаю. Но не буду, — как-то вдруг спокойно, и совершенно легко ответила «Атланта». — Ты обязана уничтожить меня, слышишь?!.. Э-то п-приказ!.. — с трудом произнесла Амагири длинную фразу. На что Сэн внезапно нагнулась к Аясэ и зло, громко прошипела ей прямо в бледное лицо: — Да щазз!!.. Иди ты нахрен!!! Вот только своих я еще не топила! Да и Шихо мне потом обязательно голову попробует открутить!.. — Шихо?.. — Амагири вздрогнула, и снова распахнула веки. — Она в-выжила? — Ику сказала, что видела, как ее, всю в бандажах, грузили на борт HSV. Наверняка жива. А значит — точно попытается прибить всех, кто не спас тебя! Потому что вряд ли она поверит, что ее любимая, вся такая сильная «онее-сан», — едко пропела Спартмайер, — внезапно смалодушничала! И отказалась жить! — Я не… Я не хочу стать Г-глубинной!.. Не хочу забыть себя… Всех вас… Стать врагом! Уж лучше… Сэнди посмотрела на меня и я, чуть отпустив сдерживаемую силу, включился в разговор. — А ты и не забудешь, и не станешь. Вернее, имеешь на это очень приличные шансы, особенно если сама поможешь в этом. — К-кто это?!.. Сэн, кто… это… здесь?.. — незрячие, медленно заполняемые светящимися прожилками глаза «Фусо» все же хаотично заметались по сторонам, а руки чуть поднялись из воды. — И эта аура... Вы что?!.. — Долго объяснять… — взяла ее за ладонь Сэнди, и сжала пальцы. — Но поверь мне на слово: тут — все свои, что бы тебе ни казалось… Да и чего ты испугалась? — Тут же… Глубинная! В-высокоранговая! — Да? И много ты встречала говорящих Глубинных, да еще и мужских особей? — отвечала ей канмусу, почти бодро и на грани юмора. Хотя всем нам было видно, что ей совсем не до шуток. — Да правильно все она поняла, чего уж там… Только с полом слегка промахнулась все же… — Т-ты что... — п-правда... Г-Глубинный?! — казалось, от удивления «Фусо» сейчас исцелится, прозреет и встанет безо всякой посторонней помощи. — Ага. Две недели назад был еще обычным моряком… А сейчас — вот как-то так… — Но… К-как?!.. — Вот как оклемаешься — отвечу на все твои вопросы. Все-все-все. И нет, не убегу и не уплыву. Обещаю! Так что вот тебе еще один стимул цепляться зубами и когтями за эту сторону… Но знай — в процессе приятного будет мало… Лично меня ломало и корчило, как в пыточном станке, хотя я-то изначально был простым человеком, а ты — канмусу. Да и Мэг еще на мне, как на подопытном кролике, составы подобрала … — Эта — д-да… Она может, н-наслышана… — дрожащие, темные в синеву губы Аясэ тронула тень слабой улыбки, тут же сменившаяся гримасой боли. — Тц… Я вообще-то тоже тут, — цыкнула зубами «Вестал». — Знаешь, дорогуша, для чего больным чаще всего дают общий наркоз? Ради обезболивания? Не-е-ет, не угадала… Чтобы не мешали советами и не критиковали методы лечения! И очкастая коротким тычком всадила в и так исколотую руку Амагири очередную иглу. — Ой!.. — Эй! Не уплываем! — Больно… Голова сейчас в-взорвется… — Больно? Значит, живая. Терпи! Сестренку еще не забыла? Как думаешь, как она там сейчас, одна? Уверенная, что тебя уже нет, а? — Я же… Стану д-другая!.. — Только внешне, да и то, думаю, не столь критично… Щупалец, хвостов и рогов не появится, не надейся… — Можешь не отвлекаться, она снова отключилась, — констатировала Мэг. — И колоть ее ближайшие полчаса больше нельзя. — Вопрос — есть ли у нас эти самые полчаса… В доке тем временем царила управляемая «Хьюстон» суета: подлодки тащили от ближайшего распределительного электрощита силовой кабель — вдруг понадобится что подключить, «Ашигара», выслушав быстрые наставления Мэг, убежала