Расскажу, но никто не поверит, а мне и не надо.
Существует в Галактике одна особенно отвратительная планета с совершенно непримечательным названием из пяти не особо красноречивых букв, выражающих всего лишь по одному звуку. Но, блин, сколько же этой мелкой планетке доставляется внимания! Кому-то нужен ее пластик, кому-то — жир, кому-то — уничтожение всего населения… И это всего лишь самая малая толика от того, что с ней пытались сделать за последние несколько лет. А что самое отвратительное в этой планете — это то, что она умудрилась запасть Доктору в душу настолько глубоко, что, несмотря на все свои жизненные устои и принципы и попытки не вмешиваться в ход истории, он все равно жертвует всем своим телесным и душевным спокойствием ради защиты этих пятисот миллионов квадратных километров от разного рода интервенций. И, поверьте, сегодня было не исключение. Точнее, в этот раз он спасал планету несколько дней подряд и, хоть все-таки спас, но не особо милоприятным образом, правильней было бы даже сказать, самым что ни на есть жестоким образом, ибо иного выхода, по его мнению, не было. Поэтому сейчас Доктор в более чем гадостном настроении, прихрамывая, направлялся к единственному родному уголку во всей сущности — своей старушке Тардис. Вид у него был не сильно далек от настроения: смятые в нечто несообразное, слипшиеся от своей и инородной крови волосы, усталое щетинистое лицо с порезами от осколков и слегка повернутым не в ту сторону носом, напухшие саднящие губы, разорванный местами плащ, болтающийся на нем, как на вешалке, потрепанные рубашка и штаны, скрывающие слой синяков на коже, и кед с отваливающейся подошвой. В голове тоже было не все в порядке, совершенно не в порядке. Его терзала отвратительная мысль о содеянном им же самим кровавым побоищем, которое было настолько ужасающе, что даже его верная спутница не смогла этого выдержать и убежала подальше от места преступления, оставив Доктора наедине со своим безумием. — Да уж… годы не идут мне на пользу… — В целом, он устал. Потому что спасение Земли утомляет. Потому что занесение целой планеты, полной родных, в список «находится вне пространства и времени в пустотной дыре» утомляет. Потому что постоянно меняющиеся, истеричные, ко всему непривычные спутницы утомляют. Потому что нет Розы. И потому что есть гребаный Мастер, который каким-то, одним ему известным макаром, умудряется выжить во всех передрягах, в которые его кидает жизнь, и при этом оставаться все таким же неуравновешенным и равнодушным ко всему его окружающему, кроме, видимо, его, Доктора, мучить которого доставляет ему одно из самых волнительных наслаждений в этой жизни. И это реально утомляет. Вообще, по-моему, даже мысли о Мастере утомляли Доктора больше всех инопланетных жаждущих власти рас, взятых вместе. И как это у него получается?! При этом он даже не появляется в жизни Дока, а все равно умудряется его бесить. Доктор наконец дохромал до места, где предположительно находился его межгалактический корабль, поерзал руками и, наконец наткнулся на невидимый угол полицейской будки, которая тотчас приняла свой естественный облик и налилась синим цветом. Он вставил ключ в замочную скважину, повернул, и вот уже взгляд воина стала ласкать привычная теплых тонов обстановка. Док закрыл за собой дверь, на всякий случай запер ее на четыре кодовых замка повышенной сложности, чтобы никто, вроде, например, Джека, не смог с криком вбежать в его обитель, и, прислонившись спиной к двери, сполз вниз, на пол, после чего обессиленно уткнулся в колени лицом. Нервы слегка сдавали, руки, которыми он обхватил колени, дрожали, а в голове от напряжения нарастала барабанная дробь не хуже, чем у Мастера. И надо было срочно от этого избавиться. После