Чужие имена, чужие лица

      Король мертв.       Аскер мертв.       Новость распространяется по Обители Теней с завидной скоростью. К утренним занятиям об этом знают почти все, хотя подробности неизвестны. Это неожиданность, поражающая своей внезапностью. После коронации прошло всего-то несколько месяцев, еще даже не успели привыкнуть к новому королю.       Конечно же, всех волнует, что будет дальше. Кто взойдет на трон? Что станет с Паллой? Кто-то шепчется, что теперь настанут смутные времена, другие пытаются вспомнить генеалогические древа и  кто кому родственник, в ком достаточно благородной крови.       Далака волнует другое.       Он узнает новости на завтраке. Хмурый, как и всегда, входит в столовую и ловит на себе быстрые взгляды. Они раздражают, но по-настоящему начинают удивлять позже. Подобного внимания Далак удостоился только в тот момент, когда появился в Обители и все знали, кто он на самом деле.       Сейчас он не понимает, что происходит, хмурится пуще прежнего. Почти неосознанно пытается отыскать взглядом Рэйна, но младшие еще не пришли.       А потом он слышит это. Шепот, поясняющий, что происходит, и почему на него косятся:       — Король мертв.       Сначала Далак не понимает. Конечно, их отец мертв. Уже довольно давно, к чему вспоминать сейчас? А потом замирает, когда осознает: Аскера короновали, это он теперь новый король. Речь идет о нем.       — Что? — только и спрашивает он. Коротко, рублено, как будто его это не слишком волнует. Он иначе и не умеет, не научился показывать чувств да и не разобрался в них.       Далак почти не помнит Аскера. По крайней мере, так ему казалось. Ему должно быть жаль, стоит волноваться, что будет дальше, но для него тоже умер король, а не брат. Их ничего не связывает.       Почти.       Неожиданно для себя самого Далак вспоминает вечера. Они почти стерлись из памяти, смутные видения, осевшие в королевском замке. Далак предпочел оставить там любые ощущения и воспоминания детства, не нести их в Обитель, потому что тогда это казалось слишком. Далак отсек ту часть жизни.       Теперь она ворвалась без предупреждения. И неожиданно Далак вспоминает вечера, когда Аскер рассказывал ему истории. Бесконечные истории, которые наверняка сам же и выдумывал. Без начала и без конца, но полные приключений благородных принцев, которые сражаются с чудовищами.       От Аскера пахло яблоками, а иногда храмовыми благовониями, когда он как старший ходил в храм и участвовал в каких-то ритуалах, а может, уже был достаточно взрослым, чтобы понимать смысл молитв и возносить их.       Далак замирает за столом. Вспоминает бесконечные истории. Два принца против чудовищ. Два принца против всего мира.       Далаку казалось, он всё забыл, связи порвались. Но ему так больно, что приходится вспоминать, как сделать следующий вдох. Заставить воздух проходить в легкие, а в мозг мысль о том, что старшего брата больше нет.       — Этого не может быть.       Далак не понимает, что говорит вслух. А когда осознает, то пожимает плечами:       — Это ошибка.       — Нет, гонцы принесли весть. Кто-то слышал, как Магнус говорил об этом.       Резко поднявшись, Далак шагом выходит из столовой. У него появилась цель, четкая и понятная, что нужно сделать прямо сейчас. Убедиться. Понять.       Рэйна и его друга Далак встречает в коридоре, почти сталкивается с ними. Без лишних слов хватает за плечо и тянет за собой.       — Что такое? — не понимает Рэйн. — Что-то случилось?       Далак не может выдавить ни слова. Не может рассказать Рэйну, что его любимый старший брат мертв. Но еще меньше хочет, чтобы он тоже услышал об этом в столовой. Чтобы и его царапали эти странные чужие взгляды.       Рэйн с трудом поспевает, но не задает вопросов. Далак молчит всю дорогу до кабинета Магнуса.       Наставник будто ждет их.       — Вы слышали, — говорит он, и это не звучит вопросом.       — Это неправда! — отвечает Далак. В его словах тоже нет вопроса.       Магнус качает головой.       — Правда. Короля отравили. Аскера отравили.       Рэйн издает какой-то странный писк и хватается за руку Далака. Тот сжимает его маленькую хрупкую ладошку.       — Он же в порядке? — выдавливает Рэйн. — Он должен быть в порядке.       Магнус снова качает головой.       Рэйн цепляется за Далака так, будто сейчас упадет, и это последняя его опора в мире. Возможно, так оно и есть. Далак почти не задумывается, когда неловко обнимает Рэйна за плечи. Ему никогда не приходилось делать ничего подобного, но сейчас жест такой естественный.       — Он еще жив, — говорит Магнус, — но не протянет долго. Мне жаль. Правда, жаль. Я даже не знаю точно, что произошло. Некоторые жрецы уже начали говорить, что это сулит беды для всей Паллы.       — Да пусть катятся к теням эти жрецы! — Далак сам удивляется собственной горячности. Ладошка Рэйна еще крепче сжимает его. — Он жив, да? Аскер сильный. Он сможет это пережить.       — Я не знаю подробностей. Возможно. Но аристократы в столице уже вспомнили, что есть еще два принца.       — Мы же Тени. Мы больше не принцы.       — При угрозе гражданской войны и грызни за трон они наверняка захотят признать следующего живого принца. Тебя, Далак. Пусть в твоей крови тени, но для них это всё еще королевская кровь. Жрецы, конечно, будут против. Но вам ничего не грозит, вам обоим, просто переждем и напомним, что мы не вмешиваемся в политику…       Магнус говорит что-то еще, Далак стоит неподвижно. Все эти рассуждения кажутся ему неважными, дворянство и жрецы слишком далекими. Они все не важны, как Магнус этого не понимает?       Важно, что где-то там Аскер лежит в забытьи и, возможно, пытается прийти в себя, отчаянно цепляясь за жизнь. Пусть даже жрецы уже украшают его постель похоронными цветами.       Далак не помнит окончания разговора. Даже не уверен, отвечал ли он что-то. Но когда выходит во двор, так и не отпустив ладонь Рэйна, где-то вдалеке грохочет гром, будто вырывая из оцепенения.       — Он снился мне, — тихонько говорит Рэйн.       По его щекам текут слезы, но он не пытается их утирать. Цепляется за Далака и смотрит в землю.       — Аскер. Он снился мне ночью. Ему было больно. И он сжимал мою руку, как будто… как будто если я его отпущу, он уже не вернется. И я держал!       Рэйн до боли стискивает ладонь Далака. Тот кивает. Это глупо, опрометчиво, но сейчас кажется единственным верным решением: они не могут бросить Аскера одного. Если у него есть шанс выжить, он им обязательно воспользуется. Но ему нужно напомнить, что здесь его ждут.       — Идем, Рэйн. Я знаю, как украсть лошадь.       На миг Далак замирает и почти с удивлением сам себя спрашивает: он готов на это? Правда готов? Сбежать из Обители значит не только подставить себя под удар, но и предать это место. Он готов на это ради призрачной надежды, что сможет помочь брату? Тому самому брату, которого толком не помнит?       Память услужливо подсовывает воспоминания о теплых руках, аромате яблок и разделенных мечтах. Далак крепче стискивает ладонь Рэйна и кивает сам себе.       Судьба стремится разъединить их, заставить каждого сражаться против чудовищ по отдельности, но эти битвы обречены на провал. Теперь их трое. Три брата против чудовищ.       Против всего мира, если понадобится.