Веришь-не-веришь

      Я находился в подвальном коридоре здания главного телеканала страны, дожидаясь начала съемок нового развлекательного шоу. С трудом верилось, что происходящее вокруг правда, и я принимаю в этом непосредственное участие. Еще неделю назад и подумать не мог, что окажусь в подобном месте, среди пестрой толпы, желающей заполучить главный приз в пятьсот тысяч долларов.       Кастинг я проходил впервые в жизни и так до конца и не понял, почему меня взяли в состав участников. Никто из менеджеров по подбору каста даже не взглянул в мою сторону, только человек с камерой снял меня в профиль с двух сторон, потом анфас. Даже с затылка почему-то снял. Как подсказывал внутренний голос, видимо взяли меня для контраста. Одна половина участников выглядела эпатажно и немного пугающе в своих черных одеждах с такими же черными волосами, увешанными непонятными амулетами, с пирсингом и модификациями в самых неожиданных местах на лице. Была даже одна совершенно лысая претендентка. На ее гладко выбритом черепе расползлась жутковатая татуировка с геометрическими фигурами неправильных форм, растянутых ото лба до затылка, она спускалась по шее к спине и пряталась под одеждой. Другие же участники выглядели скорее забавно. Чего только стоил пафосный претендент на главный приз в перекинутой через плечо и скрепленной булавками зеленой шторе. В одной руке он держал стеклянный череп, а другой то и дело нервно выдергивал край шторы из-под ног снующих туда-сюда работников канала. Только я не вписывался в общую атмосферу в своей желтой байке, джинсах и с рюкзаком, набитым не инструментами для вызова духов из мира мертвых, а учебниками по вызову нервного тика у студентов юридического факультета.       С одной стороны я понимал, что лезу куда-то не туда, и возможно трачу время впустую. Я понятия не имел, как снимают подобные шоу, что происходит за кадром, честно ли здесь выберут победителя, какие испытания приготовили сценаристы, как их проходить, и что я буду делать, если встречу кого-нибудь, похожего на меня. Но выбора особо и не было. Это шоу было моим последним шансом помочь своей семье, помочь отцу стать прежним.       Нет ничего более печального и удручающего, чем вид сломленного человека. Человека, который со своей неуемной силой, неиссякаемым позитивом и иногда глупым оптимизмом вдруг сдувается, как шарик: внезапно, быстро и беззвучно. Неделю назад я смотрел на опущенную голову своего отца, на подернутые сединой волосы и паниковал. Я никогда прежде его таким не видел. Произнесенные глухим голосом слова «Я банкрот. Фабрику скоро закроют» никак не хотели укладываться в голове. Как? Почему так внезапно? Ведь небольшой бизнес отца по производству деревянной кухонной утвари был стабильным и приносил постоянный доход. Но не это всё же было главным, а потухший взгляд отца. Это было намного страшней кредиторов и холодило кровь так же сильно, как колючий мороз. Столько времени этот человек нес в себе груз проблем, не смея поделиться ими со своей семьей. Неужели не доверял? Не хотел лишний раз волновать? Но на то мы и семья, чтобы делить невзгоды вместе. Я чувствовал себя паршиво, осознавая, что продолжал все это время жить беззаботной жизнью, даже не подозревая о проблемах отца. Ведь мог заметить раньше, как он все чаще засиживался на кухне допоздна, выкуривая одну за другой сигареты, забывая открыть окно, и наутро мать ворчала, что скоро весь дом провоняет дымом. Мог бы больше времени потратить на разговор с ним за ужином, а не бежать в свою комнату и засиживаться над учебниками. Мог бы воспользоваться своим… А впрочем нет. Не мог бы.       Я всегда старался быть примерным сыном, хорошо учился, хорошо себя вел, не пил, не курил, общался время от времени с друзьями, демонстрировал интерес к компьютерным играм, как бы говоря всем вокруг: «Смотрите! Я абсолютно нормальный, и во мне нет никаких отклонений». Лишь бы только родители не волновались, и никто ничего не заподозрил. Но «отклонения» у меня были. В пятилетнем возрасте со мной произошло что-то непонятное и пугающее. Это случилось в детском садике. Один мальчишка отобрал и сломал мою любимую машинку. Мне захотелось хорошенько дать по лбу и отомстить за игрушку, и в тот момент я увидел нечто, похожее на сон. Перед глазами одна за одной проносились полупрозрачные фигуры играющих детей вокруг и того мальчика-хулигана, сломавшего игрушку. Прозрачные тени отсоединившись от существующих малышей, как будто опережали их. Я видел, как тень хулигана падает на пол от удара моей собственной тени, видел, как несколько детишек побросали свои игрушки и обернулись на плач ушибленного мальчика, как воспитательница отложила свой телефон и подбежала ко мне, чтобы наказать. Но в тоже время, я видел, как другая тень мальчика все еще стоит на ногах, дети вокруг продолжали играть, а воспитательница разговаривала по телефону, потому что моя собственная тень так и не ударила обидчика. Как только я задумался, что происходит, перед глазами появился третий слой теней, где я плачу, испугавшись увиденного, дети снова оборачиваются в мою сторону, а воспитательница опять откладывает телефон и спешит ко мне, на этот раз не поругать, а утешить и узнать, что случилось. Этот слой теней почему-то был не таким ярким, как первый и второй, а четвертый, где я так и не пошевелился и уже не обращаю никакого внимания на хулигана, и вовсе был почти не различим.       