нескольких минут, проведенных в полной тишине, нарушаемой лишь его хриплым дыханием, Док начал действовать: — Так… собрались… сначала душ, потом какао с бананом, кукурузные хлопья и сон. И переодеться… — майка неприятно липла к телу. Доктор с неимоверным усилием оторвал себя от пола, дополз по, благо Тардис, сократившимся коридорам до заветной двери душа, где смыл с себя оставляющее желать лучшего количество пота, грязи и разнообразной крови и придал волосам и лицу прежний пикантный оттенок, делая себя снова похожим на Доктора, а не на десантника. После этой приятной процедуры он обернул голову в махровое белое полотенце, одел боксеры и голубую майку с ярко-желтыми утятами («майка для успокоения» — так называл ее Доктор) и двинулся дальше по пунктам, а именно крикнул: -Тардис, дорогая, сделай мне горячее какао с кусочками банана! И не взбалтывать! А, да, и хлопья кукурузные не забудь! — в ответ на такое времяповелительное (игра слов, азаза) обращение Тардис что-то очень недовольно прогудела, чем вызвала у Дока волну раскаяния. — Ну ладно, ладно, прости! Я не хотел так грубо. Но разве я так много прошу за спасение Вселенной? Тардис снова, уже более мягко, выдавила из себя звонообразные звуки, которые никто не мог понять, но Доктор, увидев новый заворот в коридоре, откуда чем-то очень аппетитно пахло, решил, что, скорее всего, это значило, что она его простила. И действительно, пройдя по завороту, он увидел раскрашенную в теплые пастельные тона комнату, не особо вписывающуюся в атмосферу космических коридоров. Она скорее напоминала большую, чистую, залитую светом гостевую в загородном доме. В углах и на стенах комнаты стояли и весели разных видов цветы, пол был покрыт мягким ковром, посередине стояла деревянная столешница, около которой располагался большой уютный белый диван, накрытый легким пуховым одеялом, в которое при желании могли завернуться несколько человек. Картину особо пикантно дополняли лежащие на столешнице хлопья, разных видов печеньки и большая прозрачная стоящая кружка с ароматным свежим какао густого коричневого света, покрытое молочной пенкой и разбавленное кусочками банана, желтыми точками опускающимися на дно кружки. — Боже, любовь моя, Тардис, я тебя обожаю! — под умилительные звуки он плюхнулся на мягкий-премягкий-перемягкий диван и старательно стал закутываться в одеяло, создавая вокруг себя пленительный кокон из пуховой нежности. Когда это наконец получилось, довольный своей работой, Доктор приступил к поглощению какао и хлопьев. Так, вскоре, на столешнице уже находилась только пустая кружка из-под какао, печенье было полностью истреблено, пачка с хлопьями куда-то подевалась, а Доктор тихонько сопел где-то в глубине белого комка из одеяла. Несмотря на условия, создающие, обычно, приятные сны, он все же спал беспокойно, ворочался, иногда стонал и дергался, покрываясь холодным потом. Но так как за последние несколько дней это был его первый нормальный сон, все эти детали не сильно мешали Доктору восстанавливаться как морально, так и физически, и вот уже через какое-то время он просыпается… потому что что-то назойливо влезает в его сознание, мешая ему видеть сны. — Что… Что такое? — Доктор лениво разлепляет длинные ресницы и проводит взглядом по комнате, пытаясь найти источник шума. В голове медленно сплетаются нити сознания, и вот уже становится понятно, что источник шума — не что иное, как телефонный звонок. Кто-то очень долго и неотступно ему звонил. А для таких требовательных звонков должны быть нехилые основания. И вот, уже забыв о том, что он совсем недавно пережил, что он нездоров и, возможно, не полностью регенерировал, Доктор вскакивает и во всю свою прыть несется на звук, задевая углы дверных проемов, но совершенно не замечая этого в волне возбуждения. Телефон, как и полагается, лежит в ящичке панели Тардис. Доктор судорожно хватает его и видит на экране… незнакомый номер. А он ведь записывает все важные номера под именами. — Ладно, что бы там ни было, оно нуждается в помощи… — он тыкает на зеленую кнопку и подносит телефон к уху. — Ало! Кто там? В ответ тишина.Телефонистки сходят с ума по одной, когда мне кто-то звонит с Земли, но явно с какой-то другой.
