Телин

Four, three, two, one. Grab her hand and whisper «RUN!». (c)

      Иногда сказки начинаются с «жили-были». Иногда с «однажды, много лет назад». А иногда с того, что идёшь ты вечерком из бара, отыграв на полной выкладке субботний концерт, за спиной любимая арфа, в ушах микс из «Silly Wisard» и Нолюэн Леруа, в голове весёлые пивные пузырики, и всё в жизни кажется таким прекрасным, что даже родная вечносонная Ривер-стрит, на которой по окончании курортного сезона никогда ничего не случается, не навевает уныние — и тут славный субботний вечер прорезается отчаянным криком и превращается в ужастик.       Зверюга размером с крупного носорога, но гораздо более подвижная, опасная и настолько невозможная, что даже представить нельзя. Заживо пожираемый соседский ландсир — предсмертный скулёж-стон пробивается сквозь наушники, как нож. Сам сосед в стороне, на тротуаре, без сознания — и явно пойдёт чудовищу на второе. А на третье — попавшаяся на глаза тощая длинная девица, чья свобода передвижения скована двадцатикилограммовым инструментом за спиной. По крайней мере, так и подумала Милли, пока её организм несколько отдельно от хозяйки размышлял, не пора ли завизжать, побежать, упасть в обморок или просто вытошнить пиво, чтобы оно не досталось врагу вместе с ней. В окнах загорались огни, и наверняка кто-то уже тянулся к телефону, но было понятно, что полиция не успеет, а даже если и успеет, то где ей справиться с этим… чем-то.       Останки собаки провалились в широченную, как чемодан курортника, глотку. Тварь фыркнула хоботоподобными отростками, помогавшими ей удерживать жертву, и было потянулась к ближайшему человеку, но тут в поле зрения Милли вдвинулся лиловый огонёк, а на запястье легла и потянула куда-то вбок и назад холодная, как у покойника, рука.       — Бежим, — глухо пробилось сквозь наушники.       Организм тут же решил, что падать в обморок неуместно, визжать или тошниться некогда, и вообще, идея пошевелить ногами совсем неплоха, несмотря на тяжеленную арфу за плечами. Милли успела мельком заметить острый нос незнакомца и его не менее острый взгляд из-под шляпы-котелка — этот головной убор она совсем недавно где-то видела; кажется, его обладатель, странный чудик в клетчатом пиджаке, успел пройти ей навстречу с минуту назад.       Губы мужчины шевельнулись, словно он что-то сказал, кажется, по-английски. Впрочем, этим тут никого не удивишь — на курортном побережье государственный язык звучал куда чаще родного валлийского, и все привыкли общаться на нём с незнакомыми людьми. А то окликнешь по-человечески, а на тебя в ответ – квадратные глаза.       «Котелок» решительно дёрнул Милли за руку, вынуждая бежать за собой, и припустил так, что она даже споткнулась и едва не шлёпнулась. Впрочем, «котелок» ловко её поддержал, а потом прямо на бегу дёрнул за шнур наушников. Затычки выскочили из ушей, а смарт — из кармана куртки, прямо на асфальт. Милли ойкнула и хотела было развернуться за потерянной собственностью, но тут услышала за спиной странный вой-улюлюканье на низкой противной ноте и громкий топот. Оглядываться и подбирать телефон ей почему-то расхотелось.       — Я говорю, — повторил незнакомец на бегу, ничуть не сбивая дыхания, — никак не могу сориентироваться. Нам надо вытащить зенба к воде. Где тут вода?       Обнадёживающее «нам». Милли всё-таки попыталась обернуться, но увидеть, какое расстояние осталось между ней и чудовищем, совершенно не получилось из-за перекосившегося инструмента.       — Тогда… мы… бежим не туда, — выдохнула она, стараясь не отстать. Арфа в чехле еле слышно гудела при каждом шаге, словно возмущаясь пробежке. — Надо в другой конец… Ривер-стрит… Там за шоссе… океан.       — Ривер-стрит?! — уточнил незнакомец с таким явным ирландским акцентом, что у Милли даже мелькнула сквозь испуг капля симпатии. — Никогда не задумывался, есть ли в Кардиффе Ривер-стрит.       — В Кардиффе?! — от изумления она даже забыла про страх, чудовище и неподъёмный инструмент за спиной. — Это Рил, бро! Если тебе была нужна дыра… уф… в прямо противоположном от Кардиффа… уф… углу Уэльса, то ты в ней!       — Рил?! — с теми же интонациями переспросил педди. — Это всё осложняет.       И подтолкнул её за арфу в сторону первого же просвета между домами. Милли, которой уже не хватало дыхания, с трудом справилась с инерцией. Думать было некогда, падать тоже, поэтому она просто бежала, пыхтя как овсянка в микроволновке и старясь не замечать колотье в боку.       Навстречу проехала машина, но даже не сбавила скорости при виде двух человек, улепётывающих от носорога с щупальцами. От этого стало чертовски обидно.       — Куда ведёт этот переулок?       — На Джон-стрит, — уже через силу выдохнула Милли, опять едва не споткнувшись.       — Джон-стрит?! — сиплым фальцетом выкрикнул ирландец, словно ему потолок на голову упал.       — Ага. Она того… типа, параллельно Ривер-стрит. Жми налево, бро, к берегу.       — Ривер-стрит и Джон-стрит?! — продолжил орать незнакомец, потрясая руками на бегу, да так выразительно, словно спринтерский забег с хищником за спиной ему был как ленивая прогулка. — Почему я раньше не бывал в Риле?! — и он снова направил через плечо свой странный огонёк. Теперь Милли услышала, что штука издаёт противное жужжание. Чудик в шляпе, перехватив её взгляд, пояснил совсем другим, почти весёлым, голосом: — Зенб теряет голову, услышав ультразвук на этой частоте, может даже забыть про еду, как сейчас. Мы его отвлекли и сбили с толку, и если удастся заманить его в воду, он совершенно успокоится.       На этот раз стало видно, что огонёк горит на конце чего-то, напоминаюшего высокотехнологичную волшебную палочку или просто навороченную лазерную указку.       — А если… — с трудом выдавила Милли через одышку, — если этот зенб… нас догонит?       — Ну, лучше, чтобы не догнал, — совсем весело отозвался незнакомец. Псих, что ли? Нашёл чему радоваться, салочкам с монстром…       Однако через несколько метров Милли опять споткнулась и на этот раз всё-таки шлёпнулась, растянувшись на асфальте во весь рост. Арфа накрыла её сверху, ужасно больно треснув по позвоночнику и затылку и прогудев что-то недовольное. Называется, ощути себя мышью под танком… Надо было подняться, но с тяжёлым грузом на лопатках и в экстремальной ситуации это было практически невозможно — валлийские арфы совершенно не приспособлены для спортивных упражнений. Кое-как выпутавшись из лямок, Милли развернулась под инструментом, чтобы понять, насколько близко находится чудовище со странным названием «зенб» и не лежит ли она у него на дороге — и увидела прямо над собой широкую, как у сома, пасть с несколькими рядами страшно опасных зубов и отростки-хоботы, громко фыркающие прямо ей в лицо. На нижней губе твари налипли окровавленные клочья собачьей шерсти. К горлу сразу подкатила тошнота, остатки хмеля выветрились из головы, а с губ непроизвольно сорвалось грубое ругательство на родном валлийском.       — Эй! — заорал незнакомец, явно заворачивая обратно. Знакомо зажужжала его лазерная указка — или что-то вроде собачьего свистка? — Эй, ты, толстяк, а ну-ка иди сюда!       Зенб явно задумался, чего ему хочется больше — откусить руку с раздражающим лиловым огоньком или человеческую голову прямо под лапами, но Милли не собиралась ждать, когда он примет окончательное решение. Она и раньше попадала в переделки, в которых не было времени бояться. Первый испуг и шок прошли, и ей не то чтобы удалось взять себя под контроль, но хотя бы перестать сопротивляться творящейся вокруг фантасмагории, пойдя у неё на поводу. А повод настойчиво твердил, что сейчас главное — выжить, а разобраться с происходящим и побояться можно потом. Поэтому она, не задумываясь, со всей силы выжала арфу вверх, все двадцать килограммов, руками и ногой, так резко, как смогла, слегка повернув