Come back home

Вот уже несколько дней после встречи с Исином Лухан сидел дома без дела. Работы все равно не намечалось, поэтому муками совести парень особо не терзался. Вот только от безделия потихоньку начинала ехать крыша. Он знал, что должен принять решение как можно скорее, но не мог отделаться от дурацкого чувства, что поступает неверно. Конечно же, он безоговорочно доверял Чжану, но как тот мог знать настоящее положение вещей, если почти весь последний год провёл отдельно от группы, занятый собственными проектами? Возможно, раньше ребята действительно с радостью приняли ли бы его назад, но что, если теперь они уже совсем забыли о нём?... Парень забрался на кровать с ногами, устроив на коленях ноутбук. Он уже, наверное, тысячу раз смотрел все эти видео, но сейчас решил пересмотреть их заново. Вдруг это поможет ему принять верное решение. "ХунХаны" - такое интересное прозвище придумали им фанаты. Лухан улыбнулся уголками губ и ввёл запрос в поисковое поле ютуба. Парень в сотый раз пересмотрел милые подборки их с Сехуном объятий, случайных двумысленных прикосновений, мимолётных взглядов, дурачеств... Каждый раз они вызывали у него улыбку и наплыв приятных воспоминаний. Раньше всё было так просто. Лучшие друзья - хён и макнэ. Неразлучные. "Мы с Тамарой ходим парой" - шутили о них ребята. "Мы едины!" - кричали они с Сехуном, обнимались и складывали сердечко из своих ладошек на радость фанатам. "Благодаря Лухану я узнал, что такое настоящая дружба" - говорил Сехун, ласково глядя на хёна. "Для меня Сехун - как маленький братишка, я всегда буду о нём заботиться" - говорил Лухан, смущённо улыбаясь и зная, что кривит душой. Во время того интервью он уже давно не воспринимал Сехуна, как просто младшего брата. И, судя по тому, что случилось после последнего концерта Лухана с группой, намерения Сехуна по отношению к нему были далеки от дружеских. Весь их мир рухнул в одночасье. *** - Хён, ну, может, ты передумаешь? Пожалуйста! - Бэкхён молитвенно сложил ручки. В его подведённых глазах стояли слёзы. - Не могу, Бэкки... - вздохнул китаец, виновато опуская голову. - Это из-за Ифаня, да? Это его уход так повлиял на тебя! - брюнет притопнул ногой, цокнул языком и упёр руки в бока. - Не ты один страдаешь, между прочим! Нам всем нелегко! Мы все забиваем на здоровье, мы все пашем, как проклятые, грезим об отдыхе и том, что компания заплатит в срок! Чем ты лучше других, ну вот чем?! - негодовал младший. - Я понимаю, Бэкки, но... Ты тоже попытайся меня понять. Я не виделся с семьей почти шесть лет, а вам хотя бы иногда удаётся вырваться к родным. Когда вы косячите, вам это сходит с рук, потому что вы корейцы, а нас с Исином и Тао отчитывают, как маленьких детей, за каждый промах, даже за неправильно сказанное слово! Вы можете есть привычную еду, а нам даже не разрешают сходить в китайский ресторан... Да что я говорю. - Лухан устало провёл рукой по лицу, стараясь не испортить макияж. - Эта последняя выходка менеджера меня просто добила! Я просто не могу больше так работать. Мне правда жаль... Я очень люблю вас всех, но мне необходимо начать думать о себе. Иначе я просто пропаду здесь. Раздался оглушительный хлопок двери. Все поглядели вслед стремительно вылетевшему из гримёрки Сехуну, но никто не произнёс ни слова. Повисло неловкое молчание, во время которого кто-то просто стоял, скрестив руки на груди, кто-то промакивал слёзы бумажными салфетками, кто-то тихонько вздыхал... - Это твоя жизнь, хён... Тебе решать. - медленно проговорил Джунмён. Он подошёл к брюнету и ободряюще хлопнул по плечу. - Спасибо, что был вместе с нами. - кивнув в знак признательности, лидер покинул помещение, отправившись за кулисы. - Пошли, ребят. Пора начинать. - несмело произнёс Кёнсу. Действительно, их уже несколько раз звали на сцену, но парни никак не могли поверить в то, что это действительно их последний концерт с Луханом. И никто не знал, что сказать. Только чувствовалось повисшее в воздухе напряжение наперебой со всеобщей подавленностью. Лухан так и остался бы стоять на месте, но Исин мягко взял его за руку, вырвав из ступора, и повёл за собой. Брюнет выдавил из себя вымученную улыбку и благодарно сжал прохладную ладонь друга. - Всё будет хорошо. Ты только дыши. - тихонько произнёс Чжан