***
Этот день я обвела чёрным фломастером. Важно его не пропустить, так как педантичный Хибари явно придёт тютелька в тютельку. До окончания срока я тренируюсь в усиленном темпе. Всё же мне надо показать силу, иначе он будет пренебрегать мной, как и остальными. А раз я не стою внимания, то и к словам моим можно не прислушиваться. Он всё это время, наверняка, тренировался, как и я. Главное — не проиграть, а выигрыш… С обычным Хибари у меня есть шансы, мне надо только подтянуть навыки, но с берсеркером… лучше не встречаться вовсе. Надеюсь, что мне удалось дать ему понять.***
Утром, в тот самый день, что ознаменовывал окончание поставленного срока, Хибари стоит у ворот школы. Он довольно часто так делает. Наверное, ему доставляет удовольствие иногда смотреть, как его «травоядные» проходят группками мимо. Помнится, когда все ученики строем распевают гимн школы, он выглядит довольным жизнью, будто действительно испытывает возвышенные чувства от такого зрелища. А мне всё время хочется выкрикнуть: «Да, мой фюрер!» — только, боюсь, никто не поймёт меня правильно, и за эту шутку я не только от Хибари по мозгам получу, но и кучу санкций от учителей. Кёя смотрит прямо на меня, не давая возможности для других интерпретаций. — Вечером, — отвечаю, не дожидаясь вопроса. — Сейчас же в спортивном зале, — перебивает и, даже не думая, что я откажусь, уходит. Вздыхаю и иду переодеваться в спортивную форму, тоже ощущая нетерпение. Я тоже рада возможности испытать свои силы, ведь и он, и я тренировались всё это время. К тому же - столько времени готовилась. — Может, чисто тренировочный спарринг, обозначая удары? — спрашиваю, когда закрылась дверь. — Чтобы не ранить серьёзно. — Нет. Ненавижу сдерживаться и не советую тебе делать таких глупых ошибок, — как всегда бесстрастно отвечает Хибари. — Есть защитный инвентарь? — спросила, пока он не начал бой. Хибари молча повел к складу, где я выбрала две пары защитных шлемов. Один я надела на свою голову, а второй протянула парню. — Обойдусь, — фыркнул он, отвернувшись и отступая к середине зала, достав свои тонфы. — Надевай, если хочешь. — Это ты надевай, хоть какая-то защита, — я подошла к нему и вновь протянула шлем. Резким и быстрым взмахом тонфы он выбил его из моей руки. Шлем один раз отскочил от пола и остановился. — Как хочешь, но тогда пеняй на себя. Я буду осторожна, но всё равно могу случайно покалечить с непривычки. — Слишком самоуверенные слова. Постарайся не ослабить слишком быстро. Не видя больше возможности его переубедить, я просто надела на руки кастеты и замерла в стойке, показывая, что готова. Против соперника с оружием надо сражаться оружием. — Так и будешь стоять или просто так всё это время ждал? — ехидно поинтересовалась я. Когда он приблизился и атаковал на пробу скользящим ударом в плечо, я присела, легко уходя от удара и смотря прямо в его глаза. Сила за эти полгода стала ещё более чудовищной, надо постепенно прощупывать, что он может выдержать. Тем более что он мне не даст себя достать так просто. Я уклонялась от его тонфа, всё же не хотелось заканчивать такой долгожданный поединок сразу же, надо и прощупать, насколько он изменился, иначе могу сделать ошибку. Пользовалась предчувствием, — хотя, скорее, это пламя предупреждало меня как-то, — и позволяла телу самому уходить от ударов, не отпуская его взгляда. А он тем временем входил во вкус и улыбался. Улыбался хищно, поблёскивая глазами. — Меньшего я и не ждал, — сделал он замечание в короткий перерыв, когда мы замерли друг напротив друга. — Покажи, на что способен, пока я не начала атаковать, — ответила я без улыбки. — Потому что я приготовилась к спаррингу с тобой. Он вновь пошёл в атаку. Тонфа прямой, в живот, в плечо, в ногу, удар коленом с разворота. Вот это было неожиданно, и мне пришлось