— Кто там? Говорите! Я слушаю! — Доктор… — раздается хриплый и чертовски знакомый голос с другой стороны. Что-то в сердце Доктора делает мертвую петлю и падает в бесконечную пропасть, оставляя его полностью опустошенным. — Мастер? — Он произносит это с надрывом, тяжело, натяжно, через силу. — Как ты узнал этот номер? Как это вообще происходит? Что… — Доктор, заткнись. — слова Мастера прерывают пытавшуюся сорваться с губ тираду и обращают Доктора во внимание. его голос кажется не столько обыденно безумным, сколько страдальчески безысходным. — Ты сам знаешь, что я ни за что не стал бы тебе звонить, даже за покорение всей блядской Галактики, но все действительно паршиво и… — он влажно и продолжительно кашляет, затем сипло дышит и хрипло заканчивает, — мне, правда, нужна твоя помощь. Воцаряется полная тишина. С обоих концов трубки. Доктор в полном изумлении таращится куда-то в пустоту, Мастер, возможно, уже даже и не дышит, потому что ничто не прерывает сгущающейся тишины. Так продолжается с минуту, за которую Доктор успевает решить для себя все терзающие его душу сомнения по поводу того, что, возможно, это просто очередная уловка, что Мастер вообще его враг и безумен, что он не окреп и не сможет ни защитить, ни защититься от Мастера, и что он даже не может себе представить, что должно было случиться с его некогда бывшим другом, чтобы он попросил помощи у Доктора. — Как мне тебя найти? — Шлю тебе координаты эсемеской… — Мастер отключился от звонка, и Доктор тяжело выдохнул и согнулся пополам, уперевшись руками в консоль и зажмурив глаза. Да, он опять ввязывается в самые жуткие неприятности, в какие он когда-либо мог ввязаться. Но нельзя же оставить самого… да, черт, самое важное для него существо умирать где-то просто потому, что ты боишься очередной с ним встречи. Его раздумья прервал звук пришедшей эсемески. Док вбил одной Тардис понятные цифры, и, перед тем как дернуть за рычаг и заставить всю эту махину порвать пространство в куски, предусмотрительно надел штаны, кеды, плащ, рубашку и ремень, а то как-то не очень по геройски получится выпрыгнуть навстречу умирающему Мастеру в трусах… Итак, машина времени дернулась с места, встряхивая все свое содержимое, развернула линии пространства и неизвестно куда приземлилась, дав Доктору возможность наконец отцепиться от консоли и выглянуть наружу. Что тут скажешь… Это явно была не Земля. Совсем не Земля. Атмосфера явно состоит не из тех газов, вместо земли какой-то плотный супостат, растительность скудная и, походу, неорганическая. — Доктор! Обернись! — Док повернулся на хрип и увидел тушу, представляющую собой тело Мастера, распластанную на неком подобии камней. — Боже… Что с тобой… Какой ужас… — он был ошарашен. — Просто, мать его, отволоки меня в Тардис, прошу тебя… У меня, походу, пошло заражение крови… — Мастер неестественно дернул рукой и отключился. Недолго думая, Доктор подхватил его под плечи и потащил в сторону синей будки. Расталкивая двери спиной, он втянул Мастера внутрь, доволок его до мед отсека, взвалил на кушетку и тяжело отдышался. По полу за ним тянулся кровавый след. Все тело Мастера было изрезано, подрано, и ранам был явно не первый день, потому что они набухли и гноились. Но, благо, медицинские нанодроиды спокойно