Снежный Король

У Снежного Короля, конечно, были причины не отпускать Кая. Чувство обладания живым существом, равным себе, возможность любоваться им днём и ночью, следить, разделять с ним радость и печаль, — всё это затягивало и вызывало непрестанную зависимость, подобную опиумной. Не то что бы он на самом деле считал, что без Кая был одинок и несчастен, и без него его жизнь стала бы пустой, — нет, в нём было слишком много свойственного всем эльфам самодовольства и самолюбования. Тёплое человеческое существо стало приятным приложением тем разнообразным удовольствиям, которые он позволял себе, обладая троном повелителя снега, льдов и мороза. И наш король отчаянно не хотел его терять. Как глупо, что для человека оказались слишком важны какое-то там чувство долга и ответственность перед невестой! Кая стоило остановить любой ценой. Впрочем, люди были наивны и доверчивы, и Снежный Король легко изобразил разбитого горем расставания. Он даже на некоторое время и сам поверил в то, что говорил. Больше того: вполне возможно, что дворец и впрямь показался бы ему опустевшим и печальным без Кая. По крайней мере, на первые несколько минут, — потом-то он непременно нашёл бы, чем развлечь себя: заморозить на время пустыню Сахару, наслать ураган мороза на тропики, наблюдая, как гибнут, заледеневая на лету, пышные их цветы и яркие птицы... Много было вариантов, один краше другого. Одного это не меняло — Кая следовало остановить. Вытравить из его сердца милую, но мешающую разделить с ним вечность привязанность к Герде, ну, и прочие христианские предрассудки вроде того, что дурно одному мужчине ласкать другого. Но чего у Снежного Короля было не отнять, так это непреклонной и никаких препятствий не признающей уверенности в себе. В конце концов, он так много ждал от их встречи (так он называл похищение Кая — для него оно было естественным следствием того, что мальчик ему понравился, и Ледяной Король захотел узнать его чуть поближе). Касаний тёплого тела, различных ласк, и нежных, и грубых, и даже пусть болезненных. Он ужасно хотел этого. Жаль, что Кай никак не хотел начать первым, будто бы назло не замечая его намёков. Он брал его руки, прижимая к себе и заставляя гладить, — но Кай со стеснением убирал свою ладонь, и никогда, никогда не заходил слишком глубоко; от слишком долгих поцелуев всегда отказывался. Как, как привязать его к себе навсегда? Впрочем, у него было последнее выпрошенное желание — и пока что можно было не думать о будущем (да он бы и не стал). — Кай, я хочу, чтобы мы с тобой стали ближе, — сказал ему он, подходя вплотную. Король взял его ладони в свои и положил их себе на грудь. Внимательно посмотрел в глаза. Глубокий, пусть и прохладный взгляд тронул Кая. Он задумался о том, мог ли его ледяной пленитель всерьёз хоть что-то чувствовать — кроме вечных его желаний наслать холод на страны юга, заморозить целиком деревушку в Альпах или вызвать такую стужу, чтобы птицы падали камнем на лету? Ну, и желания сковывать холодом сердца людей. А тот, между тем, желал сейчас совсем другого: человеческого тепла. Хоть немного приблизиться к людям. Что они ощущают в момент предельной близости. Так, чувства ему недоступны, но что насчёт плоти и крови? Будет ли ему больно или наоборот, приятно? Станет ли он кричать от наслаждения, услышит почти звериный рык? Хотел бы Ледяной Король воспользоваться невинностью Кая сам — то не спрашивал бы его: и веревки, и цепи, и кандалы, и само ледяное ложе, покрытое мягким снегом всегда были под рукой. Но, думая об этом, он оставался холоден. И удовольствие хотел получить сам. Каково это — чувствовать его тепло изнутри? Одни мысли об аккуратных или наоборот, болезненных толчках чужого члена внутри себя заставляли дышать прерывисто и возбужённо. Ледяной Король хотел, чтобы Кай сам взял его. И был сверху. Но до этой мысли его предстояло ещё только довести. — Чего ты желаешь? Какого рода близости? Я открыл перед тобой всю душу — но тому, кто был сотворён изо льда и снега, её, видимо, не понять. И чувства других людей останутся чужды. Ледяной король улыбнулся, и улыбка его была хищной. — Что ж, если мне не дано понять прекрасные порывы твоей души — я, может быть, пойму кое-что другое. Кай ощутил, как тот насильно заставляет гладить себя, опуская руки всё ниже, от груди по ложбинке вдоль живота, а затем к промежности. Под соболиным мехом мантии Снежный Король стоял перед ним почти голый — хотя он и не был уверен, ведь кожа его была холодна, как лёд, бархатная и мягкая. Они стояли в королевских покоях, напротив окна, за которым стояла сплошная белая пелена. Пурга, снежная пыль столбом и морозный воздух скрывали из виду всё. Рядом возвышалась кровать под балдахином, широкая, покрытая покрывалом с извечным морозным узором редкостной красоты. Кай даже на секунду задумался: будет ли она удобна? Мягко ли в ней спать? Но тут же отогнал нехорошие мысли прочь. Снежный эльф словно мог читать их, поскольку кивнул в её сторону с улыбкой. — Простая плотская любовь — вот о чём я прошу тебя, Кай. Кай продолжал молчать. Он уже привык, что для Снежного Короля все те правила, что ему прививали с детства — пустое место. И он, определённо, обладал неким магнетизмом, способностью склонить любого на свою сторону — иначе бы не был властителем холодов и вьюг. — Ты обещал, — напомнил ему Ледяной Король. — Я помню! — ответил Кай. — И покажу её тебе. Но ты не будешь рад, я думаю. Слишком больно и унизительно для такого надменного гордеца, как ты. — Но в этом есть и положительная черта: может, ты наконец поймешь, что желал нашей близости зря. И выгонишь меня, что давно следовало сделать. И Кай, грубо перехватив руку Снежного Короля, почти силой отправил его на постель; и тот лёг, не сопротивляясь. Упала с головы остроконечная корона, царапая полированный блестящий пол. Ковриком у кровати упала мантия. Снежный Король лежал перед ним, готовый, выгнувшись, разведя слегка ноги. Кай неторопливо снял с себя одежду, думая о дальнейшем направлении действий, но Снежный Король сам указал ему: — Поласкай меня. Хоть немного. — Нет. И не собираюсь. Может, лучше ты доставишь мне хоть немного удовольствия? — Кай схватил его за волосы, встав спереди, чтобы тот лицом уткнулся прямо в его член. — Ну, давай, открой свой красивый рот. — Мы так не договари... Но рот его уже был занят; король пытался его оттолкнуть, оторваться, — напрасно. Волосы были намотаны на руку, и движение назад или вбок отзывалось болью. Впрочем, он довольно быстро смирился, вылизывая его член. Но наконец настал черёд отпустить его и снова лечь на живот, ощутив то, о чем так давно мечтал. А это было не так-то просто, поскольку король, быть может, и хотел впустить его в себя, но раз за разом нервно сжимался, и отверстие было слишком узким. Кай поглаживал своего Короля, шепча на ухо, что тот самый лучший на свете и должен успокоиться, тот кивал, раздвигая ноги, но всё же нервничал. Так и вышло, что Кай не хотел быть с ним особо нежен, но это выходило даже против воли: так Снежный Король был красив и совершенен, что его красоту жаль было портить грубым обращением. Гладкое тело с белоснежной кожей то послушно расстилалось перед ним и впускало в себя, то было напряжено от боли, и тогда Кай гладил его, тихо уговаривая поддаться. Он гладил сжатые складки пальцем, смоченными слюной, и тот мало-помалу расслабился; тогда Кай начал ласкать его изнутри, готовя к своему члену. Казалось почти смешным, что сейчас ему приходилось уговаривать открыться пошире того, кого он ещё недавно хотел видеть в слезах раскаяния и боли. Но это было так. И Король тихо зашипел от боли, инстинктивно вырываясь, а Кай держал его, притягивая к себе и равномерными толчками входя всё глубже. Внутри Снежный Король был так же холоден, как любая из заколдованных им ледяных фигур, но возбуждающе узок, и Кай, как ему казалось, мог двигаться вперёд и назад бесконечно, всё время находясь на пике удовольствия и слушая стоны сквозь зубы. Тот стонал от боли, а может, и удовольствия, и на широко открытых его глазах впервые виднелись слёзы.