блокировать его максимально усиленной пламенем рукой с кастетом. Впрочем, удар даже не сдвинул меня с места, заставив брови Хибари на секунду изменить вечному нахмуренному выражению. Этот мираж тут же стёрся с его лица, и продолжился бой. Хах, но мне всё же удалось его удивить, только теперь он должен стать внимательнее. Пора, наверное, и мне приступать. Пробные удары легко отбиваются тонфами, заставляя вибрацию проходить по рукам, ногами — блокируются. Понемногу увеличиваю силу ударов, отслеживая, как он защищается. Удар ноги он с лёгкостью отбивает тонфа. Сила удара удивила его и отбросила в сторону, заставив отступить на шаг. Но он всё же устоял, чем заслужил мою улыбку, на этот раз не ехидную, не насмешливую, а вполне себе приятную, ободряющую. — Ты считаешь меня настолько хилым? — с вызовом вскинулся он. — Ты не хилый, но я хорошо представляю, на что способен мой удар во всю силу. Я тренировалась. Раньше не было смысла развиваться в этом направлении, ведь обычных «травоядных» это может убить. — Ты ошибаешься. Он ощерился в злом оскале и тут же бросился в атаку. Его скорость и сила ударов тоже увеличились. Похоже, не я одна вначале прощупывала соперника. Берсеркера нет, он обычный, как и раньше на наших тренировках. Всё равно вынуждает меня чуть мухлевать, концентрируя пламя в определенной части тела, чтобы увеличить скорость и быстрым рывком уклониться. Пламя… Контроль пламени у него остался всё тот же. Силы много, да эффективность использования, кажется, вообще не изменилась. Разлитая вокруг сила доставляет некоторые неприятные давящие ощущения. Впрочем, обращать на них внимание мне некогда. Похоже, он тренировал лишь физические навыки, оттого и параметры возросли, да они бы увеличились гораздо больше, сумей он толково использовать свою силу. Но учить его, когда он может использовать это против меня, я, конечно, не собираюсь. Мне только надо, чтобы его пламя растопило мой источник, может быть, будет достаточно того, что он так неосмотрительно источает в пространство. И всё же, раньше я так не полагалась на силу, больше уделяя внимания скорости. В навыках у меня не получается его обогнать, остаётся только вылавливать редкие моменты и спускать всю силу в удар. Увидев возможность ударить в незащищённый бок, я кистью, где не было стали кастетов, отправила его полетать низко над землёй. Он позволил себе всего секунду, чтобы прийти в себя, а затем вновь бросился в атаку, заставляя тонфа скрежетать об кастеты. То ли я расслабилась, то ли это его мотивировало, но обманный манёвр я заметила поздно, и удар в живот заставил согнуться пополам. Следующий удар коленом по подбородку отбросил меня на спину, заставив сжать зубы от боли и потерять время, чтобы прийти в себя. Он ждал, пока я избавлюсь от пляшущих перед лицом чёрно-белых кругов и встану, вновь готовая к бою. Кровь из носа пошла, но вроде бы не сломан. Повезло, что большей частью пострадала щека, а брызнувшую кровь можно быстро вытереть. — Ха, хороший урок, — улыбнулась я. — Всё ещё недостаточно? Не успокоился? — Меня удовлетворяет только избиение до смерти, — ответил он короткой усмешкой, довольно сверкая глазами. — Разве не ты говорил, что тебе не интересно избивать меня до смерти? — Не интересно, когда ты не сопротивляешься, — усмехнулся он. Он вновь атакует и, как бы я ни хотела на этом закончить, но приходится вступить в бой. Больше пламени, чтобы ускоренным рывком ударить в коленную чашечку. Он успевает крутнуться, переставив ногу, и удар проходит мимо. Перекатываюсь, едва успевая уйти от удара сверху. Поднимаюсь на ноги, ловя удар тонфа на кулаки с кастетами. Сила удара теперь заставляет зажмуриться и покачнуться. Меня ждёт неприятный сюрприз в виде второй дубинки в его левой руке, которая хочет мне явно сломать ребро. Продолжая правой