по-китайски, когда они последними пришли за кулисы. - Так, а теперь соберись. Давай хорошо проведём этот концерт. Без косяков, как ты любишь, ммм? - неловко пошутил младший. Лухан слабо усмехнулся и кивнул. Он покрутил головой и руками, разминая мышцы, сделал несколько глубоких вдохов и попытался найти взглядом макнэ, но тот стоял к нему спиной, ожидая своего выхода на сцену. Наконец свет во всём зале погас, и пришло время начинать перфоманс. *** Лухан влетел в раздевалку, тяжело дыша, быстро скинул пиджак и неловко выпутался из неприятно липнувшей к телу рубашки. - Держи. - уже почти переодевшийся Чанёль кинул ему чистое полотенце. Лухан кивнул и принялся торопливо промокать вспотевшие подмышки и торс, в то время как визажистка с профессиональной скоростью подправляла немного потёкший макияж и заново пудрила его блестевшее лицо. Исин подскочил сзади и помог другу протереть мокрую от пота спину. - Быстрее, у нас всего пара минут. - Да-да, я в курсе... - Лухан принялся дрожащими руками перебирать вешалки, ища нужный костюм со своей биркой. Поспешно облачаясь в черную майку и серый жилет, он краем глаза поглядывал на сидящего с невозмутимым видом за дальним гримёрочным столиком Сехуна, вокруг которого вертелась ассистетка, освежая растрёпанную укладку артиста. Китаец обиженно поджал губы. Прошло уже полвыступления, а макнэ даже ни разу не взглянул в его сторону. Обычно они постоянно переглядывались, улыбались друг другу, стараясь подбодрить, обменивались мимолётными прикосновениями, давая знать, что они рядом. Они едины. Но в этот раз всё было совершенно по-другому. Сехун едва ли улыбнулся за всё время выступления. На его лице словно была приклеена какая-то бездушная маска, и это новое выражение лица младшего совсем не нравилось Лухану. Шатен будто начертил вокруг себя линию, создал холодную ауру отчужденности, запретив Лухану приближаться, а себе - обращать на него внимание. Это откровенное игнорирование должно было злить, но оно ранило. Оно до глубины души ранило расстроенного брюнета. Но он понимал, что это только его вина. Он сам всё испортил. Еще несколько песен, ещё несколько попыток завоевать внимание младшего... Лухан часто смотрел на него. Смотрел и не понимал, что происходит. Каждый раз, когда он проходил мимо, Сехун отворачивался и шёл на свою позицию. Он казался сосредоточенным на работе, но даже танцевал вяло и будто нехотя. Куда исчезло всё его рвение, драйв, страсть к танцу? Ведущий танцор группы напоминал Лухану пустую марионетку. Впрочем, не только макнэ работал через силу. Остальные тоже заразились витавшим на сцене унынием, но хотя бы не демонстрировали это так открыто, как Сехун. А фанаты будто и не замечали ничего. Конечно же, им достаточно, чтобы их драгоценный любимчик несколько раз сделал волну торсом и покрутил задницей, больше для счастья ничего не нужно. Если бы они только знали, что это последний раз, когда они видят Лухана вместе с группой, возможно, они бы более внимательно отнеслись к настроению макнэ... Но сейчас все наслаждались концертом. И только через несколько дней они будут читать новости об уходе второго китайца, пересматривать видео с последнего перфоманса и заметят, наконец, как хреново отработала группа на пекинской сцене, а виновник всего этого едва сдерживал слёзы, но притворялся, будто всё в порядке. Погруженный в невеселые раздумия, Лухан сделал несколько ошибок. Мысленно влепив себе пощечину, он попытался сосредоточиться на танце, но взгляд снова неумолимо устремился в сторону Сехуна. Младший танцевал неподалеку, справа. Его движения были грациозными, профессионально отточенными... И жутко эротичными. "Let out the beast..." Брюнет слишком засмотрелся на шатена и неосторожно оступился, шлёпнувшись прямо на задницу. Он быстро вскочил на ноги и, стиснув зубы, продолжил танцевать, как ни в чём не бывало, пряча болезненно нахмуренные брови под чёлкой. Колющая боль в копчике отдавала в поясницу, и парень только чудом не взвыл прямо в микрофон. Только потом он, пересматривая записи концерта, увидел, что в тот момент Сехун с явным беспокойством смотрел на него несколько секунд, но тогда Лухан заботился только о том, чтобы сгладить свой промах и продолжить выступление. Концерт приближался к логическому завершению. От