Это случилось незадолго до его последнего выступления на Гран-при. Сидя на диване в коридоре одной из барселонских больниц, в которую его направили из-за внезапной тошноты, он из-за широких листьев папоротникового растения наблюдал за тем, как Виктор о чем-то беседует с его дедом, который приехал в Барселону, когда услышал об этом неприятном инциденте, случившимся с его внуком.
— …Вы же знаете о том, что наша отечественная медицина не всегда способна вовремя предупреждать о подобных заболеваниях, — выдохнул Виктор, — да и лечить их на ранних стадиях в России не всегда удается…
С поникшим видом дед выслушивал соболезнования со стороны Никифорова, стараясь не проклинать свою родину, которая и так натерпелась бед за свою многовековую историю. Фигурист же, в свою очередь, стоя у окна, иногда прерывая свою речь оглядывался на восходящую звезду фигурного катания — Юрия Плисецкого. Тот продолжал смотреть им в спины, не до конца понимая, каких вестей ему, собственно, ожидать от последующих минут. А если точнее, насколько плохими будут эти новости, ведь обследование показало самые неудовлетворительные результаты.
Задержав внимание на Юре, Виктор отвернулся от окна и зашагал по направлению к нему. Его шаги глухо отдавались от стен пустого, слегка затемненного коридора местной больницы, добавляя тревоги и без того напряженному мальчишке.
Черный диванчик слабо скрипнул под тяжестью Виктора. Сев, он поставил локти на колени, подперев голову руками.
— Знаешь, у меня для тебя плохие новости, Юрио, — сказал он, оглянувшись на одного из подопечных. — У тебя обнаружили злокачественную опухоль головного мозга, и похоже она у тебя довольно давно.
— Да быть такого не может, — панически буркнул Юрий, — у меня всего лишь головокружение! С кем не бывает?!
— Ты забыл про тошноту. Она ведь в последнее время у тебя частая, я заметил это…
— Да вы тут все с ума посходили! — взвился Юрий, после чего поднялся и быстрым шагом устремился прочь от Виктора, по пути бурча что-то под нос.
— Сколько ему осталось? — спросил Николай, подойдя к Виктору.
— Врач сказал, что не больше месяца, — он потупил взгляд. — Да уж, этот месяц будет тяжелым. Мне очень жаль.
До выступления оставался всего один день, и этот день был испорчен слухами о поздно замеченном серьезном заболевании. Отказываясь верить в сказанное Виктором, Юрий шел по людной барселонской улице, избегая столкновений со случайными прохожими. Правдив ли диагноз? Быть может, это какая-то нелепая ошибка? Парень до конца верил в то, что он полностью здоров.
Однако, его состояние в последние месяцы и вправду было не утешающим. Головокружение, тошнота, ухудшение памяти. Последнее он не считал за симптом.
— Бред, бред, бред… — бурчал Плисецкий, проходя в отель, в котором остановился. — Дерьмо!
Но что, если это правда, а не врачебная ошибка?
Такая мысль промелькнула в голове Юрия, когда он, лежа на небрежно заправленной кровати, листал обновления сети Instagram, ведь если это так, то все печально. Однако, эта новость не должна была повлиять на завтрашнее выступление. Оно во что бы то не стало должно было получить высший балл.
Отложив мобильный, фигурист уставился в потолок, на котором играли солнечные блики.
От попытки сосредоточиться на мыслях о завтрашнем выступлении Юрия отвлек стук в дверь, а затем знакомый, не в меру громкий голос.
— Юрио, ты уже вернулся?
— Чего надо, Кацуки? — рявкнул он в ответ.
— Можно войти?
— Входи, — недовольно протянул Юрий в ответ на вежливость соперника.
Приоткрыв дверь, Юри протиснулся в номер Юрия.
— Это правда? — осторожно поинтересовался он. — Ну, про болезнь…
— О, уже в курсе… А я знаю? — прошипел Юрий. — Поспрашивай подробности у Виктора. Лично я не верю в эту чушь.
Подойдя ближе, японец присел на край кровати. Заметив это, Юрий фыркнул и прикрыл глаза.
— Я уже интересовался об этом у Виктора, — сообщил он. — Мне так жаль. Могу ли я быть тебе чем-то полезен?
— Еще тебя мне не хватало. Ошибка это, ясно? Я пройду повторное обследование в другой больнице, а пока я этого не сделал, нечего делать из меня больного, ясно?
Приоткрыв глаза, Юрий уловил обеспокоенный взгляд собеседника, от которого внутри него будто что-то сжалось. Тревога новой волной нахлынула на молодого гения, и он повернулся на бок, чтобы спрятаться от этого самого взгляда, забыть о его существовании, вычеркнуть его из памяти.
— Оставь меня одного, свинья. Убирайся, — грубо буркнул Юрий, почувствовав, что японец поднялся с кровати.
Эта фраза остановила руку Юри, которая тянулась к краю покрывала, видимо, с намерением укрыть лежавшего на кровати хулигана. Несколько замешкавшись, Кацуки опустил руку. Он хотел что-то сказать, но не решился, и, развернувшись, вышел из комнаты.
Послышался хлопок дверью.