удерживать, успеваю локтём левой словить вторую дубинку. Боль пронзила словно молнией. Ничего практически не видя, выпрямляю правую ногу и чувствую, что попала. Оседаю на пол, придерживая левую руку, которая просто адски болит. Хибари уже поднимается на ноги, слегка пошатываясь. Лицо ещё больше побледнело, губы плотно сжатые… И с таким лицом он приближается?! — Перелом? — спрашивает, остановившись в шаге, так как я тоже, терпя боль, поднялась на ноги и приготовилась защищаться из последних сил. Я уже успела осмотреть руку и теперь для наглядности продемонстрировала результат его действий. А именно — неестественно смещённую кость. — Доволен, блин? Теперь с гипсом больше месяца ходить. Нет чтоб только обозначать удар, как все это делают. — Сражаться надо в полную силу, не сдерживаясь, — коротко обжёг он меня взглядом и неожиданно схватил протянутую раненую руку. Ещё мелькнула мысль, какого чёрта он схватил её двумя руками, там же видно невооружённым глазом всё, как в голове всё помутнело от боли, и я не сдержала крика. Видимо, ноги подкосились, так как очнулась я уже сидящей на полу, прижимая к себе левую руку. — Ты какого чёрта это сделал?! — Поставил на место. Действительно, осмотрев внимательно место перелома, я обнаружила гораздо меньшую деформацию. В голове пронеслась вереница слов, самым цензурным из которых было «костоправ». Выдохнув, чтобы хоть как-то успокоиться и не ляпнуть такого вслух, проворчала: — Всё равно в больницу идти, это же не вывих, само не пройдёт. Что я дома скажу? У меня и мама, и братец очень заинтересуются, где я успела. Опять фамильную неуклюжесть винить. Кёя, кажется, не считал нужным выслушивать жалобы. Под моим удивлённым взглядом он достал где-то из внутреннего кармана пиджака тюбик мази и требовательно посмотрел на меня. — Мне сейчас кажется, или ты действительно собрался лечить перелом мазью? — поинтересовалась с ясно выраженным скепсисом и на лице, и в голосе. Брови у него чуть больше нахмурились, образовав на переносице небольшую складку. Он присел на колено и попытался дёрнуть левое запястье на себя, потеряв терпение, и, чтобы меньше чувствовать боли, я не стала сопротивляться. Мало ли у кого какие закидоны. Это всё равно потом никак не повлияет на гипс. Пришлось терпеть… Вначале действительно было очень больно. Особенно когда он не церемонясь размазывал мазь толстым слоем по припухшей части. От неизвестной мази почти сразу же становилось легче, будто жар спадал. Отвлекаясь от боли, я следила за тем, как он двигает кончиками пальцев. Он всё время спарринга стойко держался. Хотя сила этих ударов того же громадного Фуюки свалила бы уже в первые три минуты. Подсчёт неточный, так как на Ямаде мне жалко проводить такие опыты и бить в полную силу, чтобы прямо воздушная волна появлялась. Я заметила, что он не поворачивает ладонь вверх, чтобы выдавить на неё мазь, а капает прямо мне на руку. Вообще, странно он ладонь держит, будто напряжённо. Ещё не полностью осознавая своих догадок, я поискала глазами тонфа, которые обнаружила лежащими позади него и чуть сбоку. На ручках тонфа кровь. С чего это возможно просто в принципе? Спарринг длился не больше получасу, невозможно стереть ладони в кровь за это время… Если только он не едва их удерживал в руках из-за силы удара, который блокировал. Я не сдерживалась и хорошо представляю, какой силы этот удар. А ещё удивлялась, что ему это с виду нипочём. И он продолжал бой, держа в руках скользкое от крови оружие? Ну и упёртый же баран. Когда он закончил и закрутил крышку обратно, спрятав тюбик, я осторожно придвинулась лицом к левой руке, которую бережно удерживала правой. Ожидаемо пахло какими-то травами, но мне ведь не может казаться… Это определённо странно, что я чувствую пламя от какой-то мази. Слабенькое, но оно есть, и по