Под стягом войны

      Астероид неторопливо дрейфовал в космосе.       На нынешней орбите его удерживали силы притяжения двух соседних планет, слоистых сгустков газа, где никогда не смогла бы зародиться жизнь. Ближайшая звезда, обозначенная в галактическом реестре сухим набором символов, уже доживала свои последние тысячи лет, с отчаянием обреченного сжигая последние запасы водорода и гелия.       У астероида не было номера в реестре.       Официально у него не было и местной орбиты, он не существовал ни в одном публичном звездном справочнике, записи о нем были удалены из доступных логов и архивов. По этому сектору не проходили ни торговые пути, ни негласные маршруты контрабандистов, и случись заблудшему фрахтовику очутиться в этих краях, он не увидел бы ничего, кроме огромной уродливой глыбы изо льда и камня.       Но вынырнувший из черной пустоты перехватчик был достаточно уверен в выборе курса.       Перехватчик был из той многофункциональной серии кораблей, в которых лучшие инженерные умы решили совместить размер и эффективность. Ему не требовались гиперпространственные кольца, орудия и щиты вполне могли позволить ему принять неравный бой, а жилые отсеки вмещали больше сотни человек экипажа. Борт-компьютер, управлявший кораблем, проводил тысячи параллельных операций в секунду и при необходимости мог полностью взять на себя пилотирование, убирая нестабильный человеческий фактор.       А еще в бесконечной памяти борт-компьютера хранился особый зашифрованный файл данных.       Связист отправил этот файл вместе с общим электронно-волновым мусором, едва они вынырнули из гиперпространства. И за несколько мгновений до пересечения невидимой черты, равной радиусу поражения плазменных турелей и самонаводящихся ракет, выслал в безмолвную черную пустоту второй пинг, старый, как сама история космонавтики.       ---"Спринтер" – "Стайеру": запрос о стыковке---       Где-то там, среди потока символов прятался еще один зашифрованный файл с черным приоритетом доступа.       В видимом глазу пространстве не изменилось ничего, но далеко за границами спектра, доступного человеческим органам чувств, борт-компьютер перехватчика поймал ответный сигнал, почти неразличимый среди фонящего радиоактивного излучения. И, окончательно успокоившись, бросил все свои вычислительные ресурсы на то, чтобы их не размазало в гравитационном поле – маневр сближения в таких условиях требовал повышенного внимания.       – Разрешение на стыковку получено, мой лорд, – коротко сообщила в интерком немолодая женщина в темно-серой форме имперского капитана. – Расчетное время прибытия – двадцать семь минут.       Тьма на другом конце линии подняла голову и обратилась в подобие человека.       – Хорошо, – произнес Дарт Мортис.       Через двадцать три минуты перехватчик полностью выровнял курс, пробравшись в гравитационный коридор между двумя планетами, и пристроился в хвосте астероида, имитируя его орбиту. Пилоты и борт-компьютер синхронизировали ускорение и вектор движения, нещадно сжигая топливо в маневровых, и, когда расстояние сократилось до минимального, из недр безмолвной каменно-ледяной глыбы к ним протянулся тонкий щуп телетрапа.       Расчеты были настолько точны, что момент стыковки остался неощутим – и разве что те, кто летал уже четвертый десяток лет, смогли узнать это неуловимое мгновение. Ветераны звездоплавания, они почувствовали, как беззвучно вздохнул корабль, выравнивая уровень давления в шлюзах, услышали, как где-то извне провернулись блокираторы, наглухо герметизируя связующий коридор. Даже с закрытыми глазами представили, как в этот самый миг суматошно перемигиваются лампочки на панели управления и затем одновременно вспыхивают победным зеленым.       Человек, ожидавший у шлюзовой камеры перехватчика, тоже ощущал все это – и намного больше.       Впрочем, Дарт Мортис давно перестал применять к себе человеческие понятия.       Темный невыразительный плащ на время перелета сменил броню, и маска не скрывала лица – глава закона Империи, он знал лучше прочих, что справедливость должна внушать не только страх. Пустая демонстрация своей силы – удел тех, кто в ней не уверен; но Дарт Мортис когда-то смотрел в глаза императору и, пусть и склонившись перед его властью, сумел остаться собой.       