***
Сонными глазами она разглядела в шлейфе дождя фигуру. Довольно легко узнаваемую фигуру. Она прошла мимо Эвана, удостоившего ее лишь одним удивленным взглядом. Неука подошла к Франциске. — Что стоишь? Заходи, не мокни... Неука посмотрела на нее, как на идиотку, отчего Франциске стало не по себе. Когда Неука запрокинула голову и стала ловить ртом дождь, Франциска схватила ее за рукав и затянула в дом. — Дура! Сколько радиации в этом дожде, ты подумала?! — Много, — тупо ответила Неука, и ее рука вдруг резко натянула одну часть шляпы чуть ли не до подбородка, превратив шляпу в подобие панамки. — Дважды дура, не смешно... – проворчала Франциска, хватая ее за руку, — шляпу испортишь. Ее тонкая рука была холодной и твердой. Практически как у мертвеца. — Сама дура, — глупое выражение лица Неуки сменилось неподдельной серьезностью. — Ты дура, обещала вернуться к полудню, а сама... где ты была вообще... и отпусти шляпу, кому говорю! Губы Неуки дрогнули. — Где я была...? – она медленно отпустила шляпу и вперилась круглыми глазами в Франциску. — Да... где ты была? Неука выдавила сдавленный смешок. Франциска быстро отпустила ее. — Да не так далеко я была, ага. Франциска прижалась к холодной металлической стене лачуги, наблюдая за Неукой. На улице все еще толпились люди, глядя на дождь, который казался им еще большей аномалией, чем ходящие деревья. Неука сняла шляпу и положила ее на стол. Сама села за него и стала накручивать прядь отросшей челки на палец. — Еда-то будет? – первой нарушила молчание она. Франциска пожевала губу. — Там осталось что-то... — Понятно, — пробубнила она, продолжая накручивать локон. Франциске казалось, что Неука не волосы на палец накручивает, а ее нервы. Сама Франциска не могла понять, что ее так напрягает. Тяжело выдохнув, она села рядом с Неукой. — Ты мне расскажешь? Она молчала. — Расскажешь. Обязана рассказать. — Я никому ничего не обязана, — кашлянула Неука, — вообще, отстань от меня. Нет на тебя настроения. Скоро я буду владеть всеми Пустошами. Франциска вновь тяжело вздохнула и поднялась из-за стола. Она подошла к деревянной стойке, которая вполне хорошо сохранилась, и проверила запасы еды. Через минуту она вновь вернулась за стол, хлопнув перед Неукой пачкой каких-то сладостей. — На. Голод не тетка. Неука резко открыла пачку и стала медленно вытаскивать оттуда нечто мягкое, немного розоватого цвета. — Не люблю сладости, — с кислым видом сказала Неука, откусив кусок. — Какая девушка может не любить сладкое?! — Такая. Франциска стала разглядывать пол лачуги, думая, что делать ей дальше. О странностях ее спутницы она наслышана, и для себя она до сих пор не решила, что делать – попытаться найти за ней защиту, или уйти, пока не влетело. — Откуда у тебя такое странное имя? – спросила она. Неука так и замерла с рукой в пачке. — Ну... я-то откуда знаю? — То есть как? – слегка улыбнулась Франциска, — родители же должны были, наверное, объяснить... — Меня так назвали еще в Убежище. Возможно, до этого у меня было другое имя. Не знаю и знать не хочу, — лицо Неуки снова сделалось кислым. — Алё! Дождь пошел! Либо рассказывай, что случилось, либо... – Франциска запнулась, — либо... улыбнись. — Не смешно, — Неука положила ноготь большого пальца на нижнюю губу. — А я и не шучу. Все рады, а ты сидишь и киснешь, злюка... — Я не кисну! – рявкнула Неука. Франциска вздрогнула. — А ты не кричи! — А я не кричу... – пробубнила она и сдержала истеричный всхлип. — Кричишь. — Nein. На последней букве ее голос задрожал. — Та-ак... – протянула Франциска, — давай-давай. Неука закусила губу и отвернулась. — Пошла на... – последнее ее слово будто утонуло в следующем всхлипе. Франциска слабо улыбнулась. — Ну, вот видишь, что происходит, когда ты все держишь в себе... – она положила легкую руку ей на плечо. На улице что-то громыхнуло, очевидно – гром. Неука вздрогнула – то ли от прикосновения, то ли от грохота. Она молча повернулась к Франциске. — Смотри, и глаза уже опухать начали. Неука снова выдала истеричный всхлип. Не успела Франциска выдать следующую фразу, как та налетела на нее, крепко