со списком в медблок, а хмурая «Кинугаса» следила за взволнованными эсминками, чтобы не лезли под руки. Пока я каким-то чудом, не иначе, но удерживал ядро «Фусо» от расползания в почти заполнившей ее тело ауре Глубинных. Но не знал, надолго ли меня хватит. Приходилось расходовать слишком много сил впустую, и остро не хватало... тонкости, ювелирности воздействия. Сложно, знаете, вышивать бисером, имея на руках стальные латные перчатки с когтями! Тут нужны гораздо более мелкие и ловкие пальчики… «Погодите… Мелкие?.. Мелкие?!!» — Мэг! Сэн! Открывайте внешний створ дока! Надо отдать должное девушкам, они даже не спросили «зачем»: ближайшая к настенной панели «Вестал» подскочила, хлопнула ладонью по двум кнопкам — и массивная плита, закрывающая выход в море, с гулом поползла вверх. А я, развернув ауру на полную, натурально гаркнул: — Кью!!! Быстро сюда! В моей голове тут же полыхнуло синим пламенем тревоги, а потом — внимания и радостной сосредоточенности. Причем довольно близко: видимо, маленькая Химе, вдруг оставшись почти одна и ощутив необычное скопление своих «опекунов», тоже была неподалеку. Буквально через двадцать секунд в док снаружи влетел пенный бурун, с торчащей из него беловолосой головкой с развевающейся косой. Парой прыжков она преодолела оставшееся расстояние и, встав на воде, с тревогой уставилась на меня и на нашу пациентку. — Кью… — начал я, даже не зная, как объяснить желаемое пусть и крайне дружественной, но маленькой Глубинной Химе двух дней отроду. Просто старался говорить и думать, чувствовать, о чем говорю, одновременно. — Ты можешь помочь? Вот ей… плохо. Очень плохо. Она скоро станет, как мы, и это-то ладно, но… — Кья? — издала явно вопросительный звук мелкая, и наклонила голову вбок. — Но надо, чтобы она осталась прежней, вот здесь. И я, как просьбу, приложил указательный палец ко лбу между бровей девочки. — Кьян! — расплылась в улыбке Химе и приложила свой пальчик… к моей переносице. И мгновенно в голове у меня слегка зашумел все усиливающийся прохладный сквозняк, но тут же я разорвал контакт. — Нет, Кью, нет, не мне — мне ты уже помогла. Вот ей, — я приподнял плавающую в воде, подрагивающую «Фусо», голову которой все это время держал на коленях. Химе перевела взгляд на часто и неглубоко дышащую канмусу... А потом, шагнув ближе, положила ей на лоб всю ладошку. И это уже был не сквозняк — аура Кью ударила вверх и в стороны пронзительным ультрамариновым цветком: встревожено вскрикнули сидящие на ящиках и страшно переживающие, всхлипывающие эсминцы. А я воочию увидел, как тонкие, прозрачно-синие язычки, словно закрывающиеся на ночь лепестки цветка, слой за слоем, аккуратно и бережно, начали оборачивать волнующееся и готовое рассыпаться ядро личности Амагири Аясэ. Неведомое существо, выглядящее как странный ребенок лет пяти-шести, на моих глазах ловко манипулируя какой-то неизвестной науке энергетической структурой, удерживало на краю безвозвратного исчезновения не просто человека, а канмусу... Канмусу, не так давно убившую ее саму в прошлом воплощении. Хотя, вряд ли нынешняя Кью что-то подобное помнила или чувствовала — сейчас она... просто помогала члену своей стаи. Уже своей — и помогала изо всех сил.***
