۞۞۞
Наутро Тэхён выглядел довольно паршиво: синяки под покрасневшими глазами, осунувшееся лицо, болезненная бледность, неестественная заторможенность. Все мышцы ныли, а в теле ощущалась неприятная ломота, будто бы простуда завладела им, выпивая последние соки. Горло слегка побаливало и першило, но виду мастер слова не подал, отворачиваясь от Чонгука, дабы не видеть его равнодушного взгляда, который лишь мельком скользнул по спутникам, а после переключился на сумку с провизией. Прикончив остатки скудного завтрака, они продолжили путешествие. Чонгук шел впереди, прокладывая дорогу в высоких сугробах, которые намело за ночь, а Тэхён с Глиндой плелись чуть поодаль, о чем-то тихо переговариваясь между собой. Демон не слышал их разговора, но все равно скрипел зубами от злости. Его не смутили ни нездоровый вид, ни вымученная улыбка, ни заметно снизившаяся скорость передвижения с осторожной шаткой поступью. Раздражал сам факт того, что Тэхён улыбался девице, которая была очень довольна тем, что завладела вниманием мастера слова. Счастливо строила ему глазки, цеплялась за руку и что-то увлеченно рассказывала. Он уже несколько раз пожалел о том, что не придушил девушку, пока та спала. Не хотел появляться в палатке, потому что тогда увидел бы Тэхёна и растерял всю решимость. А обида в нем крепла все сильнее и сильнее, разливаясь жгучим ядом в груди. Ревность показала свою зловещую пасть, угрожая свести с ума. Чонгук стискивал кулаки и продолжал упрямо шагать по направлению к заветному телепорту, до которого оставалось рукой подать. Тэхён же из последних сил боролся с внезапно накатившей усталостью. Видимо, сказывалась бессонная ночь накануне. Появилась неприятная одышка, будто в легких кислород резко закончился. До истерзанного сознания, погруженного в густую дымку тумана, отрывками долетали фразы ведьмы, которая поведала историю собственной жизни. Родители погибли рано, она осталась на попечении местной бабки-ведуньи, которая заменила и мать, и отца. Женщина научила Глинду всему, что знала и умела. Так в их маленькой деревушке появилась еще одна ворожея. В основном, ничего плохого и не делала, так, пакостила иногда знатным вельможам, что зазнавались и обижали местных жителей. В конце концов, одному из феодалов это надоело, и он предложил девушку в качестве ритуального подношения в честь грядущего праздника. Никто не смел возразить. Тэхён, несомненно, посочувствовал ведьме, выразив свои соболезнования. Его, на самом деле, мало заботило ее прошлое. Оно не имело значения перед будущим, которое предоставляло возможность начать жизнь заново. Телепортация далась Тэхёну с огромным трудом, голова закружилась, и перед глазами снова заплясали черные точки, к горлу подкатила тошнота и неожиданный кашель, который едва удалось подавить. Если бы не Глинда, сказочник точно рухнул бы на пол. Чонгук то ли не заметил этого, то ли предпочел не подавать виду, а просто вышел из башни. Равнодушие острыми иглами вонзилось в трепещущее сердце Тэхёна, бившееся на удивление быстро, разгоняя по венам нездоровый жар. Он еле держался на ногах, но упрямо продолжал двигаться вперед. Назло самому себе и остальным. В конце концов, что могла сделать ему какая-то болезнь? Ну а слабость... Ее необходимо просто переждать. Лицо неприятно горело, но мастер слова все так же вымученно улыбался, прощаясь с ведьмой, которая крепко обняла на прощание и под уничтожающим взглядом Чонгука звонко чмокнула парня в щеку, упорхнув в деревню, где намеревалась обосноваться насовсем. Демон не понимал таких проявлений нежности к незнакомому человеку, а потому еще сильнее разозлился на Тэхёна, что, понурив голову, зашагал следом за ним, вновь спотыкаясь на каждой кочке. Выступивший на щеках румянец он воспринял как смущение в связи с поцелуем Глинды. Тэхёну, вероятно, понравилась девушка, и от этой мысли становилось дурно. Получалось, что демон так и вовсе не имел для него значения. Стоило появиться какой-то пигалице, как сказочник тут же переключился на нее. Ослепленный яростью, Чонгук не