обняв, и уткнулась носом ей в плечо, мелко дрожа. Франциска медленно обняла ее, не ожидая таких нежностей от вечно кислой Неуки. Ее плечо начало уже намокать, а объятия стали крепче. Франциска невольно вспомнила, что ей рассказывали о ее спутнице. Она стала молча поглаживать ее по спине. Через пять минут от истерики осталось только хлюпанье носом. Только Франциска хотела открыть рот, как почувствовала, что Неука обхватила ее за талию. Та невольно вздрогнула. Неука прижалась щекой к ее щеке и тихо вздохнула, так, будто не хотела, что бы ее вздох был услышан. Носом она слегка ткнулась ей в ухо. — Боже, ты вся холодная... – пробубнила Франциска, чувствуя через одежду холодные ладони. — Согрей. Франциска завела руки назад и взяла ее за ладони, немножко отстранившись от нее. Неука легонько ткнулась носом в ее нос и закрыла глаза. Франциска взволнованно уставилась на нее, замерев в одном положении. И ее руки тоже начали мерзнуть от холодного воздуха, что принес с собой дождь. По крыше лачуги уже не так уперто барабанил дождь. Через дырки в крыше уже почти не капала вода. Франциска оторвалась от созерцания Неуки и оглядела лачугу. Прямо в центр стола, капля за каплей, с потолка капала прозрачная дождевая вода. Пока Франциска с терпением японца наблюдала за капельками, она и не заметила, как Неука слегка опустила голову и легонько дотронулась своими губами до ее губ. Сначала Франциска вздрогнула, отойдя от раздумий. И только когда увидела глаза Неуки, глядящие на нее, почувствовала легкую щекотку от прикосновения губ, от испуга отпрянула назад. С хрустом сломалась ножка старого деревянного стула, и Франциска хлопнулась на пол с оглушительным треском. Неука выпрямилась, и села за столом как положено. Франциска сначала задержала взгляд на потолке, обрабатывая последние два момента. На губах она чувствовала сладкий привкус. — Вот как, значит... – тихо сказала она, поднимаясь. Неука напряженно молчала. — Я думала, они врали, когда говорили про тебя это... – Франциска замялась. Она поднялась и отряхнулась, поглядывая на Неуку. В ее голове копошились противоречивые мысли – еще как только она вышла на Пустоши, с ней творилось что-то не то – а Неука своими нездоровыми интересами окончательно сбила ее с толку. — Я ходила в Убежище, — выдавила Неука, — во-первых, мне надо было сначала подумать, потом отвлечься. Я больше не могла так просто терпеть твоего присутствия, — она скосила на нее глаза, — будьте прокляты, красивые глазки... Теперь молчала Франциска. Она стояла рядом с Неукой, глядя на нее немигающим взглядом. — Во-вторых, когда я тебя оттуда вытаскивала, я не заглянула в одно очень деликатное для меня место в Убежище. Кабинет Смотрителя. Им был мой дядя. Неука выудила из кармана пиджака помятую сигарету и зажгла ее от спички. Франциска по-прежнему молчала. — И представляешь, я встретила его. На тебя никогда не кидался близкий родственник с целью пристрелить?... ну, впрочем, зарезать меня трудно, и он будто бы это учел. Откуда у него был плазменный пистолет – не знаю... Она вкрадчиво и деликатно рассказала Франциске о протезах в теле, которые как с ума начинают сходить под действием плазмы. — Ну, и конечно же, как и каждый житель Пустошей, я чем-то больна на голову... — пробубнила Неука под конец, затушив сигарету об стол, — а, ну и в-третьих, я скоро буду владеть всеми Пустошами и ты станешь моей королевой. Франциска вздохнула и села на кровать. — Плохо. Неука сделала мрачное лицо. Рука снова дернулась под действием оставшейся плазмы.***
Серая, мокрая Пустошь навевала уныние. Ветер выл в ушах, а знакомой фигуры нигде не было. Ни в одном месте, где она могла бы быть. Неука знала, что Франциска не пойдет одна в Пустоши. А если и пойдет... У Неуки перехватило дыхание. В очередной раз при мысли об этом.***
За такое время необученная и безоружная Франциска могла и уйти далеко, и попасть в лапы к рейдерам или мутантам. Оставшиеся вещи Франциски она оставила в хранилище Арефу. Все, кроме куска ткани с комбинезона девушки – теперь этот сине-желтый клочок ткани имел для Неуки сентиментальную ценность.