И новое противостояние, что ожидало его впереди, едва ли уступало старому.       Вездесущие глазницы камер слежения провожали одинокую фигуру, идущую по серой кишке телетрапа; экипажу было запрещено покидать корабль. Камеры видели, как раскрылась герметичная дверь шлюза, как через шесть с половиной секунд выпустила пришельца с другой стороны, где его с поклоном встретил протокольный дроид несуществующей имперской базы «Стайер».       Логи записей отмечали все отклонения – изменение температуры, колебания воздуха, усилившуюся вибрацию, когда активировались дополнительные системы безопасности. Дроид и человек в темном плаще проходили защитные стены, те были готовы уничтожить незваных гостей лазерными лучами, расщепить их на атомы и за доли секунды выпарить из тела всю жидкость. Коридор за пятой стеной был насыщен кислородом, коридор за шестой – доринским газом и гелием.       Люди и компьютера в центр контроля, находившемся в противоположном конце астероида, раз за разом считывали подтверждение личности и отключали защиту. И когда за пришедшими закрывалась очередная дверь, ловушка оживала снова, бдительная и холодно-бесстрастная, как и все здесь.       – Белый коридор, мой лорд, – негромко произнес дроид.       От последней двери их отделяли сто метров абсолютно пустого пространства, там негде было укрыться, и не было ничего, что можно было бы обратить оружием. После смертоносных систем, готовых превратить органику в лужу слизи, а неорганику – в набор атомов, пустота выглядела неестественной.       – Жди здесь, – сухо приказал Дарт Мортис. – Если контакта не будет через два часа, начинайте процедуру консервации.       Он не стал добавлять – не пытайтесь устраивать операции спасения. Люди здесь прекрасно знали свои обязанности; тем, кто не способен следовать инструкциям, не было места на военном объекте.       Тем более, что могли они противопоставить ему?       Камеры следили за тем, как человек в темном плаще прошел белый коридор, и массивные двери в несколько листов дюрастила разошлись, впуская его в полумрак, и беззвучно сомкнулись за его спиной.       Только ради этого помещения и был создан астероид «Стайер», несуществующий объект, о котором знали лишь четверо старших Советников, гранд-мофф и трое человек из имперской разведки. То, что, не позволяя ослабить бдительность даже на доли секунды, сторожили здесь лучшие системы безопасности Империи, было слишком опасным даже для сверхсекретных схронов Арканума.       Помещение представляло собой идеальной формы сферу, наглухо опечатанную, отрезанную от всего остального мира. Единственным источником света в ней были монотонно перемигивающиеся искры лампочек и в центре – мерцающий воздух, чуть заметно вибрирующий столп разряженных частиц силового поля.       – Лорд Джейдус.       Система воздухоснабжения исправно подавала кислород, но дышать было тяжело, грудь сдавило тисками, как в гипербарической барокамере. Тьма, густая, липкая, давящая, клубилась вокруг, забивалась в легкие, отравой просачивалась в поры и растекалась по телу вместе с кровью.       Дарт Мортис, Темный Советник Империи, вдохнул ее вместе с собственной волей, отрицая ее власть над собой – и это было почти так же просто, как Силой сжечь звезду в сверхновую.       – Лорд Джейдус, – негромко повторил он. – Вы слышите меня?       Тьма обожгла холодом.       Тьма отозвалась ядовитой болью, расцарапывая его грудь изнутри, железными когтями скребя по реберным дугам.       Тьма, чьими другими именами были ужас и страх, а настоящего имени не знал никто, добралась до глазниц и залила все синильной чернью, лишая зрения и требуя преклонить колени.       – Не думал, что понадоблюсь Совету так… быстро.       Голос тьмы был выдохом, беззвучным шепотом, едва ощутимым шевелением высохших серых губ. Этот выдох подхватили чуткие сенсоры, очистили от лишних помех и полутонов и вытолкнули из невидимых динамиков.       Даже искаженный, он нес смертельную угрозу.       В силовом поле был распят человек – неподвижное, обнаженное тело, изрезанное рваными бугристыми следами мучительных пыток, после которых даже самые стойкие сходят с ума, и экспериментов, что по жестокости равны пыткам. Лишь трое во всей галактике видели его лицо, и одно это знание означало для них смертный приговор, случись им совершить хотя бы одну ошибку.       