сразу заметил отставшего Тэхёна. Обернувшись, он увидел его опирающимся рукой о дерево в начале тропинки. И снова раздражение перемешалось с непонятно откуда взявшейся тревогой. Недовольно цокнув языком, Чонгук подошел к хрупкой фигурке. – Ты чего здесь затормозил? Пошли, нам осталось совсем немного, – впервые за полтора дня заговорил Чонгук, а у самого вдруг ком в горле встал от вымученного виноватого взгляда, которым его одарил Тэхён. – Иди, Чонгук, я сейчас немного передохну и приду, – едва слышно шепнул он, а затем неожиданно пошатнулся и непременно упал бы, если бы демон не успел вовремя подхватить на руки. – Да ты весь горишь! – удивленно воскликнул Чонгук, ощущая возмутительно горячее чужое тело. Короткое «Прости» было ответом ему на все: и на нездоровый румянец на щеках, принятый за смущение, и на странную бледность, списанную на недосып, и на темные мешки под глазами. И как только не заметил? Как не смог отличить болезнь от влюбленности? Беспросветный идиот. – Почему сразу не сказал? – растерянно пробормотал Чонгук, задыхаясь от осознания собственного самодурства. – Не хотел беспокоить, – и снова эта вымученная улыбка куда-то в ямку между ключиц, спокойная, смиренная. Тэхён обнял Чонгука за шею нерешительно, словно не знал, можно ли. Хватка оказалась до того слабой, что руки безвольно опустились на плечи. Перед глазами все плыло, а мир медленно погружался под толщу мутной воды. Зато теперь ему было тепло. И так чертовски приятно в родных объятьях. – К тому же, ты на меня злишься за что-то, – осмелился признаться Тэхён в своих догадках, пряча пылающее лицо на груди демона. Жар набирал обороты. Чонгук был готов сквозь землю от стыда провалиться за то, что вел себя, как эгоистичная скотина, и не заметил состояния сказочника, который, кажется, серьезно простудился. Ну точно, ночью же он отправил его спать одного, а сам вызвался дежурить и не придал значения тому, каким с утра изможденным выглядел Тэхён. Тот наверняка не спал, а лежал, вслушиваясь в малейший шорох, и, наверное, ждал, когда Чонгук ляжет рядом. Но Чонгук не пришел. Не пришел. Струсил, пренебрег и обиделся непонятно на что. До замка Чонгук практически бежал, ощущая прерывистое дыхание Тэхёна на собственной шее. Страх противными липкими струйками пролился на спину. Насколько серьезно заболел Тэхён? Если с ним что-то случится, Чонгук ни за что не простит себе этого. К счастью, Юнги оказался на месте, что-то варил в котле и напевал под нос ненавязчивую мелодию, когда демон ворвался в подвал, неся на руках полубессознательного Тэхёна. – Ты что делал со сказочником, окаянный? – пораженно воскликнул Юнги, кивая на лавку, куда Чонгук и положил ослабевшего мастера слова, зашедшегося в страшном сухом кашле. – Юнги, Чонгуки не виноват, – прохрипел Тэхён, приподнимаясь с ложа, и от этих слов Чонгуку стало хуже вдвойне. Потому что он был виновен и еще как. Но мастер слова продолжал выгораживать его даже сейчас, после того как Чонгук оставил Тэхёна мерзнуть в палатке с ведьмой, а потом весь день якобы не замечал подавленного состояния. Какая непростительная ошибка. А Тэхён все равно не злился. Улыбался натянуто и кашлял ужасно громко, почти задыхаясь от спазмов, вырывающих из него весь воздух. – У тебя воспаление легких, по-твоему, ты его просто так подхватил? – не унимался Юнги, бегая из угла в угол и собирая необходимые ингредиенты для лечебной микстуры. В котел полетели травы, сушеные конечности животных и кусочки странного вида продуктов. Действовать необходимо было крайне быстро. Чонгук же, услышав диагноз, заметно побледнел, делая шаг вперед, однако Юнги остановил демона, уперев руки ему в грудь, когда заметил, с какой растерянностью Тэхён смотрел на собственную ладонь, измазанную кровью. Она же тонкой ниточкой стекала по губам на подбородок. Благо сидел юноша спиной к Чонгуку, и тот не видел ужасного зрелища. – Куда собрался? Ты и так уже достаточно сделал, можешь быть свободен, – Чонгук хотел было возразить, однако Тэхён вновь захлебнулся кашлем, сгорбившись в три