Под стягом войны

      Флагман Дарта Марра содрогается в агонии.       Под судорожный вой сирены захлёбываются надрывным хрипом маршевые, не выдержав давления, с болезненным треском ломается дюрастиловый хребет переборок. Снаружи дефлекторы расцветают белыми всплесками, на последних каплях энергии глотая лазерный огонь. Внутренности корабля неторопливо перемалывает в тисках гравитации, нарастающее излучение один за другим выжигает сенсоры, оставляя его ослепшим и оглохшим; впереди плюющийся плазмой ком звезды, позади — три республиканских корвета класса «транта».       Бесчисленные ремонтные дроны, иммунная система флагмана, суетливо пытаются залатать его раны, но это копошение уже бессмысленно, как бессмысленны отчаянные попытки умирающего руками зажать разорванную на горле артерию. Системы отказывают так быстро, что от ежесекундно вспыхивающих на экранах алых индикаторов рябит в глазах.       На корабельном мостике — звенящий от нечеловеческого напряжения воздух, агония проходит свою последнюю фазу. Резкие сухие обрывки команд и тщательно контролируемое понимание того, что через тридцать минут местного времени все живое распылит на атомы.       Но люди здесь вышколены войной — страх всегда на втором месте после долга.       — Капитан, рапорт.       Дарт Марр стоит, заложив руки за спину, коммандер и острие Имперского Флота в непрекращающейся войне; голос из-под маски звучит хрипло и сухо.       Рядом с ним — невысокая женщина с глазами цвета стали; на ней стандартная униформа без ранговых нашивок, с одним лишь неприметным символом Имперской Службы Восстановления. Равногранная пирамида голокрона, багровый на черном, сфера Древнего Знания, сфера власти Дарт Империус.       — «Смертоносный» с флотом идут на перехват, — отрывисто говорит капитан Зоуи Аллисто, ее невидимый наушник разрывается кричащими сообщениями тревоги. — Но мы слишком быстро теряем энергию, фронтальный щит упадет через двадцать две минуты. Мои лорды, я еще раз настоятельно прошу вас покинуть флагман.       Капитан делит судьбу своего корабля в победах и поражении, но терять двух членов Совета сразу — недопустимо. Терять командующего армией — недопустимо втройне; эту утрату Империя возместит нескоро, равно как после Кореллии до сих пор пустует кресло Дарта Децимуса.       Темные лорды переглядываются.       — Мы можем использовать орбиту для разгона, — негромко говорит женщина. — Пройти почти по касательной и соскочить на набранном ускорении. «Смертоносный» встретит нас с той стороны, они его не заметят.       Дарт Марр, помедлив мгновение, наклоняет голову.       — Идеальная ловушка.       Зоуи Аллисто, дочь древнего имперского рода, впитавшая в себя догматы Империи вместе с молоком матери, считает своим долгом и честью умереть за каждого из них. Но сейчас она не может отделаться от кощунственной мысли, что темными владыками становятся исключительно ублюдки с беспредельно завышенным самомнением.       — Дефлекторы столько не продержатся, мой лорд. Борт-компьютер почти мертв, аналитики распределяют энергию вручную, это...       ...просто невозможно.       Сухая усмешка скользит по тонким губам Дарт Империус.       — Сорок пять минут до рандеву, капитан. Не отвлекайтесь.       Дарт Марр коротко кивает, и Зоуи Аллисто, стиснув зубы, резко и зло отдает честь. В конце концов, думает она, в обязанности капитана не входит нянчиться с лордами или оспаривать критерии приема в Темный Совет. Тем более, что жить им всем осталось немногим меньше двадцати минут.       Дарт Империус позволяет себе мгновение поразмыслить о том, сможет ли она умереть, если ее тело окунется в безвоздушную тьму вакуума. Когда-то она уже ступала в смерть, и та оказалась не способна поглотить ее.       Но, возможно, она проверит это в другой раз.       Перед ней раскрывается виртуальная панель управления — бесчисленные сводки статистических данных, громоздящиеся друг на друга графики, дробящиеся кривые вероятностных линий и постоянно поступающие новые сведения о состоянии корабельных систем. Это обстановка внутри периметра и сухие характеристики внешней среды, радиационное излучение, электромагнитные поля, неуловимое искривление пространства и растянутая во времени гравитация.       