Верни мою шкурку, рыбак благородный… (В.Г. Завгородний, “Тюлениха, дочь морского царя”) румяный толстый и весёлый лежит тюлень на берегу я не тюлень но точно так же могу (порошок от “ай эм”)
***
«…о маяке на острове Иннис-Мюир, с которым связана одна из самых загадочных историй о внезапных исчезновениях людей. Все началось с сообщения о том, что с маяка не поступает сигнал, принятого 11.11.1932 года от парохода „Цефей“. Когда на остров высадилась спасательная команда, она не обнаружила ни тел, ни следов борьбы. В домике смотрителей царил идеальный порядок, лампы маяка были вычищены и заправлены, на плите стоял чайник, но люди будто бы провалились сквозь землю. Поиски не дали результатов, и об этой тайне предпочли забыть. И кто знает, что случилось там в ненастный день ноября 1932 года?» /Из записи, размещенной в сетевом дневнике малоизвестного писателя Джеймса Дж. Флэтта. Комментарии отменены, новых записей после этого в дневнике не было. По всей видимости, автор блога цитирует одну из самых популярных статей о загадочных маяках мира./ «Шелки — мифические сущ-ва из шотландского фольклора, распр. преим. на Оркнейских и Шетландских о-вах, люди-тюлени. Превр. в людей во время полнолуний (неточно?) Следует отличать от народа финволк (финфолк?), тюленей-оборотней, способ-х навредить (уточнить, как?)» /Из черновиков Джеймса Флэтта, про которые забыл даже он сам./***
— И зачем это Вам столько яблок, мистер Флэтт? — захихикала девушка за прилавком фруктовой лавочки. — Тюленей кормить? Джеймс едва заметно поморщился — за два года он все еще не привык к тому, что в крохотном городке жители ведут себя друг с другом как ближайшие родственники. И апельсиново-рыжая Эбби, радостно смеющаяся сейчас над собственной шуткой, точно так же интересуется, сколько моркови для запеканки покупает старая мисс Кэмпбэлл, сколько рыбы слопал на завтрак толстый наглый кот мистера МакДауэлла и когда же наконец миссис Макферсон начнет кормить своих детей вкусной и здоровой пищей. «Вкусной и здоровой!» — Эбби сурово сдвигала брови и поднимала вверх указательный палец. Яблоки и тюлени, судя по всему, волновали ее не меньше. — Вроде того, — Джеймс постарался улыбнуться со всей искренностью. — Скоро я прикормлю стаю тюленей и научу их показывать фокусы. Что мне еще делать одному долгими вечерами… — А я было думала… — начала Эбби, напуская на себя загадочный вид. Но тут скрипнула дверь, на пороге появилась мисс Кэмпбэлл со своей миниатюрной собачкой под мышкой, и девушка тут же переключилась на более благодарного слушателя. Воспользовавшись моментом, Джеймс выскользнул за дверь и там столкнулся лицом к лицу со старой Морной. Никто не знал, как на самом деле звали эту древнюю старуху и сколько ей было лет — но выглядела она так, будто помнила бродивших по земле мамонтов. Весь городок называл ее просто старой Морной, а она и не возражала. Сгорбленная, со свисающими до колен двумя седыми толстыми косами, с широким бледным лицом, изрезанным глубокими морщинами, и зимой и летом закутанная в полинялые лохмотья, она была похожа на ведьму-людоедку из детских сказок. Джеймс придумал про нее жуткую мистическую повесть, но так и не нашел времени записать. Морна сощурилась, пристально глядя то на него, то на спортивную сумку, полную красных яблок, принюхалась по-собачьи. Он поежился, почему-то думая не о том, что надо поздороваться с почтенной старой леди, а о том, что от таких полубезумных старух обычно несет всякой мерзостью, но Морна почему-топахла морем и холодным ветром. — А шкуру ты ему отдай, не дело это, — проскрипела старуха, в упор взглянув на Джеймса выцветшими зеленоватыми глазами. — Морской царь уже дважды показывался на закате. Того гляди он нашлет бурю, а уж она все снесет — и наш городишко, и твой маяк. Ничего не останется, только голый каменный берег. — Я Вас не понимаю, — медленно выговорил он, стараясь не отводить взгляд, и попытался аккуратно обойти старуху. Но она выпростала из лохмотьев руку и цепко поймала его запястье. Ладонь Морны была по-мужски шершавой и на удивление широкой, а на пальцах темнели роговые наросты, похожие на недоразвитые или покалеченные перепонки. Джеймса передернуло. — Все ты понимаешь, малыш Джейми, — старуха удовлетворенно улыбнулась, заметив его напряженный взгляд. — Верни шкуру. Он принц, а не какая-то придонная мелочь. С ней-то, с мелочью, крути сколько хочешь, они до этого дела охочие. А ему шкуру верни. Опасные это игрушки, ох какие опасные. Ты побаловаться приехал, а нам тут жить. Джеймс хотел было сказать: «Простите, мэм, я тороплюсь», — но вместо этого буркнул под нос что-то невнятное и попытался высвободить руку. Морна спокойно разжала пальцы, не говоря больше ни слова. Он зашагал по узкой улочке, всеми силами стараясь не обернуться, потому что чувствовал спиной холодный взгляд старухи. И этот взгляд ему не нравился. Джеймс свернул в первый попавшийся переулок, мысленно поблагодарив мироздание за то, что в городишке с торжественным названием Крэйг-Мюирникак нельзя было заблудиться — если повернуть с одной улицы, выйдешь на другую, а там и на третью, а от третьей два шага до пристани, где дожидалась верная лодка. Он шел, все замедляя и замедляя шаг, пару раз невпопад ответил на чье-то приветствие и наконец присел на скамейку возле здания местного музея. Обычно здесь можно было встретить смотрителя, мистера МакДауэлла, который неспешно курил трубку, гладил своего рыжего одноглазого кота и никогда не отказывался переброситься парой слов с редкими прохожими. Но сегодня его не было, и Джеймс, совершенно не расположенный к пустым разговорам, вздохнул с облегчением, неторопливо достал сигареты и закурил, глядя, как солнечные зайчики пляшут на блестящих медных боках тюленей, украшавших музейный фасад. Как-то раз Эбби, делая страшные глаза, рассказала ему, что во время полнолуния и новолуния медные тюлени превращаются в живых и уходят плавать в море, а к утру возвращаются, и самые наблюдательные люди могут заметить на их боках налет морской соли. Джеймс не стал с ней спорить, хотя доподлинно знал, что на самом деле происходит на каменистых берегах возле Крэйг-Мюир в ночи полнолуния и новолуния. По крайней мере, если эти два года не были одной бесконечной галлюцинацией. Джеймс выдохнул горький сигаретный дым и прикрыл глаза. Два года назад он, потерянная душа, писатель без единой книги, приехал сюда в поисках покоя и пустоты. Но ни того, ни другого не водилось на острове Иннис-Мюир, да и в городке на берегу тоже. Вместо этого здесь было серое небо, ворчащие морские волны, зелень травы, яблоки — и ожившие сказки, которые выбирались на берег, сосредоточенно шлепая ластами. Он курил и снова перебирал в голове воспоминания, будто перелистывал страницы зачитанной до дыр книги с картинками. Джеймс никогда не отличался цепкой памятью, скорее наоборот, но время, проведенное на этом островке в глуши, запомнилось ему с фотографической точностью.