могли привести все это в порядок, что сразу же и произошло. Теперь отключенный от этого мира Мастер лежал мешком на кушетке, в свалявшейся, превратившейся в лохмотья одежде, но целый и невредимый. Доктор на всякий случай проверил сердцебиение с обоих сторон его груди. Все было в порядке, и спаситель вышел из отсека, а вскоре вернулся уже с новодобытым одеялом, укрыл пострадавшего и окончательно ушел, давая Мастеру отлежаться без посторонних глаз. Самому ему теперь не спалось, поэтому он уже несколько часов рассеяно просматривал старый журнал годов так пятидесятых: что-то про совершенно неповторимую моду, новые писки среди одежды. На страницах красовались смешные фотографии дам в разнообразных, совершенно нелепых, по мнению Доктора, нарядах и таких же странно вырядившихся мужчин. Ну что поделаешь — мода есть мода. Внезапно в его поле зрения появилось что-то новое, и Доктор оторвал глаза от журнала и уставился на отвлекающего от чтения, сочно привалившегося к дверному косяку Мастера в изодранных тряпках. — О, ты пришел в себя? — Доктор выдавил из себя добрую улыбку. — Да, и можешь так мило не улыбаться. Я знаю, что ты совершенно не рад меня видеть. И да, прости за нескромный вопрос, у тебя нормальной одежды где-нибудь не припасено? Только не клоунские наряды, а прям нормальная одежда. Доктор смиренно вздохнул. — Отсюда пятая дверь направо. — Мастер поспешно удалился и вскоре вернулся уже в черных джинсах, настолько же черной рубашке и остроносых лакированных туфлях. — Да уж, ну ты и шмотник конечно. Ни разу не видел такого гардероба, даже у самых заядлых метросексуалов. — Мне девятьсот лет, надо же чем-то развлекаться! Ладно, проехали, лучше расскажи, какого плебея мне пришлось тащить твое полумертвое тело с непонятно какой планеты, и как ты все-таки нашел номер?! — Доктор грозно сверкнул глазами из-под взъерошенных волос, не удержавшись, правда, от подсознательной оценки худого, подкачанного торса, упругой красивой шеи и фигуристых ляжек… Так, о чем это он там спрашивал? — Какой нетерпеливый, так ему все и расскажи, — Мастер элегантно двинулся в сторону Доктора, но тот предостерегающе выставил вперед свою отвертку. — Даже не подходи! — А то что? Ты своей палочкой-выручалочкой винтики в стенах завертишь? — Ну, в общем, Доктор действительно не мог никак навредить Мастеру звуковой отверткой, но грозности своего взгляда он не убавил. — Расскажи! — М-м-м, мне нравится твой повелительный тон, так бы и заставил тебя шипеть от боли за твои приказы… Ну ладно, раз уж ты так интересуешься, я расскажу. Номер у меня от одной из твоих собачек. Как понимаешь, за несуществующий год мне было не особо сложно его достать, когда все собачки были у меня под рукой. На планету я попал… недобровольно… насильно. Это пустынная планета, что-то вроде места для закапывания трупов существ, не приглянувшихся мафии. Она даже состоит из железных опор, облепленных в силу притяжения их телами в разной степени разложения. В общем, так себе местечко, совсем не хотелось там заканчивать свои деньки. Поэтому я и позвонил тебе… около сорока раз за последние три дня. — Сорока раз?! Я спал всего несколько часов! — Доктор, взгляни на дату и количество пропущенных. Доктор посмотрел на экран телефона и слегка удивился. Прошло как раз около трех дней с тех пор, как он расправился с врагами Земли. — Сколько же я проспал… — Так я, значит, умирал, а ты там спал?! — Скажи, вообще, спасибо за то, что я тебя спас! Мог бы оставить гнить на этой жуткой планете. Они гневно уставились друг на друга, выпучив глаза. Но если Мастеру это и было под силу, то Доктор не мог выдержать такой сцены. — Ладно, прости, веду себя, как придурок. Я бы спас тебя раньше, просто у меня были свои