ощущениям чем-то схоже с Рёхеевым, но вряд ли боксёр как-то передал своё пламя мази. Интересно, что из этого получится? С новым интересом смотрю на пиджак. Хибари замечает это, потому поясняю: — У тебя пиджак как дамская сумочка. В смысле, вроде бы небольшой, а влезает в три раза больше. Что у тебя там ещё интересного есть? Кёя как раз шарил рукой по каким-то внутренним карманам и, как раз когда я закончила, достал перевязочный бинт. — Вау, я бы похлопала, но сам понимаешь, — замечаю первые признаки вспыхнувшего раздражения. — Всё, молчу. Сдержав слово, даже не издаю звуков от боли, когда он фиксирует и плотно перевязывает локоть. — Завтра придёшь перед уроками ко мне в кабинет, — коротко бросает он и собирается выпрямиться, но происходит какая-то заминка. — Что с тобой? — Ничего, — цедит раздражённо сквозь зубы. — Я где-то переборщила? — голос звучит взволнованно, но я и в самом деле волнуюсь. — Сам разберусь. Иди на урок, — бросает короткие фразы, почти не разжимая губ, и всё-таки поднимается. Он собирается покинуть спортзал, но походка уж очень нетвёрдая, и видно, как он прихрамывает, накреняясь чуть набок. Ну и что мне делать? От предложенной помощи отказывается, попробую настоять — начнёт кусаться. Кёя ни за что не признается, что где-то серьёзный ушиб, но он довольно крепкий, и просто ушиб ему бы видимых проблем не принёс. Нервно вздыхаю и из-за неприятных ощущений тянусь утереть рукой под носом. На пальцах осталась чуть подсохшая кровь, которую я так и не вытерла полностью. — Кёя, та мазь обладает каким-то лечебным эффектом? Мне бы лицо намазать, если она действительно помогает. Мальчику нормально с синяком на лице ходить, а на девочку будут обращать много внимания. Мне удалось его заставить остановиться и обернуться. — Зайди ко мне через полчаса, — сказал и всё-таки поковылял на выход. Странность ли, что я пошла почти сразу же за ним и поглядывала на время, подпирая стену у дверей в кабинет главы Дисциплинарного комитета. Я знала, что Хибари внутри, но раз сказал полчаса, значит, надо подождать. Не до уроков всё равно. Вроде бы и прилипать не хочется, но после того случая, когда напавшие старшеклассники едва не проломили мне голову, а я отправила их всех в больницу, не могу с равнодушием относиться к тому, кто серьёзно пострадал от моей руки. Одно дело — синяки и ссадины разной степени тяжести. И в данном случае ничего не давило на меня, как тогда, когда похитили Тсуну и я не знала, что с ним, а потому почти не было жалости к виновникам. И даже не было безвыходного положения, как тогда, когда меня окружила толпа янки из Кокуё. Это ведь тренировочный спарринг, обычней некуда. Его задача — дать испытать свои силы и научиться чему-то новому. Перелом руки вполне возможен. А вот что мог сделать мой удар в незащищённый бок? К тому же неясно, куда пришёлся удар ногой. То ли чуть ниже живота, то ли в тазобедренную кость, то ли по бедренной кости. Чем дольше думаю, тем больше начинаю переживать. Наконец, я с чистой совестью могла заявить, что полчаса прошли, и постучалась в дверь. Кёя обнаружился сидящим на диване, но не как обычно, с выпрямленной спиной, а чуть съехав вниз. К счастью, он был в сознании и протянул мне какую-то баночку с закручивающейся крышкой. — Зеркало на обратной стороне дверцы шкафа. Я кивнула и принялась за дело, чувствуя его взгляд на себе. Эта мазь чуть иначе пахла, но тоже какими-то травами, и излучала ещё более слабый ореол пламени, схожий с Рёхеевым. Я даже попробовала на вкус немного и тут же скривилась, пытаясь вытереть запястьем эту гадость — ну ничем не отличается от обычного детского крема! Стоило мне закончить, как Хибари дал понять, что мне пора идти. Покинув его кабинет, я вновь задумалась, а затем двинула по школе. Удивительная вещь, плотно зафиксированная рука