So usually

      Перси смотрит на Аннабет, и думает, что ему, наверное, стоит уделять ей больше внимания - и не только потому что в груди у него невыносимо жжёт, когда она улыбается, или потому что половина мальчишек заглядываются на неё, стоит ей пройти по лагерю в этих своих гребанных шортах. Просто... Он не совсем понимает, что между ними происходит. Раньше он мог быть уверенным в том, что Аннабет его друг, но ведь, думая о друзьях, не мучаются от бессонницы и не запускают руку в штаны, потому что низ живота протяжно ноет, когда в голове вспыхивает образ мягких губ и тонких пальцев. Так что....это было проблемой.       Да ещё и Рейчел... Вот уж точно, чего Перси не понимал, так это как она связана с ним - в смысле, какую роль рыжая девчонка сыграет в его судьбе. Ведь не бывает же все просто так. Рейчел была как навязчивая идея - назойливая, вечно требующая решения проблема. И это не значило, что она ужасный человек или что-то подобное.... Просто при мысли о ней у Перси начинала гудеть голова, словно он не замечал ответа, лежащего на самой поверхности.       Когда Крис с Клариссой выбираются из лабиринта, Аннабет, глядя на дочь Ареса, жует губу, будто бы жалея ее или сопереживая, и Перси искренне хочет поддержать ее саму в этот момент, но у него в голове мысли путаются, когда блондинка, стоящая рядом с ним, вновь цепляет губу зубами и чуть сжимает. У нее запястья жилистые, руки сильные, а еще она решит любую математическую задачку на раз-два. Аннабет, наверняка, как и Кларисса, на второй секунде ближнего боя противника на лопатки уложит, а сам Перси будто бы спотыкается каждый раз, когда она смотрит ему в глаза. Он даже хочет подойти и спросить, мол, что с тобой, Аннабет? Как ты так изменилась, что я теперь уснуть не могу, думая о том, что между нами происходит? Не спрашивает, конечно, куда ему - слова местами путает, окончания проглатывает, не плюется к концу фразы от волнения - и на том спасибо.       Ему интересно, думает ли она о нем так, как он сам проводит время, вспоминая ее. Касается ли себя, волнуется ли от этого? Вздымается ли ее грудь так трепетно, как он полагает, не смея даже вслух назвать что-то подобное предположением. Аннабет попадает с шестидесятиметровой дистанции в десятку на мишени дротиком, а потом еще два часа упражняется с клинком и спатой. Так что, навряд ли она о нем вообще вспоминает к концу дня. Разумеется, это не мешает ему фантазировать о том, что руки ее касаются не рукоятки меча, а его плеч, правда с той же силой и нажимом, ведь она довольно гибкая и выносливая, что ее бедра, обтянутые преступно гладкой тканью тренировочных брюк, располагаются на его собственных бедрах, что ее дыхание сбивается, как и его собственное, а зубы вновь сминают чуть более пухлую, чем верхнюю, нижнюю губу.       После он вновь думает, что этого не должно повториться, но с утра Аннабет по-привычке касается его руки и тянет на площадку, в обеденный павильон, в Большой Дом или куда-то еще, и к вечеру ее так много в его дне, что он просто не сдерживается.       Быть может, это не так страшно - он, в конце концов, умереть может в любую минуту, ведь не у всех же заканчивается все радужно и весело, как в Диснеевских мультиках. Не в Лагере Полукровок, следует добавить. Ему хочется добавить. Так что, все это, на самом деле, может быть не так страшно, тем более, раз уж так вышло, что именно Аннабет он доверяет больше, чем самому себе. Они отличные союзники. А она об этом никогда не узнает.