Это то, что должен обрабатывать сам бортовой компьютер, выплевывая команды электронными импульсами в двигатели и ключевые системы корабля. Люди-аналитики на флагмане — лишь усеченный придаток к этой сверхмощной машине, лишь переводчики потока символов в доступные человеческому разуму простые лексические основы.       Но тонкая нейропроводка сгорела еще на подлете, борт-компьютер сейчас глух и слеп и едва справляется с координацией ремонтных дронов. Аналитики торопливо перехватили управление, но состояние систем меняется с частотой в миллисекунды, и даже киборги не способны на такую скорость.       Подключившись напрямую к колоссальным массивам данных, они могут читать по три потока одновременно. Некоторые из них, в которых электроники уже больше, чем живой плоти, — по пять потоков.       Имплантат Дарт Империус принимает около пятидесяти.       Формула роста по экспоненте всплывает где-то на границе ее сознания, там же — оптимальный коэффициент разделения ресурсов на параллельные самостоятельные единицы. На бесстрастные математические вычисления накладывается сетка Великой Силы, вносит поправки и утверждения, и Дарт Империус облекается в Силе оком бури, и буря вскидывается вокруг нее — холодной яростью, темной силой и ожившими силуэтами из текучего серебра.       Дарт Империус — это лишь одно имя; но одного нет и, кажется, не было никогда — есть пятеро.       ... — левый маршевый вышел из строя — ...       лорд Эргаст, первым изучивший ритуал связи, первым проигравший дуэль       ... — инженерный, отзовитесь. Инженерный, это мостик, отзовитесь — ...       Дарт Андру, черпающий силу из собственного безумия       ... — вспомогательные двигатели на одной третьей мощности — ...       Калатош Заврос, джедай, прошедший путем темной стороны       ... — теряем энергию, сорок процентов — ...       Хорак Мул, добровольно избравший узы служения вместо снежного забвения       ... — отсек А-805 разгерметизирован — ...       урожденная Каллиг, рабыня, которой Империя позволила стать госпожой       Дарт Империус, квинто-сознание, рассеянное по массивам льющихся данных, приказывает отключить систему жизнеобеспечения медотсека и перебросить на левый маршевый двигатель. Дарт Империус — или Эргаст, или Каллиг, или Хорак Мул, или еще двое. Здесь и сейчас они не тратят времени на споры, здесь и сейчас у них равный приоритет в принятии решений, потому что связь жестока — один значит все, и все значат одно.       Они не могут позволить себе проиграть.       Корабль вздрагивает, выравнивает крен. Вспыхивают и гаснут несколько десятков лампочек, индикаторов жизни членов экипажа.       Необходимый ущерб, меньшее зло.       «Коррекция курса, — передает системам и людям Дарт Империус. — Время до рандеву тридцать семь минут».       Звезда неторопливо уходит влево. Дефлекторы требуют внимания; натужно воют, отдаваясь вибрацией под ногами, маневровые, каким-то чудом уцелевшие под непрерывным огнем оставшихся позади «трант». Навигаторы торопливо перекраивают векторы с учетом новых переменных — насколько позволяет их нынешняя мощность. Перерасчет курса ведется каждые двести миллисекунд, это слишком медленно, приходится полагаться еще и на интуицию пилотов.       В дюзах нещадно сжигается топливо, искалеченный флагман набирает скорость для последующего маневра, и Империус позволяет себе впятеро отраженную мысль о том, что Марру придется постараться.       Дарт Марр, соглашаясь на самоубийственный маневр, не уточняет, получится или нет. Вопрос предполагает выбор, он не собирается его предоставлять ни команде, ни себе самому.       В его яростной отваге не усомнится никто из живых и мертвых; за его холодную рассудительность его уважают знающие грань, где отвага обращается глупостью. Дарт Марр беспощаден и не признает права на слабость, и поэтому даже скупая похвала от него стоит дороже «красных полос». Его называют архитектором военных побед Империи, разящим клинком Империи, республиканские корабли отступают, едва опознав на радарах его флагман.       Но Дарт Марр знает — всего этого недостаточно, чтобы быть членом Темного Совета.       Чтобы быть членом Темного Совета, надо уметь делать невозможное.       