погибели. Демон разрывался между желанием помочь и ненавистью к самому себе за подобную халатность. В конце концов, подталкиваемый к выходу, он вынужденно покинул помещение. Как только за Чонгуком закрылась дверь, чародей бросился к котлу, зачерпывая зелья в склянку, а после подошел к Тэхёну, опускаясь перед ним на колени. – Твой организм начал процесс саморазрушения, – ровным голосом заговорил Юнги, протянув парню сосуд с лекарством. – Выпей, это на время остановит кровотечение и уменьшит боль, я же вижу, ты кое-как держишься, – молодой человек едва заметно кивнул и с трудом приложился к горлышку, глотая обжигающую смесь. Тэхён захлебывался, давился, морщился от горького послевкусия, плакал, но продолжал пить, поддерживаемый заботливыми руками мага, лишь благодаря которому до сих пор не упал со скамейки. Когда сосуд опустел, он измождено оперся на его плечо. – Не пора ли обо всем рассказать Чонгуку? – поинтересовался Юнги, успокаивающе гладя Тэхёна по волосам. Может, с виду мужчина и выглядел спокойным, но внутри у него творилось черте что. Самый настоящий ужас практически поглотил сознание, выдавая состояние чародея исключительно слабой дрожью в пальцах. – Я не могу, Юнги, – с трудом выговорил Тэхён. Горло неприятно саднило после выпитого лекарства, что странным успокаивающим теплом пролилось в желудок. Агония немного поутихла, позволяя дышать без боязни закашляться, харкая кровью. Сказочнику было страшно. Действительно страшно. Он и не думал, что смерть так скоро придет за ним. – Не хочу, чтобы он жил с чувством вины, будто я погиб из-за него. – Но ты умираешь из-за него, идиот! – возмутился Юнги, отстраняя от себя мастера слова, что отвел взгляд сторону, вытирая кровь, запекшуюся в уголках губ, платком, поданным Юнги. Волшебника охватила злость. До чего же упрямый попался ученик. Слишком благородный и такой глупый. Потому что отдавать свою жизнь в обмен на чужую – безумство в чистом виде. Тэхён бы с ним не согласился, оттого и ярость множилась с каждой минутой. Правда, в следующий миг потухла, будто кто-то задул фитиль свечи, стоило заглянуть в печальные глаза. Ну конечно же Тэхён знал, какая судьба его ожидала. Просто предпочел умереть с большей пользой, нежели реализовывать сказки, что обратились бы в прах после кончины автора. – Я умираю из-за собственного поступка. Это мой выбор и ничей больше, так что не смей рассказывать Чонгуку что-либо после того, как я умру, – парень снова закашлялся, отхаркивая кровь в платок. Совсем немного – зелье начало действовать, замедляя процесс разрушения, даруя так необходимые сейчас силы. Юнги склонился над Тэхёном, тяжело вздохнув, поражаясь тому, какая отвага скрывалась в этом хрупком теле. Он, наверное, не смог бы так же. Бежал от проблем как трус, а вот Тэхён встретился с ними лицом к лицу. Молодой человек неожиданно подался вперед, будто искал защиты, цепляясь пальцами за грубую ткань мантии. Юнги обнял в ответ, позволяя спрятать лицо у себя на груди, однако к словам, произнесенным сорванным шепотом на грани слез, оказался не готов: – Юнги, почему любовь причиняет такую нестерпимую боль? У мага не было ответа на этот вопрос.Глава 15. О ритуальных сожжениях и губительной ревности
24 апреля 2017 г. в 21:15
Утром Чонгук, как ни странно, проснулся в одиночестве и подумал, уж не приснился ли ему ночной гость. Подушка рядом все еще хранила чужое тепло, и он зарылся в нее лицом, жадно вдыхая теперь едва уловимый шлейф аромата. Сердце с трепетом забилось в груди, выписывая немыслимые кульбиты. Нет, не почудилось. Тэхён нашелся в обеденной зале, что-то увлеченно обсуждая с графиней. Увидев Чонгука, мастер слова широко улыбнулся и помахал рукой: приглашал присоединиться к разговору. Светская беседа мало волновала демона. Все мысли занимал неугомонный сказочник, который тут же запнулся на полуслове и залился краской, стоило Чонгуку губами мягко коснуться его щеки. Затем в гробовом молчании он с невозмутимым видом сел рядом, принимаясь за завтрак. Месть за одинокое пробуждение удалась на славу.
