Сборник драбблов по Форд/читатель

Взгляд Форда полон любви и желания с оттенком нерешительности; ты надеешься, что причина не в тебе. Его пальцы впиваются в низ его свитера, натягивая резкие линии, которые, как подсказывает тебе подсознание, растянут ткань. Ты накрываешь его руку своей, и его хватка ослабевает. Ты говоришь ему, что все в порядке, если он с этим подождет. Конечно, все в порядке, — и морщина на его лбу становится глубже, выражая обеспокоенность, как будто это то, о чем он думал долгое время.  — Ты должна знать. Я хочу чтобы ты знала, — говорит Форд. — Я уже так много скрыл, я-, — он прерывается, ну тут же продолжает. — Я не хочу скрывать это от тебя. Ты видела только мельком — неровные белые полосы на его коже, выпуклые кривые отметины в выраженных красных и розовых тонах, напоминающие о какой–то с трудом выигранной битве, — но только когда он закатывает рукава, чтобы работать, готовить, или в те дни, когда даже невозмутимый Стэнфорд Пайнс меняет свой свитер на что-то более подходящее для летней жары. Ты знаешь только историю линий, опоясывающих его шею и запястья, а шрамы уже говорят достаточно, чтобы ты никогда не спрашивала об остальном. Ты бы хотела на него посмотреть, но главным образом потому, что хотела увидеть его, а не чтобы совать нос в чужие дела или причинять ему дискомфорт. Он одаривает тебя легкой улыбкой.  — Подержи, пожалуйста, — говорит он, снимая очки и передавая их тебе, а после снимает свитер через голову. Он мнет его в руках, его пальцы зарыты в этом знакомом тебе бургундском красном цвете, прежде чем он полностью откладывает его в сторону. В его теле есть сила, упругость. Ты можешь видеть изящное движение мышц в каждом его движении, как видоизменяется история, написанная ломаными линиями шрамов на его коже. Линия его шеи напрягается, расслабляется, и пока ты на это смотришь, вспоминаешь, что все еще держишь в руках его очки — ты возвращаешь их ему и ободрительно улыбаешься, когда он снова встречается с тобой глазами. Форд отвечает усталым взглядом облегчения, протягивая руку, чтобы взять твою ладонь в свою. Он направляет ее к своей груди, ладонь касается его кожи: она одновременно шершавая и гладкая, и совсем не похожа на свитер, которого ты привыкла касаться. Его сердце бешено колотится — ты спрашиваешь, нервничает ли он.  — И да, и нет, — говорит он, все еще несколько нерешительно. — Прошло так много времени.  — С чего? — спрашиваешь ты.  — С тех пор, как кто-то видел меня таким и не для медицинского вмешательства, — говорит Форд. Его взгляд становится почти отстраненным. — Можешь себе представить, с людьми тоже нелегко установить контакт. Ты можешь себе это представить. Ты думаешь об этом, пока мысленно считаешь ритм его сердца, бьющегося под твоей ладонью, а кончиками пальцев обводишь шрам, который оказался слишком близко будто для удобства. Ты представляешь себе его путешествия, опасности, причины этого. И, несмотря на то, что ты знаешь, что теперь это в прошлом и уже слишком поздно что-то менять, ты беспокоишься.  — Настолько плохо, да? — ты поднимаешь глаза на звук голоса Форда, оказавшись вырванной из своих мыслей. — Ты хмуришься, дорогая, — объясняет он, слегка улыбаясь в попытке поднять настроение. — Я могу прикрыться, если хочешь. Ты же не хочешь, чтобы он это делал. Он прекрасен, и, возможно, это один из твоих единственных шансов увидеть его таким, без рубашки, нежным и твоим. Когда ты говоришь ему это — только первую часть из своих мыслей, ту часть, которую считаешь актуальной на данный момент, — он слегка сжимает твою руку и говорит:  — В таком случае, у меня есть просьба, — начинает Форд. — Прошли годы с тех пор, как я, э-э, чувствовал чье-либо прикосновение, кроме своего собственного. Поэтому… — Форд прикусывает губу, на мгновение отводя взгляд. — Поэтому, могу ли я попросить тебя… прикоснуться… ко мне? Форд выглядит невозмутимым, как всегда, но своим опытным взглядом ты замечаешь, что его лицо слегка покраснело; он тут же спешит поправить себя:  — Конечно, я ни на что не намекаю. Хотя я мог бы!.. Но только если ты этого хочешь. Ты обнаруживаешь, что смотришь на него с нежной улыбкой. Возможно, он тоже так думает; что это его единственный шанс спросить. Целомудренно поцеловав его в щеку, ты даешь ему понять, что сделаешь все, что в твоих силах.