инструмент ребром. Стык колонны и грифа, выточенных из прочной древесины, врезался в губу чудовища. Вновь загудели струны, на этот раз жалобно — типа, сколько можно издеваться. Милли, выдохнув сквозь зубы, ударила вновь. Зенб взвыл от боли, обдав её запахом гнили и крови. Истерически заверещал свисток-указка. Тварюга вдруг встала на дыбы, перепрыгнула через сопротивляющегося опасного человечка и бросилась на приставалу в шляпе. Тот моментально повернулся и припустил со всех ног по улице, туда, откуда доносилось размеренное ворчание океана. Педди-то хорошо бегать, у него за спиной не болтается неуклюжая и парусящая ноша…       Милли с полминуты полежала на асфальте, обняв арфу, насколько хватило рук, и уставясь в пасмурное ночное небо. В голове было даже не пусто — стерильно. Потом сформировалась мысль, довольно здравая и по-прежнему далёкая от страха: что с незнакомцем? Не пострадал ли кто-нибудь из поздних гуляк от бешеного носорога-мутанта? Вряд ли эта тварь наелась собакой…       Милли встала.       Взвалила арфу на ноющие плечи.       Оглянулась в сторону поворота на Ривер-стрит, вздохнула и двинула к океану, потому что просто развернуться и пойти домой она уже не могла. Впрочем, надолго сил не хватило — слишком болели ушибы и слишком она запыхалась, поэтому пришлось перейти на черепаший шаг, через каждые пятьдесят метров переводя дыхание в позе парашютиста. Благо, улица была длиной всего метров двести, а дальше начиналась Атлантика, и совсем отстать от погони не получилось бы.       Визг тормозов на шоссе Вест-Парейд, отсекающем город от побережья, прорезал влажный ночной воздух. Следом раздался звук двойного удара — сначала по чему-то мягкому, потом по жёсткому, и завершилась эта адская какофония коротким отрывистым воем-улюлюканьем, переходящим в хрип. Тут и до дурака бы дошло, что кто-то не успел среагировать, когда на дорогу внезапно вылетела этакая туша. Джон-стрит упиралась прямо в трассу, и уже было отчётливо видно большую белую задницу трейлера-рефрижератора с логотипом сети супермаркетов, стоящую поперёк разметки и воткнувшуюся боком в покосившийся светофор. Следом подъехала и замерла легковушка.       Милли, прихрамывая, вышла на Вест-Парейд. Так и оказалось — страшнючий зенб лежал под колёсами трейлера и слабо хрипел, а взгляд его медленно стекленел. Судорожно подёргивались лапы с перепонками между пальцев. Водитель рефрижератора, выбравшись из помятой кабины с выбитым стеклом, стирал с лица кровь от порезов и громко ругался — скорее от испуга и удивления, чем от злости или боли. Хозяин остановившейся легковушки как раз подошёл к месту ДТП и громко, на весь квартал, ахнул:       — Что за ёксель-моксель?!       Милли благоразумно решила не уточнять, что это не ёксель и не моксель, а зенб. Пока внимание мужчин было отвлечено на сбитое животное, она проскользнула за машинами и направилась к берегу, подозревая, что таинственный повелитель жужжащего огонька прячется где-то там, за чертой фонарей. За спиной остановилась ещё одна машина, в окнах коттеджей зажигались огни. Где-то за домами, как обычно, с неимоверным опозданием, заныла полицейская сирена.       Незнакомец сидел на низкой стенке, отделяющей город от прибрежной зоны, и задумчиво глядел на детскую площадку, болтая нескладно-длинными ногами. Милли сняла арфу и пристроилась рядом, уставившись на горизонт. В темноте ворчал в песке прибой, пахло солёной водой и водорослями. Мужчина не глядя протянул ей цветастую упаковку влажных салфеток с тарабарскими кракозябрами вместо надписей — то ли кириллица, то ли что-то похлеще.       — Ссадины протри, быстрее заживут.       — А?..       Только теперь Милли заметила, что ладони содраны до крови, а колени под высокими гольфами ужасно болят — видимо, не в лучшем, чем руки, состоянии. Пришлось принять предложение и заняться боевыми ранами.       