Весь день у них ушел на осмотр окрестностей и содержимого рынков. В замок Тэхёна пришлось тащить чуть ли не силой. А вечером, когда на город опустился туман, небо заволокло серыми тучами, ночь вступила в законные права, народ собрался на центральной площади в ожидании грядущего ритуального действа. Тэхён от любопытства чуть шею не свернул, расталкивая прохожих и пытаясь пробраться поближе. Ему было невдомек, зачем возвели паперть и соорудили кострище из досок. И лишь когда к столбу вывели невысокую девчушку лет семнадцати, до парня донеслись обрывки разговора. Волосы на затылке зашевелились в ужасе. На костре собирались сжечь ведьму.
Внутри мастера слова все похолодело от страха за чужую невинную жизнь. Ну не могла эта девочка быть воплощением зла. Худенькая, даже тощая, босая, с всклокоченными черными волосами, заплетенными в небрежные косы, одетая в тонюсенькое хлопковое платье. В огромных голубых глазах читалась грусть и смирение. Веки покраснели от пролитых слез, но держалась девчушка довольно храбро. Тэхён не мог позволить пустить все на самотек. Немыслимая жестокость в таком, казалось бы, душевном месте. Варварство! Идея возникла спонтанно, заставив юношу радостно захлопать в ладоши. Оттащив Чонгука в сторону, Тэхён зашептал так, чтобы мог слышать только демон:
– Мы должны спасти ее, – деловито сообщил он, искренне недоумевая с вытянувшегося в удивлении лица Чонгука. – То есть не должны, мы ее спасем. Отвлеки как-то толпу, а я сейчас быстренько состряпаю историю, – демон устало вздохнул, обреченно закатив глаза.
– Тэхён, мы не можем вот так запросто спасти от казни ведьму. Это же незаконно, ей вынесли смертный приговор не просто так, – попытался объяснить ему Чонгук, однако тот даже слушать не захотел, протестующе замахав руками и твердя, как заезженную пластинку: «Ты посмотри на нее. Она же просто ребенок!». Никакие уговоры не помогали. Упрямо вскинутый подбородок и глаза, полные решимости. Внутри всколыхнулась ревность к незнакомой девушке, которую с таким жаром защищал сказочник, но Чонгук благоразумно промолчал, недовольно поджимая губы. – Поверить не могу, что делаю это, – пробормотал он.
Небрежным взмахом руки демон поджег ближайшую лавку, вызывая панику в толпе. Кто-то испуганно вскрикнул, и все ринулись тушить огонь, в то время как Тэхён достал из-за пазухи небольшой клочок бумаги и ручку, принявшись быстро строчить что-то. Его толкали и пинали со всех сторон, но сказочник лишь шустрее выводил строчки на пергаменте, высунув кончик языка от усердия. Наконец, финальный штрих, судьбоносный росчерк подытоживающих слов, и площадь озарила яркая вспышка света, заставив зажмуриться, а когда народ опомнился, девушки уже не было на паперти.
Что тут началось. Вопли, визги, возмущенные восклицания «Ведьма сбежала!» и «Ловите ведьму!», а Тэхён, пользуясь всеобщей суматохой, потянул Чонгука за собой, петляя узкими улочками к воротам, ведущим из замка. Они бежали, боясь лишний раз обернуться, жадно глотая ртом ледяной воздух, что обжигал легкие, застревая комом в горле, но темпа не сбавляли. Им удалось скрыться незамеченными. Девушка обнаружилась на полянке. Испуганная, растерянная и по-прежнему связанная, она взирала на гостей с каким-то смирением. Вероятно, думала, что мучители нашли ее.