Тогда я расплакался от испуга, и тени третьего слоя стали необычайно яркими, сливаясь постепенно с существующими людьми вокруг. Подбежавшая утешить воспитательница была вынуждена вызвать с работы мать, потому что я плакал не переставая.       Когда мы вернулись домой, мне хотелось все рассказать маме, но случившееся в садике снова повторилось. На этот раз в гостиной, где заплаканный я сидел на коленях у мамы, появилась тень незнакомого мужчины. Он сказал, что меня нужно обследовать и как можно скорее. Обеспокоенная мамина тень лишь кивнула. Тогда я не знал, что такое обследование, но человек, назвавшийся доктором, напугал даже больше, чем сами тени в детском садике, ведь доктора всегда делают больно маленьким мальчикам своими уколами. Это я в пять лет знал очень хорошо.       Мне было тяжело хранить подобную тайну, но каждый раз, когда тени снова отделялись от людей, и я бежал к маме с желанием рассказать, тень жуткого доктора опять нависала надо мной, и решимость моя гасла.       В начальных классах школы я убедился окончательно, что не такой, как все мои одноклассники, ненормальный, с отклонением. Мне не нужно было присматриваться к теням, чтобы понять, что меня ждет, если я хоть кому-нибудь заикнусь об этом. Успел насмотреться, как и за меньшее дети способны травить других детей, издеваться и доводить до слез и истерик.       Стремление скрыть, подавить свое отклонение от окружающих настолько глубоко укоренилось во мне, что с годами оно начало проявляться все реже, лишь иногда в случаях сильного волнения напоминая о себе.       После ошеломляющего признания отца я старался отогнать от себя мысли в духе «а что было бы, если бы я мог предвидеть его банкротство?» Но прошлое на то и прошлое, что его никак не исправишь. Оно ушло, а проблема банкротства есть здесь и сейчас. И нужно было думать, как помочь отцу. Расспросив его поподробней, я узнал, что после череды поставок некачественного сырья, продажи совсем упали, арендодатель не вовремя решил поднять цену за аренду здания, где располагалась фабрика отца, а банк отказался выдать новый кредит, пока три других не будут погашены. Но выяснив, что банкротство пока не признано официально, я немного приободрился. Будучи студентом юридического факультета, я не понаслышке знал, чем грозит официальное признание банкротом. Неспособные погасить долги мы могли лишиться всего имущества, не говоря уже о многих других нехороших последствиях. Но до вынесения решения судом, до коего оставался месяц, у нас еще был шанс избежать банкротства. Всего-то и нужно, что начать платить по долгам. Вот только где взять деньги…       Решение семейной проблемы далеко не сразу пришло в голову. Сначала я безуспешно пробовал взять кредит в банке. Если студент второкурсник без какого-либо имущества и постоянного приличного дохода итак не считался надежной кандидатурой для банка, то студент второкурсник, чей отец на грани банкротства, и вовсе становился персоной нон грата в подобных учреждениях. У студенческих друзей можно было даже не пытаться просить в долг. Почти все они, вынужденные после занятий пропадать на подработках, итак еле-еле сводили концы с концами. Как оказалось, дом был заложен и продать мы его не могли. Казино и лотереи тоже отпадали. Первое по причине строгого законодательного запрета на азартные игры в стране, а второе из-за невозможности заглядывать в будущее дальше, чем на сутки вперед. Мгновенные же лотереи не имели достаточного призового фонда, чтобы одним выигрышем покрыть хотя бы часть семейного долга. А устроившись на работу, я бы получил нужную сумму только лет через десять.       Возможное решение проблемы замаячило на горизонте совсем не так, как обычно показывают в фильмах в сопровождении торжественных фанфар и хора ангелов на заднем плане. Я просто ехал в метро и увидел там рекламу интеллектуального шоу, где участники, отвечая на сложные вопросы, могли выиграть довольно приличную сумму денег, и, придя домой, решил подать заявку. Но на официальном сайте телеканала заявки принимали уже на год вперед. Видимо шоу было довольно популярно. Не успел я расстроиться, как на том же сайте заметил рекламу о кастинге участников для «абсолютно нового, уникального шоу, которое перевернет мнение зрителей о сверхъестественном». Призовой фонд был немного меньше, чем у интеллектуального шоу, но его суммы за третье место хватило бы для погашения четверти долга, а это в свою очередь откладывало банкротство. Начало съемок было запланировано уже в конце месяца, что тоже было на руку. Внимательно прочитав правила подачи заявки, я заполнил анкету, прикрепил фото и практически сразу получил ответное системное письмо с датой и временем проведения кастинга.       