...Все закончилось только к вечеру. Аясэ по-прежнему была без сознания, — но это было уже не предкоматозное состояние, а пусть и глубокий, но именно сон. Аура ее имела сплошной, ровный голубой цвет и больше не пульсировала. Я к этому времени чувствовал себя, как после хорошего марш-броска, а Кью — так и вообще почти сразу уснула рядом, прямо на бетонном пандусе, с наполовину съеденным батончиком в руке... Сэнди с Хелен и Хёкой отправили издерганных эсминцев и подлодок ужинать и спать, а сами остались помочь Мэг демонтировать и перетащить прямо к воде реанимационный саркофаг. Еще в качестве добровольной помощницы с нами осталась «Кинугаса»: необычно бледная, как смерть. И, — почему-то было такое впечатление, — не знающая, куда деть свои руки. К притащенной, чуть ли не с корнем выдранной из медблока регенерационной капсуле на скорую руку подвели энергоснабжение, управление, и наладили циркуляцию свежей морской воды вместо штатного лечебно-ремонтного реагента. И лишь потом поместили туда «Фусо», которую я все это время так и держал на поверхности. Устало, но по-прежнему беспрерывно сканируя своей минимально развернутой аурой. Только когда на контрольных мониторах побежали стабильные «гребенки» биоритмов, Тиллерсон — а за ней и все остальные, — с нескрываемым облегчением выдохнули. «Вестал» опустилась на пол, уронив руки и опустив подбородок на грудь. Так что я, в целях ободрения и не придумав ничего лучше, просто подошел и слегка потрепал ее голову с разлохмаченными косами. — А ведь у нас получилось, Мэг… — Угу, у нас… Это у вас получилось, — пробурчала та, и, внезапно крепко обхватив мою ногу, уткнулась лбом в бедро. И громко шмыгнула носом. — Если бы не ты с Кью… — Ну, вот такая у нас подобралась компания... Вы спасли меня, а я нахожу тех, кто спасает других… — Ты молодец, Рэм… — мою шею внезапно обвили руки, в спину ткнулось что-то мягкое, а в ухо громко зашептал голос Хелен. — Ты просто охренеть какой молодец. Устал?.. Может, расслабляющий массаж?.. — Эй! — шутливо возмутилась Сэнди, зашедшая в воду и моющая руки. — Вот прямо так, напролом? Хотя… Это же наша Хел, и она по-другому не умеет… Вот только он сейчас, думаю, прямо на массаже и уснет. Или, хех, на массажистке… Так что все потом. Но награду ты все же заслужил… И подошедшая Спартмайер, уже по-хозяйски сперва обняв, а потом и вообще запрыгнув на меня с ногами, накрыла мои губы своими. — Спасибо, Рэм. От всех нас — спасибо!***
Тропическая ночь в южных морях — завораживающее зрелище, которое никогда не приедается. Густо усыпанное звездами ясное небо, дающее достаточно света даже без Луны… Накатывающие, местами слегка светящиеся из-за обилия планктона волны прибоя, оставляющие на мокром песке берега тающие пенные кружева… Звук дыхания океана, чья поверхность чуть дальше от берега окончательно сливается с ночным небом… Тиниан и его обитатели дремали, отдыхая от выдавшегося крайне хлопотным дня. Лишь два дежурных эсминца — «Харусаме» и «Самидаре» — сидели на посту крыши самого уцелевшего капонира и негромко болтали, порой запуская руку в объемный контейнер с закусками, или взбадриваясь горячим кофе с добавками. Основные морские подходы к базе были перекрыты зависшими в верхних слоях воды «своими» Глубинными эсминцами, которым девчонки к этому времени уже научились немного доверять. А наличие в воде у берега еще и трех бдительных Глубинных крейсеров делало их пост и вовсе чисто символическим. Где-то там, на ставшей уже привычной бетонной плите пирса, прямо рядом с водой, спал Рэм: их новый знакомый, оказавшийся вовсе не воплощенным ужасом глубин, а как раз даже наоборот... А в таких же привычных кубриках на базе сейчас отдыхали их подруги, и намотавшиеся, изрядно перенервничавшие старшие. В подземном доке, где расположили запущенную регенерационную капсулу со стабилизировавшейся Амагири Аясэ, прикорнув на