***

Прошло некоторое время, а они всё лежали рядом, и Снежный король положил голову ему на грудь. Белоснежные волосы покрыли её своей мягкой сеткой. Он поднял чистые голубые глаза на Кая, и тому показалось, что он видит в них счастье — и надежду. — Ну, разве теперь — теперь ты не хочешь разделить со мной всю вечность? — Нет, о Король. Я всё ещё не понимаю, почему я — именно я — должен остаться с тобой, — изобразил своё непонимание Кай. — Потому что только ты можешь меня понять. Хоть приблизительно чувствовать то же, что я! Тот осколок зеркала старого тролля — это он дал тебе такую возможность. — Но... Зеркало злобного тролля — разве не ты его сделал. — О, нет. Отнюдь. Мне нравился его замысел, хотя было очевидно, что зеркало разобьется. — Да? И неужели я единственный, кто был поранен его осколком? — Ты — единственный, у кого он дошел до сердца, но не превратил в мертвую ледяную статую. Настала очередь Кая задуматься. — Но отчего? — Подумай. — Что меня спасло? — Не "что", а "кто". Хотя, если тебе угодно считать меня неодушевленным предметом... — Твой ледяной поцелуй! — прошептал ошеломленный Кай. — Да. Когда ты стал так же холоден, как я сам, осколок зеркала старого злого тролля больше не мог причинить тебе вред. Но если ты вернёшься, а сердце твоё оттает — он убьёт тебя куда быстрее, чем старость или болезнь. Тут Снежный Король не кривил душой. Он просто умолчал о том, что осколок, может, и можно было из него извлечь. Но Кай не спрашивал — и он молчал. К чему это, если тот не думал больше о Герде и других людях?