Моё солнце

Губы плавя в такой ухмылке, Что на зависть и королю, Он наколет на кончик вилки Мое трепетное «люблю».

Ты уже слишком долго смотришь на него и молчишь. Уголки его губ начинают приподниматься. Это ты ненавидишь даже больше, чем твоё глупое сокращение фамилии — Мей. Джек сказал, что Кэтрин Мейсон — это по-мужски строго, а Мей — это мелодично и расслабляет. — Доктор Мей, вы согласны с моими выводами? Жертва была убита из снайперской винтовки? ...Как же ты, черт, хорош... Уэнделл Брэй, просто исчезни из моей жизни. — Да. Молодец, Уэнделл, — произносить его имя, словно выпивать стакан водки залпом. — Я отнесу результаты Энджеле, чтобы она смогла определить точную модель оружия, — неуверенно ты выходишь из моего кабинета. Мне нужен другой интерн. А что поменяется? Я не перестану быть от него зависима. Мне нужна новая работа? Новая жизнь? «Он ангел», — говорит Монтенегро. «Он очень умен», — говорит Бреннан. «Он сукин сын, который должен немедленно убраться из моей жизни» — говорю я. Кэм входит бесцеремонно, закрыв за собой дверь на ключ. Она садиться на диван у дальней стены кабинета, достает из моего «тайника» за книгами бутылку бурбона и кивает мне. — Я не буду. Хотя кого я обманываю. Кэм знает, что в последнее время только это и спасает от дьявола с нашивкой «интерн» на халате. Кэм понимает, что я скоро не выдержу. Кэм говорит: «Ты должна сказать ему». Она единственная его не характеризует. Поэтому, она моя лучшая подруга. В том, как люто девушки любят девушек — Что-то вечно чудится Безысходное. — Мишель беременна, — она выдает это после одного глодка напитка. — Беременна как в прошлый раз? — я слегка улыбнулась вспомнив случай Энджелы. — Нет, сейчас все по-настоящему. Мне так страшно за неё, она такая молодая. Ему 24, мне 27. Мама сказала бы, что это ужасно. Мужчина должен быть старше. А мне уже параллельно. Мой мужчина просто должен быть рядом. Он в пятидесяти метрах, кстати. …Твоё имя за мною гонится подворотнями, Вылетая из уст прохожих и продавщиц… — Она справиться. Потому что она сильная, потому что ты сильная. И потому что вы друг у друга есть, — я присела перед Кэм на колени и взяла её за руки, — Пятьдесят метров это много? — моя улыбка бывает наивно детской, как и сейчас. — Это ужасно мало, — Кэм улыбается по-настоящему, как любящая мать, как верная подруга.