проблемы. Прости, Мастер… — Доктор смущенно потупил свой взгляд в ковер, что не могло не вызвать улыбку на лице Мастера, и тот, удовлетворенно чавкнув, аккуратно подошел к дивану и уселся около Доктора, отчего тот вздрогнул. — Я скучал по твоей глупости… — тихо, но отчетливо сказал Мастер, и теплый воздух его слов защекотал правую щеку Доктора, заставив все тело расползтись в мурашках. Док ничего не ответил, лишь немного напряженней потупился в пол и, походу, немного покраснел, вплоть до мочек ушей. — Какой же ты милый, когда смущенный. Я просто не могу! — Мастер обхватил Доктора за плечо и прижал к себе. Док потерял равновесие и повис на чужих сильных руках, сжимающих его в не очень приятных объятьях. — Значит, слушай сюда, мой сладенький. Ты только что добровольно впустил меня в свою драгоценную Тардис, вылечил от смертельных ранений, а после этого два часа нервно пялился в журнал в ожидании моего появления. И вот теперь ты, съежившийся, находишься в моем полном контроле. Знаешь, что будет дальше? Док слегка похолодел от ужаса, сглотнул, и посмотрел в глаза Мастеру, ожидая увидеть в них металлический блеск и жажду к убийству. — Массаж, Доктор, массаж благодарности для моего любимого сжавшегося в комок Доктора. — Мастер, отвали по-хорошему. Я не верю ни одному твоему слову. И вообще, шел бы отсюда куда подальше и больше здесь никогда не появлялся. — Боже, какая бука! Неужели я тебя чем-то обидел? — Не дожидаясь ответа Мастер залез ладонью под все слои Докторовской одежды и аккуратно надавил ему на загривок, а затем мягко провел пальцами по покрытой коротенькими волосками шее, приятно щекоча и заставляя Дока извиваться в попытках остановить это действо. — И скажи еще, что тебе не приятно! — Ели бы ты был не ты, может, было бы и приятно. — А кто, например? Джеки? — Мастер больно и крепко сжал распаленное ухо слишком слабого и доступного сейчас невосстановившегося Доктора, и тот, будучи более чувствительным к боли, чем обычно, сдержанно застонал. — Ты даже рыпнуться не можешь! Как мило! Даже лучше, чем превращать тебя в старика! — И он сжал ухо еще сильнее, выдавливая из Доктора мольбы и перекрывая другой рукой всякие пути к освобождению. — Мастер, хватит, не смешно! Прекрати! Больно! Я сейчас нездоров! — А волшебное слово? — Мастер аккуратно провел свободными от сжимания мочки пальцами по хрящу уха, согнул их и стал медленно выкручивать хрящ, причиняя Доктору еще больше мотивирующей боли. — Пожалуйста! — О, класс, давай еще раз. — Он оттянул зудящую от боли мочку. — Пожалуйста, Мастер, пожалуйста! — Ну ладно. — Мастер отпустил злосчастную чувствительную точку и погладил Доктора по взъерошенным волосам. — Это была моя месть за то, что ты мне не веришь. А теперь массаж. И даже не пытайся рыпаться, ты слишком слабый. Просто расслабься. Я буду отвратительно нежен… — Ну почему с тобой всегда так? — Мастер правой рукой потянул Доктора за левый локоть, заставляя его растянуться грудью на своих коленях, вытянув руки вперед. Далее с жертвы полетел вниз плащ и рубашка, целостность которой была, мягко говоря, потеряна с фразой «Я видел, у тебя их там полно». Наглядевшись вдоволь на картину, изображенную на майке*, он сдернул и ее, но уже аккуратней. Затем той же правой рукой он перекрыл бедняге всякую возможность к сопротивлению, накрыв ею плечи Дока, и тот оказался в слегка своеобразном положении, напоминающем плед. — Вот в такой позе ты мне нравишься! — Масте-е-ер! — Ладно-ладно. — Мастер скривился в милой невидимой Доктору улыбке, пока оглядывал худые острые лопатки, местами покрытые неяркими веснушками, и тонкую линию хребта с выделяющимися позвонками и ребрами, мерно расходящимися в такт дыханию. Затем он с некоторым наслаждением провел рукой по коже