подавала только слабые сигналы боли, которые вполне можно было терпеть. Так болел бы сильный ушиб, но не перелом. — Тетсу! Кусакабе я нашла только на перемене, и то мне пришлось спрашивать, где он, у рядовых членов комитета. — Савада-сан? — заметил он меня, остановившись на лестнице. — Что с вами случилось? — А, это? С лестницы упала. Тетсу, у меня к тебе просьба, — я придвинулась вплотную и приподнялась на цыпочках, чтобы хоть чуть-чуть приблизиться к его уху. Затея не увенчалась особым успехом, так как я едва дотягивала в росте до ста сорока сантиметров, а он уже был метр с восьмьюдесятью. — Присмотри за Кёей. — В смысле?! Кажется, мне удалось его ошарашить. — Ну, вряд ли он сегодня будет патрулировать школу, но ты поглядывай, как… эм… чем он занят в кабинете. Кусакабе посмотрел на меня с подозрением. — Нет-нет, — замахала я рукой. — Мне докладывать не надо. И вообще, я ничего тебе не говорила. — Можно поподробнее? — попытался расспросить он. — Я бы и рада… — виновато развела… рукой, зная, что он всё равно присмотрит за Хибари.***
— Кира-чан, ну как же так? — продолжала всплёскивать руками Нана даже тогда, когда мы сели ужинать. — Как ты могла упасть с лестницы? Я думала, твоя неуклюжесть исчезла ещё два года назад. — В этом нет ничего страшного, — пришлось в который раз повториться, потому мой голос уже был скучающим. — К тому же удар электрическим током от чайника — это несчастный случай от неисправности, а не моя неуклюжесть. — Я говорю не про это, а про разбитые коленки и локоть после! Подобные раны у меня были от тренировок с пламенем и, кажется, вообще всего год назад. Сейчас я более осторожна и не только более тщательно скрываю царапины, но и стала гораздо крепче. — Имото, а тебя никто не толкнул? — будто боясь подобного предположения, спросил Тсуна. — Нет, рядом точно никого не было. — Я могу попросить Иригаю-куна и Нэндо-куна поговорить с обидчиками, — не очень уверенно предложил братец. — Не надо, у меня для таких случаев Рёхей есть. — А, ну да. Нана набросилась на сына с объятиями, и братец закряхтел. — Тсу-кун, ты иногда такой взрослый! Я закатила глаза, пока она не видит. — Кира-чан, у тебя ведь рука сильно болит, так что я сама уберу, — поспешила сказать Нана, когда я поднялась из-за стола. На несколько дней меня освободили от нехитрых обязанностей по дому. Нана предупреждала все мои попытки что-то сделать, даже чай не давала себе заварить. Вообще, так сложилось, что всю работу по дому выполняет в основном ока-сан. Как только я научилась держать в руках палочки, она медленно начала прививать мне начальные навыки домохозяйки: шитьё, нарезка овощей. Я была совсем не против. По крайней мере, у нас есть вполне оборудованный техникой дом, и если Нана занята, то меня это не слишком затруднит. Японская кухня тоже была весьма любопытна, и я была не прочь научиться чему-то новому. В десять лет, а это было всего год назад, мне было доверено полностью приготовить завтрак. И это уже было совсем не весело. Ранняя побудка, которую мне устроила мать, меня совсем не воодушевила. Тем более что я тогда вечером набегалась с Рёхеем, тем более что Нана сама же навалила на меня курсы, чтобы я лучше закончила начальную школу. Ладно, сказала я себе. Возможность сносно что-то приготовить — это жизненно необходимый навык, если я не хочу всю жизнь потом дома питаться быстро завариваемой лапшой. В японской кухне много рыбы и морепродуктов, так как именно эти ингредиенты больше всего распространены. Я же почти не знала, с какой стороны за них взяться. А если я не узнаю тонкости японской кухни и сделаю что-то привычное, то результат известен, я еще помню, как возмутил Нану борщ. Она его, кстати, вылить хотела, как жертву самостоятельно придуманного рецепта. Он просто показался ей неправильным густым