Но Дарт Мортис, встретивший взгляд тьмы, уже давно не боялся смерти.       – Я хочу предложить вам сделку, – сказал он.       Он видел, как ошметки тонких губ чуть изогнулись в кривой улыбке.       – Попробуйте, – невыразительно шепнул динамик.       За сотни парсеков отсюда, в другой звездной системе, ядовитая ржа безумия текла вдоль лавовых рек и стелилась по заскорузлой корке земли. Там, на планете Орикон, люди убивали людей и превращались в ослепших от ненависти и страха тварей, потому что так было угодно их владыкам.       И не было силы, что остановила бы это.       – Повелители ужаса, – ровно произнес Дарт Мортис, – четырнадцать месяцев назад были освобождены силами Империи из секретной тюрьмы на Белсависе.       Он не сказал очевидного – «вы знали, что они живы». Теперь это действительно казалось очевидным, но Советники в то время были слишком заняты переменчивым маятником власти, чересчур опасным возвышением Бараса, чересчур стремительным возвышением Заш. Все, что было вне этого, их тогда не интересовало.       Так они, словно ослепнув, упустили Малгуса и позволили ему набрать силу, достаточную, чтобы объявить войну всей Империи; так они не обращали внимания на ушедшего в тень главу имперской разведки, пока не стало слишком поздно.       Чужой взгляд, режущий и острый, как лазерный луч, не отпускал его.       – Дальше, – прошептал динамик.       – Повелители ужаса отказались подчиняться императору, – сухо сказал Мортис, – и выступили против Империи.       Не добавил очевидного – «так же, как и вы».       – Сражения были жестокими, но локальными, и изначально успех был на нашей стороне – мы удержали Денову и Асатион, их попытка захвата Арканума так же не принесла особых результатов. А потом Повелитель Стайрак пал на планете Дарваннис.       Динамик отозвался резким кашляющим выдохом.       – Глупцы.       Мортис поморщился, но промолчал.       Потом – когда фронт переместился на Орикон, когда в мир излилось безумие, неистовое, тягучее, гибельное безумие, которому не могли противостоять даже владыки темной стороны, перед которым содрогнулся славившийся редкой даже среди ситхов жестокостью лорд Хагрев. Потом – когда безумие стало бесконтрольным, когда они наконец-то осознали, что их враги, чьей силы опасался сам император, попросту лишились рассудка.       Война с обезумевшим всемогуществом – Империя не могла победить в ней.       – Любой ошибке всегда есть цена, – с едва различимой холодной иронией прошелестел очищенный механическими фильтрами голос. – Не вам менять это.       Один приказ машинам мог бы заставить это тело, слабое человеческое тело биться в агонии боли; один приказ мог бы вывернуть наизнанку его нервную систему, прогуляться жгучим разрядом электричества по каждому нейрону, так, чтобы немедленная смерть показалась милосердием.       Но Дарт Мортис не мог позволить Империи проиграть.       – Они назвали ваше имя, Джейдус, – сухо произнес он.       Передернул плечами.       – Их должно быть шестеро, или они начинают сходить с ума. Убив Стайрака, мы совершили ошибку, да, и отголоски этой ошибки вскоре услышит вся галактика, когда захлебнется их ужасом. Им нужен кто-то еще в своих рядах, связующее звено, якорь, что удержит их разум. Но слишком мало тех, кто выдержит подобное.       За сотни парсеков отсюда, на планете Белсавис, в Зоне-Х, уже почти не осталось людей; неизлечимое безумие неумолимо расползалось дальше, легко проникая за периметр карантина.       За сотни парсеков отсюда безумие проникло корнями в землю ключевых планет, вгрызлось в нее и искорежило – да, им удалось извлечь суть отравы, но на то, чтобы выжечь заражение, не хватило сил и знаний.       Или времени и ресурсов – Марр предпочитал более прагматичные варианты.       За сотни парсеков отсюда флот, ведомый волей Повелителей ужаса – обезумевшей волей – разворачивался, прокладывая курс к сердцу Империи, готовясь нанести удар и превратить ее в агонизирующий труп.       И у Империи могло не хватить сил остановить их.       – У вас есть агенты, – суховато прошелестел динамик. – Они справятся с врагами Империи.       