спины подрагивающего под нежностью его движений Дока, оставляя за собой легкую приятную щекотку. Док выдохнул и даже немного расслабился, расслабив внимание и отдавшись в сильную властную руку… (как звучит то) А та тем временем стала массировать забитые мышцы шеи, начиная с двубрюшных, идущих от ушей до сходящихся кончиков ключиц, и заканчивая трапециевидными, опоясывающими плечи. Нужда в удерживании Доктора отпала, так как тот уже успел разнежиться от приятных ощущений на чужих ляжках, и поэтому следующим ходом Мастер стал обоими своими сильными лапищами массировать спину, проходясь с силой между лопаток и по пояснице. Его движения были долгими и тягучими, приносящими удовольствие, и через несколько минут Док совсем обмяк, а его левая рука сползла вниз и обхватила коленку своего мучителя-ласкателя. — Ну что, как там наша всеспасающая задница? — Признаю, некоторые вещи у тебя получаются действительно неплохо, что не сказать о порабощении Земли… — Мастер больно ущипнул его за лопатку, заставив дернуться с недовольным писком, в знак того, что понял шутку. — Ха, может помурлычешь для меня? А то я начинаю думать, что тебе нравится только жесткое отношение, раз ты так иронично отзываешься о моем массаже. — На этом моменте Мастер деловито обхватил пальцами подбородок Доктора и приподнял его вверх и немного вбок, чтобы их взгляды встретились не особо удобным для жертвы способом. Ему нравилось читать во взгляде Доктора тот микс из эмоций, который так и сквозил через широко раскрытые глаза: «Это нормально вообще?» «Ну это же псих, от него всего можно ожидать.» «А он ведь про пожестче не шутит.» «Ни разу не мурлыкал на публику.» «Какая милая улыбка.» «А, нет, показалось.» После этого слегка телепатического обмена взглядами в голове Доктора окончательно сформировалось мнение, и вот он начинает через силу выдавливать из себя неестественные для голосовых связок звуки. Вибрация от звука идет по его шее, и Мастер может почувствовать ее, отчего он расплывается в широкой улыбке. — Какой же ты здоровский, когда пресмыкаешься передо мной! — Нездоровое веселье мелькает в его взгляде, и Доктору сложно это не заметить, но почему-то сейчас до него наконец дошло, что, возможно, он и мог вырваться, мог сражаться с Мастером и опять устроить сцену, но зачем, если, хоть и слегка садистские, но между ними сейчас строятся те самые отношения, которые и должны были быть, которые и были между ними до всего этого. Ведь они же друзья, очень близкие друзья. Сколько времени они провели вместе, сколько видели и пережили. И несмотря на свое безумие Мастер действительно искренне попытался его отблагодарить. Это был тот самый Мастер, которого так любил Доктор. Теперь между ними не стоит конфликт по поводу Земляного населения, и они могут более-менее спокойно существовать рядом, чего они и хотели так давно, и, возможно, этот странный порыв нежности Мастера и доверие Доктора смогли сдвинуть все с мертвой точки. Да, они не видели друг друга с того случая очень долго, но раз уж подставился такой случай, то почему бы не попробовать заново? — Стоп, Мастер, ты же все подстроил, да? — Ну почти все. Про планету я не соврал, да и умирал по-настоящему… — Мастер, ожидая продолжения диалога, взглянул на Доктора, который почему-то совершенно не заинтересовался ответом, затем понял, что к чему, наклонился к его лицу и услышал тихое сонливое посапывание. — Доктор… мой глупый доверчивый Доктор. — Он зарылся рукой в каштановые волосы и откинулся на мягкую спинку дивана, понимая, что сидеть под давлением этой грелки он будет еще долго. И самому было бы неплохо еще раз поспать. На том их Морфей и подловил…Телефонистки в панике рвут провода, такие на мой номер звонки не могут проходить никогда.**