супом. Хорошо, сказала я себе тогда и засучила рукава. Убирать не только в своей комнате — это я тоже принять могу, воспитание из прошлой жизни приучило меня ценить чужой труд. Особенно труд матери. Особенно после всего, что я пережила в первые годы жизни. Всё бы ничего, но вскоре я стала замечать, что мне доверялось всё больше и больше, и конца-краю этому не было видно. Будто кто-то решил испытать моё терпение и полностью лишить свободного времени. И я сама соглашалась вроде как помочь! Ладно, втянулась бы, но тут я стала кое-что замечать… — Окаа-сан, а почему Тсуна тебе не помогает? — спросила я Нану как-то. — Тсу-кун занят учёбой, Кира-чан. К тому же мы со всем справимся, разве нет? — как всегда, она мило улыбнулась. — Представляешь, твой тоо-сан приедет, а ты ему завтрак приготовишь? Он всегда так жаждет попробовать приготовленной тобой еды! — Но ведь я тоже учусь. Даже усиленней, потому что мне переходить в среднюю школу. — Тсу-кун мужчина. Когда закончит обучение, он найдёт работу и будет нас с тобой обеспечивать. Потом у него появится жена, которая будет ему готовить завтраки. А у тебя будет муж, которому ты будешь готовить завтраки, — как и в далёком детстве, объяснила она добрым спокойным тоном. Что ж, подобная точка зрения мне встречалась раньше, но её я определенно не разделяла. Она выглядела слишком ограниченной. — Разве сейчас он не может хотя бы сумки с продуктами помогать носить? Ты ведь сама ходишь на рынок, наберёшь много всего, а потом одна несёшь. — Это моя обязанность, так что всё в порядке, — легкомысленно ответила Нана. — То же самое с уборкой. Из-за того, что ты не подключаешь его к этому, он не может навести порядок у себя в комнате. Может, хватит сдаваться и лично там убирать? Нам ведь уже давно не пять лет. — Но, если я этого не сделаю, твой брат будет жить в кромешном ужасе и грязи! — ужаснулась она, попытавшись меня пристыдить, что ли. — Если бы он понимал, сколько труда на это тратится, то каждый вечер у него не появлялась бы свалка. Не говорю уже про то, что ему лень развесить школьную форму на вешалке, ведь ты её вечером всё равно прогладишь. — Это обязанности женщины в доме, Кира-чан, — возразила Нана. — Скажи, разве твоя подруга Киоко-чан не делает работу по дому? Тут мне возразить было нечем. Послушная домашняя девочка Киоко делала бенто не только себе, но и брату. Кроме того, я довольно часто слышала её размышления по поводу гармоничного составления блюд на столе, но всегда думала, что это такой любительский интерес. Кому-то интересен бейсбол, кому-то бокс, а кому-то готовка, и это нормально. Если задуматься, даже Хана, которая, как мне казалось, была близка со мной по духу, могла поддержать беседу с Киоко на подобную тему. Подобные открытия приземлились на меня будто пыльный мешок, прилетевший откуда не ждали. Я даже потратила несколько дней, желая получить подтверждения. Развела на подобные разговоры девочек в классе и поискала соответствующую литературу. Потом сравнила себя и ту идеальную японскую жену и мать, вниманием которую я раньше обходила. Образы не желали совмещаться от слова «совсем». Зато мне стали понятны многие моменты и мягкие одёргивания Наны. И даже почему она сажает нас за стол, а сама не ест. Она у нас мировая женщина, своей наивностью не дающая поводов к недоверию, и ей всё это время удавалось уговорить меня всё делать, абсолютно не давя при этом. После тщательного собственного исследования я вновь вернулась к этому разговору с Наной. Все её причины таких поступков сводились к «потому что так надо» и «потому что наша бабушка и её бабушка так тоже делали», объяснения — «потом поймёшь, когда повзрослеешь» и «это необходимые умения». Пожалуй, только с последним я была согласна. Я не устраивала фееричных истерик, не била посуду и, конечно, не махала