– Не бойся, мы не причиним тебе вреда, – успокоил девчушку Тэхён, опускаясь перед ней на колени и путаясь в тугих узелках веревки на тонких запястьях. Недовольно цокнув языком, демон отстранил Тэхёна в сторону и с легкостью расправился с путами, заслужив благодарную улыбку. А после внимание мастера слова снова полностью переключилось на ведьму, которая с недоверием поглядывала на своих спасителей. – Я Тэхён, а это Чонгук, – дружелюбно улыбнулся мастер слова, кивнув в сторону Чонгука. – Как я уже сказал, мы не причиним тебе вреда, – веревки упали в снег, теряясь на белоснежной хрустящей скатерти, а девушка зябко повела плечами. Тонкое платье не особо-то грело. Спохватившись, сказочник стянул с себя плащ и накрыл им деву. Чонгук на такое проявление заботы только раздраженно фыркнул. Нянчился, как с маленькой.
– Тэхён, можно тебя на минутку? – позвал он, хватая молодого человека под локоть и уводя в сторону. Лишь отойдя на безопасное расстояние, заговорил вновь: – Что ты надумал с ней делать? Ее же сейчас бросится искать весь город, – зашипел Чонгук, с укоризной глядя на задумчиво кусающего губу Тэхёна. Демон и сам не знал, почему так сильно разозлился. Просто осознание того, что Тэхён беспокоился о ком-то, кроме него, выводило из себя. Странное чувство. Уж не ревность ли? Или, скорее, собственнический инстинкт.
– Я бы взял ее с собой, – и, видя недовольство на лице демона, продолжил, – сам посуди, здесь ей жизни не будет, а там она сможет исправиться, если, как ты говоришь, является злой колдуньей. В конце концов, что нам помешает ее поймать в случае неудачи? Мы не дадим ей вершить зло, – в словах Тэхёна, безусловно, присутствовало рациональное зерно, но упрямая натура никак не желала соглашаться с ненужным грузом, который придется тащить за собой. К тому же, какое-то нехорошее предчувствие неустанно копошилось в груди, раскурочивая внутренности. – Пожалуйста, Чонгук, – не унимался Тэхён, пытаясь коснуться своей рукой чужой, но Чонгук резко отшатнулся, заставив его вздрогнуть от неожиданности.
– Я понял, если бы мы спасли какую-то зверюшку, но тащить с собой подобный балласт, как минимум, глупо, Тэхён, – продолжал настаивать на своем, Чонгук, сверля мастера слова напряженным взглядом.
Тот опустил голову, не решаясь заглянуть в глубокие затягивающие омуты, опасался увидеть там нечто ужасное. Неприязнь, например. Странная агрессия со стороны демона его задела. Слишком добрый и наивный по своей натуре, он не понимал такого недоверия по отношению к другим людям. Тэхён пытался искать в них что-то светлое, хорошее, не до абсурда, конечно же, но каждый ведь заслуживал второго шанса.
– Сам будешь с ней возиться, – поняв, что к соглашению они не придут, бросил через плечо Чонгук, зашагав вперед, оставив позади растерянного Тэхёна. Ему ничего не оставалось, кроме как вернуться к ожидающей окончательного вердикта девушке, которая поплотнее закуталась в меховой плащ, врученный сказочником. Тот, несомненно, выручил. На щеках появился слабый румянец, а ведьма уже не так сильно дрожала, как раньше. Вот только печальный взгляд никуда не делся. Пронзительный и проницательный. Словно чужая душа для нее как открытая книга. Стоило Тэхёну приблизиться, как девчушка заговорила:
– Не следовало вам меня спасать. Я же ведь и вправду ведьма, пакости людям делаю, – тихо произнесла та, смаргивая непрошеные слезы. Тэхён помог брюнетке встать, отряхнув от снега, а затем растянул губы в слабом подобии улыбки в ответ на грусть в глазах напротив.
– Это неважно. Никто не заслуживает смерти, тем более такой жестокой, как в случае с тобой, – успокоил ее сказочник, а сам невольно поежился от ледяных порывов. Геройство геройством, а зелье, разъедающее его изнутри день за днем, давало о себе знать странным ознобом. Слишком сильно ослабляло, просто он старался не подавать виду, чтобы не вызвать подозрений. Не простудиться бы. Кто знает, чем обернется для мастера слова болезнь. – Сейчас доберемся до Средиземья, там будет получше, а то здесь погода ни к черту, – взглянув на хмурое дымчатое небо, пробормотал Тэхён. Достав из кармана неприметный гвоздик, сказочник сжал его в руке и зажмурился, представляя теплые сапоги, которые и возникли на ладони, заставив девушку удивленно ахнуть. Негоже ходить по снегу босой. Протянув озябшей девчушке обувь, он продолжил: – Ты, кстати, так и не сказала, как тебя зовут, – они зашагали по тропинке, протоптанной вспыльчивым демоном.