Невысказанное сравнение повисло в воздухе.       Дарт Мортис раздраженно качнул головой.       – Не стоит считать нас детьми, Джейдус; тогда вы всего лишь позволили Сайферу победить, будь то ради любопытства или ради некой вашей собственной игры. Он хороший агент, и он останется верен, но он всего лишь человек. Как все и прочие.       Марр собрал ударный отряд, лучших, кого могла предоставить Империя – лучших из тех, кого еще позволительно было списать в расход. Но у них был всего один шанс, и если операция на Ориконе обернется провалом…       …им нужен был запасной план.       План, где разумный противник предпочтительней безумца.       – Вы займете место Стайрака, – сказал Дарт Мортис, звук голоса мягко впитался в стены. – Детали плана и условия сделки с Повелителями ужаса я сообщу позднее. Сейчас Империя должна сперва уничтожить внешнюю угрозу, а потом мы уже сможем рвать друг другу глотки.       С разумным противником можно договориться.       Силовое поле дрогнуло и зарябило, словно где-то на неуловимый миг сбойнула подача питания. Иллюзия, конечно; системы здесь создавались так, чтобы удержать одного-единственного пленника, и работали безотказно.       Взгляд Джейдуса был безучастен, холоден и колок, как илумский лед.       – Я так и не услышал, с чего бы мне хотеть участвовать в этом, Мортис.       Воздух обжег кожу, словно к ней приложили раскаленное клеймо; тьма сорвалась с поводка, и хлестнула плетью, и сошлась в поединке с чужой тьмой – гнев к гневу, ненависть к ненависти, воля к воле.       И Дарт Мортис, наконец, позволил своей силе вырваться наружу.       Их противостояние длилось два вдоха – достаточное время, чтобы все мышцы налились опасной тяжестью, и даже кровь, казалось, прямо в венах обратилась густой горячей смолой. Где-то взвизгнули надрывно и нервно аварийные сирены – но здесь никто не обратил на это внимания.       Дарт Мортис сморгнул налипшую на веки темноту. Силовое поле оставалось неколебимым, и все такой же неподвижной была распятая в нем фигура.       – Говорят, император опасался вашей силы, – безучастно прошептали изуродованные губы. – Жаль, мне тогда не выпало шанса проверить. Но это всего лишь боль, Мортис. Или вы надеетесь испугать меня смертью?       Сила и тьма, отчаянно жадные до чужой жизни, клубились рядом и были такой же необходимостью, как и воздух.       Мортис медленно покачал головой.       – Бессмысленно пытаться испугать того, кто сам воплотил ужас. Я лишь предлагаю вам выбор.       На его раскрытой ладони лежала тонкая пластина голопроектора.       Светящиеся воксели складывались как будто бы неохотно, резкими ломаными линиями очертили контуры изогнутой пластины со странными узорами. Слишком неудобная конструкция для маски, слишком громоздкая для тонкого обруча. Даже надежно запертая в хранилище Анклава, она излучала опасность.       Взгляд Джейдуса, пронзительный и, несмотря на перенесенные пытки, ясный, не отрывался от нее.       – Полагаю, вам известно, что такое «опустошитель», – негромко произнес Дарт Мортис. – Он создан императором, и вряд ли даже вы сможете противостоять ему. «Опустошитель» выпотрошит ваш разум, перемелет ваши воспоминания, слой за слоем, одно за другим, пока не забудется даже то, как ходить или мочиться. Или, возможно, мы остановимся на середине, оставив вас здесь медленно сходить с ума самостоятельно в отчаянных попытках вспомнить, кто же вы, лорд Джейдус.       Он положил голопроектор на панель. Серебристое изображение маски холодно светилось в полумраке.       Джейдус молчал.       – Я вернусь через трое суток, – сказал Дарт Мортис. – Решайте.       Он развернулся и отступил назад, приложив ладонь к незаметной пластине на стене. Бдительные системы откликнулись мгновенно; герметичные двери разошлись, выпуская его обратно в ослепительно светлый коридор, и сомкнулись беззвучно за его спиной.       Где-то за сотни парсеков от «Стайера» ударный отряд на Ориконе готовился к штурму, и Дарт Мортис хотел надеяться, что они сумеют справиться с задачей. Гибель этих людей, пусть еще допустимая, все же стала бы достаточно тяжелым ударом по силам Империи.       Но Темный Совет не мог позволить себе основывать стратегию войны на одной лишь надежде.