Под его ногами нервно и страшно вздрагивают переборки, вибрация переходит в судорожную дрожь, от корабельных дюз добирается до рубки. Расстояние между ними и преследователями-«трантами» увеличивается, те не рискуют слишком близко подходить к звезде, уже втянувшей флагман в свои радиоактивные объятия. Корветы наращивают дугу, но они все еще в пределах огневой дистанции, и Марр чувствует, как захлебывается, умирая под лазерными залпами, его корабль.       Замерев на мостике, он позволяет себе ощутить его до конца.       Он растворяется в потоках охлаждающей жидкости, летящих по корабельным венам, пробирается стаями электронных импульсов к процессору и центральному ядру; он — это многофазовые реакции распада и частицы излучаемой энергии. Он сгорает в дюзах, выводя цепочки химических реакций, рассеивается в космосе и возвращается обратно концентрированным сгустком плазмы.       Дарт Марр — человек, устремивший неподвижный взгляд в черноту за транспаристиловым экраном флагмана; нет, человека нет и, кажется, не было никогда. Дарт Марр — это сам флагман, его сердце бьется вместе с рычанием гигантских роторов, его мысль совпадает со временем реакции тысяч систем.       Он чувствует, как       ....слепяще-белыми укусами жалит слева комок раскаленной плазмы.       ....как задыхается, хрипя, поврежденная система переработки воздуха, кислород с шипением выходит из пробитых баков.       ...как с болезненно-громким скрежетом проворачиваются лопасти в машинных недрах, одну из них погнуло упавшей переборкой.       ...как раскалены до предела тонкие платы наносхем, изоляция едва справляется с завышенным напряжением.       Где-то внутри и снаружи в Великой Силе Дарт Марр чувствует бурю, сотканную из ночной тьмы и ожившего серебра, буря шепчет ему эхом пяти едино-разных голосов: мы набираем скорость, удержись на курсе. Буря говорит: мы ведем, просто не дай ему развалиться.       Дарт Марр усмехается в ответ.       На мостике приборы и люди выводят для него неумолимую, единственно возможную траекторию движения, торопливо вбивают приказы маневровым. Каждый второй приказ — из категории невыполнимых. Каждый третий — превратит и так уже изнемогающие двигатели в беспомощное крошево из дюрастила и обрывков нейропроводки.       Как-нибудь в другой раз.       Флагман идет строго по курсу.       Градус за градусом, минута за минутой; воля Дарта Марра сплавляет его в единый кусок, симбиоз движения, скорости и направления. Воля Дарта Марра удерживает атомные связи в металлических соединениях поврежденных палуб и подхлестывает ядерный синтез, выжимая из энергоблоков последние капли. Воля Дарта Марра добавляет еще один лишний оборот лопастям турбин, едва заметно наращивая и без того растущую скорость.       И когда звезда остается слева и позади, буря шепчет ему: давай.       Капитан Зоуи Аллисто думает, что корабельная система воздухоснабжения все-таки отключилась раньше прогнозируемого срока.       Это, наверное, только мираж, иллюзия, агония задыхающегося мозга; потому что датчики не могут давать такие показания, потому что им неоткуда было брать энергию, потому что искореженные двигатели попросту не были способны на вот этот вот последний рывок, позволивший им сорваться с гибельной орбиты и выйти дальше, в открытый космос.       Потому что флагман должен был давно развалиться на куски, потому что без борт-компьютера невозможно просчитать затраты ресурсов, потому что за лобовым экраном должна полыхать плазма.       Но Зоуи Аллисто видит, как стремительными тенями вспарывают черноту космоса ворвавшиеся из гипера громады имперских «разрушителей», почти сразу же открывая беспощадный огонь по противнику; как голодисплей настойчиво сигналит входящими позывными. И это...       ...просто невозможно?       — Мофф Пайрон, как всегда, безукоризненно точен, — негромко усмехается Дарт Империус, мягко и бесшумно отступая от виртуальной панели. — Дайте связь, капитан, пора здесь заканчивать.       Дарт Марр оборачивается к ним на одно мгновение позже, и его голос звучит так же уверенно и бесстрастно, словно это не их только что могло размазать тонким слоем по поверхности звезды.       — Хорошая работа, капитан. Выводите на стыковку со «Смертоносным».       Зоуи Аллисто молча отдает честь, разворачивается, дает отмашку экипажу. И коротко-сухо раздавая привычные указания, не может не думать о том, что пусть темными владыками и становятся ублюдки с беспредельно завышенным самомнением, это, все же, нечеловечески крутые ублюдки.