лежаке из сдвинутых длинных ящиков, рядом с работающими прямо на полу системами мониторинга, мерно дышала уставшая «Вестал», скинувшая только ботинки. Кто-то из заглянувших дежурных эсминцев накрыл ее шерстяным одеялом, и подоткнул под голову подушку... Даже мелкая Химе, набегавшаяся за день, пресыщенная впечатлениями и тоже заметно утомившаяся после вытаскивания «Фусо», булькала и чмокала во сне, отнесенная спать в свой домик-кокон… Отнесенная не кем-нибудь, а самой Мири Ходзё, — канмусу, боящейся и ненавидевшей Глубинных, пожалуй, больше всех в эскортном отряде Спартмайер. И сейчас на базе, кроме двух дежурных эсминцев, «Кинугаса» единственная тоже не спала, неподвижно лежа на койке и неотрывно смотря на тускло светящееся кольцо ночника на потолке... Случившееся сегодня взорвалось в ее голове, как граната, оставив после себя лишь звенящую пустоту. Так что никто и не заметил, как на исследовательском плоту «Вестал» в укромной бухте внезапно пискнула и ожила аппаратура, беспрерывно наблюдающая за новым подводным объектом на «грядке». Настроенный на максимальную автономность, мониторинговый комплекс начал запись всех доступных ему параметров, — и тут же отправил предупреждающий сигнал на мобильный контроллер, который Мэг всегда носила с собой, расставаясь только тогда, когда работала с металлом и станками. Но сопящая в доке канмусу-ремонтница не услышала приглушенных писков, раздающихся от прибора, забытого в сумке на полу медблока... А под водой, тем временем, несколько раз мягко полыхнуло синим, и затем — уже спустя полчаса, — на поверхности спокойной глади бухты появилось две едва различимые тени, осторожно двинувшиеся в сторону заякоренного плота Мэг... Одна из них приблизилась вплотную, затем слегка помедлила, и одним быстрым, почти беззвучным прыжком выскочила из воды прямо на палубу. Продемонстрировав морю, звёздам в небе и абсолютно пустому пляжу смутно видимый в полутьме человеческий силуэт. Осмотревшись, и после недолгих раздумий прихватив пару вещей, оставленных на раскладном стуле под навесом, тень снова скользнула в море, не вызвав и всплеска...***
Не помню, чтобы за все время, которое я провел на этом острове, мне снилось что-то конкретное. Обычно сновидения были полны неясных картин, чаще жутковатых и пугающих, и оставляющих в голове поутру легкий холодок. Но в этот раз мне отчего-то снилось детство, и наш воспитанный с самого щенячьего возраста пес — добродушный и слегка ленивый кобель немецкой овчарки по кличке Дик, который при частых выездах на природу любил тихонько залезать в палатку и настойчиво будить своих хозяев, не спешащих его кормить, принудительным умыванием... Вот и сейчас я, как тогда, ощутил чей-то шершавый и прохладный язык, старательно елозящий по моим щекам и носу, и в полусне пробормотал: — Дик, ну все, хватит… Все-все, уже встаю… Но в просыпающихся мозгах тут же вспыхнуло осознание того, сколько с тех пор прошло времени, — и что Дик умер пять лет назад... И где именно я сейчас нахожусь. Я резко раскрыл глаза и… уставился в другие глаза, рассматривающие меня с расстояния сантиметров в десять — светящиеся, как у всех Глубинных, широко распахнутые и густого фиолетового цвета, как свежераспустившиеся ирисы. Глаза, в которых плясали нетерпение, восторг и отчетливо заметная легкая безуминка. Неизвестная особа, стоявшая на четвереньках рядом со мной на бетонной плите, выглядела как совсем молодая девушка. Она была одета в почему-то знакомый мне черный морской дождевик... Черный дождевик Мэг, только полурасстегнутый до