На некоторое время воцарилась тишина, периодически перебиваемая шипением — может, салфетки и были пропитаны ранозаживляющим раствором, но щипали и драли немилосердно, и она прокляла всё на свете, пока закончила с руками и ногами. Один гольф всё-таки порвался, уже не зашьёшь. И руки начали предательски дрожать, особенно под конец, когда она медленно стала осознавать, чем мог закончиться вечер.       — Бедняга, — наконец сказал незнакомец. Милли хотела было выдавить, что это всё пустяки и заживёт, но оказалось, что педди посочувствовал совсем не ей, а зенбу. — Подумать только, куда его зашвырнуло. Ничего знакомого, голодно, страшно, непонятно. Ещё бы немного, и я бы его успокоил, но тут этот трейлер... Ты чего?       Милли смяла последнюю салфетку, сунула её в карман ветровки и выдавила дрожащим голосом:       — Ничего. Просто пока драпали, мне не было страшно, а сейчас вот, руки трясутся, — она выжала слабую улыбку и подумала, что было бы неплохо наконец познакомиться, всё лучше, чем считать ссадины и мотать сопли на кулак. — Кстати, я Милли. В смысле, Мелизинда Дженион, но меня все переделывают в Миллисент, так современнее.       — Ты потрясающе смелая, Мелизинда, — сказал незнакомец с какой-то изумительной искренностью, без малейшей тени лести. Только сейчас стало заметно, что он намного старше, чем показался сначала из-за дурацкого наряда — вовсе не сверстник. Наверное, ему вообще лет тридцать пять-тридцать шесть. А ещё он чем-то напоминал Паганеля из «Детей капитана Гранта». Такой же длинный, худой, нелепый и забавный.       — Да ну, валлийские девчонки умеют постоять за себя, — слабо махнула рукой Милли, решив заодно уж, как воспитанная девочка, перейти на «вы». Это сверстникам можно «бро» и «сис» сказать, а не тем, кто лет на пятнадцать тебя старше. — Знаете, тут каждое лето наезжают лондонские снобы, которые почему-то уверены, что им всё можно, и раз курортная, то значит, портовая…       Она не договорила, считая, что всё и так ясно. Уж педди точно поймёт, на острове картошки тоже недолюбливают британцев.       — Кстати, меня зовут Доктор, — странный ирландец наконец-то повернулся к ней лицом и приятно, открыто улыбнулся. И даже по-старомодному шляпу приподнял, чем расположил к себе ещё больше. Точно, Паганель.       — Чё, типа, доктор — и всё? — уточнила Милли на всякий случай, разглядывая его худое, скуластое и длинное лицо, с виду совсем обыкновенное. Если бы не нелепый пиджак в крупную клетку, не ещё более нелепый шейный платок и не совсем нелепый котелок патриотичного зелёного цвета, ирландец бы ничем не отличался от обычных жителей Великобритании. Но как ни удивительно, его дурацкий внешний вид успокаивал, и она почувствовала себя приободрённой.       — Ага, Доктор, — ещё больше повеселел новый знакомый.       Это звучало странно, но, с другой стороны, тьма народу пользовалась прозвищами не только в интернете, но и в жизни, и отзывалась на них охотнее, чем на паспортное имя. Конечно, в основном это была молодёжь и подростки, а не фрики за тридцать вроде вот этого, но исключения из правила попадались даже в окружении Милли. Так что она особо не удивилась, лишь поставила себе галочку считать прозвище именем и мысленно приписала ему заглавную «Д». Так было и проще, и практичнее, чем дальше наседать с уточняющими вопросами.       Сзади, на Вест-Парейд, раздавались громкие голоса, привидениями мотались синие отблески полицейской мигалки и оранжевые — эвакуатора, но их с загадочным ирландцем, казалось, отделило от происходящего невидимое стекло или иная плоскость реальности. Страх медленно отступал, и наконец включилась логика.       — Эм-м… Доктор… А где водятся эти зенбы? — осторожно спросила Милли.       — Ну не знаю, отсюда далеко, — он почему-то поглядел на облака.       Милли проследила его взгляд и сказала:       — Ага, — а потом ещё осторожнее продолжила: — Зенбов не держат в зоопарках.       — Это смотря в каких зоопарках, — теперь Доктор совсем на неё не смотрел, только на небо. — В каких-нибудь космических, наверное, держат.       Взгляд его сделался уж слишком постным.       Милли смяла остатки упаковки из-под салфеток и сунула в карман. С одной стороны, всё сказанное прозвучало шизофреническим бредом или дурацкой попыткой розыгрыша, но с другой, глупо было отрицать факты, от которых никуда не денешься. Факт был — зенб не походил ни на одно животное Земли. Факт был — Доктор много знал об этом звере и даже пытался его укротить. Факт был — и толку спорить? Задавать очевидные вопросы про космос, строить фантастические гипотезы и додумывать ситуацию не в пользу нового знакомца было совершенно бессмысленно, сначала надо было разобраться в происходящем. Поэтому Милли просто с расстановкой спросила:       — Тогда, типа, простой вопрос — как этого зенба занесло в Рил?       И она для наглядности даже указала пальцем на землю — точнее, на растущие вдоль стенки клумбовые маргаритки, нахально помятые двумя парами ног. Сто пятьдесят фунтов стерлингов штрафа, между прочим, если кто заметит…       В глазах Доктора немедленно вспыхнули огоньки, он снова на неё поглядел и с ажиотажем провозгласил:       — Соображаешь, Мелизинда! Ну-ка, за мной!       Он вскочил на ноги и протянул ей руку, опять как-то очень старомодно. Милли никогда не страдала феминизмом головного мозга, чтобы оскорбиться на этот жест, ей даже стало приятно, что Доктор такой несовременный. Да и протянутая рука не выражала никакого обидного снисхождения, на лице её обладателя читалось лишь желание помочь человеку, который незадолго до того пробежал пол-улицы с тяжёлым неуклюжим предметом, а потом больно упал. Поэтому Милли без колебаний вложила ладонь в холодную руку педди и с его помощью встала на ноги.       Впрочем, рыцарство на этом и закончилось, Доктор даже не предложил поднести арфу, куда бы они ни пошли. То есть она бы и не доверила инструмент едва знакомому человеку, но про себя всё-таки отметила этот момент и улыбнулась.       Они прошагали по бетонным блокам, укрепляющим берег, обратно, до поворота на родную Ривер-стрит, и тут стал виден предмет, которого на улице раньше не было — синяя будка, похожая на телефонную, только побольше и как-то потяжелее на вид. И у телефонных будок не бывает мягко сияющей лампочки наверху. Доктор едва ли не вприпрыжку направился к странному сооружению.       Подойдя следом поближе, Милли наконец-то вспомнила, что видела такую штуку в старых фильмах. Точно, допотопные полицейские будки, в которых можно было передержать уличного дебошира или воришку до приезда наряда, а также позвонить в ближайший участок. Кому и зачем понадобилось притащить эту штуку на угол Ривер-стрит?       — Полицейская будка? — она задумчиво потёрла переносицу.       — О, да, — счастливо выдохнул Доктор, на ходу роясь по карманам. — Моя личная и самая синяя во вселенной.       Милли ещё более задумчиво оглянулась на темноту за спиной:       — Типа, вы её сюда притащили и при этом не в курсе, где океан? — история начинала превращаться в совершенно неправдоподобную. Или просто не получалось уловить что-то важное, какую-то последнюю деталь, о которой недоговорил новый знакомый.       — Ну, в этом-то и вся беда, — отозвался педди. Судя по звуку, он возился с ключами и отпирал дверцу будки, действительно поставленной задней стенкой к Атлантике. — Это вообще должен был быть Кардифф, старушке пора подзарядиться. Но с ней никогда не можешь быть уверенным до конца, где окажешься, — на последнем слове щёлкнул замок, и дверца со скрипом приотворилась. — Проходи, Мелизинда, гостем будешь.       Милли очень внимательно посмотрела на яркий прямоугольник света, упавший из открытой створки двери. Потом на небо. Кажется, паззл начал складываться, и от этого внутри что-то сладко и предвкушающе ёкнуло. Она обогнула будку и аккуратно в неё заглянула.       Секунду помедлила.       И шагнула внутрь.