кулаками. Это не мой стиль, да и как можно вообще повысить на неё голос? — Я чувствую себя как минимум неизвестно за что наказанной, — призналась ей. — Если не хочешь, то я сама справлюсь, мне же не трудно, — улыбнулась она и на этом закончила разговор. А ведь я была готова прорываться сквозь её доводы и убеждения, но этого не понадобилось. Нана тоже была очень неконфликтной и тихой женщиной. Будь в доме отец, всё было бы наверняка иначе, но окаа-сан не могла проявить твёрдость ни для Тсуны, ни для меня. И она продолжала тихо и молча в одиночку выполнять всю работу. Нравится ей — пожалуйста… Хотя я так и не смогла переступить через себя и спокойно за этим наблюдать. Я в шутку выдвинула гипотезу, что это всё иностранные корни, передавшиеся от отца, чтобы как-то извиниться, если я не заметила её обиды… а она поверила и восприняла всё всерьёз. Так вот и появилась универсальная отмазка: «За морем уже давно так не делают». Причём дальнейший контекст не обязан был быть правдивым или даже логичным, Нана даже сама могла использовать его, чтобы оправдать наши с братцем ляпы и фэйлы. Иногда мне кажется, что она абсолютно не знает о жизни за пределами дома и домашней работы. Максимум — это выйти на собрание соседей. Мне её было немного жаль, ведь в моём понимании она была ещё молода и просто утопала в болоте. Я учитывала разность мышлений и взглядов на жизнь, но что-то изменить не могла. Разговоры оставались разговорами. Что касается Тсуны… Просто так отвести глаза от этого я не могла. С тех пор я взяла на себя некоторые обязанности. Наверное, давно пора было, только способ, который я посчитала оптимальным, в глазах других японцев выглядел бы дико. Боль в руке окончательно прошла через неделю, а я всего-то её мазала загадочной мазью, которую каждый день получала из рук Хибари. Я пыталась расспросить об этом, но он не смог ничего сказать. Действительно не знал подробностей, а не зажал информацию. Опять. Тем не менее я получила ещё одно подтверждение догадок на тему, почему Рёхей так быстро восстанавливается. Хорошо бы удалось научить его передавать пламя в мазь, но усадить неугомонного боксёра и хотя бы объяснить, что требуется… Задача если не невыполнимая, то очень-очень сложная. Даже моего опыта не хватает. — Тсуна, сегодня твой черёд бросать в стирку, — сказала я, после разрешения зайдя в комнату. — Угу, — промычал он, продолжая сидеть в окружении пакетиков от вкусняшек и открытых тетрадок, но при этом с джойстиком в руке и глазами в телевизоре. Так как никого больше не было, пришлось взять на себя эту обязанность и хитросплетением слов внушить ему, что он может не делать работу по дому, но уметь её делать — обязан. Так учили меня… Не могу вспомнить кто, как бы ни пыталась потянуть за эту уверенность, но, определённо, я признавала и поддерживала это мнение. — Не «угу», а свали, — я отодвинула носком мусор и села рядом, зная, что он не в нашем мире. — Дай поиграть сестрёнке, — вырываю из рук джойстик, едва успевая нажать вовремя клавишу и не дать персонажу умереть. — Давай-давай, я могу успеть пройти уровень до конца, а то и два, если ты не поспешишь. — А-а-а! — восклицает он, пытаясь отобрать обратно джойстик. — Там же скоро босс! — Ух ты, так я вовремя! — выставляю ногу, упираясь ему в торс, чтобы не дать подойти близко и дотянуться руками. — Имото! — проныл он, но за все эти годы я уже привыкла, и меня таким не пронять. К тому же он всё ещё слишком слаб и слишком мягкотел, чтобы сопротивляться. Не перерос он это, как я надеялась. Видимо, упустила я этот момент, но разве я должна этим заниматься? — Будешь мешать, я ещё жизнь могу потратить. Схватившись за голову от такого ужаса, Тсуна умчался из комнаты. Ха, умеет же быстро бегать, когда захочет. Почему только нормативы в школе никак сдать не может? Тьфу, лишь бы опять гель и ополаскиватель не перепутал, с пропорциями, слава богу, хоть разобрались. Если он этим же вечером не сделает этого, то завтра или послезавтра Нана сама возьмётся и даже намёка не даст. Она спокойно воспринимает возникшую «хозяйственность» детей, которые взяли на себя часть необременительных обязанностей, даже хвалит, но с таким же успехом я могла прекратить пинать братца и сама залентяйничать. Уверена, Нана бы и слова не сказала.***
