feel me

Юнги счастлив. И, вау, это так круто. Юнги думает, что, если честно, не достоин всего этого. Не достоин счастья. Тэхёна. Но Юнги, правда, пытается не парится по этому поводу. Это так странно и, наверное, должно сжирать все мозги, но в голове у Юнги психбольница. Немного больно и даже страшно. Тэхён ластится к боку, жмётся доверчиво, почти ласково. И он знает, что у Юнги в голове. У него глаза темнеют, он не хочет думать о том, о чём Юнги. И не хочет, чтобы Юнги думал об этом тоже. Мин выходит из дома пару раз на неделю, оправдывается тем, что ему плохо и даже не пытается найти новую работу. Юнги иногда пишет песни, но не заканчивает. Он уделяет всё своё время Тэхёну, потому что всех прошлых жизней ему не хватило. И всех последующих, он уверен, не хватит тоже. Хосок звонит Юнги неожиданно, где-то на второй неделе затворничества. Хосоку это не нравится и он хочет Юнги вытащить куда-то. Мин отнекивается, он не оправдывается, — на самом деле, правду говорит, что не хочет — но, вообще, может и вышел бы. Но не сегодня и не в ближайшее время. Хосок спрашивает, что с ним. С Юнги, на самом деле, много чего. Например, Тэхён, мурчащий под боком. Тэхён, моргающий так редко, смотрящий так пронзительно и грустно одновременно, что хочется выть. Юнги перебирает пальцами его волосы, резко ставшие такими яркими и которые на удивление мягкие. Хосоку это непонятно. Как и непонтно, кто такой Тэхён, где Юнги его взял и вообще, существует он, или Юнги его выдумал. Не скажет же Мин, что Тэхён — любовь всех его прошлых жизней, родственная душа и вообще судьба? Хосок в такую хрень не верит. Юнги не верил тоже. А потом Ким Тэхён, долгие объятия на рассвете, нетерпеливые поцелуи и нежные-нежные касания. Потом любовь, любовь, безмерная нежность и… Смерть. Тэхён плакал тогда очень долго. Тогда, впервые. Потому что думал, что всё кончено. Потому что Юнги умер неожиданно, быстро и не попрощался совсем. Было больно так, что сердце разбивалось на мелкие кусочки, дробилось в пыль и развивалось на ветру. Тэхён, кажется, тогда умер тоже. И спустя несколько дней он почувствовал, как медленно, словно феникс из пепла, возрождается. Потому что почувствовал этот тусклый, очень далёкий огонёк. И он искал. Искал, искал. Пока в итоге не нашёл. Но Юнги не помнил. И, Тэхён думал, не вспомнит. Но Ким Тэхён коснулся случайно его руки тогда, глянул многозначительно в глаза. И ушёл. Потому что Юнги не помнил, а надежды у него не было. Тэхён ушёл, подавленый до такой степени, что слёзы сами по щекам катились, а его всего трусило. А потом — чужая рука на кисти, резкий разворот, мокрые глаза напротив и тёплые-тёплые объятия. — Нашёл… И Тэхён подтверждает: — Нашёл. И заплаканный Тэхён выглядит таким сломленным, но таким счастливым. А ещё совсем не изменившимся. Словно и не прошло много лет. Вообще, о Тэхёне Юнги рассказывать не хочет. Конечно, он знает, что этот Тэхён его только, что ни к кому другому он не уйдёт, но всё же. Юнги не хочет, чтобы Тэхёна видел кто-то ещё. Юнги хочет видеть его каждую секунду своей жизни, потому что умереть он может когда угодно, а Тэхёном насладиться он не успевает совсем. Юнги засыпает ближе к утру, чувствуя мягкое поглаживание по голове, нежные поцелуи в висок, и всё вроде бы хорошо. Но отчего-то очень тревожно.