визга фанатов уже звенело в ушах. Конечно же, они не хотели отпускать любимую группу. Чтобы подарить им хорошое настроение, в конце, как всегда, заиграла "Lucky" - песня, в большей степени посвященная именно поклонницам. "Это мой последний шанс" - подумал Лухан. Во время этой песни не было какой-то особенной хореографии или расстановки позиций, поэтому парни могли свободно передвигаться по сцене, помахать ручкой передним рядам, покидать в зал подготовленные стаффом подарки или просто перевести дыхание, подпирая декорации. Обычно во время этой композиции Сехун с Луханом всегда были неподалеку друг от друга, перешучивались или стояли в обнимку, отдыхая. Но в этот раз Сехун убежал куда-то вперед, оставив их любимое место с левого бока сцены. Китаец облизнул вмиг пересохшие губы и поскакал вдогонку. Он приблизился к Сехуну, помахал ручкой залу и, допев общую партию в микрофон, принялся задорно подпрыгивать на месте, чтобы сгладить напряжение и заодно немного успокоить нервы. Впервые за весь день он оказался так близко к шатену. Когда младший краем глаза заметил его присутствие, китаец тут же нацепил очаровательнейшую из своих улыбок, на которую обычно невозможно было не ответить... А Сехун смог. Полоснув старшего ледяным взглядом, он обошёл его сзади и удалился в другой конец сцены. Лухан с трудом сдержал разочарованный рык. Почуяв неладное, к нему тут же подбежал Исин, а следом и Минсок. Они принялись увлеченно отплясывать вокруг брюнета, чтобы фанаты не заметили неловкости. Лухан взял себя в руки и снова заставил себя улыбнуться, подыгрывая находчивым друзьям. Когда всё закончилось, Сюмин приобнял его за талию, а Исин крепко взял за руку, уводя со сцены. Только в служебном коридоре Лухан позволил себе снять приклеенную улыбку и обреченно уперся ладонями в колени, сглатывая горький ком в горле. Некоторые участники по пути в раздевалку сочувственно хлопали его по плечу. Сехун, как и ожидалось, только вихрем пронёсся мимо, оставляя после себя шлейф одеколона, смешанного с лаком для волос и едва уловимым запахом пота. Брюнет, точно привидение, вплыл в раздевалку. Его тут же усадили в кресло, впихнули в руки бутылку воды и принялись быстро снимать макияж. Он находился в какой-то прострации и не замечал ничего вокруг. "Вот и всё" - крутилось в голове. "Это действительно конец." - Лу-гэ, ты идёшь? Китаец вздрогнул, выныривая из своих мыслей. - Эм... Да, СинСин. Я только переоденусь... Ты иди пока. - рассеянно произнёс он, осознавая, что полчаса просидел неподвижно, всё так же сжимая закрытую бутылку воды, и даже не понял, что все уже ушли. - Хорошо. Сынхван сказал, что мы выезжаем в отель через полчаса... Я подожду в машине. Лухан кивнул, и Исин быстро скрылся за дверью с большой сумкой наперевес. Брюнет растерянно оглядел пустую раздевалку. Со вздохом взлохматил заботливо освеженные какой-то стилисткой волосы. Нашёл свою спортивную сумку, переложил её на диван и открыл, вытаскивая сменную одежду. Медленно стянул с ноющих от усталости плеч красный пиджак и принялся непослушными пальцами расстегивать мелкие пуговицы рубашки. Непонимающе взглянул на впитывающиеся в белую ткань слезинки. Он даже не заметил, что плачет. Обхватив себя за плечи, китаец медленно осел на пол, давясь бесшумными рыданиями. Неожиданно в коридоре послышались гулкие шаги. Дверь в раздевалку распахнулась, и Лухан испуганно вздрогнул. Он поспешно запахнул полурасстёгнутую рубашку и обратил заплаканное лицо на вошедшего. Сехун стоял на пороге, уже переодетый в удобные джинсы и большую черную куртку. Он хмуро уставился на брюнета, закусив губу. - Ты что-то забыл? - участливо поинтересовался Лухан, быстро вытерев щёки тыльной стороной ладони. Ему было тяжело дышать в присутствии младшего. Особенно когда тот был таким простым, повседневным, без сценического грима, который только прятал его естественную красоту... А главное - без этого нового выражения отрешенности на лице, которое весь концерт выбивало Лухана из колеи. Макнэ медлил с ответом, разглядывая жалко скрючившегося на полу хёна. Лухан подумал, что он, наверное, похож сейчас на каноничного себя из фанфиков, которые иногда почитывал от скуки - с размазанными по лицу слезами и соплями, которые обычно не упоминались в фанатских