– Глинда, – едва слышно шепнула ведьма, улыбаясь Тэхёну. – Прости, я настолько перепугалась, что не успела толком поблагодарить вас, хотя, похоже, твоему спутнику идея явно не пришлась по душе, – проницательно заметила девушка, глядя на напряженную спину впереди идущего Чонгука. Тэхён согласно кивнул. – Мне очень жаль, что из-за меня вы, возможно, поругались, – холодная ладошка коснулась запястья парня в успокаивающем жесте. Непривычно, конечно, но сказочник руку не одернул. Ему и вправду требовалась сейчас поддержка.
– Ничего, подуется и перестанет, – заверил ее Тэхён, хотя и сам не знал наверняка. Подобных ссор у них не было ни разу. Они продвигались по снежным сугробам до середины ночи, надеясь оторваться от возможной погони, а когда идти стало невозможно из-за поднимающейся метели, решили сделать привал. Сил Тэхёна хватило лишь на небольшую палатку с настилом из шкур, которая хоть и защищала от сильного ветра, но не особо грела. В глазах неожиданно потемнело, а тело стало ватным из-за внезапно накатившей слабости. Геройствовать еще раз и создавать шаткий домишко мастер слова не стал, боясь потерять сознание.
Чонгук спать отказался, вызвавшись подежурить в ночь, поэтому Тэхёну пришлось лечь вместе с Глиндой под одним плащом. Девушка довольно быстро уснула, а вот к сказочнику сон приходить отказывался. Тэхён старался лишний раз не двигаться, чтобы не потревожить спящую ведьму, а сам прислушивался к малейшему шороху снаружи. Чонгук, наверное, продрог там до костей, пусть и внутри температура была чуть выше уличной. А еще мастер слова очень сильно переживал, потому что за вечер они перекинулись всего парой слов, и демон на него даже не взглянул ни разу.
Неужели поступок Тэхёна настолько обидел его? Или же тут нечто другое? Тело пробило на мелкую дрожь, а изо рта вырвалось облачко пара. Руки окоченели и плохо слушались хозяина, обжигая кожу даже сквозь тулуп. Холодно. Ужасно холодно и почему-то одиноко и тоскливо. Все-таки шкуры не спасали от сырости, исходящей от земли. В объятьях Чонгука сейчас, наверное, было бы намного теплее, и противное чувство вины не разъедало бы внутренности. Дурные мысли терзали сердце. Что он сделал не так? Где провинился? Чем заслужил такое отношение? Неужели спасение чужой жизни вызывало у Чонгука такое отвращение? Или же, все дело было в самом Тэхёне?
Неосторожная слезинка сорвалась с ресниц, укатившись по щеке вниз. За ней следом вторая и третья. Парень зажмурился, стараясь успокоиться. Накручивание пока что никому не помогало. Не хватало еще разреветься, как какой-нибудь девчонке. Он же сильный. Он со всем справится. Ну а равнодушие… Тэхён это переживет. Стерпит и свыкнется, если вдруг отношение Чонгука к нему не поменяется. Хотя кого Тэхён обманывал? Больно. Нестерпимо больно от того, что его отталкивали подобным образом. Сказочника бросало то в жар, то в холод, тело била мелкая дрожь, зуб на зуб не попадал, а разум погрузился в какую-то безумную полудрему с ужасными кошмарами и чьими-то криками.
Там, во сне, Чонгук вновь и вновь ускользал в непроглядной тьме, твердя все время одну и ту же заезженную фразу, смысл которой разобрать не удавалось, но сердце отчего-то предательски ныло и разрывалось на куски. В полубредовом состоянии он шептал имя демона, как молитву, повторял, как мантру, без которой не мыслил жизни. И почему-то ждал, что вот-вот Чонгук зайдет в палатку, ляжет под боком, накрыв своим плащом поверх другого, успокоит его и сотрет измученную испарину со лба. Защитит ото всех бед, согревая в теплых объятьях, и избавит от мрачных мыслей. Но Чонгук не пришел. Остался там, снаружи, терзаемый собственными думами. Утонул в сомнениях настолько, что не заметил чего-то важного и катастрофичного, что тенью нависло над ними.