Это вроде бы не так уж и сложно. Просто собирать пламя в руках или ногах, но не накапливать, а постепенно, не спеша, выпускать… Только я от этого не могу ровно повиснуть в воздухе, а лечу, словно сдувающийся воздушный шарик, пока не шмякнусь обо что-нибудь! Мне нужна практика. Ещё больше практики, но выбираюсь я на неё не так уж часто. К тому же надо брать с собой целый комплект защитного снаряжения: шлем, наколенники, налокотники и даже особая защита для спины, которую чудом удалось найти. При этом от обуви и перчаток, если они есть, лучше избавляться, так как всё равно сгорят от жара. Мне хватило одной пары погорелых. Я всё снижала и снижала уровень пламени, пока не нашла золотую середину между слишком слабым уровнем, когда моё пламя просто безвредно рассеивалось, и слишком сильным. Кроме светлой розовой мечты детства, я нашла ещё один интересный способ использования пламени. Уже знала, что, направив долю силы в ступню и оттолкнувшись, подпрыгну выше своего роста. Мой максимум пока что — десять метров в длину и чуть больше двух в высоту, но я работаю над этим. Пламя, возникавшее на руках, практически отвечало по параметрам своему реальному аналогу, если зажечь сухую траву. Поэтому мне приходилось тщательно выбирать места для экспериментов, чтобы ненароком не устроить пожар. В принципе, пламя быстро тухло вне тела, если его не подкармливать ничем, так что надо было ещё постараться что-то зажечь. Про то, что пламя усиливает тело и увеличивает резкость зрения, я знала уже давно, и только более тщательно отрегулировала уровень силы, который могу использовать для этих целей. Что касается полёта… Это было удивительным открытием. Пламя, которое ещё в первый раз отбросило меня отдачей, содержало некоторую энергию. Если выпускать его из тела определённым образом, то можно управлять отдачей и таким образом создавать перемещение тела по всем координатам. Даже на земле простой рывок мог оказаться очень полезным в нужный момент. Жаль, что на полёт приходилось тратить сравнительно много сил. Скажем, Намимори я могу облететь спокойно, но за море перелететь — слишком опасно. Если я выдохнусь по дороге, то просто утону. Пламя я концентрировала в четырёх конечностях, но, по сути, основное управление остаётся в руках. Кисти более гибкие и могут быстрей повернуть в сторону, корректируя движение, ноги же, получается, альтернатива, так как если руки будут заняты, то я не смогу атаковать вероятного врага или использовать для чего-то даже одну руку. Потому что держать обе руки полностью параллельно невозможно. Я просто сожгу себе ноги. К счастью, я избежала ожогов, когда всё же решила попробовать, но брюки пришлось отдирать от кожи. Получается, надо либо расставлять руки как можно шире, усиливая тело, чтобы кожа не пострадала от долетающего жара на виражах, либо делать небольшой угол наклона от себя. Если в таком случае использовать только одну руку, то угол движения тоже меняется. И таких маленьких нюансов ещё много. Ну, ничего, у меня ещё масса времени разобраться во всём. В том числе всё-таки добиться того, чтобы пламя так легко не рассеивалось и тот же полёт можно было бы использовать как атаку. Время летело незаметно. Пришла пора последних в этом учебном году тестов. Тсуна перейдёт ко мне в среднюю школу, а пока что начинали распускаться несмело цветочные деревья.