произведениях, разбитый, потерянный и беззащитный, он невинно и доверчиво смотрел огромными, красными и припухшими глазами оленёнка на О Сехуна, который обычно описывался либо как сволочь, либо как тупица, либо как безнадёжно (или надёжно) влюбленный в старшего богатый или совершенно простой парень, и ждал от него решительных действий. Повисшее в комнате напряжение можно было буквально пощупать руками. - Да. Шатен в пару широких шагов преодолел расстояние между ними и упал на колени рядом со старшим. - Что ты... - начал было Лухан, но ему не дали продолжить. Всё произошло в считанные мгновения, но брюнет видел это, как в замедленной съемке: Сехун облизнулся, сделал глубокий свистящий вдох, обеими руками рывком притянул старшего к себе за шею и... Накрыл в его губы своими. Сехун целовал его так головокружительно, так болезненно-нежно, что Лухан только со стоном прикрыл глаза и приподнялся, вжавшись всем телом в стройный торс макнэ. Он огладил ладонями покрытые шершавой тканью куртки сильные плечи и с готовностью приоткрыл рот навстречу требовательному напору. Шатен торопливо гладил большими пальцами влажные щеки китайца, нетерпеливо зацеловывая пунцовые губы, и Лухан задыхался от лавины чувств, которые Сехун обрушивал на него вместе с поцелуем - горечь, разочарование, боль, тоска, неподаренная ласка, утаенная привязанность, невысказанная... Любовь? Китаец и представить себе не мог, что можно признаться в любви без слов, достаточно только поцелуя... Сехун со сдавленным вздохом отстранился и на секунду посмотрел Лухану в глаза. Всего секунда, но сколько чувств брюнет сумел прочесть в этом щемящем взгляде!... Не произнеся ни слова, младший в последний раз сдавил холодные ладони китайца в своих и быстро поднялся на ноги. Лухан до самого конца не отпускал его руку. Худые плечи болезненно дрогнули, когда пальцы скользнули подушечками по линии сердца на ладони Сехуна. Дверь за шатеном со скрипом закрылась, и снова послышался одинокий гул удаляющихся шагов в коридоре. Лухан неверяще прикоснулся трясущимися руками к губам, которые после первого поцелуя с Сехуном горели огнём. Даже в самых смелых своих мечтаниях он не мог вообразить, что это когда-либо произойдет. Но произошло. - Сехунни... - тихонько прошептал он в пустоту. Решение уже было принято. Отступать назад поздно - китаец отлично это понимал. Но как теперь жить, как дышать, зная, что где-то вдалеке для него бьется сердце прекрасного макнэ, когда его собственное билось с не меньшей силой в ответ?! Он даже имел глупость лелеять надежду, что они смогут общаться, встречаться тайком после его ухода из группы. Что Сехун каким-то образом найдёт его, вырвется из ежовых рукавиц компании и они смогут дать волю чувствам, которые зародились давным-давно, но нашли выход только в тот вечер, в тесной раздевалке одного из бесчисленных концертных зданий Пекина. Конечно, его надеждам не суждено было сбыться. Работа есть работа. Имидж есть имидж. *** Лухан со вздохом отложил ноутбук в сторону и устало провёл ладонью по лицу. Всё это было два мучительно долгих года назад. Вместо того, чтобы выйти на контакт, Сехун подчинился приказам руководства и удалил его из друзей. Собственноручно разорвал каждую связывающую их ниточку и даже сменил номер телефона. Что же тогда значил их незабываемый горько-сладкий поцелуй? И значил ли вообще что-либо?... Лухан уже не знал. Да и как он мог знать? Ведь после этого у него не было ни одной возможности поговорить с младшим наедине. Если бы не это, он бы уже без раздумий дал согласие и подписал новый контракт с SM. Но двойственные чувства не давали ему покоя. Если он вернется в группу, как он будет смотреть макнэ в глаза? Как им быть? И должен ли он надеяться, что хотя бы отголосок былых чувств до сих пор живёт в сердце Сехуна?... - Красавец мой... - прошептал он, с нежностью поглаживая кончиком пальца изображение младшего на заставке айфона. "Мой ли?" - пролетел в голове неприятный вопрос. Лухан осознавал, что внутри него до сих пор цветёт нежный и до боли ранимый бутон сладких чувств к Сехуну, который мог рассеяться в прах, разлететься на лепестки от любого неосторожного дуновения ветра судьбы. В этот момент... Несмотря на сомнения, противоречия, болезненный страх разочарования... Он решил дать судьбе шанс.