пояса. И сейчас через его распахнутые полы было отчетливо видно характерное для Глубинных тело — с белой в голубой отлив кожей, и черными «хитиновыми» пластинами, закрывающими на манер бикини ее бедра, бока и достаточно скромную, но все же заметную грудь. А шею неизвестной гостьи оборачивал мокрый и небрежно намотанный бело-черный легкий шарфик... Опять же, явно позаимствованный с плота Тиллерсон. Из-под накинутого капюшона торчали и свисали прядями на лоб короткие — до плеч, — светло-пепельные волосы. — И откуда ты такая здесь взялась? — все еще удивленно поинтересовался я у неизвестной особы. Бровки ночной гостьи встали «домиком», а лоб наморщился, заставив меня обратить внимание еще на одну деталь — аккуратный носик девицы перечеркивал едва заметный, но все же различимый поперечный рубец. — Погоди… Этот шрам!.. — блеснула у меня догадка. — Так ты… Ты вылупилась из того «бублика», что образовали два эсминца Ро? Из тех двух моих любимых «собачек»? И тут ночную гостью прорвало. Она, буквально фонтанируя счастьем, расплылась в совершенно акульей улыбке — да, да, зубов у нее оказалось много, и притом весьма хищного треугольного контура — и распахнула руки, блеснув вполне заметными когтями на пальцах. — Хозя-я-я-я-яин!! А затем новая Глубинная без стеснения крепко облапила меня поперек живота, довольно урча и ерзая зубастой моськой по коже, то и дело снова норовя лизнуть. — Ну ладно, ладно… — слегка оторопело гладил я ее по голове, сдвинув назад капюшон дождевика. — С днем рождения тебя, что ли!.. Эй, а откуда ты говорить умеешь?! — Не знаю… Но умею!.. Я… Мы очень многое умеем! Хозяин, хочешь, покажу?! — Погоди… Ты сказала «мы»? — Да! Мы! И вот тут я едва сдержался, чтобы не вскочить и не отпрыгнуть на метр-другой: с мощным всплеском воды за спиной девчонки вскинулась на толстой и длинной шее здоровенная голова какого-то... технодракона? Наверное, так: треугольная, как лезвие топора-колуна, но с внушающей самое глубокое уважение зубастой пастью, и с тремя орудийными башнями — двумя по бокам головы, и еще одной — на плоском темени. «А ведь я и забыл про эту ее милую особенность…» — догадка в голове с каждой секундой крепла. Как и понимание того, что очередной день, похоже, опять «удался», причём сразу с только-только наступающего утра. — А это значит, твой… ээ… Хвост? — Ага!! На что сам Хвост в подтверждение гордо лязгнул зубами. «Вот счастья привалило-то… Это же Ре-класс — полноценный и универсальный линкор-авианосец! И в той игре, в моем мире, он ведь был очень и очень неслабым бойцом… Значит, один из двух отъевшихся эсминцев, завернувшихся в кокон, вылупился уже как сама Ре, а другой в процессе превратился в ее полуавтономный боевой модуль-хвост? И такие чудеса у Глубинных норма?.. Или в нашем случае здесь сыграло то, что я постоянно таскал с собой эту парочку, гоняя и используя их чаще других эсминцев, — а вдобавок сработала перекрестная аура двух Химе?..» Так я размышлял, продолжая машинально гладить по волосам прямо-таки ликующую от удовольствия Ре, и почесывая под выдающимся подбородком Хвост другой рукой. «Бедная Мэг!.. У нее же вконец мозги закипят… Да и я, чувствую, еще хлебну радости с этим чудом…» Но тут я заметил, что сейчас мы — я и Ре со своим компаньоном, — уже не одни. Чуть дальше на воде стояли Чи и Нэ. В их глазах, как и раньше, клубилась бледно-синяя и зеленоватая дымка, но теперь там появилось и нечто иное. И подошедшая Нэ с трудом, словно делая первые шаги и прислушиваясь к их звуку, произнесла: — Флагман… Скажи… Кто… Кто мы?