***
На следующий день перед выходом на лед, как он и планировал, Юрий прошел повторное обследование в другой, теперь уже частной клинике, однако результат оказался тем же, что и в прошлый раз.
— …Но почему результаты обследований, сделанных российскими врачами, не давали таких результатов? — говорил Юрий, сидя за полупустыми трибунами. — Почему этот диагноз не был поставлен в детстве?
— Наверно, врачи не хотели лишней бумажной волокиты, поэтому и говорили, что все в порядке, — предположил сидевший рядом Виктор. — Кто их знает? Да и, судя по всему, рак не давал о себе знать долгое время.
— Ладно, потом будем разбираться со всем этим, — Юрий поднялся. — Сейчас надо идти на разминку.
— Юрио, будь осторожен, ладно? — обеспокоенно сказал мужчина, глядя вслед уходящему с трибун блондину. — Не переусердствуй!..
***
— Музыка для выступления — «Аллегро аппассионато в В-миноре». В короткой программе Юрий Плисецкий взял новый мировой рекорд…
Необыкновенно легкий подъем. Начав программу с четверного сальхова, Юрий уже был точно уверен, что ничто не помешает ему исполнить программу. Спираль. Чистый тройной аксель. Так легко и предсказуемо...
...Тройной флип. Легкое головокружение заставило споткнуться на четверном тулупе, но не сломило русского фигуриста. Однако, вторая половина пошла сложнее, чем первая, что казалось бы естественным...
...Тройной аксель, одинарный риттбергер, тройной сальхов. Все было исполнено, казалось бы, на высшем уровне. Но никто и не мог догадаться, что чувствовал сам исполнитель. Мысленно он молил музыку остановиться и дать ему передохнуть...
...Оставались последние секунды, нужно было закончить этот танец. Гордость мешала упасть, но это всего лишь гордость, не более. Юрий контролировал ситуацию, все шло идеально. Последняя секунда. Именно на ней, под бурные аплодисменты, Юрий упал на лед, не вынеся усилившихся болей.
Все плыло перед глазами: лед, люди, свет. Раздавались отдаленные, до боли знакомые голоса, но Юрий был не в силах их услышать и уж тем более распознать суть слов.
Поднявшийся шум с трибун. Обморок.
***
— Говорил ведь, не переусердствуй, — с ноткой сожаления сказал Виктор, как будто завалившийся на бок Юрий услышит его.
Они находились в медицинском кабинете. Рядом с лежанкой, на которой разместили Юрия, сидела Лилия Барановская, которая, в общем то, пришла чуть раньше Виктора. Сам Виктор стоял по другую сторону лежанки. Помимо них в кабинете находился Яков, по лицу которого невозможно было сказать, переживал ли он за своего ученика в этот момент, в отличии от Лилии, которая, переживая, то и дело поглаживала Юрия по волосам.
— Виктор, так ты был в курсе, что это могло произойти? — Яков с подозрением уставился на вошедшего, подойдя к нему.
— Ну, теоретически, — он почесал затылок, а после выдохнул, подумав, что будет глупо скрывать правду от того, кто должен был знать о ней в числе первых людей. — Вчера во время обследования… ну, в общем… у Юрия выявили рак… — он не дал возмутиться Якову. — Знаю, знаю! Ты должен был узнать об этом еще раньше, чем Юри, да что там Юри, еще раньше меня, но так вышло!
Воцарилась небольшая пауза, во время которой были слышны всхлипы не выдержавшей бывшей прима-балерины.
— И ты скрыл это от меня? — недовольно заворчал Яков. — Виктор, до чего же ты беспечен. Я и так был разочарован в тебе, а теперь вообще сомневаюсь в наличии у тебя хоть капли мозгов.
— Я более чем уверен, что Юрий бы никогда не простил меня, если бы я разболтал об этом до его выхода на лед.
Не найдя, чем ответить, Яков выругался под нос и оглянулся на Юрия, который уже начал приходить в себя.
— Как ты, Юрочка? — голос Лилии дрожал от волнения.
Пожмурившись от резкого освещения кабинета, Юрий оглянулся сначала на Барановскую, а после — на Якова с Виктором.
— Эй, Виктор, — грубым тоном окликнул Юрий, проигнорировав вопрос, — каков результат?
— И в такой момент тебя интересует результат выступления? — усмехнулся Виктор, попавший в поле его зрения. — Двести и девяносто семь сотых. Ты лидируешь с результатом триста девятнадцать и пятьдесят три сотых. Ты молодец, Юрио.
— Хватит называть меня так.
— Отдыхай давай, — бросил Никифоров. — Раз все обошлось обмороком, то я покину вас.
Выйдя, Виктор чуть не столкнулся с Отабеком, шедшим проведать своего друга.
— Ох, — выдохнул Виктор, отшатнувшись, — Отабек, ты можешь не беспокоиться, Юрий уже пришел в себя, с ним все хорошо. Он просто перетрудился.
— Верю, — ответил казах, — но мне все-же хотелось бы лично увидеть его.
— Успеешь еще навидаться с ним, — развернув его и положив руки на плечи, Виктор направил Отабека подальше от кабинета, — после церемонии награждения.