И вот я оказался среди участников, несуразный, не вписывающийся, нервничающий, да еще и сонный. После кастинга я так и не смог больше нормально поспать. И ладно бы если на нервной почве у меня не получалось заснуть, засыпал я очень даже хорошо. Но вот сны, которые я видел, вызывали у меня если не панику, то очень близкое к ней состояние. Уже три раза мне снился сон, содержание которого вынуждало меня проводить остаток ночи за рассматриванием потолка. Он всегда начинался одинаково: с ощущения прикосновений. Сначала неясных, как будто размытых. Чужие руки скользили по моему телу, сводили с ума своей неторопливостью. Но стоило только попытаться зацепиться взглядом за них, как руки исчезали. Дыхание замирало в эти моменты, но когда дразнящие ласки возобновлялись, все внутри снова начинало полыхать и плавиться. Пока на смену пальцам не приходили влажные поцелуи, неумолимо опускавшиеся вниз. Когда мне удавалось увидеть чужую макушку с коротко стриженными волосами, склонившуюся над животом, сильнейший спазм скручивал внутренности, а когда голова приподнималась, и я встречался взглядом с темными, практически черными большими глазами, смотрящими чуть ли не в самую душу, на меня словно ушат холодной воды выливали. Я просыпался с бешено колотящимся сердцем, весь в поту. Это был парень! Каждый чертов раз был парень! Один и тот же. Похоже, мой разум сыграл со мной злую шутку, подкинув сон, так чувственно начинающийся и так пугающе заканчивающийся.       - А ты какой реквизит используешь?       Я настолько глубоко погрузился в свои переживания, что не заметил, как рядом со мной группа участников принялась что-то оживленно обсуждать, и от внезапно раздавшегося вопроса чуть не схлопотал инфаркт.       - Эй, парень, я к тебе обращаюсь.       Передо мной помахала руками лысая женщина с татуировкой на голове. Она буравила меня своими неестественно голубыми глазами (здесь определенно не обошлось без цветных линз), пытаясь понять, смогу ли я встать на ее пути к выигрышу. Помимо женщины моего ответа ждали и другие рядом стоящие участники.       - Реквизит? – переспросил я.       - Да-да, реквизит, - повторила женщина с таким страданием на лице, словно ей приходится вести беседу с умственно отсталым. – С чем работаешь? Свечи, карты, а может лягушек притащил в своем рюкзаке, - кто-то слева неприятно хихикнул. – Вон какой здоровенный. Что ты там припас?       - К-книги, - заикнулся я.       Взгляд женщины поменялся от насмешливого к настороженному.       - Необычно, - забавно шевельнув усами, произнес мужчина справа, что только разозлило татуированную.       - Книги, - фыркнула она. – Ну, посмотрим-посмотрим.       А я запоздало сообразил, что все эти люди наверняка приготовили что-то эффектное, эпатажное, чтобы привлечь внимание зрителя. И лысая женщина хотела узнать, чем же я буду удивлять. Но я не догадался заранее позаботиться об этом.       «Что я здесь делаю?!» - в который раз почувствовав во всей красе бессмысленность затеи, подумал я. «Пустая трата времени. Это же...»       - Сборище шарлатанов, - неожиданно завершил мою мысль чей-то голос в другом конце коридора. К нам приближалась небольшая группа людей. Среди них особенно сильно выделялись двое. Один высокий блондин с неожиданно кукольными чертами лица, одетый ярко, но не вульгарно. На его тонких запястьях болтались фенечки, на шее висел какой-то странной формы амулет. Взгляд воодушевленно скользил по участникам, выстроившимся вдоль стеночки и освободившим проход.       - Нельзя быть таким скептиком, - воскликнул он, поравнявшись со мной.       Я же вжался в стену, ошеломленно рассматривая профиль второго молодого человека, следовавшего за блондином. Он был почти на голову выше меня и выглядел точь-в-точь как парень из моих недавних снов. Сердце, сорвавшись с цепи, гулко забилось в груди. Я даже интуитивно приложил руку к тому месту, где под ребрами ощущались быстрые удары. Этого не может быть. Потому что не может быть совсем. Я пытался убедить себя, что это все случайность, не более. Может он знаменитость, и я раньше видел его по телевизору, ведь люди видят во сне только лица тех, кого встречали в жизни. А мы как никак находимся в святая святых государственного телеканала, и вероятность встретить здесь знаменитость очень высока.       - Нельзя быть таким наивным, - пробасил в ответ брюнет.       Дальнейшее продолжение разговора я уже не услышал. Эти двое прошли мимо, не обратив на меня никакого внимания. Я же еще долго не мог прийти в себя, и как в тумане последовал за участниками в съемочный павильон, когда стафф позвал всех внутрь для начала съемок и прохождения первого испытания.